Осенний лёгкий снег
припорошил машины,
пожухлую листву,
деревья и дома.
Октябрь перевалил
с лихвой за середину.
А там глядишь ещё
немного - и зима!
Я не люблю зимы.
Народные веселья
с санями и катком
совсем не для меня.
Чуть выйдя на мороз
в январский ясный день, я
спешу скорей домой
погреться у огня.
А что уж говорить
про слякоть
и про лужи,
про лютую пургу
и колкую метель,
когда ты вечно зол,
расстроен
и простужен,
и всё готов отдать
за тёплую постель!
А надо же идти,
и где-то там работать -
под мозглый дождеснег
в кромешной тьме ночной.
И шею в тёплый шарф,
боясь ангины, кутать,
ворчать на холода
и жить одной мечтой:
что, в космосе кружа,
свершит свой путь планета,
и снова солнца свет
растопит толстый лёд.
Что вот ещё чуть-чуть -
и снова будет лето!
И что на этот раз
оно не подведёт!
Как же было окаянно
это лето! Боже ж мой!
Помнишь ли, моя Татьяна,
как встречались мы с тобой?
По каштановым бульварам
под зонтом гуляли как?
Как по лестнице пожарной
забирались на чердак
и подолгу целовались
там на этом чердаке?
(Окна тихо зажигались,
звезды плавали в реке).
Как отец, вернувшись поздно,
загонял тебя домой
и расспрашивал серьёзно,
что мы делали с тобой?
Ты его не огорчала -
отвечала невпопад,
а на завтра всё сначала:
так три месяца подряд!
Я теперь не знаю, где ты.
Таня, Таня, дай ответ!
В закоулках жизни где-то
навсегда пропал твой след.
Никогда не знал точно, сколько же в ней комнат!
И чем дальше уходит от меня время, или точнее,
чем дальше я ухожу от того времени,
когда впервые попал сюда,
тем больше я запутываюсь,
пытаясь их сосчитать.
И дело даже не в том,
что их слишком много,
а в том, что их расположение всякий раз меняется -
и твёрдо зная, что вот здесь находится дверь,
в другой раз я не могу её найти,
а там, где раньше была глухая стена,
вдруг открывается ход на какую-то лестницу,
ведущую в неведомое пространство.
В квартире обитает много жильцов:
мужчины и женщины,
дети и старики,
но я никак не могу их запомнить -
они то появляются,
то вдруг исчезают,
неуловимо изменяются
и меняются комнатами.
Здесь жил портной,
а сегодня стоит гроб и играет музыка.
Там бабка поливала каждое утро герани на окне,
а сегодня скачут ошалелые дети,
играя в покемонов.
Странная квартира!
Но я в ней живу
и тоже постоянно
переезжаю из комнаты в комнату,
и часто, глядя на себя в зеркало,
вижу там совсем другого человека.
Я живу в этой квартире много лет,
и уже начинаю привыкать,
да вот беда -
срок аренды заканчивается.
Пришёл израненный король
в заброшенный дворец,
нашёл поверженный король
потерянный ларец.
Он много лет его искал
и был ужасно зол,
что в этом замке среди скал
он так его и не сыскал.
И вдруг теперь - нашёл!
Когда-то много лет назад
сказал ему отец,
что положил бесценный клад
в заветный тот ларец,
что этот клад его спасёт
от страшного конца.
И вот слуга ему несёт
посмертный дар отца.
Почти в горячечном бреду
вскрывает он замок -
и видит медную трубу!
"Отец, ты шутишь? Хоть в гробу
серьёзней быть бы мог!"
Он в руки инструмент берёт...
И услыхав трубу,
вдруг собирается народ
в заброшенном саду.
И затевает хоровод,
и песни у костра.
И сам король, а с ним народ,
гуляют до утра!
Играет на трубе король,
танцует и поёт,
и отступают страх и боль,
и празднует народ.
Играй, король, пляши и пой!
Пусть видят стар и млад,
что он с тобой, что он с тобой,
твой драгоценный клад!
Была великою страна...
Нет, есть, и будет впредь
и танцевать, и пить до дна,
играть, любить и петь!
Завеса тьмы рассеялась на миг:
усталость мук, ребёнка горький крик...
Сентябрь за окном, как наважденье.
День N 7 -
день моего рожденья.
.............................................
Ах, детство, ты - вода на дне колодца.
От дней твоих так мало остаётся
в сознании! Сквозь розовый туман
я помню чувств неясных океан -
он бил в виски... (Он и сейчас там бьётся).
В стихии этой тёмной, безъязыкой
меня несло вперёд рекой великой
среди затонов, омутов и скал,
но я себя ещё не ощущал
отдельностью в природе этой дикой.
Я был вплетён в бескрайние просторы
родной земли, в поля её и горы,
как лютик, зверобой и девясил.
Садилось солнце, дождик моросил,
гасили свет, задёргивали шторы...
Тянулись дни, и каждый был как век -
от пробужденья до смеженья век
он бесконечно длился, длился, длился:
сирень пылала, тополь серебрился,
кружился в танце новогодний снег.
Вселенная, как комната для игр,
меня влекла, и каждый божий миг
наполнен был невыразимым смыслом,
а радуги цветное коромысло
казалось твёрдым. Страшен и велик
был Божий мир, а дом совсем не тесен,
а сад за домом - сказочно чудесен,
а луг за садом - полон дивных тайн,
а лес за лугом - что Вселенной край,
а мир за лесом был мне неизвестен...
И детству не предвиделось конца!
Я вглядывался в контуры лица,
стараясь различить следы взросления,
и тяжело вздыхал от сожаления -
лицом не походил я на отца.
А годы шли. Хотелось поскорей
так вырасти! Бряцанье якорей
в речном порту, вагоны на вокзале
манили в восхитительные дали...
...........................................
Мир раскрывался, как заветный том:
сначала стали тесны двор и дом,
потом квартал, где мы учились в школе,
потом и город, родственный до боли,
воздвигнутый на берегу крутом
широкой Волги. Вот уже страна
великих таинств и чудес полна
раскрылась, словно карта на ладони:
Кавказ, Байкал, Саха, Камчатка, Коми...
.................................................
Но молодость рассеялась, как дым...
.............................................
На место эксцентрических мечтаний
пришла пора суровых испытаний
на прочность. Не всегда ж быть молодым!
Плетётся серых будней череда.
Вот дети разлетелись из гнезда.
А вот уж у детей родились дети.
И мы, давно живущие на свете,
в них узнаём самих себя, когда
пришли на этот свет.
Теперь уходим.
Увы, нет бесконечного в природе,
а всё конечно: час, минута, год...
Ещё вчера мелькнула надпись "вход" -
и вот уж "выход" на вчерашнем входе.
Аид? Долина мёртвых? Лимб? Ничто?
Завеса тьмы сгущается,
но что
там, за чертой - никто из нас не знает:
оттуда никого не выпускают,
не возвращают сданное пальто.
Представить мир, где больше нет меня,
я не могу, как дыма без огня,
как зрения без зрителя, как слуха
без чуткого и трепетного уха,
как ночи без сверкающего дня...
Уходят все, и я как все уйду,
и встрепенётся ворон на дубу.
В пустом пространстве свет неровный сея,
свои приметы позабуду все я
и, увлечённый в чёрную трубу,
опять услышу первозданный крик,
и круг замкнётся.............................
........................................................
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
