ГДЕ СТОЛ БЫЛ ЯСТВ
Предновогодним утром Ням-Нямыч ознакомился с режимом работы Крематория и был приятно удивлен. Работает! Укороченный день, но все равно замечательно. Ням-Нямыч начал собираться.
Его, конечно, звали иначе, таких имен не бывает; Ням-Нямыч так называл себя сам. А набеги на Крематорий были его хобби. Он приезжал туда поесть. Ходил по залам прощания, примазывался к скорбным толпам, выбирал многообещающий коллектив и ехал с ним на поминки. Мало ли кто пришел. Иные друг друга не знают. На заре своих проказ он пробовал юбилеи и свадьбы, но там его довольно быстро разоблачали, так что Ням-Нямыч предпочел собрания траурные. Даже если у кого-то и возникали подозрения, допрашивать лицо, явившееся с последним долгом, казалось неприличным. Ням-Нямыч только однажды оплошал, когда хватил лишку и переспал с вдовой; утром он с похмелья раскололся и стал неспешно одеваться, а вдова тем временем позвонила кому-то, кто-то быстро приехал и дал Ням-Нямычу в глаз. Больше он таких ошибок не совершал.
Напевая песню о белых конях, Ням-Нямыч повязал галстук, надел пальто и отправился на охоту.
В Крематории скромно, в углу, стояла елочка, висело несколько гирлянд. Висел ненастоящий циферблат, замерший на без пяти двенадцать.
Ням-Нямыч понурился, сгорбился, погрузил руки в карманы. Он пришел без цветов: на всех не напасешься, да и кто будет проверять. Изучил расписание. Оно было плотным, и Ням-Нямыч приблизился бочком к главному залу. Со вздохом кивнул нескольким, и ему кивнули в ответ; пожал кому-то руку, неверяще покачал головой.
Вышел ведущий. Ням-Нямыч называл таких конферансье.
– Семен Сысоевич Мудро. Пришедшие проститься приглашаются в зал!
Ням-Нямыч вошел последним, встал в сторонке и приготовился внимательно слушать. Панихида предоставляла все нужные сведения об усопшем; их всегда хватало для того, чтобы не сесть в лужу.
Пожелтевший виновник торжества был обложен букетами и украшен венчиком, он еле выглядывал из подушек заострившимся носом.
Ведущий, чуть тронутый горем, завел речь:
– Сегодня мы провожаем в последний путь Семена Сысоевича Мудро – выдающегося ученого, верного борца за безопасность нашей страны, любящего мужа, сына, внука, отца, деда, прадеда и просто хорошего человека... Семен Сысоевич прошел нелегкий и славный жизненный путь. Четырежды ветеран труда, он пришел в этот мир и покинул его не ради регалий. Многие годы Семен Сысоевич руководил отделом военной парапсихологии и эзотерики... его перу принадлежат десятки научных работ и художественных произведений... именем Семена Сысоевича назван астероид, а фамилией – новый поселок городского типа... Семен Сысоевич секретно награжден многими грамотами, ценными подарками, орденами и медалями...
Многие начали всхлипывать. Ням-Нямыч исподлобья присматривался: вот, конечно, вдова... или мать? А это, наверно, внук... Нет, есть некто определенно моложе, лет двадцать пять... А эти, которые дальше, несомненная шушера. Убиваются громче родственников, повынимали платки. Можно побиться об заклад, что сослуживцы.
– Предлагаю проститься... Сначала родные...
Образовался хоровод; Ням-Нямыч, когда пришла его очередь, быстро определился с модусом прощания; целовать не стал, но и гроб порешил не трогать: слишком официально, лучше выбрать промежуточный вариант и коснуться пиджака. В молочные братья не набивается, но видит Бог, не чужой. Ням-Нямыч дотронулся до нелепо вздернутого плеча и принял в себя довольно мощный электрический разряд. Озадаченный, он отдернул руку и воровато оглянулся, не приметил ли кто. Похоже было, что нет.
– Прощай, наш дорогой Семен Сысоевич!
Ням-Нямыч поспешил подхватить крышку гроба. Гости почтительно посторонились, и он на пару с кем-то накрыл усопшего. Все отступили, и Семен Сысоевич медленно поплыл в зловещие глубины, где отныне и было ему место, как ни выдумывай обратное.
На выходе горбатая вдова скрипучим голосом позвала всех в автобус откушать, чем Бог послал. Стол уж накрыт, и находится он в одной из многих поминальных трапезных, в последнее время почему-то расплодившихся по городу.
Ням-Нямыч мысленно поздравил себя с везением. Трапезная – место сытное, не чета банкетному залу при самом Крематории. Ему случалось там бывать, и всякий раз он уходил очень довольный.
К нему подошел какой-то человек.
– А вы, простите, кто?
– Сиракузов, – печально представился Ням-Нямыч. – Не слыхали? Ну, понятно... Вы же осознаете?
Незнакомец, конечно, осознал и энергично кивнул.
Ням-Нямыч охлопал себя по карманам.
– Увы, без визитки. Запишите мой телефон... Есть чем? – Он продиктовал первый пришедший в голову набор цифр. – Обращайтесь, если что понадобится...
В трапезной у Ням-Нямыча разбежались глаза. Осетрина, икорка, гусь! Семену Сысоевичу намазали большой бутерброд и положили на стакан коньяку. После первой, которую выпили не чокаясь, градус грусти предсказуемо снизился. После третьей Ням-Нямыч взял слово и встал.
– Я не имею чести быть знакомым со многими... но наслышан обо всех. Наша с Семеном Сысоевичем деятельность требовала оставаться в тени. Могу лишь повторить вам известное: прощай, могучий ум! Теперь являйся в пределах высших, непостижимо для нас и оттого тем более промыслительно!
– Да! Хорошо сказано! Именно так!
Ням-Нямыча поцеловали, недавний собеседник так и вовсе взасос. Ням-Нямыч разволновался и сам, покраснел, просиял, стал раскланиваться. Ему подлили и подложили, он слабо отнекивался; дальше он ел, ел, ел и одобрительно лучился, реагируя сперва на поминальные речи, затем на песни, анекдоты и просто пьяные выкрики. Скорбная трапеза уверенно перетекала в празднование Нового года. Нагрузившись до бровей, Ням-Нямыч позволил вызвать себе такси. После того неприятного случая он воспитал в себе чувство меры и понимал, когда пора убираться.
Домой он прибыл к бою курантов.
Повалился в кресло, развернул его и обнаружил, что в комнате не один. На диване лежал Семен Сысоевич, наряженный в шубу и шапку Деда Мороза.
– Ну, я сразу понял, кто вы такой, – сказал Семен Сысоевич добродушно.
Ням-Нямыч не ответил. Его временно парализовало.
– Тех я знаю отлично, – Семен Сысоевич пренебрежительно махнул рукой. – Они все меня ненавидели. С ними каши не сваришь. Вы один, кому не было до меня дела, а значит, мы с вами сработаемся.
– Извините, – беззвучно проговорил Ням-Нямыч, вцепившись в подлокотники. – Я ничего, я просто пришел покушать...
– Ну, а теперь я пришел покушать, – откликнулся Семен Сысоевич и оскалил зубастую пасть. – Сейчас покушаю, а после мы их всех навестим. Поочередно. Я, конечно, как вы сами догадываетесь, останусь в тени.
31 декабря 2024
© Алексей Смирнов, 2024-2025.
© Сетевая Словесность, публикация, 2025.
Орфография и пунктуация авторские.
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
Алексей Смирнов. Где стол был яств: и Доктор Энгельгардт. Два рассказа [Бритая Маковка толкнула Косички, качнулись Банты. Лиза и Коля – октябрята, но без пяти минут пионеры – остановились и завороженно уставились на сутулого...] Елизавета Григ. Сима [Эта необыкновенная история началась в соловьиную ночь – в самое подходящее время для всех необыкновенных историй на свете. Говорят, не поют соловьи, они...] Яков Каунатор. Кто же ты есть, как тебя звать... (Булат Окуджава) [Формула рождения стихов Булата Окуджавы до чрезвычайности проста: взгляд, восприятие; чувство; осмысление...] Андрей Коровин. Из книги "Любить дракона" (2013) Часть II [стать его сталкером / проводником / в новый мир / вещей букв людей / взять на себя ответственность / за его судьбу...] Татьяна Куземцева. И надеяться, и любить... [Как бесполезны дни – благословенны ночи, / И горести мои завязли между строчек. / И разве кто спасёт? А впрочем, что за дело... / Пожалуй, это всё...] Екатерина Вольховская. Чёрный пёс и другие [Кто разберёт их – о чём говорили / Девочка с куклой ночами под пледом? / Кукла любила глазами и бантиком, / Девочка – голосом, тихим и тёплым.....] Никита Николаенко. Взгляд обывателя [По прошествии нескольких недель я стал задаваться вопросом – а что же тогда произошло в тот жаркий день и происходило ли что-то стоящее на самом деле...] Владимир Буев. Пять рассказов о судьбах крымских татар в обрамлении прелюдий и ноктюрнов [Репортаж с творческого вечера писателя Шевкета Кешфидинова. Литературно-музыкальная композиция Шевкета Кешфидинова и Зеры Джемиловой, посвященная Крыму...] Зина Виноградова. Одна сплошная исповедь [Презентация книги Макса Батурина (1965-1997) "Гений офигений" в рамках проекта "Бегемот Внутри" в Малаховке.] Валерий Горюнов. Пиратская летопись о времени и себе (О книге Матвея Цапко "Экранка") [...как в любой летописи, записанные события и воспоминания постепенно выцветают и становятся неясным гулом прошлого, но у нас все равно остаётся недоступный...] Александр Хан. Созерцание и размышление (о стихах Александра Разина и Дарии Солдо) [Отзыв о стихах участников 103 серии литературно-критического проекта "Полёт разборов" Александра Разина и Дарии Солдо.] |
X |
Титульная страница Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |