Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




ИСКУССТВО  ВОСКРЕШЕНИЯ:
о трёх стихотворениях Владимира Гандельсмана


"Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своём порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его" (1 Кор. 15:22-23). На этом обещании взросла христианская культура. Искусство на протяжении веков знало воскресение как тему, как сюжет, как предмет размышления, сомнения и веры. Однако в поэзии никто, кажется, до Владимира Гандельсмана не воспринимал воскресение как задачу. Едва ли не в утопическом духе Николая Фёдорова - с той разницей, что в основание положены не наука и молитва, а память и художественная мощь. В секуляризованное время это парадоксально и на глубинном уровне закономерно: человеку, не принимающему в расчёт реальность Бога, ничего не остаётся, кроме как взять на себя Его функции. Высшая из которых - утверждать жизнь. Строго говоря, любое обращение к памяти есть воскрешение прошлого - в мыслях, в красках, в словах. Поэзия Гандельсмана уникальна тем, что в ней заметно стремление к преодолению словесной описательности: стихи призваны быть чем-то большим, чем стихи. Как сам автор понимает и решает поставленную задачу? Обратимся к трём знаковым стихотворениям.

Стихотворение "Высокий и узкий мост над путями..." представляет собой развёрнутую панораму прошлого. Города детства (или, точнее, города-детства), населённого близкими и дальними людьми: нищий, парикмахер, безумец, близнецы, девочка. Завершается ряд "дядькой, который всё время шутит, / пританцовывая, и лет через десять, / Господи, умрёт и обо всём забудет, / и ещё через двадцать в последней строфе воскреснет". Здесь отправная точка стихотворения и его итог: для воскрешения достаточно назвать - подобно тому как Адаму для того, чтобы "оживить" окружающий мир и утвердить свою власть над ним, было достаточно всему дать имя. Такая лёгкость возможна только в детстве, когда времени, созданного смертью, ещё не существует. На преодолении времени и построено воскрешение: взгляд всеведения из настоящего в прошлое соединяется со взглядом ребёнка, обращённым в будущее. В основе подобного вúдения лежит опыт райского переживания жизни, незамутнённая вера, колоссальный оптимизм.

"Воскрешение матери" можно назвать программным стихотворением. Целиком составленное из частных фраз-штампов, оно стремится создать и оживить языковой портрет. Автор максимально уплотняет речь - любая пауза грозит распадом - в надежде, что через стихотворение заговорит и тот, кому оно посвящено. Это похоже на заговор - на "заговаривающую[ся]" речь. Поставленной сверхзадачей объясняются суггестия, монотонность, повторения: "Когда придёшь. Когда придёшь. / Обещали дождь. Дождь. // Купи на обратном пути / хлеб. Хлеб. Вставай, уже без пяти". Справляется ли с задачей автор? И да, и нет. Гандельсману удаётся почти невозможное - в языке воскресить человека, но это воскрешение на длину речи. Кажется, не хватает какого-то последнего, не человеческого усилия, чтобы образ застыл в вечности. В этом трагизм стихотворения, оканчивающегося бессильным: "Ты / остаёшься один. Поливай цветы". Это "ты" недоумённо зависает над пустотой в конце строки. Как мастерство факира понуждает змею показаться из цилиндра и затанцевать, так и мастерство поэта понуждает прошлое показаться из темени небытия. Однако смолкает флейта, заканчивается стихотворение - и всё возвращается на свои места.

Стихотворение "Двадцать лет как её не стало..." наиболее радикально, жёстко, непримиримо. Воскрешение в нём понято уже буквально: "То, что су-ще-ство-ва-ло. / Как суставы, ощупывай слоги. / Нет её, и, если любви твоей мало / воскресить, прочь с дороги". Чего больше в этом поразительном физиологическом сравнении: сознания поражения или дерзости? Если апостол Фома вложил персты в раны Христовы и убедился, что это живая человеческая плоть, то автор стихотворения, а вместе с ним и читатель, вместо плоти обнаруживают только слова. И даже не слова - слоги... Примечательно, что "мало" оказалось именно любви, а не таланта и мастерства. Сказано точно, без тавтологии. Ведь талант - это и есть в какой-то мере мера любви.

Сама собой может возникнуть мысль построить рассмотренные три стихотворения в некую логическую линию, вектор, к чему подталкивает и хронология: 1983-84 гг., 1995-98 гг., 2017-18 гг. соответственно. Однако даты написания особого значения здесь не имеют. И в условные рамки религиозной веры, агностицизма, атеизма данные стихи не умещаются. Они, скорее, задают поле, в котором человеку дано свободно перемещаться. С надеждой когда-нибудь оказаться вовне. Так Симеону Новому Богослову принадлежат удивительные и страшные слова: "Если кто на земле не познал Воскресения, тот и в вечности его не познает". Поэзия Владимира Гандельсмана ценна тем, что позволяет приобщиться к опыту воскресения - пусть и не во всей мыслимой полноте - уже здесь и сейчас.




© Алексей Кудряков, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.
Орфография и пунктуация авторские.

– Владимир Гандельсман –





Словесность