Ты меня не забыла? Забыть невозможно меня,
Стиснув зубы, сквозь силы досадного судного дня,
Где распятый пророк, прописной записной судия,
Нам напрасно предъявит счета за грехи бытия
И, сминая ладонью осклизлые вёрсты дорог,
Преподаст нам бездомья, бездолья, бездонья урок.
Ты меня не забыла? И этого пыла не трожь,
Ты меня не знобила, ты била меня, словно дрожь,
Ты купила меня с потрохами, до краешков рта,
Со стихами, в которых отныне царит немота,
Ибо это безумство не в силах поверить словам
Паж смешного искусства, так преданно проданный Вам.
Ты меня не забыла? Ты просто меня забрала,
Забрела, загубила, и вечность в награду дала,
Зашутила, и снова, немого сиротства пророк,
Я ступаю на свой неизвестный доселе порог,
Чтоб разбило, распяло, впаяло в забвенья торос.
Ты меня не забыла? Какой неуместный вопрос.
Ты меня не забыла? И лишь сквозь немеркнущий сон,
Через боль, каковою, как снегом, навек занесён,
Над распахнутым ртом чернотою манящих могил
Я отвечу глумливому – я ли тебя не забыл.
Лужи застило льдом. Урны вмёрзли в асфальт.
На стене покосился плакатище "Слава нам!".
Серый пористый снег, словно суперфосфат,
Покрывает поля проштампованным саваном.
Я люблю эту Русь, эту грусть, эту грязь,
И весны подступающей мутнопоточие.
Я её не холоп, и уж вовсе не князь,
И она мне не матерью кажется. Дочерью,
Что под утро пришла, закусила губу,
И на кухне молчит, и не просит прощения.
Мне её не судить, как не судят судьбу,
Ибо в детях – единственное воплощение.
Мне подвластны её проходные дворы,
Её детские игры средь мусорных ящиков.
О, как сладки данайские эти дары,
В целой Трое одни лишь они – настоящее
Поле времени. Скопище, капище тем,
С амплитудой от Вовочки и до Горация,
Омут юности, бунт и свобода! Затем –
Связь времён, совершаемая декорацией.
Время сыплет песок. Вот рассвет догорит.
Урны вытаят, съёжатся, свалятся под ноги.
И тогда я, имеющий власть – говорить,
Попытаюсь смолчать. Бесполезные потуги.
Ну, тогда говори, плюй на всё и не трусь,
Доходя в излияньях до пошлой наивности:
Боже мой, я безумно люблю тебя, Русь.
Настоящее чувство – всегда без взаимности.
И сон отечества мне сладок и приятен,
И сын отечества мне брат, товарищ, друг,
И стан отечества рукой моей объятен,
Да стон отечества встревожит сердце вдруг.
И сень отечества дарит меня покоем,
И сан отечества заботы снимет с плеч,
Но синь отечества – понятие такое,
Что непонятно, об отечестве ли речь.
Я не знаю – зачем, и кому, и когда, и почём
Этот мир был подарен, как плод первозданного древа,
Где является жертва порой палачу палачом,
Но не в силах противиться страсти иного напева,
Донесённого из глубины невозвратных веков
Дерзновенной зурною иль пламенно юной гитарой,
И уже не осталось условностей или оков
Для безумного вихря раздевшейся в танце гитаны.
Но когда опадёт оперенье змеящихся рук,
И волос паранжа распадётся на тонкие нити,
И замкнётся какой-то дотоле незамкнутый круг,
И два белых луча перекрестятся в чёрном зените,
И растает земная, а может – небесная – та,
Что казалась нам плотью, и вдруг оказалась эфиром…
Я вдохну пустоту, ибо верю, что та пустота
И является – миром.
Звуки любви ещё издаёт болезнь –
Это дыхание тяжкое, хрипы, стоны.
Господи, конечно, спасибо за то, что мы есть,
Но почему не – Куда мы? Зачем мы? Что мы?
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
