П О И С К

LOVE  TOUR

Суббота (место для инсталляции) Горло

день третий

кто кого изводит

Всё нечётное - мужское.

Димон

Кто-то тормошил меня, кто-то явно хотел вытрясти из меня душу, но я не поддавался, я сопротивлялся, что было сил, пока, наконец, не продрал глаза и, щурясь от солнечного света, не постарался вынырнуть из забытья.

- Сколько можно спать! - прикрикнул Стас и вновь задвигал зубной щёткой во рту.

Я вновь смежил веки, не желая просыпаться, но граница между сном и реальностью оказалась уже размыта, и мне поневоле вновь пришлось выбираться оттуда.

Первым делом, я попытался вспомнить, что же было накануне. События последнего дня так перекрутились в моей голове, что пришлось мысленно прокрутить калейдоскоп назад. Прежде всего, меня волновало, чем закончилась вчера встреча Стаса и Ангелы, и рассказала ли она ему обо мне.

- Так оторвался вчера, что встать уже не можешь? - ласково начал он подзуживать меня, нанося пенку для бритья себе на лицо. Судя по добродушному голосу Стаса, тайное пока ещё не стало явным.

- М-м, - простонал я.

- Мало ему горничной, так он ещё двух девок где-то снял.

- М-м-м-м, - ещё сильнее застонал я.

- Что, качество подкачало, решил взять количеством? - продолжал нагружать меня Стас, ловко водя, как в рекламном ролике, турбо-жиллетом Мак-третьим, по щеке.

- Можно чуточку потише.

- А что такое? - смилостивился, наконец, Стас, - голова болит?

- Он ещё спрашивает, болит ли у меня голова? - с потухшим взором и поникшим голосом произнёс я.

- А что, действительно, болит?

- Да она не болит, а раскалывается просто, - недовольно произнёс я.

- Это ты у тех подруг так накачался?

- Ага, - продолжал я пользоваться его подсказками.

- То-то, я смотрю, что ты уже храпел вчера, когда я пришёл. А мне так хотелось надрать тебе задницу.

- Вот ещё!

- А кто вчера украл Ангелу у меня, - нанёс он мне неожиданный удар.

- С ума сошёл? Да как я мог!

- Ну, признайся, что это ты увёл её, - выставил он напоказ перед зеркалом свежевыбритую щёку.

- А зачем мне тебе в этом признаваться?

- Ну, что тебе стоит.

- Тебе, что легче будет?

- Только хуже.

- Тогда признаюсь. Я её не уводил, - сделал я паузу, - я с ней случайно встретился.

- Как же, как же! Ангела мне ведь рассказала всё.

- И ты этому поверил?

- Да кто ж поверит тому бреду, что ты ей нёс. Будто в прошлой жизни ты был Лермонтовым, а затем зачем-то под Есенина закосил.

- Друг мой, друг мой, я очень и очень болен, - заговорил я стихами, хватаясь за голову, - Сам не знаю, откуда взялась эта боль.

- Вижу-вижу, - сказал Стас и насмешливо продолжил, - как в рощу сентябрь осыпает мозги тебе алкоголь. Бог всё видит. Будешь знать теперь, как чужих подруг уводить. - Он взялся за ручку двери. - Что, и на завтрак не пойдёшь?

- Какой там завтрак! - поморщился я будто бы от боли и потёр рукою лоб. - Мне бы сейчас аспирин, да до обеда отлежаться.

- А как же экскурсия в Дубовый гай?

- Ты не видишь, в каком я состоянии?

- Ну, как знаешь.

Как только он вышел за дверь, я с облегчением вздохнул. Я не слишком притворялся перед ним: взрыв вчерашнего веселья сменился у меня наутро обычной в таком случае депрессией.

Мне никого не хотелось видеть и слышать, - особенно Стаса. В такие периоды я всегда стараюсь держаться подальше от вспыльчивых и едких людей. Они меня нервируют, и тогда я заболеваю и надолго.

Моё привычное равновесие было нарушено, и вернуть его себе можно было, если только за кого-то уцепиться. Но я ещё не знал, за кого, я был пока в растерянности. Чтобы как-то отвлечься, я встал и умылся.

Холодная вода привела меня в чувство, и захотелось какого-то тепла. Я побрился, и как только начал чистить зубы, возникшая вчера ещё мысль посвятить весь день Оксане тут же окончательно оформилась в решение провести этот день с Ангелой.

Лучшее средство от депрессии - это родственная душа. Я намазал себе лицо медово-миндальным скрабом. Тем более, что она приглашала меня в гости, а возможность побывать у неё в гостях не сравнится ни с какой поездкой в Дубовый гай. Как Стас сам не дошёл до этой мысли, это его проблемы. А свои проблемы я привык решать сам. Я смыл лицо очищающим гелем. Тем более, что я всегда завидовал ему. За то, что ему почему-то всегда достаются красивые тёлки.

Ничего, Омут, не поделаешь, - в любви, как на войне, все средства хороши. Я смазал руки кремом для рук. Такое уж свойство моей натуры: с одной стороны, я могу быть добрым, ласковым и нежным, а с другой, - опасным, злым и вредным.

Едва заслышав его голос в коридоре, я снова слёг в постель. К моему удивлению, он купил мне в аптечном киоске таблетки "алка зельцер" и принёс из кафе два варёных яйца с бутербродом и бутылку минералки.

- На, поправляйся, - разложил он всё это на столе, - это тебе, чтобы с голода не умер, пока мы приедем.

- Ой, спасибо, Стас, - совсем не ожидал я от него такой заботы, - чтобы я без тебя делал?

- А ты случаем, не косишь? - подозрительно глянул он на меня. Пришлось одарить его таким выразительным взглядом и вздохом, что он сразу и заткнулся. - Ну, ладно, ладно, я пошёл! Автобус меня ждать не будет.

- Па-па, - сказал я ему вслед.

Светлана

Доброе утро, мальчики и девочки! Я смотрю, наши ряды уже поредели. Если так дело пойдёт дальше, то мне не с кем будет проводить экскурсии.

А сегодняшняя наша поездка - дальняя, в урочище Дубовый гай. Это верховье реки Уж. Там водится много змей. И нам надо поймать хотя бы одну из них. Не бойтесь, девочки. Ловить змей будут мальчики. Не бойтесь, мальчики. Змеи эти неядовитые, - обыкновенные ужи.

Но мы едем туда не только за этим, а чтобы ещё набраться энергии. Потому что сегодня у вас - трудный день.

Суббота - священный день. Её надо чтить, как говорит четвёртая заповедь господня. В этот день запрещается что-либо делать. А ничего не делать, сами понимаете, - очень трудно.

В этот день полагается остановиться и поразмыслить над смыслом жизни. А так как смысла в жизни нет, - я шучу, - суббота - это день разочарований. Ко всему, это ещё и первый день падения в семиконечной звезде магов, наряду с другим тяжёлым днём - понедельником.

Поэтому эту субботу нам надо поскорее пережить.

Димон

Стас ушёл, и мне чего-то стало грустно. А когда мне грустно, я люблю разговаривать с собой:

- Что же ты делаешь, подлец? Это же будет настоящая подстава для него, - зазвучал во мне ангельский голос. - Может, не надо? Такой подлянки он не выдержит.

Конечно, благоразумие подсказывало мне не делать этого. Но как только оно мне это подсказало, я тут же решил поступить вопреки нему.

- Нет, надо! - заговорил во мне демон противоречия. - Я не могу пойти против себя.

Ведь что ни говори, а главное для меня - это собственное удовольствие. А таким удовольствием для меня всегда были женщины.

Вот и приходится, чтобы добиться их, вероломно лгать и лицемерить. Притворство - моя главная черта. Потому я и пошёл в театральное. Потому и стал актёром.

Я не живу, как другие, своей жизнью, - искренне и непосредственно. Вместо того, чтобы просто жить и наслаждаться жизнью, - я играю.

Играю на чувствах других, но не чувствую их. И оттого, что чувства у меня не настоящие, а поддельные, я и любви-то ощутить не могу, всей полноты страсти.

А ведь я играю даже тогда, когда я не играю. Я, как вечная кокетка, флиртую даже наедине с собой. Ведь, что ни говори, а мне нравится такая жизнь.

И я только делаю вид, что мне не нравится.

Только и делаю, что делаю вид.

Зачем, казалось бы, мне добиваться чьей-то любви, если она мне не нужна, если у меня это несерьёзно. У меня нет чувств ни к Ангеле, ни к Оксане. Зачем же я тогда преследую их и тревожу, для чего волную их воображение? Чтобы развлечься? Или чтобы лишний раз почувствовать самодовольство? Всё дело в том, что

я
люблю
только самого себя.

Все почему-то хотят чем-то отличаться друг от друга. А мне это не нужно. Я, наоборот, хочу ничем не выделяться среди них. Главное, чтобы мне поверили, что я такой, как все. Но как же трудно втиснуть четвёртое измерение в третье!

Недаром		демонам:
я нашёл в себе		приписываются
почти все черты, которые
и бесстыдство, и двуличие,
и лживость,     и     лукавство,
и пошлость, и насмехательство,
и прорицание,    и наставление    в грехах.
Демоны манят к себе, обольщая пристойным видом,
и ненавидят тех,                 кто им отдаётся,
вступая с ними в связь.

Я с удовольствием позавтракал, не выходя из номера, правда, под шум включённого за стенкой пылесоса. Вскоре шум замолк, зато раздался стук в дверь.

- Войдите, - обернулся я и вздрогнул: на пороге стояла горничная с пылесосом в руке. Это была Жужа.

- У вас убрать? - официально спросила она.

- Да нет, спасибо, Сусанна. Вроде чисто. Мы же в номере почти и не бываем.

- Я вижу, - видно, заметила она, что я не настроен сейчас на продолжении вчерашних отношений, - я попозже зайду, - она закрыла дверь, и через минуту нудный воющий шум раздался за другой стенкой.

Что поделаешь, она же не знает моих принципов: добившись близости, я тут же теряю к ней интерес. Когда соблазняешь женщину, она вся - загадка. Искушая её, ты снимаешь с неё покров таинственности, и как только она обнажилась полностью, и вся отдалась тебе, она - разгадана. Секс состоялся, - пора расставаться. Галочка поставлена: Сусанна. Коллекция бабочек пополнилась ещё одной горничной.

И всё же: что легко пришло, то легко и ушло. И уже пора расставлять сети для новой жертвы. Опять мне нужна смена ощущений, это уже как болезнь, без этого я уже не могу.

Стас

В связи с семиконечной звездой, о которой говорила Светлана, я почему-то вспомнил о магендовене - шестиконечной звезде Давида, которая на самом деле является древнеиндийским тантрическим символом единения Шивы и Шакти, мужского и женского. Два треугольника, наложенных друг на друга.

Кстати, однажды Демон похвалился мне, что купил на блошином рынке ставшую уже раритетом пятиконечную октябрятскую звёздочку и потом с жаром доказывал, что кудрявый малыш, изображённый на ней, очень смахивает на него, и некоторое время затем носил этот значок у себя на груди, повернув малыша вниз головой.

А недавно, первого мая, две звезды эти, наложенные друг на друга, и ставшие десятиконечной звездой, я совершенно случайно обнаружил, в основании колонны с девушкой на шаре, что высится в центре Киева. Всё, что вздымается над землёй, не без основания считается фаллическим символом. Невидимая с площади, эта звезда отчётливо просматривалась с мостика позади монумента. Что она могла означать, я так и не понял. Может, это десять сфер древа жизни?

За всё утро Влада ни разу не взглянула на меня, ни за завтраком, ни в автобусе, нигде не обмолвилась даже словом, всем видом показывая, что в упор не видит меня. Что называется, в отместку. За то, что я не увидел в ней женщину. О, я хорошо знаю, что это значит. Ведь я пренебрёг самым дорогим, что у неё есть. Её телом.

Вот такой я гад: растоптал и унизил её женское достоинство. И, что называется, вымотал ей душу. И потому нет мне прощения. Но я не могу размениваться по мелочам. Волочиться за всеми без разбора, как Демон, направо и налево, это не для меня.

Как же она ненавидит меня сейчас! Но не презирает, нет. Женщина презирает того, кто к ней пристаёт, и втайне стремится к тому, кто её бросает. Наверно, я, действительно, садюга. Причём, душевный, если мне доставляет удовольствие лишний раз её помучить.

Извести свою жертву, вымотать её психику настолько, чтобы одно твоё слово заставило её страдать, как от физической боли, - вот задача. Она не замечает моего присутствия? Хорошо. Я сделаю так, что она сама превратится в пустое место. А, побыв в образе привидения, ещё и молить будет, чтобы я заметил её.

Влада

он не смотрит на меня, он меня игнорирует,

он поставил меня в игнор.

кто он такой вообще, чтобы так со мною поступать.

он сделал из меня дурочку, он надул меня как мыльный пузырь,

и теперь этот пузырь лопнул.

мне хочется плакать, но никто не увидит моих мокрых щёк.

его слова до сих пор жалят меня.
он отхлестал меня крапивой, как маленькую девочку.
но это не сойдёт ему с рук, я никогда ему этого так не оставлю.
я ничего не забываю, я ещё заставлю его плакать.

он затрахал мне все мозги.

теперь моя очередь,

я так оттрахаю его, что ему мало не покажется.

я хочу его боли.

я хочу начать всё сначала.

десятки раз прокручиваю в своём воображении эту сцену, с разными вариациями, где я впиваюсь ногтями в его лицо и расцарапываю ему всю его рожу.
если бы в тот момент не зашла Слава, я так бы и сделала.

сама и виновата: хотела посмеяться над ним, ждала, что он полезет ко мне, чтобы тут же влепить ему пощёчину, но он раскусил меня и все мои намерения.

ничего не поделаешь, я проиграла,
и поделом, впредь будет наука.
мне так тяжело сейчас, меня гнетёт тоска.
и от всего этого я схожу с ума.

Стас

В отсутствии этого ветрогона Демона я уселся на заднем сидении автобуса: забился в свою норку и продолжил самокопание. Ах, как я люблю копаться в самом себе! Я знаю своё предназначение: мне всё нужно по максимуму.

Если уж любить, то - богиню, если уж спать - то с королевой! И я себе уже нашел такую, и чего бы это мне не стоило, я её добьюсь.

В Ангеле видна порода, женская стать - как эталон, перед которым блекнет малейшее несовершенство.

Вот так поблекла перед нею Влада, не выдержав сравнения и став жертвой. Тем более, что досталось она мне легко и быстро. Ведь я и совратил её по всем правилам игры. По всем своим канонам. Не приложив к этому никаких усилий. Разыграв всё, как по нотам.

В моих правилах - никогда не требовать близости от девушки, а ждать, когда она сама её попросит. К чему возбуждать в ней понапрасну природный страх перед насилием? Не будь настойчив, и ты станешь ей приятным. Ведь это всегда палка о двух концах. То, чего она боится, оберни так, будто этого боишься сам. Обрати её оружие против неё же.

Напустив туману, я надавил на ещё один рычаг, - её любопытство. То поначалу бросал на неё страстные взгляды, то затем перестал даже глядеть в её сторону. Ей, конечно, сразу захотелось разобраться, в чём тут дело.

А я тут же занял выжидающую позицию, то есть я отступил, как натуральный скорпион, и стал ждать, пока она сама не перейдёт в наступление. А затем пустил в ход весь свой яд, который и парализовал её наконец.

Осталось подождать совсем немножко, когда она полностью окажется в моей власти. Вот тогда я и смогу ей насладиться. Вот, где наиграюсь всласть. Как кот с мышкой. Придушу немного и выпущу на волю, а затем опять поймаю. Что может быть ещё лучше? И душа её порабощена мной, и тело.

Слава

Владу не узнать: ушла в себя, молчит, в окно не смотрит, хотя и сидит у окна, такая печаль на лице, что самой выть хочется.

- Ну, что ещё с тобой? - в который раз повторила я.

- Ничего, - вздохнула она. - Я хочу домой.

- Чего ты скисла?

- Я не скисла. Я хочу домой.

- Ну, вот ещё! Нашла из-за кого киснуть.

- Да что ты заладила одно и тоже.

- Но я же вижу: нафиг он тебе сдался!

- Слава, отстань! Мне и без тебя сейчас тошно!

- А ты перестань думать о нём.

- Ты прекратишь или нет? Ты что не понимаешь, что мне сейчас плохо. Что у меня на душе тяжесть, что у меня сердце разрывается от тоски.

- А думаешь, у меня сердце не разрывается, когда я вижу, как ты страдаешь.

Влада тяжко вздохнула, оглянувшись назад, где сидел Стас.

- Я иногда сожалею, что бог сотворил меня женщиной, - сказала она, чтобы он услышал.

- С чего это вдруг такие мысли?

- Да так.

- Неужели бы ты хотела стать мужчиной?

- У них больше возможностей. По крайней мере, они хоть могут набить морду тем, кто их оскорбляет.

- Разве для этого нужна сила? Мужика легче забить словом. Простыми логическими рассуждениями.

- Точно. Его надо ставить на то место, какое он заслуживает. Если он голубой, то надо честно в этом признаться, а не морочить голову честным девушкам.

- А он голубой?

- Хуже. Он из тех геев, что прикидывается натуралом. И при этом ещё строит из себя крутого мэна.

- Толку от таких.

Стас

Я едва сдержался и промолчал: пусть себе! Она провоцирует меня.

Не дождётся!

Но после краткой остановки в Перечине, когда все вновь садились в автобус, я, улучив момент, опередил Владу и первым подсел к Славе. Та удивлённо посмотрела на меня и отвернулась к окну. Влада презрительно смерила меня взглядом, но ей ничего не оставалось, как пройти дальше и сесть в следующем ряду за нами.

Пусть пока побудет привидением!

- Что, скучно? - спросил я Славу.

- Бывало веселей, - ответила она. - Стас, ответь мне на один вопрос: за что ты так ненавидишь женщин?

- Я? - не ожидал я. - Ненавижу?

- Понятно. Тогда, на другой: зачем ты издеваешься над Владой?

- Какой Владой? Ты это о ком?

- Да, ладно, чего ты тупишь? Вот чего я не люблю, так это тупых мужиков. Что она тебе сделала плохого? Зачем ты так поступаешь с ней?

- Так тебя, что больше волнует: почему я так плохо поступаю с ней или за что ненавижу женщин?

- И то, и это.

- Ну, начну с того, что я их сейчас в упор не вижу. Ведь женщин почти не стало. Изредка так ... кто-то промелькнёт. Ведь куда мужики первым делом смотрят - на женские ножки. А сейчас получается, мы смотрим на одни лишь брюки. Повсюду одни унисексы ходят. Одни жалкие подражалки, которые в погоне за своими правами полностью скопировали нас мужиков: все - стриженные, все в штанах, все курят, и при этом пьют пиво и жуют три корочки.

- Ты впрямь, как дед старый!

- А что, разве неправда? Какие вы женщины! Раньше от вас пахло духами и туманами, а сейчас пивом и табаком. Что на бигбордах - то и в голове! Жертвы рекламы!

- Ну, полный капець.

- Вот-вот. Как утончённо. Сплошные эвфемизмы: офигенно, капець, нафиг. Вы и это у нас передрали, - ругаться матом, хотя и материтесь как-то слабовато.

- Твою мать!

- Ну как можно полюбить такую? Такую можно только трахнуть. Да только не хочется!

- Ты всё сказал?

- Не всё! Вы перестали красить губы, подводить глаза, брить волосы под мышкой. Всё, как мужики. Не знаете, как приготовить суп и помыть посуду, зато знаете, как целый день валяться с книжкой на диване. Переняли от мужиков все вредные привычки, и в то же время ненавидите их всех.

- Ну, понятно. Это всё камешки в мой огород. Но ведь Влада не такая.

- Внешне - да. Вроде бы то, что надо. А внутри? Всё тоже самое. Всё те же понты и презрение к мужикам: ах, мы такие крутые, такие самостоятельные, вы нам и в подмётки не годитесь.

- А ты хотел бы, чтобы вернулись прежние времена, когда курица была не птица, а баба - не человек?

- Очень хотел бы.

- Чтобы у нас был единственный праздник в году - 8 Марта?

- Конечно.

- Чтобы наше место было на кухне, в постели и в роддоме?

- А где же ещё?

- Да пошёл ты нафиг! В угоду вам мы не собираемся считать себя людьми второго сорта, а также связывать себя кастрюлями, пелёнками и вашими грязными носками. И не надейтесь на это. Мы не услада для вас и не игрушка в руках повелителя.

- Ладно, Слава, вот ты феминистка, А скажи, зачем это тебе? Тебе, что легче жить от этого, что ты всех мужиков нафиг посылаешь и считаешь себя умнее нас.

- А разве не так? Вы же примитивны, как собачки Павлова. У вас развито только зрение. Если мы глаза не подведём, инстинкты у вас уже не срабатывают. А стоит нам только накрасить губы да юбку короткую надеть, как вы уже срываетесь со всех ног! До второй сигнальной системы вы ещё не доросли.

- Ну, конечно.

- Просто пойми, что время изменилось. И сейчас мир начинает принадлежать женщинам.

- Если таким женщинам, как вы, то очень плохо станет миру.

- А посмотри лучше, отчего мы такие стали? Отчего мы взяли инициативу на себя. Ведь нормальных мужиков просто не стало. Повсюду только перепуганные пацаны. Хлюпики, нытики и тряпки. Ни гвоздя прибить не могут, ни бабок заработать. Или алкаши или наркаши. Одно бесплатное приложение. В вас не осталось уже ничего мужского. Вы давно уже стали слабым полом. Вам нужна только мамка да нянька, потому что вы до старости - маменькины сынки. Вот ты, Стас, - маскулинист. А в чём твоя маскулинность? Лишь в мускулах.

- Не скажи!

- Ну, что можно сейчас доверить вам? Разве что шкаф передвинуть иногда или в магазин послать за продуктами? Или поддержать нам компанию, чтоб нам было не скучно и было с кем распить вино. Или использовать вас в качестве личного шофёра, чтобы под ногами не болтались от безделья. Короче, никакой пользы.

- Действительно, зачем вам мужики?

- Поэтому и надо избавляться от вас. Как, в первую очередь, сейчас избавляются от бычков и петушков, которые ни на что больше не годны, как на мясо.

- А кто ж вас будет тогда трахать!

- Обойдёмся как-нибудь без вас.

- Как и мы без вас.

- Вот и договорились.

- Вот и договорились, - я поднялся и пересел на свободное место.

Слава

В это время в пиджачке у меня запиликал телефон. И впервые за всё время, я даже обрадовалась этому звонку.

- Привет, доця, ну, как твои дела.

- Да никак, мама, плохо.

- Ну, что ещё случилось, расскажи.

- Да что рассказывать. Поехала сюда, чтобы расслабиться, а меня тут только оскорбляют все.

- Не расстраивайся так, доця.

- Да я уже не могу так больше, - чуть не расплакалась я. - Я тебе потом перезвоню.

Ещё минуту назад я была злой, как фурия, готова была растерзать этого Стаса, наговорила ему гадостей, сама не понимая, что на меня нашло. А сейчас понимаю - что, и чувствую от этого себя крайне несчастной, слезливой и сентиментальной. Мне хочется плакать. Опять у меня это началось. То, что начинается у меня каждый месяц, и забирает из жизни целую неделю. Это - мать твою, ПМС и менструация!

Мужчинам этого никогда не понять. Того, что с нами происходит. Когда тело будто раздувается и отекает, и непонятно от чего вдруг прибавляешь в весе. Когда тебя тянет на солёное и на сладкое, а грудь ни с того ни с сего становится болезненно чувствительной. Когда всё и вся действует на нервы, и ты так раздражаешься, что готова всех убить, а потом сидишь и рыдаешь, как дура, без всякой причины.

Хотя причина-то известна, но пугает сама иррациональность твоих действий. Пытаешься разобраться в своих реакциях, но объяснений им не находишь. Но это ещё цветочки, а как вытерпеть ту боль, от которой не спасают никакие таблетки. А как выдержать, когда из тебя течёт и не помогают никакие тампоны, затычки и прокладки! Твою мать! Как я завидую мужикам, что они избавлены от этого и даже не подозревают, что с нами происходит.

Стас

Наконец, автобус завёз нас в Дубовый гай, и после краткого напутствия Светланы все разбрелись, кто куда. Я углубился в заросли у реки. Что-то прошуршало у меня под ногами. Я снял куртку и бросил ей перед собой. Из-под неё вылезла змеиная голова.

- Нет, нет, не так, - подоспел ко мне седоватый немец. В руках у него была длинная палка с рогулькой на конце, - так надо.

Он прижал змеиную голову к земле.

- Вот теперь можно.

Я схватил ужа пониже головы.

- Ирена! - позвал он свою спутницу. - Смотри, мы поймали. Хочешь подержать?

Я передал ужа Ирене. Она была в широких рэперских штанах и вельветовой куртке.

- Какая мерзкая тварь, - сказала она, - скользкая и холодная. Как член у дьявола.

- А ты знаешь, какой у него член? - спросил её немец на своём родном языке.

- Догадываюсь. Такой же, как и хвост, - ответила она ему по- немецки. - Странно только, что у вас это слово обозначает оба понятия.

- Кидай её сюда, эту змею, - сказал я.

- А может, это змей? - засомневалась она, держа его на вытянутой руке.

- Может, и змей. Кто его знает, - я завязал узлом кулёк, в который она вкинула ужа, и надел куртку.

Ирена

- Интересно, как их различают? - спросила я у Гарри, уводя его в дубовую рощу. - Ведь змея по виду явный андрогин.

- Сама ты андрогин, - ответил мне Гарри по-русски.

- Ты прав. Иногда мне кажется, что - я мальчик, а через секунду я уже вновь девочка.

- Очень интересно.

- Смотри, что я нашла, - сорвала я мухомор, что рос неподалеку.

- Выбрось. Он же - ядовитый.

- W sraku! Это же натурпродукт. Если его умело приготовить, можно поймать такой психодел!

- Ты - самоубийца.

- Пошёл в дупу, ты, морализатор.

- Ирена, ты постоянно употребляешь такие слова.

- Да, это актуально. Если не сказать фекально. Копирайт мой.

- И в твоей книжке тоже. Везде ты видишь только шайсе, один шит. Это наводит меня на мысль...

- На какую мысль это тебя наводит, а?

- Что у тебя во всём проявляется анально-эротичный характер.

- Чего ты суёшь свой галимый психоанализ, куда не надо.

- Что значит галимый?

- Пошёл на prick...Ок?

- Ок. Тебе плохо?

- Почему ты так решил?

- Кто ругается, тому значит плохо.

- Откуда ты всё знаешь. Мне и, вправду, плохо. Поэтому я не ругаюсь, я матерюсь.

- Не обижайся, - перешёл он на немецкий язык. - В этом термине нет ничего плохо. Наоборот, быть анальным эротиком - это хорошо. Они чаще других становятся богатыми людьми. Про таких говорят, что у них денег, как грязи.

- А у нас говорят: бабла, как govna.

- Ты так часто употребляешь это слово, что давно уже должна стать миллионершей.

Я мило усмехнулась такому предположению, которое было недалеко от истины, а Гарри продолжил свою лекцию, доказывая на моём примере, что анальные эротики - это раздражительные, всем недовольные люди, что они тяжелы на подъём. Их трудно склонить к чему-то, и так же трудно отговорить. Они откладывают всё до последней минуты, но потом набрасываются на работу с дикой энергией и делают её лучше, чем кто-либо другой.

Они любят копить деньги и книги. У них болезненный комплекс чистоты: во всём им видится что-то нечистое. При этом они получают удовольствие от порчи, от пачкания, от того, чтобы везде оставить свой автограф. Кроме того, это сексуально- бесчувственные люди.

- Нихера подобного! Боже, какой перегруз! Кончай уже грузить.

- Молчу, молчу.

- И, пожалуйста, больше не надо заглядывать в моё узкое анальное отверстие, ладно?

- О, я уже вижу, как ты начинаешь культурно выражаться.

- Гарри, я тебя сейчас задушу!

Светлана

Как вы думаете, для чего мы столько времени тряслись в автобусе? Вы не поверите! Для того, чтобы пообщаться с деревьями. Да-да. Именно. Деревья такие же живые существа, как и мы с вами.

Самой большой целительной силой обладают дубы. К сожалению, они растут не везде. А здесь настоящий Дубовый гай.

Почему они живут так долго? Потому что живут на одной воде. Они питаются светом. Стоят неподвижно и впитывают энергию: вселенной и земли. Деревья постоянно пребывают в медитации. Поэтому они так духовно развиты.

Прежде всего, выберите себе дуб по душе, тот, что глядит на вас, а вы на него. Представьте себе: оно тоже сейчас наблюдает за вами. Помните, что каждое дерево обладает личностью, желаниями и ведёт свою собственную жизнь. Если научитесь понимать их язык, вы сможете установить с ними контакт.

Ну, начнём. Прежде всего, поприветствуйте своё дерево. Поклонитесь ему. Ощутите его ауру. Протяните к нему ладони. Почувствуйте притяжение к нему. У вас должно возникнуть ощущение, что вы с ним заключены в единый энергетический круг.

Заключите его в свои объятья. Впитайте энергию дуба через левую руку, пропустите её через сердце и верните назад через правую руку. Между вами должно установится единое дыхание, как вдох и выдох. Запомните: духовное общение с деревом, напоминает любовь больше, чем что-либо ещё.

Влада

Дуб, ты дуб, ты даже не догадываешься, кто перед тобой стоит. Никто этого не знает. Лишь мама с бабушкой кое-что подозревают, да и то самую малость.

Все живут по правилам. По писаным и не писанным.

По закону. По заповедям. По понятиям.

По брачному законодательству.

А я неправильная. Я - особенная.

Люди шарахаются от меня и показывают пальцем.

А мне всё равно.

Церковь не принимает меня такой, какая я есть. А мне наплевать, я выше этого. Я сама творю свои законы. Если бог сотворил меня не такой, как все, значит на то воля божья. И у меня на всё свои заповеди.

Я - иная. Мне это по кайфу. Всё, что нормально, то примитивно. Не выше травы. А меня всегда привлекали неординарные люди. Люди искусства, люди не от мира сего. Они видят свою непохожесть, и это заставляет их творить что-то непохожее. То, что обычные люди затем признают гениальным.

Я всегда балдела от музыки и голоса Софи Би Хокинс. И не понимала почему. А потом случайно узнала, что и она Скорпион и любит только женщин. Хотя и не считает себя лесбиянкой.

Я всегда торчала от игры Джоди Фостер. От неё невозможно отвести глаз, от неё исходит какое-то непонятное обаяние. А потом я узнала, что и она тоже.

Но с другой стороны мне близки Весы - та же Верка, например. Я не знаю, кто я такая. Я и Весы и Скорпион. Я на грани.

Я никогда не хотела быть только лесбиянкой. Это слишком просто. Мне не нравится моя оболочка. Я всегда хотела быть мужского рода. Такой, как я есть, но под другой личиной. Моё тайное желание быть не розовой, а голубой. И мне фиолетово, что обо мне подумают.

Я могу пойти направо. И могу пойти налево. Одно время мне нравились девочки. А теперь мне нравятся мальчики. Такие мальчики, которые ведут себя, как девочки. Лёгкие мальчики, мальчики-лайт.

Николай

А теперь присядем на травку.

Сегодняшний день мы посвятим горловой чакре.

Она отвечает за общение, за то воздействие, которое оказывают наши слова на других людей. Бранные слова приводят к блокировке этой чакры.

- Стас и Слава, - шепнула им сидящая рядом Светлана, - вам просто необходимо её почистить, - потёрла она указательным пальцем на левую сторону шеи.

Помните - вы часть целого. Ругая кого-то, вы тем самым ругаете самого себя. Не завидуйте никому. Не осуждайте никого и не критикуйте. Это опасно. Ведь тем самым вы осуждаете себя. Если видите, что кто-то злится, не отвечайте ему тем же. Будьте добрым к нему, и его злость пропадёт. Это так просто.

Я советую каждому заглянуть в себя и разобраться, что же вы натворили за прошедшие дни, и какие ошибки совершили. Это день самоанализа. Поэтому покопайтесь в себе и поищите, что вас угнетает.

Но никогда не вините себя ни в чём. Вы ни в чём не виноваты. Вина - это груз, который давит. А вам должно быть всегда легко. Поэтому. Сделайте вот что.

Наложите правую руку на левую сторону шеи и, повернув голову направо, скажите: " Я не виновен. Я совершенно не виновен." Отдайте всё наверх, отдайте все тревоги, всю вину свою наверх. А там уж разберутся и без вас: виновны вы или невиновны.

Поймите, прежде всего, что все вы - ходячие комплексы, клубок всевозможных страхов и предрассудков. Комплекс вины мешает вам не только жить, но и любить. Чтобы избавиться от страхов, - их надо понять. Чтобы очиститься, - их надо назвать. Вспомнить всех ваших врагов поимённо.

Вот они: это - похоть, гнев и жадность! Это следствие ваших нереализованных желаний. А вот привязанность, зависть и тщеславие, - это всё - из-за отсутствия любви.

Теперь вы знаете, с чем вам нужно бороться.

Светлана

Хочу добавить, что вечером, по лунному календарю, наступит день сердца. В этот день нельзя ссориться и злиться. Помириться потом будет трудно, если не невозможно.

Сегодня вы должны дать бой всему запретному в нашей жизни, дать отбой всем табу. Каждый из вас - не только жертва, но и палач собственной судьбы. И вам надо пройти сегодня очищение, катарсис. Этот день очень важен для нашего тура. Это - последний день, когда мы потакаем своим слабостям, когда мы расстаёмся со всем низменным, что в нас есть.

Суббота - это шаббат по-еврейски. Иначе говоря, - шабаш. По традиции ужгородские ведьмы слетаются на шабаш по средам. А в ночь с субботы на воскресенье шабаш проводить нельзя, хотя, как ни странно, это и есть ночь вседозволенности. Но я думаю, ничего страшного не случится, если сегодня ночью мы проведём свой шабаш, свою собственную тайную вечеринку.

Эта ночь будет как бы проекцией киевского тура. Кто принимал в нём участие, я думаю, остался доволен. Так что сегодня вы оторвётесь по полной программе. Необходимые костюмы и реквизит получите у моих подручных - инкуба и суккуба.

После мистерии постарайтесь поскорее заснуть. В эти лунные сутки обычно снятся вещие сны, и вы в символическом виде можете увидеть отражение проблемы, которую надо решить. И тогда сон даст вам подсказку, как это сделать.

- Марина! - обратилась ко мне Влада, когда мы возвращались к автобусу, - а как вы смотрите на то, чтобы в рамках лав-тура организовать ещё и отдельный голубой тур.

- Ну, что же! Будет спрос, будет и предложение.

- Я думаю, от желающих не будет вам отбоя, - ехидно сказала она.

- А у вас уже есть конкретные кандидатуры? - спросила я.

- Конечно, - она покосилась на Стаса.

- А как тогда насчёт розового тура? - не удержался и Стас. - С посещением острова Лесбос и чтением стихов Сафо?

Стас

На обратном пути я включил свой сотовый, набрал пин-код, быстро набросал сообщение: хочу сказать тебе три верных слова, набрал номер Ангелы и отправил. Затем прикрыл глаза и настроился на более приятную волну: на Гелю. Через минуту пришёл ответ: скажи. Я набрал: слишком банально. Она тут же ответила: всё равно скажи. Я написал: лучше при встрече. Главное намекнуть. Теперь пусть ждёт: сюрприз ей обеспечен.

Эта уловка всегда работает на сто процентов. Хитрый, и в то же время очень бесхитростный ход. Вначале она не поверит моему признанию, но затем что-то всё-таки заставит засомневаться её в собственном неверии, и она уже будет смотреть на меня совсем другими глазами.

Вообще, весь процесс её совращения занял у меня от силы четверть часа. Её можно было взять и в первый вечер. Потому что имя ей - покинутая. Брошенная любовница. А у той мысли заняты только одним, как бы отомстить объекту своей любви.

Боже, как она завела меня тогда. А я завожусь только от тех женщин, которых нельзя спрогнозировать, которые то и дело преподносят сюрпризы. Любая, даже самая слабая женщина рождена для власти над мужчиной. И Ангела - не исключение.

Я тут же подыграл ей, став на время жертвой: себя унизил, а её возвысил. А затем постарался доказать ей, что не только не хочу покорять её, а, напротив, во всём покоряюсь ей.

Ничего: ещё отольются мышке кошкины слёзки. И она сама подчинится мне. Когда я докажу ей, что я избегаю сильных женщин, потому что они подавляют меня. И тогда, чтобы не потерять меня, ей придётся играть от противного: не сильную женщину, а слабую. Она сделает вид, что подчиняется мне, и снимет защиту, а мне только того и надо. Тогда уж я отыграюсь на ней за всё моё унижение.

Димон

Я стоял перед трёхэтажным домом, где вчера простился с Гелей. Пока я заглядывал в окна на втором этаже, без особой надежды увидеть её там, из подъезда вышел пожилой мужчина и, подозрительно покосившись на мой букет, направился к видавшей виды "Ладе". За ним, переваливаясь с боку на бок, последовала массивная, крутобокая дама, чем-то отдалённо напоминавшую Ангелу. Усевшись на переднем сидении, отчего кузов заметно осел, она захлопнула дверцу, и машина неспешно отъехала.

Я зашёл в подъезд и, поднявшись на второй этаж, нажал кнопку звонка. Дверь почти сразу открылась.

- Ой, Демон, - испуганно подалась назад Ангела, не ожидая, видимо, увидеть меня. Она была в домашнем халатике, не накрашенная и немного растрёпанная.

- Не ждала? - улыбнулся я, отметив, что вся эта небрежность нисколько не умаляла её красоты.

- Я думала, это родители зачем-то вернулись, - всё ещё смущалась она, что я застал её в таком виде.

- Так это они только что уехали? - сразу сообразил я и жестом фокусника преподнёс ей вытащенный из-за спины букет свежесорванных веточек рябины.

- Да, на дачу. Ой, спасибо! Такого мне ещё не дарили, - сразу расцвела она. - А ты чего не поехал на свою экскурсию?

- Да вот решил совершить экскурсию к тебе.

Она смутилась ещё больше, не зная, чем ответить на такое заявление.

- Ну, тогда заходи, - отступила она, - кофе будешь?

- Не откажусь. На чай я уже не надеюсь, - ответил я, вспомнив её вчерашнюю реплику.

Ангела, чтобы скрыть смущение, сразу направилась с ветками на кухню, а я, не долго думая, разулся и сунул ноги в чьи-то тапки.

- Ой, это папины, - вернулась она в коридор, - у нас есть специально для гостей.

- А у вас часто бывают гости? - Я перебрался в специальные тапки и последовал за ней на кухню.

- Такие, как ты - не часто, - улыбаясь, ответила она и, насыпав кофе в турку, поставила её на зажжённую конфорку. - А ты не можешь мне сказать, - она пристально взглянула на меня, - чего это ты вдруг ко мне поехал на экскурсию, а не к тем двум женщинам, с которыми я вчера тебя видела?

- Если хочешь знать, - взглянул ей прямо в глаза, - они мне так надоели вчера, что их даже видеть не хочется, - я ожидал этого вопроса и поэтому ответил с вызовом. Откровенность всегда обескураживает женщин. Лучше нагло сказать им правду, чем увиливать.

- А меня, значит, хочется?

- Ты даже не представляешь как!

- Неужели? - с сомнением произнесла она, - а то я решила, что одной меня тебе показалось мало, и ты на добавку снял себе ещё двоих. Правда, одна из них показалась мне знакомой.

- Какая?

- Та, что была в красном платье. Это ещё та штучка. Сначала моего Андрея подцепила, а затем уж и тебя.

- Да, она мне говорила что-то про какого-то Андрея. Даже и не думал, что мир у вас так тесен. Смотри, сейчас сбежит, - показал я на турку, над которой, пузырясь и играя, поднималась уже кофейная шапка.

Она схватила турку с огня и сразу перелила кофе в две чашки.

- Ты знаешь, я даже рада была увидеть тебя с ней. Как, кстати её зовут?

- Оксана.

- Слишком простое имя для такой...- не договорила она.

- Какой? - придвинул я к себе чашку, - она совсем не такая!

- Чего же она тогда бросается от одного к другому, - помешала она сахар ложечкой.

- Не знаю, - не стал спорить я.

Я ведь пришёл сюда не спорить. Если девушка приглашает тебя к себе домой, да ещё в отсутствие родителей, она приглашает тебя не только на кофе. Тут, главное, не углубляться в разговор, в пустой, ни к чему не приводящий трёп.

Это раньше у меня всё болтовнёй и заканчивалось. Я потел и нервничал, не зная, как подступиться к девушке, как перейти к самому главному, и всё время ожидал подходящего момента, который обычно так и не наступал. Это потом я пришёл к выводу, что лучше всего в этом деле - это не говорить ничего. Но я всё-таки не удержался и зачем-то продолжил разговор.

- Ведь они встречаются уже давно.

- Как давно?

- Ещё год назад он у неё в женихах ходил. Только она бросила его и вышла замуж за другого. А теперь вот опять к нему вернулась.

- С ума сойти, - обескуражено произнесла она, - Дима, я прошу тебя, уведи эту подругу от Андрея.

- Зачем? - спросил я. Как только сейчас она сделает первый глоток, прерви свой разговор и посмотри ей в глаза.

- Я хочу, чтобы он о ней забыл, - сделала она первый глоток. - Хорошо? Чего ты усмехаешься?

Я спокойно опустил свою чашку, протянул руку и, не говоря ни слова, взял чашку из её рук, а затем невозмутимо отставил её в сторону.

- Ты чего? - не поняла она.

Тут главное, опять же промолчать. Дать ей понять: я хочу тебя здесь и сейчас, и не собираюсь за это оправдываться. Поэтому я спокойно встал, обошёл столик и, обхватив ладонями её лицо, просто поцеловал в губы. Возмущённая таким наглым обхождением, она даже привстала:

- Дима, ты, что ...позволяешь...

Но я не дал ей договорить, вновь зажав ей рот жадным поцелуем.

Женщине - Весам важна постель. Но это для неё не главное.
Прежде всего, она должна почувствовать,
что есть кто-то, кто
сильнее
её.

На этот раз её губы ожили и стали более податливыми. Я нежно погладил ладонями её спину, а затем совершил головокружительный спуск по изгибу к её округлым ягодицам.

Весы,
прежде всего,
отличаются от других
своими выдающимися ягодицами.
Но это у них и крайне эрогенная зона.

Я дал волю своим рукам, и словно обезумел, лаская правой под халатиком её грудь, а левой, - под трусиками - вожделённый зад.

- Ты с ума,.. - прошептала она, закрывая глаза. Вскоре халатик её уже трещал по швам, стол ускользал, чашки звенели, стулья шарахались от нас, и мы напоминали слонов в посудной лавке.

- Погоди, не спеши, - Ангела схватила меня за руку и потянула вон из тесной кухни в свою комнату.

Она тут же скинула халатик, а затем сняла и последнее, что на ней было, - свои трусики. Я же до сих пор был ещё полностью одет.

- У тебя такие лядские глаза. А ведёшь себя так, будто никогда не видел женщин.

- Просто я никогда ещё не видел такого эксклюзива. Свою "Венеру" Ботичелли случайно не с тебя писал? - я даже отступил на шаг, чтобы оглядеть её всю. Больше всего меня поражала её роскошная раскошенная грудь.

- Ты издеваешься? У меня ж такие формы!

- Формы амфоры. Нет, ты, действительно, - произведение искусства. На тебя можно лишь смотреть и уже от этого получать удовольствие.

- Ты только за этим сюда пришёл?

Я живо дёрнул "молнию" джинсов вниз.

И не успела она сбросить покрывало...

- А резинку? - спохватилась она. - Давай, лучше я сама тебе её надену. Знаешь, я не люблю, когда так набрасываются на меня.

- Геля...

- Я не та крепость, которую надо брать силой.

- Помолчи немножко, - закрыл я ей рот поцелуем.

- Почему?

Я не ответил. Потому что не могу двумя делами заниматься сразу.

- Слова - потом. Потом! Потом!! Потом!!!

- И это всё? - удивилась она.

- Уф, извини, что не сдержался.

- Ничего, бывает и хуже. Вот так всегда: большая гора родила мышь.

- Это кушетка твоя - слишком узка для моей любви. На ней, кроме позы "два копья", ничего не сотворишь.

- А ты ещё что-то знаешь, кроме этой позы?

- Обижаешь. "Кама-сутра" - моя настольная книга.

- Тогда с такими темпами тебе надо было начинать в позиции плейбоя.

- Это в какой же?

- В заячьей.

Я сделал вид, что обиделся.

- Хорошо тебе, - вздохнула она. - А мне, чтобы возбудиться, нужно время.

- Ну, давай, теперь я доставлю тебе удовольствие.

- Каким же образом?

- А ты уже забыла? - зазмеился на губах моих язык.

- Такое не забывается.

- Сейчас ты улетишь на небо.

- Ты можешь хоть теперь немного помолчать?

- И то правда, что может быть красноречивее страстных стонов.

- Не обольщайся. Вряд ли ты от меня их добьёшься.

- Я буду терпелив, я постараюсь своим язычком извлечь оргазм из твоего организма.

- Поменьше болтай своим язычком, а больше делай. Я тоже не люблю разговоров на эту тему.

Ангела

Приняв душ, я вернулась в комнату, ничуть не стесняясь своей наготы, с мобильным телефоном в руке, на ходу набирая номер.

- Привет, Андрюша. Что ж ты ничего мне не рассказывал про свою невесту? А это правда, что она уже один раз сбежала от тебя? Ты же знаешь, Ужгород - город маленький. Здесь все всё про всех знают. Смотри, как бы она опять от тебя не сбежала? А что это тебя уже так волнует? Не беспокойся, ещё не стала. Но скоро стану. Пойду по рукам. И виноват в этом будешь только ты.

Я раздражённо бросила трубку в кресло и раздосадованная уселась рядом с Димой на кушетку.

- Да не расстраивайся ты так, - ласково погладил он меня по коленке.

- Скажи, я похожа на шлюху?

- Нет. Ты лишь изображаешь из себя шлюху.

- Это точно. Мне больше нравится, когда мужчина нянчится со мной, как с девочкой и в то же время не желает близости со мной. Я вообще стараюсь избегать секса.

- Я это заметил.

- Не издевайся, - я попыталась улыбнуться через силу, - а тебе, правда, нравится моё тело? Я не совсем пухленькая? А кожа, видишь, какая! Никакого целлюлита. Ну, что ты так смотришь на меня?

- Я просто обожаю эти недолгие антракты, когда лицезрение нагого тела совершенно не возбуждает, а лишь исподволь подготавливает к следующему акту.

- Ну, и мастер ты говорить, Дима... Понимаешь, я очень боюсь одиночества, я не могу оставаться долгое время одна.

- И как долго?

- Больше одного дня не выдерживаю. Во мне, действительно, живёт, наверно, эта самая шлюха. Хотя секс для меня - на последнем месте. Он иногда нужен, чтобы избавиться от депрессии, чтобы заполнить пустоту.

- А мы с тобой сейчас, значит, заполняли пустоту?

- Да.

- А ты и сейчас любишь этого своего Андрея?

- Конечно.

- Ох, не понять мне этой вашей любви, - и видно, никогда не суждено.

- А чего тут понимать? Если любишь - то любишь, и никакой секс ни с кем другим не изменит этого.

- Значит, мой секс был для тебя никакой?

- Пошли лучше пить кофе. Мы ведь так и не допили его, - я набросила на себя халатик. На кухне я вновь напомнила ему, - так ты обещаешь мне увести эту подругу от Андрея?

- Обещаю-обещаю, - вздохнул он, - а ты в свою очередь ничего не хочешь мне рассказать?

- Да, что там рассказывать. - ответила я, отпивая из чашки давно уже остывший кофе. - Не успела я тогда с тобой проститься, как тут, как назло, Стас идёт навстречу.

- И со злости, что вы, наконец-то встретились, - подначивая меня, восторженно сказал он, - вы ещё два часа где-то потом бродили.

- Мы по набережной гуляли, - как бы оправдываясь, ответила я, - от него же совершенно невозможно отвязаться.

- Не то, что от меня, - съязвил он.

- Кстати, Стас почему-то не поверил мне, что я была с тобой в ресторане. Хотя я ему всё честно рассказала.

- Если бы ты ему врала, он бы сразу догадался. И что ты в нём нашла?

- Он так умеет влезть в душу, что не хочется его оттуда выпускать. Впрочем, как и ты. Вы оба с ним - какие-то демониаки.

- А вечером ты, конечно же, встречаешься с ним, - как бы обиженно произнёс он.

- Конечно.

- И, получается, - допив кофе, вздохнул он и затем деланно продолжил поникшим голосом, - что вечером я тебя уже не увижу?

- А тебе мало, что ты сейчас со мной? - так же деланно удивилась я.

Весы-мужчина - этакий пай-мальчик.
Всю жизнь                                                    Так и хочется
смотрит на жизнь                                взять малыша на руки
невинными глазами.                      и дать ему сисю.
Скромный, этим и завоёвывает.

- Так у нас ещё весь день впереди? - загорелись его глаза, - а можно я тут покурю?

- Конечно, - ответила я сразу на оба вопроса.

- А знаешь... - он вынул из пачки сигарету и, чиркнув спичкой, затянулся дымом.

В это время где-то замурлыкал мой мобильный. Я поспешила в комнату, схватила его со стола, посмотрела на дисплей и, открыв поступившее сообщение, усмехнулась. Это была смс-ка от Стаса: Хочу сказать тебе три верных слова. Я тут же набросала ответ и вернулась на кухню.

- Так что ты там говорил?

- Мы, действительно, с тобой, как два сапога пара.

- Мы - слишком одинаковые, - поглядела я на него со странной усмешкой, - если понимаем друг друга с полуслова.

- И это значит, что ты хочешь того же, что и я? - выпустив изо рта дым, он поднялся, чтобы открыть форточку, и полотенце неожиданно слетело с его торса.

- А ты уже снова меня хочешь?

- А ты что не видишь?

- М-м, уже - М-ка! А теперь - L-ка. Как быстро вырастает твой размер.

Вновь кратко замурлыкал телефон: пришло сообщение. Я прочитала: Это слишком банально.

Димон

- И кто это всё время тебе телеграфирует?

- Да есть такой, - уклончиво ответила она, быстро перебирая пальчиком по клавиатуре.

- Никакой совести нет у человека. Только мы собрались получить удовольствие, - взял я её за запястье, когда она отослала сообщение.

- Пусти, - выдернула она свою руку.

- Тебе уже не хочется?

- Нет.

- Тебе не хочется доставить мне удовольствие?

Самая главная черта Весов - доставлять другим удовольствие.

- Понимаешь, - заколебалась она, но тут опять пришла ей эсэмэска.

- Да что это такое! Да пошли ты нафиг этого телеграфиста! Кто он такой?

- Стас.

- И что он хочет?

- Встретиться.

- Вот Омут! Он и на расстоянии кого хочет - достанет.

- Я не знаю, я так запуталась. Я такая непостоянная.

- Не волнуйся, я тоже такой.

- Такая переменчивая.

- Как ветер, да? Неизвестно куда подует.

- Вот-вот. Могу сто раз своё мнение изменить.

- А мне это как раз и нравится.

- Понимаешь, - вздохнула она, - с одной стороны, я всё ещё люблю Андрея. Но он такой слабый. Кто его поманит, туда он и бежит. А я не из тех, кто воюет за мужчину. Но с другой стороны, меня влечёт к Стасу. И в отличие от тебя, он меня любит.

- Вот как!

- Да. Как ни странно, его интересует лишь моя душа.

- А меня, значит, твоё тело?

- Конечно, а что же ещё? - иронически усмехнулась она.

- Обижаешь. Если хочешь знать, мне как раз нужна твоя любовь. Ведь миссия моя до сих пор не завершена.

- Какая ещё миссия? Ах, да, - вдруг вспомнила она. - Я и забыла, что ты у меня Демон.

- А помнишь, в чём была его проблема?

- Мне бы твои проблемы.

- Короче... Как только я полюблю девушку, которая полюбит меня...

- Ты на что намекаешь?

- Только тогда я и спасусь, - я не мог оторвать взгляда от её ног, они влекли к себе со страшной силой. Я всегда подозревал, что женские ноги - это прямой путь в бездну. - Ангела, ты спасёшь меня? - заискивающе поглядел я на неё, и вновь потащил её за собой в комнату на тахту.

- Меня ведь, по сути, никто и не любил по настоящему, - сказал я затем, отдыхая.

- А ты попробуй не за количеством гнаться, а какой-нибудь одной девушке отдать себя весь без остатка.

- Если я кому-нибудь отдам себя весь без остатка, я буду уже сам не свой. Я просто потеряю себя, перестану быть змеем-искусителем.

- А ты попробуй, тогда тебе и не захочется им быть.

- Как видишь, пробую. А меня всё равно никто не любит. Ах, если бы ты меня полюбила, Ангела, - совсем по театральному произнёс я. - Ты бы спасла мою душу! И избавила меня от того, кто сидит во мне уже столько лет. Полюби меня и я стану другим.

- Увы, Демон. Я не гожусь на роль твоей Тамары. Моё сердце занято другим. Поищи себе кого-нибудь другого.

- Ищу, как видишь.

- А знаешь, как я с Андреем познакомилась? Идёт навстречу, и так засмотрелся, что мы чуть не столкнулись. Разошлись, а потом, как по команде, обернулись. Он кивает мне головой: иди сюда. И я киваю головой: сам иди. Вот он и подошёл. Понимаешь, он только взглянет на меня, и я уже хочу его. Он ещё не коснулся меня, а я уже таю, плыву вся. Я так возбуждалась от него, что иногда мне было тяжело ходить.

- Сейчас и ты у меня поплывёшь. Оплети мне шею руками, а я тебя придержу за коленки локтями. Моя любимая поза, "весы", называется. Похоже?

Так странно было это видеть: её лицо то поднималось, то медленно опускалось передо мной, и она смежала веки от удовольствия, но представляла, видимо, другого на моём месте.

Как я завидовал этому Андрею. Он владел большим, чем я. Хотя мне сначала казалось, что наоборот. Ведь я владел её телом. Её роскошным телом. О таком теле можно было только мечтать. И оно сейчас принадлежало мне. Но он владел её чувством, её душой и значит, - всем.

Она принадлежала ему полностью, а я лишь пользовался её бездушным телом. Я был в ней, на ней, но меня, как бы и не существовало. И как я не пытался самой изощрённой техникой вызвать у неё оргазм, мне этого так и не удалось. Его она любила, а со мной просто занималась любовью.

- Ладно, хватит уже, остановись! Ты что, не видишь, мне же всё это безразлично. Я не чувствую тебя, я ничего от тебя не получаю. Ни разу.

Будто пощёчину влепила мне. И я словно впервые увидел её лицо, отстранённое на подушке, глаза, отрешённо глядящие в потолок, и руки, заведённые на затылке. Её безучастные руки.

Стас

Когда я зашёл в номер, то застал Демона, как ни странно, там же, где и утром: раскинув ноги, он валялся на кровати и смотрел в потолок, закинув руки за голову. Меня он, казалось, не замечал.

- Ну, что, Димон, уже пришёл в себя? Голова больше не болит? Чего молчишь? - подошёл я вплотную к кровати. - Не хочешь разговаривать со мной?

- Что? - наконец, он обратил на меня внимание.

- Ничего.

- Ты, кажется, хотел что-то сказать?- вытащил он из уха один из наушников. Из-под его подушки выглядывал переносной проигрыватель компакт-дисков, рядом валялась какая-то брошюрка.

- Да.

- Так скажи.

- Мне нечего тебе сказать. - Помахав в воздухе клинками, на этом мы закончили разминку.

- А как, вообще, твои дела? - смилостивился я.

- Да так. И скучно, и грустно, и некому руку подать.

- В минуту душевной невзгоды? - продолжил я. - Чем же ты весь день занимался?

- Не видишь, что ли? Валяюсь вот, читаю, да слушаю музон.

- А что слушаешь?

- "Кардиган".

- Ясно. Лёгкую музычку. А читаешь, - взял я в руки книжку под названием "Заводной ключ", которую тут же и бросил, - лёгкое чтиво. Да, это в твоём стиле. Лёгкая у тебя жизнь, как я посмотрю. Я тебя ещё не утомил?

- А я и не слушал.

- Я говорю, всё как-то легко у тебя получается.

- А чего напрягаться-то. Сейчас мода на всё лёгкое. Если же ты такой серьёзный, - на, - протянул он мне другую книжку, - почитай. Это как раз для тебя.

- Смеёшься? - бросил я взгляд на обложку книжки: "Полевые исследования украинского секса". - А скажи, легко тебе было развлекаться с Ангелой, пока я был на экскурсии? - решительно нанес я ему первый удар, когда он совсем того не ожидал.

- Ты это о чём? - парировал он.

- Никто ведь не мешал.

- У тебя, наверно, лёгкое помешательство... на почве ничем не обоснованной ревности.

- Ну, скажи, что ты сегодня с ней встречался.

- Что за манера брать меня на пушку? - наша перепалка всё больше стала походить на боевой танец с клинками и обмен ударами младшего демона со старшим бесом.

- Я ведь прекрасно тебя знаю, ты не мог упустить такой случай.

- Блин, я не могу уже разговаривать с тобой. Я вижу насквозь, как ты видишь меня насквозь.

- Так, значит, правда?

- Стас, смотри на всё проще.

- Всё у тебя просто, как я посмотрю.

- Зато у тебя всё сложно. Что за манера: всё усложнять на ровном месте.

- Лучше признайся, что я тебя расшифровал.

- Достоевский, ты меня уже достал.

- Так я не понял, ты с ней встречался сегодня или нет?

- Чего ты добиваешься, я не пойму. Ты хочешь посраться из-за бабы? Давай посрёмся!

- Пошёл ты знаешь куда.

- И тебе туда же. А теперь, может, помиримся?

Вот, Демон! Сущий змей: выкрутится из любого положения. Так всё разложит по полочкам, так всё рассудит, что разубедит даже в том, что было и убедит в том, чего не было. А голая рассудочность и есть первый признак демонизма.

- Пойду-ка лучше я к Ангеле, - сказал я уже более миролюбиво, ничего от него не добившись. - Тебя я уже видеть не могу.

- А как же ужин?

- Мой ужин пусть достанется врагу.

- Я уже стал твоим врагом?

- А ты хочешь съесть мою порцию? Ты же знаешь: у меня нет врагов. Я борюсь только со своими недостатками.

Ангела

Позвонил Стас и сказал, что хочет встретиться. При этом ни словом не обмолвился, что послал мне сообщение. А я сделала вид, что ничего не получала. Сказала только, что жду его через полчаса, и назвала свой адрес. Затем полежала ещё чуток, и лениво потянувшись, достала с полки над кроватью Заводной ключ. И, лёжа, ещё раз его перелистала.

С ним нужно быть порочной. Привлечь его может
лишь вызывающий макияж и соблазняющая одежда.

Впрочем, это любого мужчину может привлечь. Вот почему никто и не верит в эти гороскопы. Первым делом я открыла дверцу шкафа. Что же такое соблазнительное мне надеть?

Джинсы? Нет, они хоть и обтягивают, но не соблазняют. Мини-юбка? Куда мне с моими бёдрами. Да и слишком вызывающе. Бьёт ниже пояса.

Нужна классика! Перебрала один за другим плечики с платьями: в этом я уже вчера была, это слишком длинное, может быть, это? Платье подходило, как нельзя лучше: лёгкое, воздушное, летнее, как раз на бабье лето, с глубоким декольте на груди и в меру короткое, - так, что открывались коленки.

Теперь самое время заняться лицом и привести волосы в порядок. Я включила плойку, чтобы грелась и задержалась перед зеркалом. Вгляделась: хороша! Вот как влияет секс! Не надо и косметики. Вся просто сияю. Царевна-лебедь.

Но такая ли я на самом деле? Зеркало ведь чаще всего не скажет правды. Я никогда не была себе судьёй. Только чьи-то слова могли подбодрить меня. В любой момент я разная. И лицо моё меняется в любой момент. Только когда мной восхищаются: ах, как ты красива, только тогда я и чувствую себя такой. Моё зеркало - это мои поклонники. Если не скажут комплимент вовремя, значит, что-то со мной не то.

Этого совсем не знают мои родители. Они считают, что меня нельзя хвалить. Чтобы я не испортилась и не загордилась. И намеренно говорят, что я не хороша собой. Особенно, отец. Сразу после восьмого класса как-то отстранился от меня, перестал целовать и гладить по головке, как часто бывало в детстве. Возможно, не захотел поощрять во мне инстинкты. А ведь именно тогда я стала расцветать.

Вслед за ним от меня отстранилась мать. Когда почувствовала во мне соперницу. Когда мы шли вдвоём по улице, и все мужчины заглядывались на меня, а не на неё. Когда жаловалась, что я забрала у неё всю молодость и красоту. Может, родители и любовались мной, но никогда этого не произносили вслух.

И тогда мне приходило в голову, что близкие мне люди лишь притворяются, что любят меня. И мне становилось жалко себя. Ведь это из-за них во мне развился комплекс гадкого утёнка.

Никто не знает, какая я настоящая. Да и я сама этого не знаю. Я нахожу в себе кучу недостатков. Кто скажет мне, кто я на самом деле?

Раскрыла косметичку: первым делом тени, затем карандаш, потом брасматик, и, наконец, помада. Но всё слегка, одним намёком. Чтобы у него потекли слюнки, когда он увидит меня. Потому что самое главное - это предвкушение. Не еда. Сегодня у него еды не будет.

Завить волосы плойкой - ещё более утомительный процесс. Всё для него! И это всё лишь для того, чтобы отказать ему?

Я вспомнила анекдот про хохла-мазохиста: ну, ударь, меня, кацап, в живот! Ну, чего тебе стоит! Не хочешь в живот, дай хоть под задницу. Дай, как следует!

Всё, наконец, я при параде. Последний штрих, - мазнуть надушенным пальчиком за ушком. Можно встречать. Зазвенел звонок.

Открыла дверь: на пороге - смущённый Стас, одна рука - за спиной, в другой - кулёк.

- Привет, - сказал он, глядя в сторону.

- Привет, - улыбнулась я.

- Можно к тебе? - сказал он и такой взгляд бросил.

- Заходи.

- Держи, - вытащил он из-за спины букетик настоящих роз, а также вручил мне и пластиковый кулёк.

- Спасибо. А там что?

- Посмотри.

- Шампанское! И киви! Мои любимые. Как ты угадал, что я их обожаю?

- Сам не знаю, - сказал он, скидывая обувь.

- Вот эти обувай, - показала я на тапки, - эти для гостей.

- А что, у вас часто бывают гости?

- Представь себе. Ну, идём на кухню. - Положив розы возле мойки, я выставила на стол бутылку и упаковку киви.

- Только вот шампанское ты взял напрасно. Скоро родители мои должны прийти, - соврала я, - так что у нас не больше полчаса.

Чтобы он понял, как ему вас не хватает,
ограничьте время встречи с ним.
Он не должен пресытиться вами.

- Так у нас всего лишь полчаса? - так и присел он.

- А тебе мало? - взобралась я на стул, чтобы снять с полки пустую вазу: я чувствовала, как он изнизу любуется моими ногами.

- А ты как думаешь?

- Я думаю, что достаточно. Тем более, что потом у меня ещё одно свидание.

- Какое ещё свидание?

- Да появился тут новый обожатель. Всё время сообщения на мобилку шлёт.

- И кто это?

- А он не подписался. Какой-то скрытный, - соскочила я со стула, - вроде тебя.

- Отчего же он скрытный?

- Да никак не хочет мне признаться.

- В чём?

- Это у него надо спросить.

- Так спроси.

- Пускай лучше признаётся сам. Или ему смелости не хватает? - глянула я на него, наполняя вазу водой из-под крана.

- Почему же? Хватает.

- Только это ему не поможет, - опустив в вазу розочки, я поставила её рядом с другой вазой, из которой торчали ветки рябины. - Потому что сердце этой девушки всё равно занято другим.

- Это Андреем, что ли?

- Да, - вздохнула я. - Ну, ладно, открывай шампанское.

- А у тебя уже кто-то был сегодня? - начал раскручивать он проволоку.

- А что, разве заметно? - усмехнулась я.

- Даже бросается в глаза, - кивнул он на первую вазу. - Это тебе случайно не Есенин подарил?

- Случайно он, - я взяла ножик и разрезала упаковку с киви.

Со Скорпионом ни в коем случае нельзя лукавить и хитрить.

- А может кто-то другой?

- Почему же, именно он. Ещё утром притащил, - я взяла плод киви и стала снимать с него ножом кожицу.

- Ангела, ну, зачем так издеваться, - бросил он возиться с пробкой. - Разве у тебя был Демон?

- А зачем мне это от тебя скрывать? - вовсю улыбнулась я.

Если вы увлеклись другим, лучше сами расскажите правду.
Потому что физическую измену он простит,
а вот моральную, - никогда.

- Но он не мог быть у тебя. Когда утром я уезжал на экскурсию, он был в таком бодуне, что не мог даже встать с постели.

- Ну, так что! - убедительно сказала я. - Сразу после твоего отъезда он тут же выздоровел и пришёл ко мне пить кофе.

- А, выпив у тебя кофе, снова слёг в свою постель? - всё равно не поверил он.

- Всё может быть.

- Ты просто играешься со мной. Тебе просто хочется меня помучить.

- Разве? - поразилась я его догадливости.

- Ну, пококетничать со мной, заставить меня ревновать к Демону. Конечно, это очень мило. Но всё-таки не шути так надо мной. У тебя есть фужеры?

- А я и не шучу, - положила я на тарелку очищенный киви.

- Так кто же это был?

- Какая разница, кто у меня был? - я открыла шкафчик и достала два фужера, - тебе нужна я или те, с кем я встречаюсь?

- Конечно, ты.

- Вот и забудь о них. Тем более, что ты многих и не знаешь.

- Хорошо, но это был не Демон? - наполнил он один бокал. - Мне будет больно, если это - он, - наполнил он другой бокал.

Скорпион обожает страдать.
Вам придётся освоить роль стервы,
чтобы намеренно причинять ему боль.

- Тебе будет больно? - как бы удивилась я, взяв свой бокал. Я старалась выдержать паузу, хотя это и было очень трудно. Ведь по натуре я не стерва, а её золотое правило - держать паузу и испытывать терпение.

- А почему ты так ревнуешь меня к Демону? Ведь к Андрею у тебя ревности нет. Ладно, давай выпьем, - улыбнулась я и, чокнувшись с ним, не спеша выпила шампанское.

- Тебе будет больно, - утвердительно повторила я и со злорадной улыбкой добавила, - потому что это был именно он.

- Я так и знал.

Я разрезала очищенный киви пополам и бросила одну половинку себе в рот.

- Мало того, мы с ним ещё и спали.

На него было страшно смотреть.

- Я даже не знаю, зачем я переспала с ним, - я взяла вторую половинку киви и также съела её.

- Ведь я ничего не чувствую к нему, - добавила я.

- Теперь ты всё знаешь, - закончила я.

- Сссука, - просипели его губы.

- Какая же ты сука, - донеслось из коридора.

А затем с грохотом хлопнула входная дверь.

Димон

Я вышел на прогулку, как только стемнело. Фонари на нашей улице почему-то ещё не зажглись, луна ещё, видимо, не вышла из-за холмов, поэтому я спускался в полной темноте.

Впереди у дерева неясно белело что-то. Нарастающий сзади шелест шин заставил меня обернуться. Слепящие фары дальнего света застигли неразличимую во мраке парочку врасплох. Они даже не отстранились, так были заняты собой, и проезжающая машина высветила из темноты их поцелуй.

Это были кто-то из наших. Проходя мимо, я прервал их шёпот. Внизу перед перекрёстком меня обогнала, схватившись за руку и весело смеясь, парочка другая. Подождав, пока они не засветились далее под фонарём, я свернул затем в другую сторону.

Чем ближе к центру, тем всё чаще попадались мне на глаза льнущие друг к другу, идущие в обнимку парочки. А я, как назло, шёл от фонаря к фонарю лишь на пару со своей тенью. Затем я куда-то брёл пустынной улочкой, и вдруг вспыхнувшее во мне одиночество неожиданно привело меня на площадь к знакомой браме.

Я как будто надеялся на что-то: на то, что Оксана никуда не уехала и сейчас выйдет из брамы, мы обнимемся и пойдём гулять на набережную, но тёмные окна на втором этаже заставили меня лишь грустно вздохнуть, отчего мне стало ещё тоскливее.

Внезапно из переулка донёсся, нарастая, оглушительный треск и грохот мотоциклетных моторов, и тут же из-за поворота появилась кавалькада несущихся с дикой скоростью мотоциклов. Прохожие испуганно шарахнулись в сторону, уступая дорогу горящим фарам, гудящим клаксонам, ярким шлёмам ездоков и взвизгам девиц на задних сиденьях.

Грохочущая вереница ворвалась на пешеходный мост, прижав к перилам парочки, мирно глядевших в воды Ужа, и понеслась дальше к перекрёстку, за которым и исчезла, затихая. Только едкий дым выхлопных газов повис в воздухе.

Но не успели ещё прохожие прийти в себя, как на мост, надсадно урча, с визгом завернул милицейский бобик. Он явно проигрывал в скорости "дьяволам ночи", поэтому его безуспешная попытка догнать их только вызывала улыбку.

Влада

- Может, пойдём куда-нибудь погуляем? - предложила Слава, не отрывая взгляда от телевизора, в котором под музыку дефилировали манекенщицы.

- Неохота.

- Так и будем смотреть телевизор? - вздохнула она.

- Стас, действительно, в чём-то прав: мы постепенно превращаемся в мужиков. Даже внешне.

- Чего это ты вдруг?

- А ты не видишь, как усиленно насаждается сейчас повсюду этот тип высоких и узкобёдрых моделей? Эти мужские стрижки, эта унисекс-мода? С экрана пропали полные женщины.

- Сейчас всё меняется просто на глазах. Та же семья, например.

- Да, семья отмирает. Все только и живут сейчас в гражданском браке.

- Моя старшая сеструха выскочила замуж сразу после школы. А мне уже скоро тридцать, а я до сих пор не замужем. И не собираюсь.

- И мне тоже хорошо одной. Я одна, но не одинока. У меня есть подружки, мать и бабушка.

- Что ты хочешь! Сейчас приходит время одиночек. Мир теперь будет принадлежать синглам.

- Точно! Зарабатываю я достаточно. Квартира у меня есть, машина тоже, зачем мне ещё кто-то нужен?

- А если тебе захочется ребёнка?

- Сейчас это не проблема. Я вижу себя лишь матерью-одиночкой.

- А знаешь, что? А если это, действительно, уже начался переход к матриархату? Тогда ведь семьи не существовало вообще.

- Так что, род теперь будет вестись не по отцу, а по матери?

- Ну, конечно. И сына твоего будут величать не Иван Петрович, а Иван Владьевич. Ладно, - выключила она телевизор, - почищу-ка лучше я свои чакры.

Слава взяла свечу и чиркнула зажигалкой. Приблизив зажжённую свечу к своему горлу, она покрутила ею несколько раз по часовой стрелке, но свеча почему-то затрещала и закоптила.

- Да, сильно загрязнена, - удивилась она и произнесла молитву, -

Мать Святая, твоей милостью я ни в чём не виновата.

Когда копоть прекратилась, и пламя очистилось, она перенесла свечу повыше, ко лбу.

- Мать Святая,..

Вдруг кто-то постучал в дверь.

- Кого ещё это несёт? - Слава тут же потушила свечку.

Стас

После того, как я вернулся номер, а Демона там не оказалось, я разъярённо походил по комнате, раздражённо включил телевизор, посидел в кресле, успокаиваясь, встал из кресла, спокойно выключил телевизор, не спеша вышел из номера и постучал в номер Влады. В приоткрытую дверь высунулась голова Славы.

- Что тебе? - не очень любезно обратилась она ко мне.

Иначе говоря, фыркнула. Женщины - ведь это такие кошки!

- А Влада с тобой?

- Со мной.

- Дело в том, что я хочу с ней поговорить.

- Дело в том, что она с тобой говорить не хочет.

Они постоянно проверяют тебя на вшивость: будешь ли ты и дальше глотать ту гадость, которой они тебя потчуют.

- Я войду?

- Входи, - пожала она плечами. Я вошёл.

И как только они начинают эти свои штучки,

главное, вовремя дать отпор.

- А ты не могла бы выйти?

- Нет, ну, что за нахальство! С какой стати. Никуда я не пойду! - назло мне она села на свою кровать и раскрыла глянцевый журнал. Я уселся спиной к ней в кресло напротив Влады, которая демонстративно улеглась на своей кровати и смотрела в потолок.

- Ты долго ещё так будешь сидеть? - перелистав несколько страниц, спросила Слава.

- А ты ещё долго будешь втыкать в свой журнал! - огрызнулся я.

- Стас, чего ты хочешь? - наконец, не выдержала и Влада.

- Разве не ясно?

- Ты хочешь что-то мне сказать?

Я ничего не ответил. Потом сказал, покосившись на Славу.

- Но не при ней же.

- Я никуда не выйду, - тут же ответила она. Я опять замолчал.

- То есть ты предпочитаешь об этом помолчать? - сказала Влада.

Я молчаливо подтвердил её предположение.

- Ладно, Слава, выйди на минутку, - попросила её Влада.

- Но только на минутку, - недовольно отбросила она свой журнал и вышла за дверь.

- Влада, чего ты добиваешься? - сразу набросился я на неё. - Мало того, что ты всё рассказываешь ей. Но ты позоришь меня перед Светланой.

- А что это ты так разволновался? Если это неправда, чего тебе беспокоиться?

- Мне это, в принципе, всё равно, - притворно усмехнулся я. - Говори, что хочешь. Ты всё равно не знаешь, что, действительно, может причинить мне боль. Но мне всегда казалось, что есть такие вещи, которые не стоит выносить на публику. Впрочем, я забыл. Ведь ты - бульварная журналистка. И вывалять кого-нибудь в грязи, - это главное в твоей профессии.

- Главное в моей профессии - это факты. Если я в чём-то не права - оспорь и докажи обратное.

- Я готов.

- Готов к чему?

- Доказать тебе.

- Ну что ж, я жду.

- Я серьёзно.

- Я тоже серьёзно.

Я мигом освободился от футболки и бросил её в кресло.

В это время открылась дверь и заглянула Слава.

- Минута уже прошла. Или я не вовремя?

Я на неё посмотрел так, что она тут же закрыла дверь.

- Теперь твоя очередь, - подошёл я к её кровати.

- Нет уж, дорогой, - увернулась она. - Этот номер у тебя уже не пройдёт. Ищи другую дурочку. Пока ты сам весь не разденешься, я не дам себя раздеть.

- Что, полностью? - спросил я, снимая штаны.

- Носки можешь оставить на себе.

- Ты хочешь разыграть комедию? - догадался я.

- Совсем нет. Только у меня одно условие. Выключи свет. Твой голый вид меня совсем не возбуждает. Согласен?

- Да, - я выключил свет и пошёл к ней на кровать.

- Подожди, - отпихнула она меня. - Теперь моя очередь.

Я подумал, что она хочет раздеться, и отпустил её. Но как только она встала, я понял, что попался. Она схватила мои штаны и попыталась выскочить за дверь.

Влада

Но мне не удалось. Он догнал меня и схватил, словно в тиски. Я не могла даже пошевелиться.

- Ладно, забирай назад свои штаны!

- Они мне уже не нужны.

- Пусти. Я ведь могу и закричать.

- Кричи.

- Учти, таких, как я, так просто не возьмёшь.

- Я знаю.

- Что ты знаешь!

- Таких, как ты, берут лишь силой.

- Не слишком ли ты уверен в себе? Это ещё никому не удавалось.

- Значит, я буду первый.

- Ты в этом уверен?

- Конечно.

- А не слишком ли ты самоуверен?

- Не слишком.

- Мы так и будем тут стоять?

- Можем перейти к кровати.

Как только он ослабил хватку, я увернулась и бросилась с ногами на свою постель, где прижалась спиной к стене. Он невозмутимо подошёл ко мне и тут же получил удар ногой в грудь.

По-видимому, он совсем забыл, что все, кого прижимают к стенке - обычно, бывают отважны. Отлетев к противоположной кровати, он, как подкошенный, свалился на неё и, видимо, сильно ударился головой.

Чертыхаясь и постанывая, он поднялся и вновь пошёл на меня. Каким-то образом он перехватил мой удар, и, схватив меня за ногу, развернул так, что я сама повалилась на кровать. Он тут же набросился на меня. Не обращая внимания на град моих ударов по его голове, он пытался раздвинуть мне ноги.

Упершись обеими руками в подбородок, я отталкивала его голову назад. Тогда он очень крепко сжал мои запястья, отвёл их и придавил к кровати.

- Ну, что? - осклабился он.

Я изловчилась и укусила его в плечо. Он отпрянул и отпустил одну мою руку, чем я тут же воспользовалась, вцепившись в его грудь острыми ногтями. Взвыв от боли, он отпустил меня, и тут же оказался скинутым на пол.

- Взял... меня? - ехидно добавила я, - я же просто испытывала тебя, до какой черты ты дойдёшь. - Он тяжело дышал, сидя на полу. - Ты что же думал одержать победу там, где все до тебя терпели поражение? - с издёвкой напомнила я ему его же слова. - А член твой крошечный меня совсем не возбуждает.

- Так ты, что до сих пор нетронутая? - невозмутимо спросил он.

- Представь себе.

- Что, правда? - удивился он.

- Да, меня пытались изнасиловать уже много раз. В очередной раз это не удалось и тебе.

- Так ты ещё девочка? Вот оно что! А я-то думаю, в чём дело? - поднялся он с пола и стал натягивать штаны. - А она, оказывается, просто старая дева. Поставила себе клеймо на одно место. Мол, не достанусь никому. Да кому ты нужна такая?

- А кто только что за мной гонялся?

- Если бы я знал, то и не подумал бы, - натянул он футболку. - Целку должен ломать насильник, чтоб его потом за эту боль и ненавидеть. Могу порекомендовать Демона. Он в этом деле, парень очень шустрый.

- Ну, знаешь...

- А любимый человек должен быть избавлен от этой процедуры. Если что, звони, - он вышел и закрыл за собой дверь.

Слава

- Влада, - кинулась я к ней, - ну, что?

- Ничего, - ответила она, закуривая сигарету.

- Ну, расскажи.

- Ещё немного, и он бы изнасиловал меня.

- Можно подумать, ты девственница? - удивилась я.

- Чем и горжусь.

- Но я же постоянно видела тебя с парнями!

- То были голубые парни. С такими проще. Никогда не ожидаешь от них подвоха.

- Ох уж эти нынешние мужики! Они даже изнасиловать тебя не могут!

- Как видишь! Хотя пытались. И не раз.

- Когда же это случилось с тобой в первый раз?

- Когда мне было лет пятнадцать, - вздохнула она, - один мужик из нашего двора подловил меня, зажал в подъезде, начал лапать и целовать взасос.

- И ты не сопротивлялась?

- Нет, меня словно парализовало. Я заплакала уже потом, когда прошел первый шок. Я даже боялась выходить из дома, ведь в любую минуту я могла наткнуться на него. И чтобы избавиться от этого страха, я решила его убить. Я знала, где он живёт. Я позвонила в дверь, и когда он вышел, я ударила его бутылкой по голове.

- Какой ужас!

- Но он всё равно оказался жив. И тогда на следующий день я подкараулила его и, пригрозив ножом, заставила его расстегнуть ширинку и отрезала нафиг его пенис.

- С ума сойти!

- Но он опять оказался жив. И вот так каждый день я снова и снова убивала его. Тысячью разными способами. Я поняла, что насильнику надо оказывать сопротивление. Что я и сделала в следующий раз, когда в короткой юбчонке специально прогуливалась поздно вечером по своему массиву. Два пацана приняли за проститутку, и когда я им не далась, они меня так отделали, что на мне живого места не осталось. Этот печальный опыт и отбил у меня навсегда охоту к мужскому полу.

- И ты перешла на женский?

Влада тяжело вздохнула

- Да, я решила стать ведьмой. Чтобы отомстить мужикам за моё унижение.

Димон

Ноги по инерции ещё вели меня к мосту, я шёл туда с намерением, облокотившись на перила, помечтать под луной, которая уже поднялась над крышами и так ярко всё освещала, что видны были даже силуэты сидящих в сквере "под каштанами" людей. И одного взгляда на этот тёмный скверик было достаточно, чтобы ноги мои сами повернули налево. Ну, почему я такой неугомонный, ещё подумал я, присаживаясь на ближнюю лавочку и доставая сигареты.

Чиркнув спичкой, я услышал с соседней лавочки непонятные звуки: то ли всхлипывание, то ли обрывки смеха. Приглядевшись, я увидел девушку, совсем молоденькую, но одетую так вызывающе, как наряжаются обычно ночные бабочки.

Бесстыдно короткая синяя юбка даже позволяла видеть её белые трусики, а полураскрытая блузка ничуть не скрывала одну из её юных, но так рано оформившихся грудок.

Видно было, что ягодка уже созрела, и словно сама напрашивалась, чтобы её попробовали, если бы из её губок и не доносились те самые всхлипы. Она явно плакала, но как-то странно, приступами: вслед за судорожным "ха-ха" она тихонько скулила, совсем не стесняясь моего присутствия, и то роняла голову себе на колени, то откидывалась затем на спинку лавки.

- Малыш, что с тобой? Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь? - стал расспрашивать я её, пересев к ней поближе, но она ничего не отвечала, а только пуще прежнего заливалась плачем на каждый последующий вопрос и всё дальше отодвигалась от меня. - Ну, почему ты молчишь? Скажи, как тебя зовут? Почему ты ничего не говоришь? Не хочешь со мной разговаривать?

- Отстаньте от меня ради бога, - наконец, прорвало её, - уйдите отсюда, не трогайте меня, ничего я вам не скажу.

- Ты такая красивая, - поменял я тактику, - тебе слёзы не к лицу. Успокойся, вытри свои слёзки, - погладил я её по руке. - Я, может, хочу тебе помочь.

- Ничем мне нельзя уже помочь, - впервые повернулась она ко мне лицом и, приглядевшись внимательней, тут же вновь заплакала навзрыд.

- Ну, вот опять. Ну, что мне с тобой делать?

- Уйдите лучше.

- Но почему? Скажи мне, как тебя зовут?

- Маричка, - всхлипнув, ответила она.

- Маричка, - повторил я нараспев. - Кто же обидел тебя, Маричка?

- Какая вам разница, кто?

- Может, он где-то рядом? - на всякий случай спросил я, ожидая какой-нибудь подставы.

- Нет, он ушёл.

- А чего он ушёл?

- Он сказал, что нам нельзя больше встречаться. Что у него спид. И что я теперь тоже заразилась от него, - вновь заревела она и откинулась на сторону.

- Да, это дело серьёзное, - я тут же поднялся. - Ты извини.

Страх обуял меня. Выйдя из сквера, я торопливо пересёк площадь, едва удерживая себя, чтобы сразу не побежать: подальше, подальше от неё! А как только завернул за угол, рванул, как от чумной.

Боже, спаси и сохрани, повторял я про себя много раз по дороге в гостиницу, спаси и сохрани.

Верь и надейся.

А ведь я её касался, передёрнуло меня, боже, только бы не пристала ко мне эта зараза! Я тут же стал вытирать руку о штаны, пытаясь стереть эту заразу, хотя прекрасно знал, что спид через касание не передаётся.

Стас

Я ждал его. Я с нетерпением ждал его. Я даже развернул кресло в сторону двери, чтобы увидеть его сразу, как только он войдёт. Я сидел в нём чуть не полулёжа, разведя ноги в стороны так широко, как это было возможно, чтобы этой хамской позой показать ему своё пренебрежение. Ко всему я держал в руке початую бутылку коньяка. Но сколько бы я ни прикладывался к ней, почему-то совсем не пьянел.

Когда Демон, наконец, вошёл, то первым делом поспешил зачем-то к умывальнику. При этом сделал вид, что ничего не заметил.

- Что, Димон, - начал я издалека, - решил умыть руки? Смыть грехи свои, подмыться на ночь?

- Отстань!

- Да на тебе же лица нет! Что это с тобой? - заметил я.

- Лучше не спрашивай.

- Да что случилось, расскажи.

- Короче, чуть не снял подружку, а у неё, оказывается, спид.

- С ума сойти. Надеюсь, ты в презервативе был?

- До этого, слава богу, дело не дошло. Но ведь она могла и не сказать мне ничего. Могла бы и в отместку заразить.

- А надо было! Чтобы не шлялся, где попало!

- Мне просто повезло.

- Скажи спасибо, что тебя предупредили.

- Кто?

Я выразительно поглядел наверх.

- Высшие силы?

- Они всё время за тобой следят. И если ты в чём-то не прав, они подадут тебе вначале знак, предупредят. Неправедно поведёшь себя и дальше, обязательно накажут.

- Ерунда всё это!

- Пеняй на себя. Хотя, я думаю, тебе всё же придётся пройти анонимное обследование на спид, а заодно также провериться на сифон и триппер.

- Сплюнь, придурок. Прикуси, язык, - показал он мне сложенные в одной руке две дули.

- Бабы, они никогда до добра не доведут. От них вся зараза. Всё зло. Они - всякого зла злее, - хлебнул я из бутылки.

- Что это тебя опять на них понесло!

- А ты не догадываешься?

- Уж не Ангела в этом постаралась? - затаив дыхание, спросил он.

- А кто ж ещё? - кивнул я, - представь, она мне отказала. Сказала, будет трахаться с кем попало, но только не со мной. Нет, ну почему они такие суки! - отхлебнул я из бутылки. - Им лишь бы трахнуться. Не важно с кем. Им важен сам процесс, - а затем, неожиданно для себя, как-то по доброму, с признательностью добавил, - а тебе так, вообще, большая благодарность.

- Да, брось ты!

- Нет, серьёзно. Как говорится, отдельное спасибо.

- За что ещё?

- За то, что глаза мне на неё открыл. Если б не ты, я бы даже и не подозревал, что из себя представляет эта леди.

- Налей-ка мне, - подошел Демон ко мне со стаканом. Я налил ему на самое донышко. Чтобы он сразу всё понял. Что добра ему от меня не ждать.

- Ну, что ты на меня так странно смотришь? - пристально глянул я на него.

- А как я на тебя смотрю? - поднял Демон стакан к глазам, чтобы не поддаваться на мою провокацию и запрокинул его, чтобы скатилась та малость, что там была, а затем, словно растягивая удовольствие, как бы подержал каплю на языке и облизнул губы.

- Знаешь, чем больше я узнаю женщин, тем чаще склоняюсь к мысли, что с ними вообще не стоит иметь дела.

- Стас, ты же знаешь, меня уже поздно совращать. Я не по этим делам. Поищи себе кого-нибудь другого.

- Ну, Ди-има, перестань, ты ж такая душка.

- Омут, перестань! Что-то раньше я за тобой не замечал такого.

- Не может быть, чтобы к тебе никто не приставал.

- Представь себе.

- Даже никаких поползновений?

- Ну, как! Не без этого, конечно. Но, как видишь, не сложилось!

- Просто тебе ещё, видимо, не попадался настоящий парень.

- Возможно. Ну, посмотри на себя! Как можно целоваться с такой обезьяной!

- А ведь ты сейчас со мной кокетничаешь, - с хитрецой глянул я на него.

- Да, ладно тебе.

- А это, сейчас, что, - разве не жеманство? - начал бросать я камешки в его огород. - Ты посмотри на себя, на свои ужимки. Ты ж постоянно, как баба, кокетничаешь. А твоё стремление красиво одеваться. Я только и вижу тебя у зеркала. А эти твои гели, кремы, дезики и антиперспиранты, - показал я на полочку над умывальником, где было расставлено всё его добро, - о чём это говорит? А то, что ты красишь волосы? Ни с того ни с сего вдруг сделался блондином. Разве что пока ещё не делаешь себе макияж и маникюр. Что, разве я тебя не раскусил?

- Хочешь сказать, что, если я слежу за модой, то этим я смахиваю на баб? Нет, просто ты отстал от жизни, дорогой. Сейчас модно выделяться из толпы: ярко одеваться, красить волосы, как-то украшать себя, в общем, само выражаться. Раньше это называлось, - быть франтом, денди.

- Ну и к чему весь этот рэп?

- Тебе тоже не мешало бы последить за своим лицом. Усы, например, сбрить.

- Усы мои не тронь. Это единственный признак, который показывает, что я ещё мужик.

- А разве в этом кто-то сомневался?

- А как ты думаешь, Димон, имею я право на перверзию или нет?

- Ты это к чему?

- Да вот, хочу тебя отблагодарить. Ты ведь прекрасно знал, что значит для меня Ангела. И всё испоганил. А за такое, знаешь... Раньше стрелялись, потом просто морды били. А сейчас, говорят, модно, - употребил я его любимое словечко, - опускать. Так, что, давай, Демон на колени.

- Чего? - не понял он.

Я будто озверел, схватил вдруг его со страшной злобой за воротник и потянул с кровати на пол.

- Дурак, что ли? - он плюхнулся на коленки передо мной.

- Нет, это ты дурак! - едва сдержался я и тут же презрительно отвернулся от него, - и сволочь! Как можно так с друзьями поступать...

- Что, выстрел в воздух? - встал он и стал оправляться. - Дуэль не состоялась?

- Я это... так только, - усмехнулся я, - чтоб показать тебе ... Просто ты завёл меня. А перед этим ещё и Ангела. А после неё Влада. У меня это иногда бывает. Иногда находит... Ты извини. Давай стакан, налью тебе ещё, - я налил ему полстакана, а потом ещё и чокнулся с ним.

- Так ты это что... разыграл? - отпил он глоток.

- Считай, что провёл репетицию. Но если хоть раз я ещё увижу тебя возле Ангелы...

мистерия третья

ТАЙНАЯ  ВЕЧЕРИНКА
Благое повествование от Влады

Глава 1

1. Без двенадцати двенадцать мы выходим из фойе гостиницы мимо дремлющего дежурного на освещённую улицу и идём куда-то друг за другом. При свете фонаря мы выглядим, наверно, жутко и странно, поскольку обвёрнуты чёрными полотнищами на манер греческих тог или индийских сари.
2. Когда гостиница остаётся позади, идущий впереди останавливается, и мы все подтягиваемся к нему. Чиркнув спичкой, тот зажигает свечу из чёрного воска, и от его свечи каждый зажигает свою чёрную свечку.
3. Затем кто-то ударяет в тимпан, и под ритмичные звуки этого инструмента, напоминающего бубен, мы опять растягиваемся в цепочку, направляясь в сторону виноградников, которые простираются по всему склону холма.
4. Все эти свечи лишь часть ритуала, потому что в принципе всё прекрасно видно и без них далеко вокруг: из-за огромной луны, нависающей над холмом.
5. Наконец, мы останавливаемся в междурядье перед большой проплешиной, своего рода полянкой, которая хорошо просматривается за невысокой и прерывистой оградой, увитой виноградными лозами.
6. Головы посвящённых скрывают звериные маски, и они стоят отдельно в своём кругу, время от времени, испуская жуткие вопли, похожие на рычание, вой или мычание, и это очень забавляет их.
7. Я стою в другом кружке, среди неофитов, и рядом со мной нет ни Славы, ни Стаса, и все, кто меня окружает, в том числе и Димон, сосредоточенно шевелят губами, накрашенной чёрной помадой, повторяя про себя слова клятвы.
8. Всё повторяется, - между тем заговаривает кто-то с кем-то из круга посвящённых. - Мы возвращаемся к тому, что уже было. Только раньше словом просто описывали происходящее. А сейчас оно само становится действием.
9. Слово - как перформанс?
10. Слово - как мистерия.

Глава 2

1. Откуда-то издалека, от собора, доносится перезвон курантов. Странно, разве в полночь бьют колокола?
2. Инкуб, начинай, пора, - негромко произносит суккуб из-под миловидной маски чёрта.
3. Начинает бить колокол. Инкуб, скрывающий своё лицо под бесовской маской, выходит на поляну и своей свечой поджигает два факела, расположенных по краям длинного деревянного настила, покоящегося на треногах.
4. Затем он подходит к двум скрытым в полумраке фигурам в чёрных балахонах и поджигает свечу одной из них. На минуту воцаряется тишина: все замирают в благоговейном молчании, глядя на освещаемую свечой отвратительную маску козла четырёхрогого.
5. Молчание прерывает звук цимбал и торжественный голос суккуба:
6. Честь имею представить, - наша Госпожа. Вот уже две тысячи лет, как церковники во имя единого мужского бога незаслуженно сбросили её, как и всех других богов и богинь с Олимпа.
7. Они полностью извратили её сущность, - возвышает свой голос суккуб до крика, - богиню Луны превратили в дьяволицу и изуверски назвали Сатаной!
8. При этом голос суккуба срывается и переходит на шёпот, - но всё же Госпожа надеется вернуть себе прежнее имя и славу.

Глава 3

1. Инкуб тем временем поджигает свечу, которую держит в руке вторая фигура, скрытая под балахоном, и пламя её освещает страшную маску козла двурогого.
2. А также имею честь представить - наш Лорд, - торжественно объявляет затем инкуб. - В те давние времена борьбы с язычеством бог Солнца, отец наш небесный также был свергнут с престола, а затем изуверски был назван Люцифером. Но от этого сила и слава его нисколько не стали меньше.
3. Обе фигуры низко кланяются присутствующим.
4. От их Светлого имени, - объявляет суккуб, - на нашу тайную вечеринку приглашаются те, кто уже ранее был посвящён в их таинство, а именно...
5. Бафомет! - объявляет затем инкуб.
6. Приветствую тебя, мой Лорд! - Бафомет в маске быка кланяется вначале ему. Затем он обходит Госпожу и кланяется ей сзади. - Обожаю тебя, Госпожа. - Неожиданно он задирает платье ей так высоко, что становятся видны её обнажённые ягодицы.
7. Вау! - удивляются все такому обращению его с Госпожой и начинают скандировать: - Хар, хар, хар - шабаш!
8. На самом деле, это - Бахус - бог виноделия, без которого не обходится ни одно наше собрание.
9. Бахус целует Госпожу в столь роскошное место и затем отходит влево от неё.
10. Бельфегор! - объявляет инкуб.
11. Бельфегор в маске кабана также кланяется: вначале Лорду спереди, а затем сзади - Госпоже, и так страстно прикладывается к её ягодицам своей маской, что публика за виноградной стеной заводится ещё сильнее.
12. У-у, - восторженно приветствуют его все, кто стоит рядом со мной и вновь начинают скандировать, - хар, хар, хар, - шабаш!
13. На самом деле, это бог любви - Эрот, - старается перекричать всех инкуб.
14. Обожаю тебя, Госпожа, - произносит Эрот и становится рядом с Бахусом.
15. За ним следуют: Бегемот! На самом деле, Гимэрот - бог плотских утех. И Астарот! Или Антэрот - бог ответной любви.
16. Оба они, - и Гимэрот в маске слона, и Антэрот в собачей маске, также приподнимают платье Госпожи и, согласно протоколу, целуют её в зад. Публика за виноградной оградой скандирует и ревёт от восторга.
17. И, наконец, инкуб! А в действительности, - ангел власти и рабства Самаель!
18. Самаель неловко зарывается под платье Госпожи, а когда поднимает свою бесовскую маску, то от смущения говорит совсем не по протоколу: обожаю тебя, моя богиня.

Глава 4

1. А теперь на тайную вечеринку приглашаются те, - продолжает церемонию Самаель, - кого веками незаслуженно называли ведьмами и колдуньями.
2. Пять девушек разматывают свои чёрные сари и предстают перед публикой: одна - в красном платье, другая - в оранжевом, третья - в жёлтом, четвёртая - в зелёном, пятая - в голубом.
3. Их имена вы ещё узнаете в своё время, - добавляет Самаель, - единственно, кого я могу вам сейчас представить, это - суккуб! А иначе - Лилит.
4. Лилит берёт Госпожу за руку и в сопровождении свиты разноцветных ведьм выводит ее на центр полянки. Госпожа склоняет голову перед теми, кто ещё остался за изгородью. В ответ все неофиты почтительно склоняют голову перед ней.
5. Приветствую вас, - обращается к ним Госпожа, - и объявляю тайную вечеринку открытой.
6. Под звуки бубна и свирели, Самаель запускает руку в мешок, взятый им под столом. Через мгновенье он вытаскивает из неё змею и с победным кличем поднимает её, извивающуюся, вверх.
7. Позволь принести тебе жертву, Госпожа.
8. Госпожа одобрительно наклоняет свою козлорогую маску. Самаель укладывает ужа на жертвенный камень, тут же из-под стола достаёт топорик, заострённый с двух сторон, и одним движением отрубает змеиную голову напрочь.
9. Пусть вместе с головой этого Змея, - объявляет Госпожа, - отлетят от вас и все заблуждения ваши. И да приобщитесь вы к Знанию, которое он распространил по земле.
10. Вам ещё не надоело там стоять? - неожиданно спрашивает Лорд.
11. Надоело уже! - откликается, наконец, кто-то из неофитов.
12. Тогда приглашаю и вас вступить в наши ряды. Но не так скоро, - останавливает он тех, кто сразу же ринулся за изгородь, - одним поднятием руки.
13. Прежде ... вы должны очиститься искупительной кровью этой жертвы.

Глава 5

1. Лилит! Встань на входе! - с этими словами Самаель передаёт обезглавленную змею Лилит, а та предупреждает стоящих в очереди у входа:
2. Мужчины протягивают правую ладонь, а женщины, - левую.
3. Первой была я. Поэтому я протягиваю левую ладонь, и Лилит, коснувшись обезглавленным ужом, крестным движением метит её змеиной кровью.
4. Проходи. Следующий.
5. Следующим был Димон. Лилит чертит на его ладони кровавую свастику.
6. Следующий.
7. Меня же подзывает Самаель, наливает из кувшина вино и протягивает мне кубок.
8. Приветствую тебя, Лорд. Обожаю тебя, Госпожа, - поднимаю я кубок в их честь и выпиваю вино до дна.
9. Когда вслед за мной и все остальные меченные, выпив вино, смиренно предстают перед Лордом и Госпожой, она вновь берёт слово.
10. Прежде, чем вступить в наши ряды, вы должны знать, что ждёт вас впереди. А для этого надо знать, кем мы были вчера. История повторяется. Будущее - это зеркальное отражение прошлого. Прежде мы все были в раю, а теперь представляем исчадие ада.
11. То, что было радостью, стало грехом. Удовольствие стало блудом, - вставляет Лорд.
12. Пришло время вернуться к прошлому, к началу! Повернём же время вспять! Возьмитесь за руки и станьте в круг. Спиной ко мне. Простимся же со всем тёмным, что в нас есть, и обратимся к свету! Самаель, музыку!
13. Самаель ставит себе на плечо переносной сиди-плейер, тут же им вытащенный из-под стола, нажимает на воспроизведение и замирает... в предвкушении первых аккордов.
14. И вот откуда-то издалека, а на самом деле из колонок проигрывателя, возникает нарастающий гул и первый призывный клич Аланны Майлз: о-о-о-о-о-о-о-о-о-о.
15. Перекрывая её хрипящий крик, Госпожа успевает лишь сказать:
16. И понеслись все, - против часовой!
17. Как тут же её голос накрывает звуковая волна огромной силы и мощный мужской бэк-вокал: go-go.
18. Заведённые ударной мелодией, от которой невозможно удержаться на месте, все двенадцать неофитов тут же начинают нестись вскачь по кругу, не видя ни стоящей в центре Госпожи, ни Лорда, ни тех, кого каждый держит за руки.
19. Бежать спиной к центру круга очень неудобно. Вскоре мне становится жарко. Разгорячённая вином и бегом, я едва вижу что-либо вокруг. Всё кружится перед глазами.
20. Но лишь Аланна в очередной раз вступает с припевом, я подхватываю его вместе со всеми и ору, как оглашенная: This is our world, thеsе are our times.
21. Закинутые на левое плечо чёрные тоги у многих уже не держатся и слетают на ходу, путаясь под ногами. К концу песни все мы оказываемся раздетыми, оставшись лишь в плавках и купальниках.
22. Разорвав круг, мы сбиваемся в кучу перед недвижно стоявшими в линию двенадцатью посвящёнными.

Глава 6

1. А теперь завяжите им глаза, - обращается Госпожа к посвящённым, и тотчас к каждому из нас подходит свой поручитель, свой крёстный отец или крёстная мать. Диме завязывает глаза чёрной повязкой инкуб, а мне - суккуб.
2. Все, кто изъявил желание отринуть всё тёмное в себе и вступить в наш Светлый союз, - слышу я голос Госпожи, - должен пройти теперь обряд посвящения или инициации. Для этого нам нужна девственница. Есть ли такая среди вас?
3. Все молчат.
4. Что, нет ни одной? - удивляется Госпожа, - Лилит! Ты же обещала мне?
5. Она здесь, - Лилит берёт меня за руку и подводит к ней.
6. Ты - девственница? - обращается ко мне Госпожа.
7. Можно и так сказать.
8. Как твоё имя?
9. Влада.
10. Обнажите её, - приказывает Госпожа.
11. Кто-то с радостью бросается исполнять её приказание. Пронырливые руки двух ведьмочек тут же стаскивают с меня обе части купальника. Я почему-то совершенно не оказываю сопротивления.
12. Расплетите ей косу.
13. Кто-то расплетает мне косу, а затем широким гребнем расчесывают мои длинные распущенные волосы.
14. Возложите её на стол и натрите мазью, - говорит Госпожа.
15. Меня подводят к жертвенному столу, на который и возлагают, а затем в четыре руки растирают благовонной мазью, после чего в моём теле возникает "восторг", - ощущение необычайной лёгкости и полёта.
16. Когда ведьмочки отступают, Госпожа подходит ко мне, и я вижу из-под края сбившейся повязки, как она проводит нижним концом свечи по моему животу. Начиная от пупка, она чертит подобие восьмёрки, - знак бесконечности и бессмертия.
17. Посвящаю тебя в Светлый наш союз. Отныне твоё настоящее имя - Лада. Нарекаю тебя так в честь древнерусской богини любви.
18. Я правой рукой прикрываю грудь, а левой - причинное место.
19. Почему ты стыдишься наготы своей? - обращается ко мне Лорд. - Теперь ты вновь не ведаешь греха. Как Ева до грехопадения. Убери же руки! Самаель, музыку!

Глава 7

1. Самаель включает магнитофон, и под мрачную готическую музыку подводит ко мне первого неофита.
2. Клянись, - говорит ему Госпожа.
3. Клянусь, - как-то глухо произносит он, наложив правую руку на мой живот, и замолкает, откашливаясь.
4. Девой, - шёпотом подсказывает ему Самаель.
5. Клянусь Невинной девой, - повторяет неофит голосом Димона, - что никто и никогда не узнает от меня, что я здесь видел и слышал.
6. Что ещё? - грозно спрашивает его Госпожа.
7. Клянусь говорить правду и только правду.
8. Тогда ответь мне, зачем ты здесь?
9. Чтобы войти в круг избранных.
10. Зачем тебе нужен круг избранных?
11. Чтобы узнать тайну высших сил.
12. Ты узнаешь её со временем, Но сперва скажи, веришь ли ты в них?
13. Да, если вы так называете бога.
14. Называй его, как хочешь: абсолют, вселенная, мировая душа. Истина же в том, что как внизу, так и наверху. И душа твоя является частью этой мировой души. Согласен?
15. Да.
16. Но ты соединишься с ней тогда, когда твоя душа покинет тело. Тело - только временная оболочка, а дух твой бессмертен. Готов ли ты признать и это?
17. Да.
18. Тогда отведи его к месту свершения правосудия, - обращается Госпожа к инкубу.
19. Самаель отводит Димона к жертвенному камню и, опустив его на колени, склоняет голову его с повязкой на глазах на то место, где совсем недавно отрубал голову змее.
20. Принеси в жертву его тело, - возвещает Госпожа, - и освободи пленённый дух!
21. Самаель берёт в руки жертвенный топор и, прикоснувшись на мгновенье острым краем к шее жертвы, замахивается. Димон инстинктивно дёргается от ужаса и откидывается с камня.
22. Постой! Ещё не время, - подходит к ним Госпожа. - Я вижу, время ещё не пришло. Развяжи ему повязку. Пусть он увидит вначале, с кем имеет дело.
23. Госпожа тем временем, поменяв козлорогую маску на серебряную маску с венцом из двенадцати звёзд, сбрасывает затем с себя чёрный балахон и вмиг оказывается в новом ослепительном платье, которое так и серебрится всё, переливаясь под луной.
24. Готов ли ты теперь признать меня своей Госпожой? - спрашивает она изумлённого Димона.
25. Признаю тебя своей Госпожой, - отвечает он и целует ей руку, которую она подала ему для поцелуя.
26. Готов ли ты признать и меня своим Господином, - подходит к нему Лорд, также мгновенно преобразившийся: в отличном белом костюме и с золотой венецианской маской на лице.
27. Признаю тебя, мой Лорд, - поднимается он с колен и кланяется ему.
28. Нарекаю тебя Зуриель, - говорит Госпожа, - в честь ангела Весов, и посвящаю тебя в наш Светлый союз.
29. Обожаю тебя, Госпожа.
30. После этого сладостное опьянение охватывает всё моё тело, и я впадаю в дрёму, и сквозь забытьё почти не воспринимаю, как остальные неофиты накладывают руку на мой пупок и проходят тот же ритуал посвящения под музыку Everything but the girl.

Оглавление

© Сергей Юндин, 2005-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.

Книга отзывов

НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"

Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] Читайте также: Ольга Андреева. Свято место | Андрей Бычков. Я же здесь | Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" | Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике | Надежда Жандр. Театр бессонниц | Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... | Игорь Муханов. Тениада | Никита Пирогов. Песни солнца | Елена Севрюгина. Когда приходит речь. (О книге Алексея Прохорова "Не одинокий рай") | Ольга Суханова. Софьина башня | Лана Юрина. С изнанки сна | Сергей Главацкий. Апофеазко | Татьяна Горохова. "Мне фамилия моя всегда мешала..." | Стихи, растущие из жизни | Михаил Ковсан. Время