 | |
НОСТАЛЬГУШКИ ВОКРУГ ГАЗЕТЫ
рассказ старого разбойника пера,
бывалого морского журналиста
Рисунки автора
|
А вот была со мной история, когда совершал я путешествие вокруг... нет, не Земного шара. А вокруг газеты. Помните рубрику "Их нравы"? Вот именно. То-то и оно. Поехали!..
Ловец жемчуга
Дряхлый и потому никому не нужный Биг Стоун - ловец жемчуга и счастья - был выброшен житейской бурей на берег.
Оставшись без средств к существованию, он ночевал на скамейках парка, укрываясь газетами. Однажды лунной ночью ему бросился в глаза газетный заголовок: "Жемчуг в консервной банке". Сердце старого ловца тревожно забилось. Оказывается, в теле законсервированного омара ресторанный повар обнаружил крупное жемчужное зерно.
Раздобыв необходимую сумму денег, Биг Стоун отправился в рыбный магазин. Но над ним светила несчастливая звезда. В жестянках с омарами, которых он с удовольствием съел, жемчугом и не пахло.
Труженик моря в отставке, введенный в заблуждение продажными писаками, вернулся к своей скамейке и к брошенным было за ненадобностью газетам, - и старый разбойник пера хлопнул первую с начала рассказа рюмку.
На любой вкус
На Сандвичевых островах, видимо, для оправдания географического названия местности, выходит кондитерская газета. Она состоит из двух широких полос поджаренного теста, в которые впечатаны глазурные заголовки, их проблемные статьи, украшенные вареньем, и многоцветные пряничные фотоснимки.
Не правда ли, приятно, сидя дома за чашкой кофе, прочесть об охоте на слонов в дебрях Африки. И тут же, не сходя с места, принять в ней посильное участие и съесть все стадо газетных слонов вместе с охотником, чтобы не нарушал экологического баланса. Столь обильное и сытное блюдо можно сопроводить изрядной порцией напитков, предложенных на рекламном снимке из винного подвала, помещенном в том же номере аппетитного издания.
Если вы на диете или вегетарианец, то к вашим услугам - девственные кущи южно-американских лесов, зелень которых способствует здоровому пищеварению и содержит все, даже секретные вещества, необходимые для увеличения капитала в отдельно взятом кармане. Что за удовольствие, скажу я вам, попробовать на зуб "Сандвичеву газету", рассчитанную на любой читательский вкус, - и старый разбойник пера хлопнул вторую с начала рассказа рюмку.
Остров сокровищ
Сбылась мечта идиота. На Острове сокровищ он отыскал клад. Золото, бриллианты... А рядом с драгоценностями - черепа.
Золота - две тонны. Бриллиантов - тысяча и одна штука. Пиратских черепов - семь. Шесть простреленных, и один - с раскрошенными клыками да алмазной пылью в дупле зуба мудрости.
Остров же сокровищ лежал в стороне от навигационных путей...
Но спустя год сбылась мечта другого идиота. И он на Острове сокровищ отыскал клад. Золото, бриллианты. А рядом с драгоценностями - черепа.
Золота - тонна девятьсот девяносто девять килограмм. Бриллиантов - ровно тысяча штук. Черепов - восемь. Шесть простреленных, и два - с раскрошенными клыками да алмазной пылью в дупле зуба мудрости.
Жрать-то на Острове сокровищ было нечего. А драгоценности - несъедобны, сколько их ни грызи, - и старый разбойник пера хлопнул третью с начала рассказа рюмку.
Желтая пресса в N-ском лесу
В N-ский лес прилетел Мотылек с корреспондентским удостоверением от "Монинг-Враль". Жил он сегодняшним днем и понятия не имел о грядущем. Ему лишь бы выискать горячую лесную новость да продать ее подороже в свою завравшуюся газетку.
В незнакомом темном бору Мотылек нюхом учуял пчелиный улей и нахально занял одну их ячеек. Растревоженные хозяева попытались выставить незваного гостя, но не тут-то было. Из автомата-авторучки он дал короткую очередь по рою возмущенных жужжалок. Равнодшно глядя на подбитых пчел, разбойник пера сосредоточился на местном материале - чего бы такого сочинить? Тут его осенило - можно соорудить статью о жилищном кризисе в улье.
Подняв тоненькую ножку, служащую мобильным телефоном, Мотылек передал в редакцию "Монинг-Враль" актуальную лесную корреспонденцию.
И полетел дальше разыскивать лесные сенсации. Его редактор требовал лишь - "самое-самое!"
- Учитесь писать у попугая, - поучал он подчиненных. - Во-первых, попка головой не думает, готовя материал в печать. Во-вторых, пишет без выкрутасов, по апробированной схеме. В-третьих, умеет вызвать собеседника на откровенность. Тот ему: "Попка-дурак!" А попугай в ответ: "Сам дурак!" Глядишь, и разговорились.
Тут Мотылек увидел на пахучей бересте местную лесную газету. Никого и не надо вызывать на откровенность - прочти статейки и черпай из них информацию о лесной внутренней жизни, которая заинтересует его завирального редактора. Лесная газета без всяких наводящих вопросов рассказывала о буднях и праздниках в мире животных. Праздники корреспондента "Монинг-Враль" не интересовали, сенсацию он искал в буднях. Правда, будни в лесу однообразные, надо еще суметь выжать из них сногсшибательный материал.
В одной из статеек сообщалось, что открытие купальни задерживается, поскольку хищные рыбы - Щука и Лещ медлят с переездом на новое место. Эта заметка давала Мотыльку сразу две информации. Первую он тут же передал в редакцию под заголовком "Темпы - курам на смех". Вторая информация требовала дополнительной работы. Надо было взять интервью у рыб.
Корреспондент "Монинг-Враль" парил над водой. Из голубой глубины выплыла Щука.
- Ваше мнение о проекте новой лесной купальни? - начал Мотылек свое интервью.
Щука старательно открывала рот, сообщая что-то неслыханное.
Не слыша слов, Мотылек припал к поверхности воды и снова повторил вопрос, предвкушая радость сенсационного сообщения.
Но хищница захлопнула пасть и проглотила разбойника пера вместе с ножным сотовым телефоном.
Щуку интересовало не содержание желтой прессы, а ее летучий корреспондент, - и старый разбойник пера хлопнул четвертую с начала рассказа рюмку.
Сегодня и цензура позволит
Когда-то я написал такой стишок:
"Мы устроим демонстрацию
за свободу менструации".
И предложил его редакции. Однако в морской газете, где я тогда работал, его не напечатали.
Главный сказал мне: "Свободы для этого дела, действительно, нет. Демонстрации, как и запланировано - 1 мая. А что касаемо твоего произведения, то оглядись, - красные флаги уже сегодня вывешивают".
На дворе стоял апрель 1970 года. И страна отмечала столетие со дня рождения Ленина, Владимира Ильича.
Этому столетию и посвятил свое стихотворение Виктор Пузырь, инженер Латвийского морского пароходства и внештатный автор газеты "Латвийский моряк".
Привожу его стихотворение без купюр, сегодня это и цензура позволит:
Кто мог подумать век назад,
Что в колыбельной лени
Шлепком кормилицы под зад
На жизнь благословлен был Ленин.
Стихотворение инженера тоже не напечатали.
Такая она была, советская цензура. Некуда податься талантливым людям. Разве что в пивную, - и старый разбойник пера хлопнул пятую с начала рассказа рюмку.
Сорок второго жизнь не застала
Был сорок первый. До него - тридцать девятый и сороковой. А после...
После сорок первого никого не было. Никого уже жизнь не застала.
А как ей хотелось сорок второго!
Русские бы сказали: "Ненасытная баба!"
Американцы: "Она знала свой бизнес!"
А французы?
Они и по сей день недоумевают, когда читают в переводе на французский рассказ Лавренева "Сорок первый". Французам представляется, что эта грудастая стрельчиха была сексуально знакома с сорока одним мужчиной. И вот тот, последний, сорок первый, обманул ее страсть за счет какой-то богатой женщины, с яхтой в Ницце, или заразил некрасивой болезнью. Сегодня такая болезнь называется СПИД - для русских, либо ЭЙДС - для американцев, англичан, греков, таиландцев и прочих народов Запада и Востока. Для французов она никак не называется, ибо у них есть своя фирменная "французская болезнь", о которой оповещал читателей еще Лев Толстой, умевший хорошо говорить по-французски и писать по-русски. Но ни строчки не сочинивший на английском языке, потому что на нем хорошо говорил и писал Вильям Шекспир, плохой, по версии Л.Толстого, классик английской драматургии.
Но вернемся к Лавреневу и к его боевито взведенной стрельчихе.
После прочтения рассказа "Сорок первый" французы впадают в транс. Особенно француженки. Им бы, женщинам правильной сексуальной ориентации, такого белогвардейского офицера с киновнешностью Стриженова - да в постель. А эта дура - бац-бац! - в него из винтовки. Как будто она другой ориентации, а он уже не мужчина и ничего не может.
Он же еще очень мог, несчастный, - и старый разбойник пера хлопнул шестую с начала рассказа рюмку.
Жил-был и будет...
Жил-был в Израиле человек по фамилии Недогребанный. Был он хорошо подкован гвоздями социалистических отношений, хотя мало читал в оригинале своего идейного вдохновителя Владимира Ильича. Тот бы, а именно Владимир Ильич, не мудрствовал лукаво, создавая в Израиле "Союз советского народа - новой общности людей и их знакомых". Из кого? Да из тех, кто ныне по численности составляет одну шестую от всего населения Израиля. Тот бы, а именно Владимир Ильич, повторил свои революционные советы, приправив их современным разносолом:
- Брать почту и телеграф! В первую голову! О телевидении, интернете и красных мерседесах позаботятся наши внуки. Строй тоже надо свергать! Вне строя, известно, ходят только интеллигенты. А они - говно!
Приблизительно такие рекомендации выдал бы вечно живой покойник. Он очень любил слово "говно". И еще он любил слово "социализм". Правда, его партийный внук т. Брежнев предпочитал другое, более доступное - "Сиськи-масиськи". Хотя, согласно толкованиям грамотеев застойного периода, "Сиськи-масиськи" обозначали в мыслях оратора слово "систематически", а вовсе не "социалистический".
Отдадим т. Брежневу должное на том его свете. Выпустил все же нас из "Сисек-Масисек". На свободу творчества, совести и предпринимательства. Кого в Израиль, кого в США или Европу.
А тут - там - всюду - Недогребанный! Был - есть - будет! Неискореним!
А как же иначе?
Очень ведь, если послушать Недогребанного, необходим нам в Израиле, США, Европе "Союз советского народа - новой общности людей и их знакомых".
То-то будет хорошо! Новая общность, старые связи!
Хором запоем в маршевых колоннах:
- Ходили мы походами!..
- И яблочко-песню держали в зубах!..
По мне так лучше, когда яблочко отдельно, а песня отдельно, - и старый разбойник пера хлопнул седьмую с начала рассказа рюмку.
Связь времен и наследников
Древние египтяне жили-жили. И умерли. А пирамиды остались. И евреи, строители пирамид, тоже остались. Мало того, еще и народили наследников. Народили и продолжают это благое занятие. В расчете, что наследники наследников наконец-то оторвутся от рабского паралича мысли и приватизируют пирамиды.
Кстати, на обладание оными они имеют историческое и вполне законное право. Их родственные связи с продвинутыми в блочном строительстве предками прослеживаются на глубину веков. До того, не подлежащего сомнению времени, когда Моисей был главным распорядителем работ по возведению пирамид. А его собратья-евреи возводили на песке умопомрачительные сооружения. Строили на совесть, что в переводе с древнееврейского значит - на века. Это же надо было обладать воистину еврейской головой, дабы строить на песке, да так, чтобы не упало и доныне. И приносило доход в египетскую казну. За счет не снившегося фараонам туристического бизнеса, возникшего при их загробном существовании и возлежащего на мощах, - и старый разбойник пера хлопнул восьмую с начала рассказа рюмку.
Президентом хорошо, а кавторангом лучше
"Почему я не президент?" - спрашивал меня кавторанг Лешка Морской, когда несколько годков назад подключился в новомодном в ту пору интернете к сексуальным похождениям Била Клинтона, осуждаемым прокурором Кеннетом Старом. И еще он добавлял про Монику Левински:
"Если бы я не был вдовцом - то...". Но потом смотрел на бутылку водки с русалкой на этикетке и удовлетворялся увиденным, как прежде маленькими лебедями на сцене Большого театра. Конечно, у Моники за оральную связь с президентом - всесветная известность. А произойди такая же связь с Лешкой Морским, - бесславие со стороны еврейской общественности гарантировано. Мол, связалась с гоем необрезанным.
Впрочем, и произойти ничего подобного не могло, даже во сне. Из-за застарелой Лешкиной бессонницы. По летам, по годам Лешка старше обоих героев данного сенсационного события, хоть сложи их вместе. Да он и стоит двоих! А если выпить на посошок, то и троих - включая Кеннета Стара, - и старый разбойник пера хлопнул девятую с начала рассказа рюмку.
Различие
В статье "Поможем любимым актерам", напечатанной 20 июня 2001 года в 108-м номере "Комсомольской правды", прочитал я о трудной, материально не обеспеченной рублями и гривнами старости знаменитого в прошлом киноартиста Николая Олялина. На фоне парадного полковника Брежнева, вдохновителя наших побед, сыграл он роль бесстрашного капитана Цветкова. "Популярность обрушилась на Олялина после киноэпопеи "Освобождение", - пишет "Комсомолка". - Его узнавали на киевских улицах, обнимали, скрипя костылями: "Пошли, выпьем, капитан!" Он не отказыавался..."
Отсюда и проистекают различия между знаменитыми американскими и знаменитыми русскими актерами.
Знаменитый американский, ну, допустим, Кирк Дуглас или Джек Никольсон, или юный красавец Леонардо Ди Каприо, снявшийся на "Титанике" в анфас и в профиль, пьет себе, пьет и гребет миллионы. И по пьяной лавочке гребет миллионы, и на трезвую голову, гребун этакий.
Знаменитый русский артист, в данном случае, в советском своем эквиваленте, тоже пьет и тоже гребет деньги. И на трезвую голову пьет. И по пьяной лавочке. И под квашеную капусту. И под огуречный рассол. А когда опрыснется одеколоном с похмелья, то и вовсе теряет дух бодрости и противления алкогольному, подлому как с внешней, так и с внутренней стороны, поползновению на организм.
Знаменитый американский актер, отодвинутый от Славы в закуток на пересчет бабок, пьет, конечно, по-прежнему, когда не лечится в наркологических диспансерах. И гребет с прежней сноровкой доллары. За воспоминания о дурных наклонностях некоторых режиссеров. За шелковые штанишки с попки несравненной Мурлин Мурло, снятые на память в ходе сексуальной разминки. А на аукционе Сотсби - за пробки от выпитого на пике славы шампанского.
Знаменитый русский актер, отодвинутый от Славы в закуток Дома призрения, гроши уже не гребет. Но пьет. Крепко пьет. И с тайной завистью к своему заокеанскому коллеге думает: "Почему это так? Он, русский актер, отодвинутый от Славы, деньги не гребет, хотя тоже пьет. Почему? Почему такая несправедливость?"
Так он думает на языке Пушкина, пока не догадывается. Дело в том, что он, русский человек, думает просто о деньгах, а тот, человек американской чеканки, думает о долларах. В том и различие. Когда думаешь о долларах, появляются деньги. Но не наоборот, - и старый разбойник пера хлопнул десятую с начала рассказа рюмку.
Хорошо быть генералом
Приехал я в Москву. Купил лампасы. А к ним - погоны и папаху с эмблемой неизвестно какой армии. Теперь я генерал. В Израиле это дело уважают. Министерство абсорбции выделило мне военную пенсию.
А генеральный штаб России на меня косится зло. Получилось, что при производстве в чин я обошел какого-то русского парня.
На самом деле я никого не обходил. Просто зашел в магазин и купил все это - лампасы, погоны, папаху, - и старый разбойник пера хлопнул одиннадцатую с начала рассказа рюмку.
Радужный сон и реальность
Один человек делал деньги. Много денег. Но мечтал сделать еще больше. Он обратился ко мне, полагая, что я, наделенный волшебной силой таланта, могу посодействовать ему в этом.
А я? Я могу!
- К чему ни прикоснусь, - сказал я ему, - все превращается в деньги. Я человек творческий, с богатым воображением. Хочешь деньги - будут тебе деньги.
- Прикоснись ко мне! - загорелся он алчным пламенем.
Я прикоснулся. И он превратился в деньги. В большое их количество. Много-много денег. Пачки... Пачки... Пачки... - и старый разбойник пера хлопнул двенадцатую с начала рассказа рюмку. После чего, с чистой совестью в обнимку, рухнул под стол, где с нетерпением его ждала Русалка, со следами былой красоты на лице и чешуе, и в меру поддатая.
© Ефим Гаммер, 2006-2024.
© Сетевая Словесность, 2006-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
