Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




МИРАЖИ  СЧАСТЬЯ  В  МАЛЕНЬКОМ ГОРОДЕ

отрывок из повести


Смотрите также: Мария Огаркова о прозе Татьяны Красновой




Татьяна Краснова
Миражи счастья в маленьком городе
Евдокия, 2011

Смотреть/купить книгу
на Книжной полке
"Сетевой Словесности"

* * *

В кабинете истории стояла добротная, внушительного вида кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналось всеобщее веселье. Он был маленького роста, и над кафедрой торчала одна голова, да еще рука, машущая указкой, - ну, прямо кукольный театр.

Еще у Макакуса была такая особенность: он вытягивал из воротника шею, будто ему не хватало воздуха, причем периодично: втянет - вытянет, втянет - вытянет. Кожа на скулах натягивалась, обозначался острый кадык, все горло было в каких-то выступах и углублениях, а Жанна утверждала, что под ушами у учителя притаились миниатюрные жабры.

Макакус знал, что служит для учеников посмешищем, и старался как можно реже влезать на кафедру, но с другим недостатком бороться не мог и расхаживал по рядам, втягивая и вытягивая шею. Голос его соответственно то повышался, то понижался. Предмет свой он любил и знал досконально, и те, кто изредка давал себе труд прислушаться к его словам, узнавали много интересного.

Но это тут же забывалось, доставались рогатки, из конца в конец класса летали бумажные шарики, трещали стулья, порой даже раздавались взрывы смеха - Макакус был беспомощен. Он не только не мог "держать этих чертей в узде", но даже выгонять за дверь не умел. Он был незлопамятен, не писал в дневники замечаний, никому не жаловался, но доброты его никто не замечал, и она оборачивалась против него. Из поколения в поколение никто не раскрывал учебник истории, а вызовы к доске превращались в клоунаду. Уроков истории ждали с нетерпением, и на Макакусе отыгрывались за трепет перед Рахилью и за строгость остальных учителей...

И сегодня в классе царило веселье. За последними партами рассказывали анекдоты и громко смеялись. Часть учеников развлекалась с мобильниками: одни занимались играми, время от времени выражая вслух свои эмоции, то есть попросту вопя, другие разговаривали, тоже практически вслух. Стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны.

Приличнее всех вели себя Рудик, который сосредоточенно списывал домашнюю работу по физике, и Артур, тихо читавший какой-то ученый труд, правда, явно не исторический.

Рафаэль слушал радиоприемник, тоже, в общем, не привлекая к себе внимания, но потом он захотел, чтобы и Марина послушала, и протянул ей один наушник. Музыка, которую он поймал, ей понравилась, но при одном только взгляде на Макакуса, что-то бубнящего в углу, делалось и совестно, и жалко - словом, пропадало всякое настроение. А тут еще и Жанна решила присоединиться, и Рафаэлю пришлось убрать наушники и прибавить громкость. Макакуса стало совсем не слышно.

Взглянув на него, Марина дернула Рафаэля за рукав:

- Хватит! Потом дослушаем.

Но Жанна досадливо махнула на нее рукой.

В это время Рудик, уже успевший списать домашку, достал из рюкзака коробку, дождался всеобщего внимания и жестом фокусника выпустил на парту огромного рогатого жука. Девчонки шарахнулись, завизжали, ребята засмеялись, жук пополз. Визг, вопли, паника, упал стул, кто-то метнулся со своего места. Макакус, тихо объяснявший что-то у карты, замолчал, хотел продолжить, но не услышал собственного голоса.

- А голос нашей истории опять несется через все эпохи и века, - проговорила Рахиль на другом этаже. Директор кивнул. - Старик совсем не способен держать этих чертей в узде. Надо что-то предпринимать.

Тут зазвенел спасительный звонок. В опустевшем за секунду классе остались жук, Макакус и перевернутые стулья.



* * *

Они вчетвером медленно шли из школы.

Почему мы так безжалостны к Макакусу, думала Марина. Почему у всех одновременно пробуждается какая-то животная жестокость? Оттого, что его никто не боится? И издеваются не над ним самим - нет, его даже не замечают, - а над его беспомощностью. Все ругают Рахиль, но признают-то только ее - палку, кнут. Значит, мы - стадо. Обидный вывод. Но можно ли тут что-то изменить, если даже Жанна ничего не хочет слушать?

Жанна - прямая, честная, но и она не может найти в себе сострадание, потому что презирает слабость. Вот она идет рядом: подбородок вздернут, во взгляде - ум, независимость, насмешка - и больше ничего нельзя прочесть. Глаза ее не выдают.

У Жанны твердый характер и крепкие кулаки. Она из тех людей, кто открывает дверь без стука и, набрав полные горсти, не забывает набить карман. Одета она всегда в какое-нибудь броское платье и носит его, не снимая, целый сезон. В конце сезона семья Лончинских производит "большую чистку": безжалостно удаляются все износившиеся и надоевшие вещи. "Всё, что не нужно - выбрасывать". Старье не хранится. Шить и перешивать здесь не любят. В доме всегда пустота и порядок.

Еще девиз: "всё нужно попробовать". Иногда можно увидеть, как Жанна с отвращением жует какой-нибудь кусок, например, сыра с перцем. "Неужели вкусно?" - ужасается Марина и слышит в ответ: "Я еще никогда этого не пробовала". Если Жанне кто-нибудь или что-нибудь понравится, она не постесняется громогласно заявить об этом, если не понравится - она и тут не промолчит. Она видит каждого человека насквозь и без оглядки клеймит всех своими убийственными меткими суждениями, а на пересуды о собственной персоне откровенно плюет.

- Ну, хватит мировую скорбь изображать, - заявляет она. - Жалельщица выискалась.

- В жизни должны быть и Рахили, и Макакусы, - примирительно добавил Артур, - для равновесия.

Марина отметила, что вслух ничего не сказала, а ответы получила. И что, оказывается, можно мысли уметь читать, а друг друга не понимать.

- Да не должно быть так.

- И охота тебе забивать голову!

- Но мы же люди почти взрослые. А ведем себя, как детский сад.

- А ты не видишь, что взрослые живут, зажмурив глаза и заткнув уши? Обо всех не наплачешься!

"Может, правда? - расстроилась Марина. - Почему мне непременно надо за всех переживать? То Дору было жалко, теперь Макакуса. Живут же люди без этого, свободные от всяких лишних мыслей... Откуда я это знаю? Знаю. Вот Рафаэль - он только собой занят, Артур - книжками. Почему я так не могу? Наверное, правда, комплекс неполноценности... Или без комплекса это получусь уже не я, а Жанна?"

Действительно, с Жанной заодно она злословит и смеется надо всеми, вместе с Рафаэлем - бродит в потусторонних сферах, отыскивая незатертые сочетания слов и неожиданные образы, с Артуром - копается в книжках и размышлениях, от которых первые двое шарахаются, а с Рудиком они плавают, кто дальше, и залезают на деревья, кто выше. Когда же она бывает собой? И бывает ли? Это что же - она всего лишь зеркало своих друзей? Которое само по себе - прозрачное пустое место?

- Оставьте общественные проблемы и послушайте меня, - потребовал Рафаэль.

И прочитал стихи, которые оканчивались так:


А в душу заглянешь - там счастия нет и следа,
И думать о нем, и мечтать невозможно.

- Слушай, а это не Лермонтов? - усомнилась Марина. - Да, точно: "и скучно, и грустно, и некому лапу подать".

- Правда, что ли? - чистосердечно удивился Рафаэль.

Жанна хохотала:

- Как незнайка был Лермонтовым!

А Артур, как обычно, без следа улыбки, продекламировал:


Я помню чудное мгновенье,
Невы державное теченье...
Кто написал стихотворенье?
Я написал стихотворенье!

Рафаэль и ухом не повел, пусть упражняются в остроумии.

- Тогда еще вот это послушайте!

Он был несокрушимо уверен в своем "я" и в своем праве быть и Лермонтовым, и кем угодно, если ему так понадобилось.



* * *

Над Белогорском опять висела туча. Солнце застряло в ее раскрытой пасти, и единственный луч упал на крышу странного дома с большими разноцветными окнами. Флюгер в виде парусного корабля вспыхнул так ослепительно, что потерял свои очертания и превратился в сверкающее пятно...

Он стоял возле дерева и, подняв загорелое лицо, с интересом глядел на флюгер. Туча ползла, луч перемещался, и парусник поворачивался вслед за лучом. То ли ветер дул в ту сторону, то ли кораблик был устроен особым образом, но он неизменно указывал туда, где было солнце.

Наблюдатель явно пришел издалека, потому что никто из живущих здесь не стал бы обращать внимание на какой-то примелькавшийся флюгер. К тому же, когда вдали заслышались шаги, он одним прыжком оказался на дереве. Но это было сделано чисто символично. Он стоял на нижней ветке, выпрямившись во весь рост и небрежно облокотившись о ствол, совсем не прятался и продолжал разглядывать занимающий его предмет. Но вдруг его взгляд передвинулся.

Туча выплюнула солнце, и свет залил всю улицу. По тротуару медленно шагали четверо, его ровесники. Она шла в середине. Ее смех переплетался с голосами остальных, а выражение лица трудно было уловить. Неожиданная улыбка сменилась ироничной гримасой, через секунду - недоумением; в глазах появилась задумчивость. Потом она о чем-то быстро заговорила, и волнение румянцем вспыхнуло на щеках. Потом заговорили остальные, и каждая черточка ее лица мгновенно отзывалась на каждое их слово.

Наблюдатель пристально всматривался в этих четверых. По крайней мере, одного он узнал: сначала он видел его в магазинчике у базара, когда сдавал туда две старые книжки, а потом почти случайно дал ему по шее на соседнем пустыре.

Компания поравнялась с деревом, и, хотя незнакомец уже не только не прятался, а весь подался вперед, прошла мимо, ничего не заметив - один из них что-то говорил, может быть, даже читал стихи, а остальные слушали. Та, что шла в середине, опять засмеялась, а ее светлые кудри на солнце стали золотистыми, и наблюдатель не мог разобраться, что должен делать: оставаться на месте или идти за ними, и если идти, то почему и зачем.



* * *

Марина вошла в зал и остановилась: на нее смотрело вытянутое личико Павлика, физиономия дога тоже была какой-то недоуменной. На диване неподвижно сидела миниатюрная дама с пышными черными волосами, бледным лицом и отсутствующим взглядом - она уже была у них недавно, на дне рождения. Рядом с ней - девчонка лет четырнадцати, рыженькая, с острой лисьей мордочкой.

- Пап, у нас гости?

Отец доставал что-то из шкафа и обернулся:

- Да, это Ева и ее дочь Клара, познакомьтесь.

Странно: если в доме гости, почему отец такой серьезный? Не сияет, как обычно, не лучезарится. И гости сидят аршин проглотив, совсем ничего не сказали, даже не поздоровались, даже не кивнули! А Пал Палыч добавил:

- Они у нас пока поживут. Одолжи, пожалуйста, Кларе какое-нибудь свое платье понарядней, а я попрошу Рахиль Исаковну, чтобы ее взяли в ваш класс. Мы с тобой потом еще поговорим, а пока устрой им комнату наверху, пусть Дора поможет.

Но Доры нигде не было.

...Новость облетела всю Зеленую улицу. Соседи были потрясены. Петровна и Глебовна сообщали всем: Медведев из Странного Дома женился. И на ком! На сумасшедшей Еве!

Об этой женщине ходили по Белогорску разные толки, насколько неясные, настолько противоречивые. Чокнутая она, это все подтвердят, ее так и называют - сумасшедшая Ева, утверждала Петровна. Да просто водит к себе чужих мужей - вот и всё ее сумасшествие, возражала Глебовна, а чокнутой прикинулась. Как же прикинулась, возмущалась Петровна, да стоит только на нее взглянуть, и каждый скажет, что она ненормальная. Говорят, муж ее был моряком и утонул, с тех пор она и свихнулась, и теперь сюда приехала, как будто у них только свихнутых и не хватает. И не муж, тут же отвечала Глебовна, а приятель, и не утонул, а сбежал, и правильно сделал...

Исчерпав запас самых невероятных сведений, соседки сошлись на том, что таких под замком держать нужно и что сосед поступил возмутительно. А они-то считали его порядочным человеком! Сам, небось, ненормальный, раз связался с чокнутой. И они с удвоенным вниманием стали следить за Странным Домом.



* * *

Рафаэль тихо наигрывал что-то на пианино. Артуру Марина протянула свежий номер "Науки и жизни":

- Вчера пришел. Я отцу пока не отдаю, читай. Тут интересное есть про электронные книги.

А Жанна, заглушив Рафаэля, включила магнитофон со своей любимой Земфирой.

Друзья, как всегда, расположились в Марининой комнате. Они любили Странный Дом. У Рафаэля тоже было просторно, но стоило к нему прийти, как сразу лезла мама, у Жанны докучала сестренка, у Артура просто не было своей комнаты. А здесь никто никогда не мешал. Иногда Павлик пытался проникнуть - его привлекало общество старших, но Дора его перехватывала.

- И чего твой отец подобрал ее на базаре? - пожимала плечами Жанна. - Она же просто дохлая овца. Неужели правда женился?

- Ни на ком он не женился! - рассердилась Марина. - Я уже замучилась всем объяснять. Это соседки болтают.

- А чего же?

- Он сказал, что они с друзьями встретили ее в тот день в плачевном состоянии, когда к нам на день рождения собрались. Дяде Алику еще изюм в кулек из старинной книги насыпали. Ну, и решили, что нельзя ее так оставлять, пусть пока у нас поживет, места много. Они же все одноклассники, как мы с вами. Представь, ты бедствуешь - а остальные что, не помогут?

- Я не сумасшедшая, - дернула плечом Жанна.

- Кто сумасшедший? - поднял голову Артур, углубившийся в журнал.

- Опять все проворонил! - расхохоталась Жанна. - Кто, кто. Папа сказал, это у нее депрессия.

- Прелестной дочери прелестнейшая мать, - процитировал Рафаэль, поясняя.

- Ну, и дали бы ей денег, что ли, - продолжала Жанна. - А в дом чего тащить? Не понимаю я...

- Я сама, если честно, не все понимаю. Она какая-то... несчастная. Сидит, молчит, тоску нагоняет. Не ходит никуда. И Дора ушла, сплетням поверила.

- Какие же сплетни? Вот ты сегодня в школе не была, а Клара эта самая в наш класс заявилась. Твоей сестрой назвалась. Как это понимать?

- Глупости.

- Никакие не глупости! А к Рахили приклеилась - никто и моргнуть не успел. Из кожи вон вылезет, лишь бы быть на лучшем счету, за пятерку удавится. У меня глаз верный. А это откуда? - она сложила в букет рассыпанные по подоконнику белые первоцветы.

- Погоди. - Марина быстро распахнула дверь, кто-то проворно отскочил в сторону. - Подслушиваешь?!

Клара без стеснения подошла и остановилась на пороге, явно рисуясь - высокая, в красивом синем Маринином платье, распущенные рыжие волосы ниже пояса. В уголке пухлых губ - усмешка.

- А, вот кто ведет тут крамольные речи. Буду знать.

Артур, Рафаэль и Марина, возмущенные до предела, хотели что-то сказать. Но Жанна стремительно прошла по комнате и без всяких слов захлопнула дверь, чуть не ударив Клару по лицу.



* * *

Целый веер глянцевых журналов лежал на столике. Они так удачно дополняли начавшуюся красивую и успешную жизнь, служа к тому же и ориентирами.

- Почему не здороваешься? - Кларисса, удобно развалившись в кресле, глядела поверх страниц.

Марина увидела на полу свой магнитофон. Земфира распевала:


До свиданья, мой любимый город,
Я уже попала в хроники твои!

- Здравствуй, - сказала Марина, не останавливаясь.

- Подожди! Ты что, не хочешь разговаривать? - Кларисса бросила журнал. - Только потому, что твой отец пригласил нас погостить, а я понравилась вашей Рахили Исаковне, ты... - Она говорила быстро и с обидой, хотя ей хотелось, чтобы в голосе звучало высокомерие.

Взгляд Марины невольно смягчился, она присела на ручку соседнего кресла, но заговорила против воли не доброжелательно, а насмешливо:

- Подружиться захотела? Так никто из моих друзей не путается под ногами у Рахили и не виляет перед ней хвостом.

- Вот ты всегда так о ней. Это неосторожно, - заметила Кларисса. - От этой карги зависят наши аттестаты, а значит, наше будущее. А что касается твоих друзей... Не думай, ради бога, что я вам навязываюсь. Мне плевать на книжки и стихи. К тому же черненькая Жанна так меня ненавидит. А те двое ребят... Они ведь влюблены в тебя оба? И ты обоим пудришь мозги? И балбесу Фольцу заодно? А кто кладет тебе белые цветы на подоконник?

- Ну, хватит! - Марина резко встала. - Отлично мы поладили. Много общего нашли. Давай хотя бы жить, не мешая друг другу.

- Не выйдет, - зевнула Кларисса.



* * *

Жанна, заложив руки за спину, как арестант, вышагивала по крыльцу. Артур, Рафаэль и Рудик сидели на ступеньках.

- За что ее вызвали? - нервно спрашивал Рафаэль, будучи уже не в силах молча ждать. - И почему одну? Без нас? И почему так долго?

Никто ему не отвечал.

- Если Рахиль опять снизит ей отметку за поведение, то пусть и мне снижает, - угрюмо проговорила Жанна. - Если опять начнет грозиться выгнать из школы - пусть выгоняет и меня.

- Да какое она имеет право выгонять? - удивился Артур.

- Было бы желание, - буркнула Жанна.

Дверь школы отворилась, и все, замолчав, одновременно повернулись в ту сторону. Но это была не Марина.

- Я этой Рахили все окна перебью, - пообещал Рудик.

- Ну и тебя выгонят - за хулиганство.

- Вот! Правильно! Всех пусть выгоняют!

Дверь отворилась еще раз; Марина, очень бледная, стояла на крыльце.

- Что?

- Что?

- Что?!

- Рахиль всё знает... Она говорит, что всё знает. Будто бы у меня дома собираются хулиганы... подонки... И мы ведем непозволительные разговоры... ужасно антиобщественные. Ругаем школу, учителей. Над ней смеемся, ее ругаем. Что у нас хохот и музыка до полуночи. Мы запираемся от взрослых, видимо, курим и пьем. И можно догадаться, чем мы еще занимаемся. Тебя, Артур, надо спасать. Мы дурно на тебя влияем и мешаем учиться. Ты, Рафаэль, должен прекратить писать на уроках свои дурацкие... глупые стихи, и вообще бросить это бесполезное занятие. Надо вызвать твоих родителей, пусть побольше следят за тобой. А мне она сказала, что я вскружила вам всем головы... что я... что мое поведение...

Жанна скрипнула зубами, шагнула к двери.

- Не вздумай еще реветь! Я пойду скажу ей, кто она такая!

Невольно навернувшиеся слезы исчезли из глаз Марины.

- Постой, не ходи. Мне ты не поможешь, а себе навредишь. Рахиль и так грозилась вызвать тебя на педсовет. Твоя дерзость, мол, переходит всякие границы, и если ты хочешь продолжать учиться, то должна прикусить свой язык.

- Но откуда Рахиль все знает? - недоуменно спросил Рафаэль.

- Да, откуда? - подхватила Марина. - У нее целая коллекция твоих записок ко мне, и стихов. И разговоры наши она знает до мелочей. Ведь не могла же она шпионить под окнами!

- Конечно, нет. - Пронзительный, твердый взгляд Жанны устремился ей прямо в лицо. - Шпионила твоя "сестрица".

- Кларисса?

- Больше некому. Только она бывала дома, когда мы собирались. Только она могла видеть, кто приходил. Вспомни, как она торчала под дверью.

- Может, просто из любопытства торчала. Зачем ей доносить?

- О! - рассмеялась Жанна. - Да она же видит, что Рахиль тебя терпеть не может. А ты у нее всегда на глазах. Самый выгодный товар. Не захочешь, а продашь!

Марина все еще качала головой.

- Чего уж проще! Слушай и запоминай, гляди и рассказывай...

- Пойдем по морде дадим, - предложил Рудик.

- Да, надо, - согласилась Жанна.

- Ну уж нет! - Марина вскинула голову. - Я сама! Это мое дело!



* * *

Взлетев на крыльцо и распахнув двери, Марина начала говорить, кричать, но от быстрого бега голос прерывался.

- Расслабься, попей водички, - предложила Кларисса. Она сидела, как всегда, развалившись в кресле и вытянув ноги на журнальный столик, но, приглядевшись к Марине, вскочила.

- О! Э! Ты драться, что ли, собираешься!

- Ах ты тварь! Живешь в моем доме и доносишь на меня! - Марина гневно наступала, Кларисса отодвигалась к стене. - Да еще врешь! Я тебе покажу, как врать на моих друзей!

Кларисса ловко вывернулась и побежала.

- Куда? Теперь боишься!

Тут Марина наткнулась на хнычущего Павлика.

- Что с тобой?

Притихший было Павлик заплакал еще громче:

- Мы с Рольдом тут играли... а она... она сказала, чтоб мы убирались, что нечего тут галдеть. Мы не убрались... тогда она начала нас выпихивать...

Марина опустилась на диван, провела рукой по волосам, коротко усмехнулась, словно удивляясь чему-то. И правда, кто бы мог подумать, что собственный дом может заполниться вражьей силой и стать местом побоища. Но спокойствие постепенно возвращалось.

- Наплевать на нее, - сказала она, успокаивая брата. - Наплевать, пускай бесится. А мы пойдем... Бери Рольда, пойдем гулять.

Спускаясь с крыльца, Павлик взглянул на хилый саженец адамова дерева.

- Ты не замечаешь, - спросил он озабоченно и серьезно, - что эта птица Феникс вместо счастья приносит одни неприятности? Если она вообще летает на наше дерево.

- Да нет, она еще не прилетала, потому что оно еще не цвело.

- А может, тебе подсунули не то дерево, не адамово? - не унимался Павлик.

- То самое, - уверила его Марина. - Скоро оно приживется, зацветет, тогда и прилетит птица Феникс.

- Да ты еще в сказочки веришь! - Кларисса хихикала в окне.



* * *

Они уже полчаса бродили по бесконечному парку, где кроме обычных липовых, березовых и кленовых аллей было полно диковин - где причудливо-кудрявый кустарник гинкго, прародитель пальм и кипарисов, помнит, как выглядели динозавры, и сам выглядит так же, как в те времена; где в мае зацветают каштаны, а в июле, когда все вокруг уже отцвело, - индийская сирень, пышная и изящная.

Четверть века назад этот парк, посаженный вокруг Белогорского НИИ, стал украшением и гордостью города. Впрочем, весь город вышел из научного института, как всё живое - из воды. Сложилась традиция: когда приезжали научные делегации из разных стран, в честь гостей сажали что-нибудь из флоры их родины. Отсюда - американские, японские и прочие азиатские диковины. Основатель парка, знаменитый биолог Берестов, поддерживал его в великолепном состоянии, а теперь, говорят, этим занимается его дочь...

Ну конечно! Та голубоглазая брюнетка. Не она ли это там, сажает тюльпаны на центральной клумбе? Марина хотела спросить у нее, что делать с адамовым деревом - уж очень оно чахлое, никак не приживается. Может, надо его отливать - или наоборот оно воды не любит?

Но куда делись Павлик и Рольд? Только что были здесь, на аллее. Наверное, побежали вперед. И Марина поспешила за ними, решив сначала найти малыша, а уж потом расспросить обо всем хозяйку питомника.

Она шла все дальше, но на аллее было пусто. И куда теперь?

Парк не просто огромен - это особый мир со своеобразным населением, и у каждого существа - свой характер. Красивая иглица с колючками, которые можно принять за листья, и броскими красными плодами - вылитая Жанна. Светлая плакучая ива, плачущая так поэтично - Рафаэль. Огромная секвойя с непрошибаемым стволом в три обхвата - Рудик. А роща живучей дзельквы, деревья которой срастаются корнями и ветками, образуя единый организм - вся их неразлучная компания. Марина начала высматривать и своего двойника, как вдруг увидела Павлика.

Вдоль боковой дорожки тянулась живая стена каменного дуба - листва его к зиме не опадает, а древесина вдвое тяжелее воды. Если отломить веточку потолще и пустить в лужу, она не поплывет, а потонет. Они любили так экспериментировать в детстве. В тени каменного дуба и сидел Павлик, прямо на траве, рядом с каким-то незнакомцем, и слушал его, раскрыв рот. Красавец дог лежал рядом, и рот его тоже был раскрыт, а язык высунут. Марина тихо подошла. Незнакомец был примерно ее лет, и физиономия малыша выражала удовольствие и гордость: взрослый парень удостоил его беседы. Изредка он почтительно задавал вопросы, и тот серьезно на них отвечал. Марина прислушалась...

Речь шла о курганах на юге России, где до сих пор находят греческие вазы, монеты с изображением храма, ожерелья, медальоны и оружие. Подробности, брошенные мимоходом, наводили на мысль, что он видел все это своими глазами. Стало завидно. А небрежные ссылки на глиняное озеро в пещере, купание в водопаде и остров с русскими неграми доконали окончательно. Марина поняла, что морские курорты, куда их с Павликом обычно вывозит папа, - до невозможности банальный вариант с тупым лежанием на пляже, и что кроме пляжа, она ничего никогда и не видела. "Как это он умудрился везде побывать? Ведь он если и старше меня, то чуть-чуть".

Марина слушала, и ей начинал нравиться голос незнакомца. Она мысленно сказала: "Да повернись же! Мне надоело разглядывать тебя со спины". Действительно, сколько можно стоять в стороне и прислушиваться. Но как подойти? Этот вопрос оказался неожиданно сложным. И все же, сделав несколько шагов, она предстала перед собеседниками. Павлик не заметил сестру. Рольд, даже не взглянув на нее, махнул хвостом. Незнакомец едва повернулся - на Марину взглянули ярко-голубые глаза из-под шапки черных волос - и продолжал говорить, ни лицо его, ни голос не изменились.

Марину словно окатило ледяной волной. Расположение мгновенно обернулось враждебностью.

- Пойдем, Павлик.

Пусть сам себе рассказывает свои истории! Но незнакомец не захотел остаться в дураках, он оборвал себя на полуслове, быстро встал и быстро ушел. Павлик проводил его огорченным воплем.

- Что ты болтаешь со всякими! Ты хоть знаешь, кто это такой? Он тебе зубы заговаривает, а ты и раскис!

- А ты все испортила! - не слушая сестру, простонал Павлик. - Мне теперь всю ночь будут сниться приключения, дворцы, разбойники... - А потом, задумавшись, поднял серьезные глаза и спросил: - А почему он в тебя не влюбился?

Большая клумба на центральной аллее была пуста: там красовались только что высаженные тюльпаны - невиданные полосатики с кокетливо отогнутыми язычками лепестков, а женщины, у которой можно было спросить про адамово дерево, не было.



* * *

Жанна расхаживала по комнате, и взгляды друзей невольно устремлялись к ней, привлеченные ядовито-малиновым цветом ее платья. В каждом ее шаге, в каждом движении было столько скрытой энергии, что восприимчивому Рафаэлю она представилась бы сейчас красивым, хищным черно-малиновым зверем. Однако как раз Рафаэля и не было. Исключая его, компания собралась в Странном Доме в полном составе.

- Так что хотел сказать наш стихоплет? - обратилась Жанна к друзьям. - И куда он провалился? Давайте пока музыку послушаем, я новый диск принесла.

- Ваш стихоплет хотел сообщить, что его стихи печатают в "Белогорских вестях", - ответил Рафаэль. Он был настроен воинственно, по лестнице взбежал вприпрыжку, дверь за собой не закрыл и вместо того, чтобы плюхнуться в кресло, остановился посередине комнаты. - Так ведь нет - не печатают.

Жанна фыркнула, Рафаэль подскочил к ней, словно петушок, решительно отбросив свои черные локоны.

- Да знал я, что у них паршивая газетка! - продолжил он уже от первого лица. - Да я ходил к ним только ради смеха!

- Потому же тебя и впустили туда, - ввернула Жанна.

Рафаэль притопнул.

- Они печатают такую ерунду, что я решил - пусть поглядят на настоящие стихи!

- Sancta simplicitas! Святая простота! - Артур давился от смеха. - Как это ты отважился дверь-то отворить? Да если ты и там стоял в такой же позе...

- Я - стоял в позе?! Это они стояли в позе! - Рафаэль потряс кулаком.

- А что ты им носил? - спросила Жанна. - Какую-нибудь дрянь, вроде той, что мы слышали раньше?

Рафаэль, едва отбившись от Артура, повернулся к новому противнику и запальчиво заявил:

- Для тебя-то, может быть, и дрянь - ты разбираешься в стихах не лучше, чем кретины из газеты!

Энергии, кипевшей в Жанне, вполне хватило бы на то, чтобы уничтожить Рафаэля без остатка. Но она лишь усмехнулась и вернулась на свой подоконник. В последние дни, бывая в Странном Доме, она почти каждый раз замечала здесь эти первоцветы. В отличие от обычных фиолетовых подснежников, мохнатеньких, с желтой серединкой, которые встречаются повсюду, эти, белые и шелковистые, растут далеко, на том берегу озера.

"Это очень далеко, - отметила Жанна. - Кто это делает такие концы ради цветочков?" Она взглянула на Рафаэля; один уголок ее рта сохранял спокойствие, но другой пополз в неудержимую улыбку. Следующим на глаза попался Артур. "Книжный червяк. Помешался на книжках. Цветочки? Ерунда". Жанна присмотрелась к Рудику, сидящему на полу. "Такой пойдет за тридевять земель. Но ведь до этого, черт возьми, еще додуматься надо". Обведя еще раз взглядом всех троих, Жанна от души расхохоталась: кто-то из них?! Надо спросить у Марины...

- Хватит насмехаться, - шепнула ей Марина. - Видишь, совсем увял.

- Да больно он мне нужен.

А Рафаэль уже сидел в любимом кресле, разглядывал узоры на обоях и лениво разворачивал конфету. Все его силы были исчерпаны, их не хватило даже на самоуничижение, и он не думал о неудаче. Он старался не думать вообще, но мысли текли сами по себе ничем не направляемым потоком.

Такой мечтательной, тонкой натуре, как Марина, очень подошел бы такой одинокий скромный домик, вот как у нее на картине - дорога никуда и ниоткуда, безлюдные заросли, туманный горизонт. Он дома по памяти пытался скопировать эту картину, акварелью - вроде получилось... И она - незаметная, невзрачная девушка, вдали от суеты предающаяся тихой грусти своих фантазий. Девушка, живущая в такой картине, непременно должна быть невзрачной и уметь разговаривать с листиками, росинками, птичками на их языке...

Он перевел взгляд на настоящую Марину - нет, она никак не вписывалась в унылое произведение искусства. Рафаэль и раньше знал, что она считается одной из самых красивых девчонок в классе, но знал как-то беспечно и привычно - а тут вдруг начал рассматривать подружку внимательно, как картину. Да уж, незаметной ее не назовешь. И прохожие на улице всегда на нее пялятся. Один дурак недавно чуть с дерева не свалился, так таращился...

Тут он вернулся к картине и к первоначальной мысли. Подключив всю фантазию, он представил Марину незаметной и невзрачной - и ему вдруг стало скучно, он даже удивился: почему? Задумался ненадолго и честно признался себе: если бы она действительно была такой, он вряд ли обратил бы на нее внимание. Эта откровенность унизила возвышенную душу Рафаэля, но тут раздался голос Жанны:

- Чего уставился? Маринка, он тебя гипнотизирует, что ли? А может, это ты у нас из лесу вышел?

Она помахала белыми цветами. Рафаэль что-то смущенно залопотал, Артур продолжал читать, ничего не замечая, а Рудик обрадовался:

- Во! Точно, они на озере растут! Марин, мы туда уже сто лет собираемся!

- Давай на первомайские выходные.

"Прикидываются? Не похоже", - подумала Жанна, но тут ее насторожил шорох.

- Опять подслушивает, что ли?

Она распахнула дверь. Мелькнул краешек синего платья.

- Нет, она здесь покоя не даст, надо куда-то перебираться!



* * *

"Три пескаря" и "Забавушка" уже выставили свои столики на улицу, под матерчатые зонтики и полосатые тенты. И первые посетители начинали летний сезон, смеялись, ели мороженое и тянули через соломинки фанту. Марине показалось, что весь воздух наполнен запахом апельсина. Артур с Рафаэлем порылись в карманах, виновато покосились на подружек и пошагали дальше.

Гуляли долго и дошли до самого озера. В "Белогорских вестях" последнее время велись бурные споры насчет благоустройства его берегов. Одни горожане считали, что здесь давно пора создать приличную зону отдыха, другие - что вся прелесть именно в дикой природе, и нечего в нее вторгаться, надо только поддерживать чистоту. Пока неизвестно было, кто победит, но цивилизация сюда уже вползает потихоньку: старую заброшенную лодочную станцию починили, и музыка играет, и лодки покачиваются на воде - можно уже кататься, надо же!

- Что желаете, молодые люди? - тут же осведомился старый лодочник в белой фуражке. - Простую лодочку или, может быть, с мотором?

Марина и Жанна убежали далеко вперед по причалу. Артур с Рафаэлем облокотились о перила и, нахмурившись, глядели вдаль.

- Так как же? - не без иронии спрашивал Лодочник.

Артур продолжал молчать, Рафаэль с легким раздражением ответил:

- Нет-нет, спасибо.

"Ухмыляется, - подумал Артур. - Конечно, смешно: пойти с девчонками на набережную и не взять денег (а откуда их, собственно, взять?). А этот старый хрыч наверняка привык, что и на чай дают. Ведь видит, что не денег - и издевается".

Лодочник прищурился и, не отрываясь, глядел на них. Скорее всего, прищурился он от солнца, но Рафаэлю его взгляд показался презрительным. И чем унизительнее чувствовал себя Рафаэль, тем выше он поднимал подбородок.

- А ведь девушки хотят покататься, - добродушно сказал Лодочник, и голос его показался Артуру и Рафаэлю отвратительным. - Девушки всегда чего-нибудь хотят.

- У нас не такие девушки, - строго ответил Рафаэль.

- Ну, что с вами делать, - пробормотал Лодочник. - Берите вон ту "скорлупку", пока никого нет.

Солнце кувыркнулось через голову, музыка заиграла еще веселее, а замечательнее музыки был голос старика.

- Только все не поместитесь. Так катайтесь того... по очереди.

- Спасибо!

В ту же минуту мимо них весело пронеслись двое мальчишек и с разбега прыгнули в самую лучшую лодку, по-свойски кивнув Лодочнику. Лодочник ответил невозмутимым кивком. Рафаэля нечаянно толкнули, он, уязвленный, вскинулся, но Артур потянул его за локоть - отвязывать "скорлупку". Марина и Жанна поспешили к ним. Вдруг с другой стороны причала показалась темноволосая кудрявая голова.

- Как же вы туда залезете вчетвером? - вопрос прозвучал очень вежливо и доброжелательно.

Рафаэль свирепо покосился, а Жанна спокойно ответила:

- Мы будем кататься по очереди.

Кудрявый красавец не унимался:

- Так скучно будет ждать. Давайте, мы вас прокатим!

Жанна перехватила взгляд, полный вежливого презрения, брошенный на их жалкую "скорлупку". Друг в лодке, видимо, дернул красавца за рукав, советуя не нарываться на неприятности, но он от него отмахнулся и проговорил с предельной вежливостью:

- А у нас как раз два свободных места.

Марина шагнула к "скорлупке" и потянула за руку Жанну, но та упрямо вывернулась.

- Ты чего? - удивилась Марина.

- Не торчать же здесь, в самом деле, - прошипела подруга.

Не повернув головы в сторону друзей, малиновая Жанна вызывающе глянула на кудрявого красавца и неожиданно прыгнула в его лодку, увлекая за собой и Марину. Артур с Рафаэлем, еще ничего не поняв, смотрели вслед, а рядом раздалось громкое хихиканье. Они оглянулись и увидели Клариссу.

- Оплошали, орлы! Оплошали!

Лодочник сожалеюще качал головой.



* * *

- Боже мой! - воскликнула Марина, глядя, как увеличивается расстояние между причалом и лодкой. - Жанна, надо сейчас же вернуться!

- Теперь это было бы только хуже.

- А что подумают ребята?!

- О тебе - ничего плохого. А обо мне пусть думают, что хотят. Я от этого хуже не стану.

- Вот это по-моему! - захохотал кудрявый красавец. - Вас как зовут? Это мой друг, Николай, по-человечески - Ник. - Тут он замолчал, потому что перевел взгляд на Марину. - А я Максим. Макс, - наконец, закончил он.

Марина машинально назвала свое имя. Где-то она уже видела это улыбчивое светлое лицо. Она всматривалась в нового знакомого, стараясь что-то припомнить. Он тоже глядел на нее, не отрываясь, но, видимо, совсем по другой причине. Обиженная Жанна отвернулась.

- Перестань грести, - сказала Марина приятелю Максима, сидящему на веслах - он сразу же перестал.

Уж его-то она узнала сразу. Парк, стена вечнозеленого каменного дуба, Павлик, открывший рот... А теперь оказалось, что у незнакомца есть имя, и с ним можно разговаривать, как с каким-нибудь Рафаэлем. И сам он заговорил, как ни в чем не бывало, а в голосе звучало удивление, подобное ее собственному.

- Ты, может, замерзла? Это на берегу припекает, а на воде холодно. Никто еще и не катается.

- У меня есть куртка, - ввернул Максим, но его не услышали.

- Совсем не холодно, - отвечала Марина. - А говорят, уже купаться можно, мой друг Рудик пробовал.

- И я пробовал, не смертельно.

- А где пляжи лучше, у нас или на море?

Марина внимательно на него смотрела, но Ник, и глазом не моргнув, начал излагать преимущества песчаных и галечных пляжей и оценивать степень ядовитости многослойных и простых медуз.

- А дворец со львами - он где?

Макс и Жанна недоуменно переглянулись, но их продолжали не замечать, а Ник с самым естественным видом завел речь об этих львах, на которых все стремятся посидеть и с которых всех сгоняет специальный сторож.

- А раскопки интересные не только в южных курганах, - сообщила Марина. - Папин друг ведет работы в московском метро, звал посмотреть. Мы, может, поедем на праздники.

- На все праздники? Жаль. Ну, то есть, это здорово.

- Я еще не решила.

Каждая фраза, каждый вопрос и ответ были словно шаги наощупь, когда в любой момент можно с размаху провалиться, сказав что-то не то. И шаг за шагом оба удивлялись - всё было то! Когда уж тут заниматься друзьями. Жанна покусывала губы, Максим, не глядя на нее, дергал молнию своей ненужной куртки.

- К утру погода испортится, надо сегодня гулять, пока солнце.

- Откуда ты знаешь? Приметы какие-нибудь?

- Да вон по радио прогноз, слышишь, у Лодочника. Нас к дикому пляжу несет. Отгрести назад?

- Нет. Пускай. Какое у тебя чуднoе имя.

- Это Макс придумал.

- Я всё отлично придумываю, - снова вклинился Макс, - а еще я придумал, что мы сейчас пойдем в какое-нибудь кафе, погреемся. Давай к причалу, Ник.

Но Жанна начала уже потихоньку злиться.

- А вы откуда? Из центра? Никуда мы не пойдем. Давайте к берегу.

Назад? Марина с удивлением заметила, что вовсе не чувствует угрызений совести и совсем забыла об оставленных на причале друзьях. И даже когда вспомнила, ей только захотелось кататься еще, как можно дольше.

- И почему, в самом деле, надо возвращаться? - сердито шепнула она Жанне.

- Потому что они чужаки, - отвечала Жанна, и голос ее был ледяным.

- Ерунда.

- А что подумают ребята? - последовал язвительный вопрос.

- Пусть думают что хотят.

- Быстрей, - приказала Жанна.

Марина гневно глядела на нее.

- Вы так боитесь своих? - спросил Ник.

Макс добавил:

- Мы их сколько раз били!

- Ну и они вас били, - в один голос ответили Марина и Жанна.

Артура и Рафаэля на причале не было.

- Подожди здесь, я спрошу Лодочника, куда они подевались. - Жанна побежала к деревянному домику кассы.

И тут Марина заметила невдалеке длинную темную фигуру, похожую на предостерегающий перст или на статую возмездия.

- Рахиль!

- Что случилось? - не понял Ник.

- Мне надо исчезнуть.

Ник показал на незаметную лесенку, отвесно уходящую с причала вниз, на песок.

Вернувшаяся Жанна никого не увидела. Постояла, передернула плечами, пробормотала что-то непонятное и ушла. Максим, наконец, вылез из лодки и растерянно глядел по сторонам.

- Ну вот. Пропали! За секунду!

- Меня ищешь? - приблизилась к нему Кларисса.

Он поперхнулся, уставился на нее, впитывая ленивый лисий взгляд. Потом прищелкнул пальцами и кивнул на близлежащее кафе:

- Вперед!



* * *

Рудик утром не зашел, и Марина даже почувствовала облегчение - не было никакого настроения идти на тот берег озера. Может, его дома чем-то загрузили? Погода и правда испортилась, дождя, правда, нет, но без солнышка скучно. Она убрала в шкаф джинсы, заранее заготовленные для похода, но на всякий случай позвонила Рудику - и услышала, что он давно ушел. Вот это да. Без нее! И ничего не сказал! Может, она не слышала звонка?

- Мне никто не звонил? - крикнула Марина, но ответа не было.

Ева не отозвалась, а Кларисса и Павлик спали. Когда же еще поспать, как не в выходные. Или хоть поваляться... Но неприятное предчувствие не оставляло, и Марина, даже не позавтракав, поспешила к дому Жанны.

- А Жанна уехала, - сказал доктор Лончинский, куривший на крыльце.

- Куда? - опешила Марина.

- К бабушке.

Жанна уехала? Молча, не попрощавшись? Потрясенная Марина продолжала стоять. Неужели это из-за Ника? Или она всерьез делит людей на своих и чужих?

Следующим был дом Рафаэля. Из окошка выглянула его мама.

- Мариночка? А Рафаэля нет дома, - сообщила она немного ненатуральным голосом.

- А на пианино кто играет? - неожиданно даже для себя спросила Марина, вместо того чтобы гордо удалиться.

- Это? Это наш папа.

Знаменитый Мдивани барабанит гаммы и все время тычет не туда, отметила Марина, но больше ничего не сказала, а вслед ей звучал голосок:

- Вы поссорились, да?

Теперь оставалось только дойти до рынка, но Марина услышала разговор Петровны и Глебовны:

- А у Грачевых закрыто, за товаром подались.

Это означало, что Артура тоже нет в городе, и что он тоже уехал, не предупредив. Она представила еще одну запертую дверь и пошла к своему дому, не глядя по сторонам.

Ветка большого разлапистого дерева закачалась над самой головой. Марина остановилась. Голубые глаза глядели на нее из листвы.

- А я подумал, если ты не уехала, может, пойдем на озеро? - И поспешно и решительно добавил: - Или еще куда-нибудь погулять. - И еще решительнее: - Можно вечером на дискотеку, но я не умею танцевать. Макс учил, ничего не вышло, лучше и не пробовать.

- Не бойся, я не заставлю. - Только что полная обиды и отчаяния, Марина улыбнулась: сосредоточенный вид Ника не мог не забавлять. - Если спрыгнешь с дерева, обещаю никогда в жизни с тобой не танцевать. Мне как раз на озеро и хотелось.

Вечером отец спросил:

- Ну что, поедем в Москву к Алику?

Взять и тоже уехать! В Москве не заскучаешь, и на раскопках столько интересного... А завтра Ник обещал разузнать, что делать с адамовым деревом. И показать место в центре, где хорошо кататься на роликах. А еще они собирались покататься на лодках. И Марина покачала головой:

- В другой раз.

Посмотрела на свой подоконник. Белые цветы не появлялись ни вчера, ни сегодня. Значит, это все-таки был кто-то из своих мальчишек. А жаль. Тут она запуталась - чего жаль? Что цветов больше нет или что их приносили старые друзья, а не... Конечно, цветов! Они такие необычные! Марина и мысли, и сожаления изо всех сил старалась вогнать в рамки приличия. Нельзя же, в самом деле, предполагать, что... И фантазировать надо в пределах правдоподобного. Это никак не мог быть Ник, они только вчера познакомились.



* * *

Марина сидела за партой и смотрела на друзей. Мальчишки после праздников подстриглись. Артур зачесал волосы назад и выглядел совсем по-взрослому, у Рафаэля не осталось милых кудряшек, и он сделался похож на лопоухого олененка с большими черными глазами, а "ежик" Рудика стал еще колючее. Но постриглись не только мальчишки. Жанна отрезала свою толстую смоляную косу, и ее новая прическа напоминала Маринину. С непривычной копной на голове, она сидела неестественно прямо и неподвижно, и не оборачивалась.

А вот большой, красный от загара Фольц поминутно ерзал, вертел шеей, прятал глаза, краснел еще больше, злился на себя за это, и наконец зашептал почти вслух, сложив ладони рупором:

- Да Жанка придумала, а мы, как дураки! А я говорил - заехать чужакам в морду, и дело с концом!

Рафаэль часто и беспомощно моргал, а встретившись глазами с Мариной, тут же красноречиво указал глазами на Жанну. Марина рассерженно вспыхнула, что явно означало: да хватит сваливать все на нее! Рафаэль, тыча в себя пальцем, начал выразительно крутить воображаемый телефонный диск и прикладывать "трубку" к уху, а потом отчаянно развел руками. Да, Марины действительно все эти дни не было дома, и звонить ей было бесполезно.

После долгой паузы Рафаэль несмело поднял ресницы. Марина смотрела выжидающе. Конечно, никаких особых прав у него нет, но вдруг он их сейчас заявит? Болтала же Кларисса, что они все в Марину влюблены... Но Рафаэль робко указал на тетрадочку: "У меня есть новые стихи". Марина, чуть не рассмеявшись, весело и сожалеюще махнула рукой: давай сюда. Рафаэль возликовал, а потом кокетливо и капризно подал тетрадочку. Марина вспомнила куплеты, которые они с Жанной и Артуром сочинили ему на прошлый день рождения:


Пусть узнает целый свет:
Княжич Рафаэль - поэт.
Он не спит и не зевает,
А в поэзии витает.
После, замолив готовно
Выдуманные грехи,
Совершенно хладнокровно
Пишет пылкие стихи!

Тут ее ткнули сзади и подали записку. Это был квадратный листок в клеточку, весь без пробелов заполненный четкими печатными буквами, которые совершенно не складывались ни в какие слова. Марина достала из-за обложки дневника такой же точно бумажный квадрат, но с прорезями, и, накладывая его на записку, начала читать. Этот способ шифровки они с Артуром ввели в обиход, когда выяснилось, что их записки попадают в руки Клариссы и Рахили. "Марин, не сердись, - писал Артур. - Всё получилось спонтанно и по-дурацки. Мы же видели, что Жанка сама полезла в ту лодку, только у нас от обиды мозги затуманились. Мы с мамой привезли новые фильмы, и "Властелина колец" вторую часть, "Две башни". Давай у тебя посмотрим, как всегда. Если хочешь".

А Артуру ко дню рождения они с Рафаэлем и Жанной сочинили такие вирши:


Ходячая он добродетель:
В общественном месте не плюнет,
Ходить по газонам не станет,
В автобусе купит билетик.

Обычно невозмутимый, Артур тогда хохотал громче всех, а потом на спор скакал на каком-то газоне в центре и проехал "зайцем" на автобусе.

Марина оглянулась и с улыбкой кивнула. На душе у всех четверых потеплело, все одинаково чувствовали, как с нее свалилась небывалая тяжесть. Но мир и покой были еще неполными.



* * *

На перемене Жанна подошла к Марине и с вызовом сказала:

- Всё устроила я. Я разозлилась на тебя и всех подговорила.

Когда Жанна высказала всё, что должна бы выслушать, Марина растерялась. Жанна рассказывала о своем разговоре с Рафаэлем, Артуром и Рудиком, о том, как дружно они осудили Марину, как негодовали, возмущались и, наконец, решили ее проучить. Слушать это было невыносимо, а демонстративная честность Жанны вызывала только чувство неловкости. "Зачем она всё это говорит?!"

- Короче, ты теперь не хочешь меня знать.

Тут Марину осенило: да неважно, что она мелет. Важно, что она подошла. И Марина сказала самым обыкновенным и нисколько не натянутым голосом:

- Да брось ломаться. Косу зачем отрезала? Я тебя и не узнала.

- Я сама себя никак не узнаю! Прямо чудовище какое-то! Я всё думаю: если бы я была на твоем месте, а ты на моем, ты бы со мной так не поступила - и это бесит! А коса - черт с ней, я, наверно, несовременно выгляжу, если никому не нравлюсь.

- Артур фильм притащил, пошли ко мне смотреть после уроков.

- Издеваешься, что ли? Предательство нельзя простить.

- Если хочется - значит, можно, - твердо сказала Марина.

- Правда, что ли, мир? - развеселилась Жанна. - И правильно, не хватало еще поссориться из-за паршивого чужака!

- Он не паршивый.

- Чего? Так ты не собираешься послать его подальше?

Марина молчала, глядя на нее с изумлением и вопросом.

- Ну ты даешь, - проговорила Жанна, подозрительно всматриваясь в лицо подруги. - Я уж обрадовалась, что всё будет, как раньше.

- Да чем он вам помешал? Вы же никто его даже не знаете!

- И знать нечего, - отрезала Жанна. - Ты, что ли, вообразила, что приведешь его в нашу компанию? И как это все будет? Ну, представь, ты его хоббитов с нами смотреть позвала - и все сидят, как дураки, особенно мальчишки. И ему больно весело будет!

Марина растерялась. Жанна, кажется, права. Ник, такой замечательный, в их компании действительно будет и смотреться, и чувствовать себя, как... чужой. И он, и ее друзья - прямолинейные, открытые, поэтому и они его не примут, и он вряд ли захочет вписываться.

Но почему, почему хорошие люди не могут быть вместе! Ладно, она постарается разорваться на столько кусков, сколько друзей. Ведь о выборе и речи быть не может. И ничего страшного: душа - она большая, ее так много. Хватит на всех. А потом, может, как-нибудь всё образуется. Конечно, они с Ником только что горевали, что опять начинается школа и они не смогут видеться так часто, только после уроков, но...

- На фильм его и правда не стоит звать. Я увижусь с ним завтра, - решила Марина.

Жанна довольно улыбалась.

Следующим уроком была математика, и Марине досталось сполна за камешек, брошенный в собачонку. Рафаэль самоотверженно пытался доказать, что это был он, но получил ответ: "Круговая порука! Нечего ее выгораживать!"

Но не это подпортило радость примирения. Когда Марина позвонила Нику сказать, что этим вечером занята, он огорчился больше, чем можно было ожидать, и почему-то сразу угадал: "Ты сегодня с ними?" Раньше ей ужасно нравилось, когда один из них понимал другого, едва тот начинал, и даже если еще не начинал говорить. Но эта телепатия озадачила. Ник ревновал ее к друзьям так же, как они - к нему. С равномерным распределением души получалась загвоздка.



* * *

Ник застал их очень расстроенными. Марина и Павлик сидели на корточках у крыльца своего дома, одинаково свесив кудрявые светлые головы и подняв на него одинаковые серые глаза.

- Ты посмотри, что она наделала!

Перед ними было жалкое адамово деревце с ободранными ветками.

- Оно зацвело, ты представляешь, оно зацвело! Я думала, что только на следующий год, а оно... А она...

Единственный сохранившийся цветок беззащитно и доверчиво показывал свои лепестки, голубые, с фиолетовым оттенком у основания и нежно-сиреневым - в глубине чашечки. Никто не сомневался, что злодеяние было делом рук Клариссы.

- А где она? - задал Ник резонный вопрос.

- Умотала куда-то, - вздохнул Павлик.

Ник мельком взглянул в открытую дверь дома, за которой угадывались очертания мягких кресел и дивана, телевизора, круглого стола с краешком вазы - ее мира, в который его никогда не приглашали. Он, правда, вряд ли хотел бы попасть в общество дотошной нянюшки, ироничного отца и их непонятной гостьи. Но, еще будучи чужаком-наблюдателем, Ник не раз видел, как в Странный Дом запросто вразвалочку заходят и этот стриженый ежик, и дерганый чудик с оленьими глазами, и прилизанный тихоня из магазинчика - как к себе домой. Конечно, они - друзья детства, что тут говорить...

- А давайте, - жизнерадостно предложил Ник, - мороженое пойдем есть. Дерево жалко, конечно, но оно же не совсем погублено. Гляди, вот здесь и здесь еще бутоны набираются. Давайте его польем, и вперед.

Они дошли до центра и расположились с мороженым на краю пересохшего фонтана.

- Ба! Вот это встреча! - Перед ними стояли Кларисса и Макс. Ник дернулся в сторону, но спастись было уже невозможно. Навстречу им сияла свободная ленивая Максова улыбка.

- Почему вы ото всех скрываетесь? - спрашивал он Марину, в упор глядя на нее неотразимым, как он сам считал, взглядом. - Все знают, что это дикарь, - Макс указал на Ника, - но с тех пор, как он скоропостижно влюбился, мы забыли, как он выглядит...

Он продолжал говорить, Марина вежливо слушала, Ник и Кларисса нервничали: драгоценные минуты бессовестно убивались идиотской болтовней. Синее платье и рыжие волосы Клариссы были украшены нежно-голубыми цветами. Марина подчеркнуто не глядела на нее, не опускаясь до склок при посторонних, но бескомпромиссный Павлик выступил вперед и испортил светскую беседу:

- Ты, дура! Ты зачем цветы сорвала! На это дерево должна была прилететь птица Феникс! Она приносит счастье!

- Чёрта с два она прилетит, - успокоила его Кларисса и повернулась к Марине: - Вот видишь, до чего ты его довела своими сказочками! Он же вырастет такой же чокнутый, как ты!

- Сейчас я разберусь, кто тут чокнутый. - Угрожающе шелестя новым платьем с золотыми зигзагами, блестящим, как фольга, надвигалась Жанна.

Кларисса скривилась:

- И откуда тебя принесло?

- Шла тут мимо.

- Да лучше бы другой дорогой.

- Девочки, девочки, - вмешался Максим. - Давайте жить дружно.

- Дружно разойдемся в разные стороны, - уточнил Ник.

- Ну нет, - решительно заявил Макс, - никуда я вас не отпущу. Ник, надо угостить девочек. Вот "Забавушка" рядом. Сладкое - лучшее средство от стресса.

- Да мы собирались... Может, не надо... - начала Марина, но Макс с напускной свирепостью топнул:

- Надо! - и, взяв ее под руку, быстро зашагал в сторону кондитерской, продолжая высказывать: - Что, так и будем ругаться, нелюдимиться? Говорю же - давайте жить дружно!

Жанна, Кларисса, Ник и Павлик, угрюмые, по одиночке двинулись за ними.



* * *

- И зачем вы с ним потащились? - сказала Жанна Нику, останавливаясь на перекрестке. - Мне дальше в ту сторону. Дела. А вы вряд ли развеселитесь в этой компании. Да, скажи Марине, пусть позвонит Рафаэлю, он какое-то письмо получил из журнала. - И зашагала, не простившись с остальными - Макс утащил Марину уже далеко, они заходили в "Забавушку".

Он с вежливой назойливостью спрашивал, что заказать, а Марина, с тоской думая, что вот испорчен день, вяло отвечала что-то. Она оскорбляла Макса своим равнодушием. Раздраженный, он огрызнулся на подошедшую Клариссу и предложил Нику пойти в тир, который был в соседнем зале. Тот оживился.

- Мне, пожалуйста, торт, - раздался звонкий голос у прилавка.

Марина оглянулась. На мгновение показалось, что всё это уже было - и к этому ощущению примешивалось странное беспокойство. Объяснение находилось где-то рядом, в этих стенах. Она переводила взгляд. Солнечный свет с улицы... витрина... торт... торт... стеклянная дверь. Вдруг прямо перед собой она увидела Макса, по-новому в него вгляделась. Тот готовно улыбнулся, но ее взгляд был жутким и проходил сквозь него. Улыбка поползла на сторону. Он медленно повернулся. Оба смотрели на болтающуюся стеклянную дверь.

Если Марина узнала его, то он обо всём догадался - догадался необъяснимым образом, так как не обернулся тогда к девчонке, попросившей купить торт, чтобы не показать лица - два месяца назад, в этой кондитерской.

- Ну, мы идем или не идем? - Нику не терпелось попасть в тир.

Кларисса их опередила и уже во что-то целилась.

Марина не знала, что делать: заявить во всеуслышание, что это - вор, укравший ее деньги? Вот у Жанны всегда выскакивают готовые решения.

- А где Жанна? - спросила Марина, подходя.

- Она с нами не пошла, - отозвался Ник, расплачиваясь и цепко глядя на мишени. - Дела какие-то.

- А что же ты про Рафаэля не скажешь? - поддела Кларисса. - Она же просила передать. - И без паузы продолжила: - Ему какое-то письмо пришло из журнала. Поди, опять отлуп. Наверно, вешаться собрался. Просил позвонить - прощаться хочет.

Марина пристально поглядела на нее - врет или не врет - и сунула руку в карман за мобильником. Пусто. Остался дома. Всё из-за этой Клариссы! Ладно, здесь, в кафе, есть таксофон. Вот, как раз жетон завалялся среди мелочи.

- Ты куда? - крикнул вдогонку Ник, уже сделавший первый выстрел, и Кларисса тут же объяснила:

- У Рафаэля проблемы, не понял, что ли? А ты подождешь.

Макс почувствовал, что сгустившиеся было тучи расходятся, причем сами собой. Надо их только легонько направить.

- Ты воображал, что центральная фигура, а на самом деле - последний на скамейке запасных. А я говорил...

- Пришел стрелять - стреляй, - был ответ.

- Да я-то стреляю...

- Она сейчас к нему еще и побежит, вот увидишь, - вставила Кларисса. - Этот размазня всегда был любимчиком.

Ей ответа не было. Ник промолчал. Стрелять ему расхотелось.

- Спорим на сколько хочешь? - не унимался Максим.

Марина подошла расстроенная.

- Не дозвонилась, - тихо сказала она Нику. - Знаешь, пойдем уже отсюда.

- А что? - Ник непонятно глядел на нее.

- Пойдем, по дороге расскажу. Это важно. И к Рафаэлю надо зайти, вдруг что случилось.

- А я на улице подожду? На скамейке? - Ник глядел еще непонятнее.

Кларисса и Макс пересмеивались.

- Не уходи, Мариночка, оставайся с нами! - весело выкрикнул Макс.

Он смеет еще рот разевать, про себя удивилась Марина и еще раз повторила:

- Пойдем.

- К Рафаэлю, - утвердительно спросил Ник.

- Да я на минуту забегу, только узнать, в чем дело. Понимаешь, ему столько раз обидные бумажки приходили из разных журналов. Если опять, он правда повесится. Я только узнаю. А по дороге...

- А ты потом, дома не можешь ему позвонить? - сказал Ник каким-то очень уж сдержанным голосом.

- Ты пострелять, что ли, хочешь? - не понимала Марина. - Тогда оставайся, а я туда и обратно. Подожди меня здесь.

Взгляд у Ника совсем остановился. Кларисса и Макс хохотали всё громче, но Марина совсем не смотрела на них.

- Оставайся. Потом позвонишь.

- Ну, это у нас лыко-мочало. Ладно, будь здесь, а я быстро. Павлик, ты со мной?

- С тобой, - быстро сказал Павлик, прижимая к себе свой фантастический шар. Он испуганно переводил взгляд с лица сестры на лицо Ника, не понимая, что происходит.

Ник подавленно молчал. Макс ликовал. Кларисса смотрела Марине вслед, смутно желая, чтобы Рафаэлю действительно прислали отлуп.



* * *

- Ну, что они написали?

- А ты погляди! - Рафаэль торжественно подал толстый конверт.

Марина вынула из него книжку - "Загадка снежного человека", повертела в руках, вопросительно поглядела на Рафаэля.

- Это приз... Да ты письмо, письмо почитай!

Марина развернула листок, вложенный в книжку. "Привет, "самый-самый"! Очень здорово, что ты решил поучаствовать в не самом простом конкурсе, потому он и назван "для самых-самых". С огромным удовольствием мы, сотрудники издательства, читали твою историю. Ты не стал абсолютным победителем, но не отчаивайся. Конкурс продолжается!!! Как и обещали, мы награждаем тебя одной из книг захватывающей, полной тайн, загадок и удивительных превращений серии "Ужастики"... Итак - вперед, к вершинам литературного Олимпа!!!!!!"

- Победа! - прыгал Рафаэль, не замечая, что подружка что-то совсем не реагирует на событие, радостное для обоих. - И это еще не всё! До наших жирафов тоже дошло!

Он протянул листок местной газеты. Марина торопливо пробежала глазами строчки, на которые указывал палец.


На бледной шее Млечного Пути
Висит луна янтарным медальоном.
Актриса-ночь со звездным перезвоном
В старинном танце над землей летит.

- Что такое? Тебя напечатали?! В "Вестях"?

- Ага, - подтвердил Рафаэль, улыбаясь от уха до уха.

Тут вошла его мать и расплылась в медовой улыбке:

- Кто к нам пришё-ёл! А у нас такая радость! Давайте попьем чаю, я как раз принесла торт из "Забавушки"!

- Спасибо, всё очень здорово, но чай - в другой раз. Мне надо бежать!

Во всём этом было что-то не то. С неприятным предчувствием Марина вернулась в кондитерскую и, никого не увидев, помчалась домой. Там оказалась Кларисса, и, когда Марина подступила к ней с расспросами, та рассмеялась в лицо:

- Да мы же поспорили, что ты побежишь к своему Рафаэлю! Ты и побежала, как дура. Твой парень убедился, что тебе на него наплевать.

- Врешь, - повторяла Марина, всё более понимая, что Кларисса не врет, но не в силах представить своего Ника в кругу глумящихся негодяев. Она даже трясла головой, чтобы избавиться от этих мыслей, которые не умещались в сознании. Ревность ко всем ее друзьям вместе и к Рафаэлю в отдельности - это было еще понятно, но участие в розыгрыше? Ник, дергающий ее, как куклу, за веревочки вместе с остальными? Вместе с ними смеющийся?

Издевательский хохот Клариссы уже не мог пробиться сквозь обиду, затопившую душу, как наводнение. И обида всё увеличивалась, чем дольше Марина сидела в своей комнате, неподвижно, не слыша ни обычного домашнего шума, ни телефонных звонков. Она так и задремала в кресле с приходом темноты, как вдруг услышала голос с улицы. Ее звали по имени. Приснилось? Она долго ждала; закрыла глаза, голос повторился. Она включила свет и подошла к окну, но ничего не увидела - только светлое пятно отраженной комнаты и собственное лицо. Напрягая глаза, с трудом различила деревья, темную ограду, но тут же собственное отражение снова заслонило от нее всё. Она могла видеть только себя и думать только о себе.



* * *

Медведевы собирались ужинать.

- Как хотите, Пал Палыч, а надо что-то делать. - Брови домработницы Доры были непривычно сдвинуты, а круглые вишневые глазки моргали растерянно. - Который день сидит, ни с кем не разговаривает, к ребятишкам своим даже не выходит - потопчутся и уйдут. Иногда встанет, пойдет куда-то. Я проследила - у озера на диком пляже сядет и так же сидит. Что такое? Говоришь с ней - не слышит. Глаза-то провалились как - и не достанешь! Не ест ничего! И сегодня, как закрылась у себя после школы - часы уж кругом обошли. Сделайте что-нибудь!

- Примерно этого я и боялся - что любовь восьмого класса не доживет до девятого, - серьезно ответил Пал Палыч. - Павлик, включай, "Звездный путь" начинается. И зови Марину.

- Марин! - на весь дом закричал Павлик. - Пойдем, уже бороздят!

И за руку вытащил сестру к телевизору, в котором торжественно произносили: "Корабль "Энтерпрайз" бороздит просторы Вселенной. Девиз команды: смело идти туда, где не ступала нога человека!". Это был их любимый сериал, который повторяли по одному из дециметровых каналов, и который просто нельзя было не посмотреть.

Марина автоматически села на диван, глядя мимо экрана. Но сегодня в комнате было нечто непривычное, на что не обратить внимания было невозможно: Ева вылезла из своего угла и смотрела телевизор вместе со всеми. Более того - за происходящим на экране она следила с видимым интересом. Ева уже не в "колодце"! Зато она, Марина, кажется, стала ее подобием. Окончательно вывел ее из оцепенения вопрос отца, на который она ответила коротко, односложно.

- Ну-ну. А твой мальчик вчера приходил. Павлик, реклама - выключи звук.

Павлик выключил, но тут же принялся озвучивать сам:

- В компании с Толстяком время летит незаметно! Почувствуй себя богиней! Храбрость ковбоев Хаггис известна всем! Знак хорошего вкуса и традиций пример - высший сорт чая Липтон всегда под руко-ой! Нескафе - аромат моего утра!

Марина почувствовала, что сейчас его чем-нибудь треснет.

- Ну, это неинтересно, наверное, - заговорил, наконец, Пал Палыч. - Когда решаешь с кем-то раззнакомиться, не подходишь к телефону, делаешь вид, что никого не видишь под окнами, то лучше и не слышать ничего, - заключил он. Потом добавил: - Если уже всё равно.

- Зачем приходил?

Фильм продолжался, Марина отняла у Павлика пульт и уменьшила громкость.

Но Пал Палыч пошел на кухню, где свистел чайник. Вернулся:

- Тебе налить? А тебе, Ева? А тебе, Павлик? Дора?

- Когда приходил? - Марина отодвинула и чашку, и чайник.

Пал Палыч был краток.

- Вчера. Тебя не было, я предложил подождать в твоей комнате. Он посидел полчаса и ушел.

Марина зажмурилась и уткнулась лицом в поднятые колени. Представила Ника у себя в гостях, куда она его так и не пригласила. Вот он набрался храбрости и звонит в дом. Вот он лицом к лицу с папой. Вот он в ее комнате, каждую секунду ожидает, что она войдет и скажет что-нибудь злое или сразу выгонит. Глядит на ее пианино, игрушечного льва, разбросанные на подоконнике журналы и книги, на картину с дорогой никуда...

Он сидит или просто прислонился к чему-нибудь? Жанна любит сидеть на подоконнике, Рафаэль - в кресле, Артур - в том углу, Рудик - просто на ковре. У всех ее друзей здесь есть свои места. А у него нет. Но ведь они так недавно знакомы! А как он здесь мог себя почувствовать? Опять это слово. Скорее всего, чужим. Но ведь это неправда! Просто она не успела...А теперь всё испорчено.

- Мы еще в шахматы сыграли, - добавил Пал Палыч.

Марина встрепенулась:

- Что?

- Ну, ты не идешь, где-то у озера тоску разгоняешь, а мне что делать с этим пришельцем? Начал развлекать. Он очень достойно держался. Ну, я потом доскажу, а то мы никому смотреть не даем.

"Развлечения" Пал Палыча всегда были головоломными типа неопознанной скульптуры. Шахматы тоже были больше, чем просто шахматы. Они сохранились еще со времен его детства, и, естественно, некоторые фигурки давным-давно потерялись. Их обычно заменяли пуговицами, пока однажды Павлик не предложил великодушно своего львенка из киндерсюрприза. Вместо слона. Но ведь лев и слон, рассудили Пал Палыч с Мариной, фигуры совершенно разные. Нелепо, чтобы лев ходил, как слон. Логично, что он разгоняется и прыгает через всю доску. А какая динамика в игре!

С легкой руки малыша заменили киндерами и остальные пуговицы, в основном пешки. Так в игре появились дракоша, пингвин, акула, кролик и бегемот. Со своими правилами, конечно. Традиционные игроки их с трудом воспринимали. Даже дядя Алик, в молодости шахматист-разрядник, запутался и плюнул: "Ну вас, понимаете ли, с вашими шахматами". Хотя по новым правилам рядом с доской стояла коробка с другими киндерами, и он мог выбрать любую фигурку и прибавить что-то свое.

Опять началась реклама, и Пал Палыч продолжал:

- Он очень достойно держался. Знаешь, о человеке за час игры можно узнать больше, чем за год беседы. Какой-то писатель сказал. Так вот, он радовался, когда выигрывал и не переживал, когда проигрывал. Не жульничал. Не выходил из себя, когда жульничал я. Ходы обдумывал, не горячился, но и не тянул. И самое главное - он может играть по нашим правилам! Все понял сразу, представляешь. Это редкость. Я оценил.

- Да он просто себя контролировал, потому что сидел, как на горячей сковороде, бедняга, - заметила Ева.

- А я как сидел? - возразил Пал Палыч. - У меня одна дочь, а не десять. И потом, твой Алик ничего не понял про наших зайцев и акул. Тут не в этом дело...

- А он похож на Лену? - снова подала голос Ева. - Жаль, я не выглянула посмотреть.

- Одно лицо. И ее глазами смотрит.

- Надо же. У тебя в семье симпатии передаются по наследству.

В другое время Марина бы во все глаза глядела на говорящую Еву. Сейчас она ее не замечала и напряженно ждала, не скажет ли отец еще что-нибудь. Он сказал:

- Еще о лягушке. Я предложил ему Павликову коробку, и он ввел в игру лягушку. Сейчас покажу, как прыгает. Где доска? Вот, "ныряет" по диагонали, пропускает эти фигуры под собой и "выныривает". Сбила пешку. Представляешь, какие возможности? Можно делать такие обходные маневры... Ага, вижу, вижу, что интересно!

Ева и Дора смеялись, глядя на них. Но даже смеющаяся Ева была ничем в сравнении с лягушкой Ника.

- Да, эту игру века надо было снять скрытой камерой. А потом он ушел, - неожиданно завершил Пал Палыч.

Марина с надеждой взглянула на него: а может, еще не всё?

- Не дали фильм посмотреть, разболтались тут, - проворчал Павлик.

- У калитки кто-то стоит, - глядя в окно, сообщила Ева.

Марину словно сдуло с дивана.




© Татьяна Краснова, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.




Словесность