Прижмись ко мне! Пока мы рядом спим,
мы капилляром связаны одним...
...как два неоперившихся листа
нас ветер отрывает от куста
и носит по бульварному кольцу,
а лето приближается к концу,
и облако на нитке дождевой
клубится у тебя над головой.
Пока за окном опадает
заката брусничный пирог,
нам осень, бубня, погадает
на контурных картах дорог.
Их линии с ливнями слиты,
укрыты пиковой травой,
червовыми листьями липы,
трефовой дубовой листвой...
Одолев полгорода с наскока
и застряв в воронке жестяной,
дождь щекочет горло водостока
за моей простуженной стеной,
запоздалой пяденицей с лёту
о стекло стучится дотемна,
пальцами ведет по переплету
наугад раскрытого окна.
Занавеску сбитую расправлю -
пробежит по пальцам чуткий ток:
это мир, прочитанный по Брайлю,
безвозвратно хлынул в водосток,
паруса листвы в ручье полощет
и уносит тайну в глубину,
выболтав грядущее на ощупь
первому открытому окну.
В оффшорные мутные воды
с партийным призывом на лбу
уходит титаник завода,
к губам прижимая трубу.
Под звуки "Прощанья славянки"
откат распилили уже,
зияют пробитые склянки
на нижнем его этаже,
на вахте звенят стеклотарой,
сквозь льды пролагая пути,
и с кепкой в руке пролетарий
чугунный - опять впереди.
2
Под желтками светофоров
барабаня во всю мощь,
струпья краски от заборов
отколупывает дождь,
и чернеет сквер, ощерясь
частоколом в пол-лица,
как запущенная челюсть
африканского жреца,
и немые истуканы,
вброд листву переходя,
воздевают под тамтамы
ветви к статуе вождя.
Глубокая осень - шкатулка с секретом -
ржавеет в саду, как забытая лейка:
мелодия листьев истаяла с летом,
когда исчерпала заряд батарейка.
И стало так тихо, как будто на свете
у всех потребителей вышибло пробки -
и в ночь, как плотва через рваные сети,
снег хлынул в прорехи на нерест короткий.
Мокрым снегом листву занавесило,
притянуло к земле провода.
Окунувшись в метельное месиво,
не вернешься вовек никуда.
В эту мутную мглу благодатную
стоит сделать доверчивый шаг -
и уже не пойти на попятную:
пропадешь, зажимая в кулак
палый лист опаленного золота,
что в ногах распластался без сил...
Млечный путь закружит тебе голову
ледяной каруселью светил.
парфенон кристаллической серы
целестина стилет голубой
кто рубил в доломите пещеры
чтобы вывести вас за собой
через все серпантины инферно
за спиной вельзевула тайком
чтобы брызнула соком каверна
под склевавшим века молотком
чтобы шлиман от палеозоя
и толмач доегипетской тьмы
до прорвавшихся лавой мозолей
высекал вас из вечной тюрьмы
На дворе - юра, на юре - триас,
на триас налегает пермь.
Если смотришь вечером в рыбий глаз,
заводной чешуе не верь:
он пузырит щеки, как стеклодув,
но не дай себя обмануть, -
это время, в зеркало заглянув,
повернуло в обратный путь,
и когда по швам литосферных плит
затрещит коры полотно,
ты свернешься в шарик, как трилобит,
и уйдешь на морское дно.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
