вот идет человек огорчённый
всею жизнью своей огорчён
на погибель судьбой обречённый
освещённый последним лучом
заливается лаем собака
из породы конвойных собак
он идёт из вселенского мрака
и в такой же скрывается мрак
а навстречу ему ниоткуда
а навстречу ему в никуда
как извилистый хвост Чуда-Юда
вереницей плетутся года
молодые пустые шальные
следом зрелые полные бед
дальше немощные и больные
а счастливых практически нет
а счастливых не больше пригоршни
только месяцев даже не лет
человеку всё горше и горше
у него уже времени нет
он подумал зачем обречённо
я бреду за закатным лучом
оттого я такой огорчённый
а невзгоды мои ни при чём
и присел он у края дороги
вырвав тело из скопища тел
о душе вдруг подумал о боге
и внезапно как шарик взлетел
и летел он сверкая над миром
и смеялся на сто голосов
и смотрели вослед конвоиры
осекая рассерженных псов
Чем больше звенит на полях бубенцов,
тем твёрже и строже должно быть лицо.
Ведь нужно стремиться вести себя так,
как будто на вас не бумажный колпак,
не клоуна шляпа комичная,
а что-то вполне симпатичное.
Я с тобой в разведку не пойду.
И тебя в разведку не пущу.
Что там делать, в грёбаной разведке?
Лучше мы тобой поедем к Светке.
И, придя под вечер к ней вдвоём,
мы расскажем нашей славной Светке,
что совсем вернулись из разведки.
Навсегда. И больше не пойдём.
Человек, растворимый как кофе,
растворяется в пасмурном дне,
ему трудности трафика пофиг,
расстояния пофиг вдвойне.
Он плывёт, ко всему безучастный,
упакованный в клетки машин,
равнодушный, смертельно опасный,
словно грипп H1N1.
Он легко растворяется в нетях
виртуально-медийных миров,
его споры живут в Интернете
в отцифрованных трупиках слов.
Он повсюду: в гостиных, в прихожих,
в иллюзорных пространствах витрин.
Он легко узнаётся по роже -
человек H1N1.
Он бывает худым или пухлым,
но одет в самый модный прикид.
От него всё становится тухлым
и потом очень долго смердит.
Даже символы дедовской веры,
даже город, что с детства знаком,
начинают попахивать серо-
водородом и аммиаком.
В телеге, в пироге, на санном возу
возили уж многих, и нас отвезут
лежать вдоль обочин подкормкой для почв.
Чего же ты хочешь? Беде не помочь.
Чего же ты смотришь на пыльный закат,
как будто за кадром, упрятан под кат,
из древних пророчеств, сказаний и проч.
лежит чудный город, похожий точь-в-точь
на те города, что от святости пьян
сквозь мглу и века прозревал Иоанн,
на острове Патмос страдая впотьмах,
великий апостол, пророк и монах.
Тебе не понять просветлённой души,
ты пьян не от святости - от анаши,
твой светоч растрачен, твой разум свинцов.
Идут мертвецы хоронить мертвецов.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
