Ночь. Плыву по крышам.
Город босой, иллюзорный, как сфинкс,
играет с дождём.
Открываю окно, мы вместе, мы снова.
Поют на полу пылинки
и уплывают спиралью всё дальше в джаз,
о, этот рисунок из нас,
дождь вынимает мясо,
кости бегут по перилам, последний этаж,
и твоё платье смеётся
над растущим внутрь бытием.
Высшая математика птичьих следов
на снегу. Отсутствие разума
сломанной корочки льда. И белое ничего.
И понимаешь, зима никуда не ушла.
Сегодня ей снятся цветные сны.
Сны жёлтых окон плывут по небу простуды
в красное горло восхода, завтра
тепло, снег в виде яблоневых и вишнёвых
разметавшихся лепестков.
Смотреть в бесконечность автобусного
окна. Дорога дышит автобусом.
Люди дышат на окна, чтобы пройти
через травы к белому озеру. Это зрачок,
глядящий внутри самого себя.
Это звенящий будильник тела, скоро идти.
Уходить дальше и дальше в белое,
сонное тождество, складывать мысли
в неразгаданные иероглифы,
видеть их, понимать и заметать в углы.
В углу головы покой. Детство и старость
держат друг друга за руки. Никто
никуда не двигается. Дверь открыта.
Здравствуй, вот мы и дома.
Комната устлана, блеск окна
заливает тебя...
Первое небо, холодное, будто река,
впадина в жизнь, а дальше – сны и сны...
У старых сырых заборов ляжет
отравленный гриппом снег. Мне приснится
весна, лето, осень и снег,
снег в конце и начале.
Мокрый листик календаря
стал прозрачным, как вещий сон,
и ветер его не в силах поднять с земли.
Войди в мою комнату, войди
в дверь, в ручку двери, войди в замоч-
ную скважину,
в тесноту металла, в самую тьму
ядра, в цвет пустоты, войди в мою жизнь,
скажи, что мне делать?
Красить стены, красить границы, красить
имена людей и животных, украшать
прошлое, будущее и прошлое,
соединять линии и узоры на стенах,
лицах, руках, закрашивать
пройденное, заштриховывать страшное,
целовать живое.
мои друзья – пара японцев
пьют пиво и пишут на стенах квартиры
стихи высказывания цитаты из фильмов
закидываются кислотой
выносят друг другу мозг
мои друзья – пара японцев
слушают музыку которую сочиняют
читают прозу которую пишут
с ними живут две
одинаковые белые дворняжки – облака
и кошка Петя
я иногда прихожу к ним чтобы напиться
и поболтать о всякой нелепой хрени
они тарахтят на японском а мне смешно
мне немного надо чтобы расхохотаться до слёз
упасть на пол и читать высказывания Лао Цзы
Конфуция Будды и Махавиры
тысячу лет я лежу на полу
а вокруг меня
бегают суетятся кружатся
лающие облака
там
в слепых перевёрнутых окнах
он всё-таки был
город-дождь
город-ворота-рая
с другой стороны стекла
*
велика печаль осенней травы
но вкус дождя сладок ей
*
солнце, любовь
высоко –
выше, выше!
*
когда засыхают травы – освобождаются их голоса,
поют о первой молодости, о пчёлах, о дождях,
о белокожих пятиголовых змеях,
о том, как вначале огонь
был нежным любимым цветком
*
плывут в дождях и гаснут на асфальте
невидимые рыбы этих бесконечных глаз
глаз ангелов глаз красоты глаз времени
глаз смерти и любви глаз бога
и снова мир слепой и безмятежный
только шёпот
может выйти наружу и жить отдельно
как некогда облака
отпали от крыльев ангелов
их одинокие голоса улетают в мечтах
словно пыль на ветру
сияют и гаснут
ускоряются
и останавливаются навсегда
*
я прошу тебя быть
тихим
любящим шёпотом
*
одинаковые люди в одинаковых квартирах
заняты одинаковыми делами
одинаковые дни пролетают
в одинаковых глазах
*
одинаковые мысли в одинаковых умах
одинаково бьются в одинаковые пределы
одинаковые люди – каждый из них
одинаково исчезнет
одинаково умрёт
*
а ночью
падает одинаковый снег
обрастая одинаковыми следами
и ты возвращаешься
похожим на нас таким как мы
*
и видишь людей
рисующих собственное лицо
их кисти танцуют
или дрожат
как листья ив
они говорят тебе шёпотом
*
великие театры воображения
в небольших человеческих головах
их жизнь словно линия
постоянно меняющая направление
рисующая новые свежие лица
посмотрите на деревья как они
молчат как они живут в тишине
но как трепетно они достигают
небес с какой великой
благодарностью и смирением
они принимают это
В какой из строк найдётся дверь, в которую войдёт курьер,
несущий дар, с дороги пыль, обрывки листьев, запах солнца?
Бездарность совершенна, бесконечна и чиста, как отблеск
чистого листа, как ветер над пустыней, зной железных крыш.
И странно жить и жизни ждать, быть выше брата,
резать землю плугом. Не лучше ли остаться другом в кресле,
в конце концов, мы только солнечные пятна в маленьком сарае
на фотографиях на стенах. День догорает, ночь возможна,
хотя мы верим в то, что точно будет ночь. Обратно
нам не вернуться, а вперёд само собою всё плывёт.
потому что все мы знаем
жизнь похожа на мечту
потому что всем нам снятся
одинаковые сны
каждый день мы ходим вместе
под одним и тем же небом
каждый раз нам умирать
под одной большой звездой
и на утро с тем же светом
улетая в край далёкий
вместе вслушиваться в песни
на высоком языке
песни кажутся нам злыми
будто в них звенят кимвалы
а когда вдруг затихают
мы не можем больше жить
Безумие не в глазах, которых нет, как стены, в которых нет
человека разумного, ветер ждёт, ветер слеп и доверчив,
упираясь в камень сердца, поэт напишет о нём стихи.
Ты, как треск в огне, мой голос, как ветер, и ты мой дым,
в нём снятся сны одинаковые нам двоим, одинокие,
холодные сны. Пробуждение в муках рождения узнаваемо.
И безумие не в глазах безумного, и цвет травы не вечен,
ничто не является ложью, но время нас обмануло,
мой друг, будь прям, как небо, в котором мы все утонули,
а лучше беги впереди, пока ещё не застлала ночь, верь
в подножие своей мечты, всё, как ветер, и все, как листья.
Вы, хоронящие в весенних дождях свои драгоценные слёзы,
которым никогда не подняться в небо, никогда не упасть на землю,
храните нас, плачущих и смеющихся, ваших ангелов, демонов и божеств,
мы ваши первые песни, а вы, говорящие в шуме листвы, в хорах волн,
забывая нас, сохранили нас в мире, отбирая крылья, научили летать,
пусть никогда не кончается дождь, будет благословен ваш дом.
Мальчик, в небо глядящий, ищущий точку, в которой всё отражается,
он вас покинул и память оставил о вас, но слышит в реке голоса,
он пришёл от вас, отделился от пресных вод, и теперь в нём горит огонь,
но боится идти по земле, начинается новое в нём, умирает старая воля,
знает ли он, что когда-нибудь станет лишь камнем, упираясь в пространстве,
научится убивать и раскаиваться, творить чудеса, но всегда тосковать?
Медленным непостоянством станет кожа изгнаннику, болью укроют
плечи ему небеса, и потекут из открытых пор солёные реки,
и будет лежать на земле, и полюбит запах земли, назовёт её родиной,
и глаза его примут цвет её бесконечных пятен и линий, тогда он повеселеет,
но веселье отравит его, станет болезнью, горьким похмельем, безумием,
пробудит в нём силу оставить берег, заставит странничать и скитаться.
Пойте, но всякая песня ударится эхом, пойте, но горлица возвратится в окно,
пойте, но шум не более тишины, рождаясь в ней и умирая, и песни станут
вечным законом страшного чуда и манифестом невидимых стен,
пойте, памятуя забвенье, пойте, забывая память, будьте свободны в тюрьме
и закованы будьте в свободе, пойте голосами немых отцов, пойте, услышьте
поющих, пойте, чтобы не слышать, пойте, благословен ваш труд.
Песни рождаются и умирают во сне, но кто принесёт победу над сном,
где безумные смелые странники, исчезающие в горизонте, где река в океане,
о том беспокоится лист на воде, познающий силу течения, помнят клетки
неясные речи дождя, помнят как будто оттенок цвета, боясь его тайну
узнать в полноте, и пока не потонет, пытается петь свою осень, пока
не обнимет его вода, он трепещет, но уже не тоска, а мука рождения в нём.
Глупые листики, что вы?
О чём вы плачете? Мы плачем о человеке.
Нерв его держит город, а весною
он был молодым и живым,
свет его глаз соединял предметы,
и вот разбит кувшин, истекает
зловонная влага, за стеклом капюшона
готовность высадиться на чужбине.
Мы шепчем ему: оглянись, вот рядом лес,
лечат раны сухие травы. Он дёргается,
встаёт и уходит, не зная, куда идти.
Достаточно ли насильно перемещать
мысли из ненужного в нужное,
чтобы остаться в уме? Как глупо живёт,
отчего бежит и к чему?
Отчего так страшны цветы, и узнает ли,
отчего прекрасны зимние пустыри?
Мы шепчем ему: ты болеешь мечтами
и слепнешь от собственной славы,
оглянись, вот рядом лес,
лечат раны сухие травы.
Летите, несите, раздайте, разлейте
остатки осеннего синего солнца,
в той далёкой холодной стране
есть ещё один живой человек,
у него вместо глаз дождливое утро,
вкруг чела всходят радуг селения райские,
кожа его жемчужная, он женщина русая,
скажите ей имя моё, поцелуйте ей губы,
укройте золотом ноги, летите,
несите, раздайте, разлейте, вот двое
сухих пожилых влюблённых листочка,
соединённых материей ветхой,
их лижет лужа, и пропадают города
в перспективах квадратных гор,
только ветер, только шёпот, только запах
остаются всегда неизменно верны,
мы ваш ветер, мы ваш шёпот, мы ваш запах
внутри леса обетованного, ваши сны
внутри снега небесного, ваши
глупые листики, вы наши глупые листики,
мы любим за лица, за то, чего у нас нет,
нет земли, чтобы упасть, нет неба,
чтобы подняться, есть ветер,
чтобы лететь, есть ветер, чтобы лететь,
ветер – чтобы лететь, ветер – лететь
ветер, лететь, ветер, лететь...
Ирина Романец. Плеск моря в кончиках пальцев. Миниатюры.[Существуют ли ответы без вопросов и ключи без замков? Тени без света и музыка без слушателя?..]Юрий Бородин. Творческие портреты поэтов-современников. Цикл статей.[Автор анализирует творчество современных поэтов Дмитрия Мельникова, Сергея Пагына, Дмитрия Мальянца, Ольги Старушко и Ивана Плотникова.]Борис Кутенков. Избранные записи из телеграм-канала – 2025 год. Часть I.[Сформулировал для себя критерии обывательского отношения к литературе...]Владимир Алейников. Ангелы. Эссе.[О художнике Александре Харитонове (1932—1993), одном из мастеров "советского неофициального искусства".]Владимир Серебренников (1968-2021). Отсутствующий пейзаж.[Останется одно в конце концов /
прошедшее оснастку и огранку /
воспоминанье – бывшее лицо /
действительности, вправленное в рамку...]Ника Батхен. Места и имения.[Жребий канет в море, море станет фоткой, /
Буква станет словом, слово станет ноткой, /
Песня станет ветром, осенью задует, /
В облака подбросит...]Андрей Бычков. На пороге. Рассказ.[Вэнкси принадлежал к той особого рода дорожной полиции, которая сбивала людей, переходящих улицу в неположенных местах...]Надежда Герман. Ледяная леди Изольда. Пьеса по мотивам сказок Ганса Христиана Андерсена. Часть 3.[Любая умная девочка, если её принять в мальчишечью игру на равных, сумеет очень быстро доказать, что игра эта – глупая и не интересная...]Леонид Георгиевский. Гадание по динамическому протоколу (О книге СКК "Эзотопы"). Рецензия.[Это своего рода поэтическое технофэнтези, героем или повествователем которого может стать кто угодно...]Литературные хроники:Владимир Буев. Писательница, которая в Антарктиде хотела обнять пингвинов, но ей не разрешили.[Встреча в Булгаковском доме, в рамках литсалона Андрея Коровина, с поэтом и прозаиком Анной Харлановой, названная "литературным стендапом о премии...]Литературные хроники: Зина Виноградова. Не ленив и очень любопытен.[Презентация книги Алексея Гушана "Рейсовый автобус" в Московском КЦ имени Д.С.Лихачёва в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри".]Артём Ангелопуло. Одинаковые сны.[только шёпот /
может выйти наружу и жить отдельно /
как некогда облака /
отпали от крыльев ангелов...]
