В ситуациях спора и дележа
Когда выясняются отношения
С краю или у стенки кому где лежать
Кому садиться а кому подставлять для этого потную шею
Кто должен посуду мыть и полы
А кто от грехов в душевой отмываться
В пальто и в шапке как Ипполит
Когда возникает вопрос чья очередь теперь измываться
И обе стороны третейского судейства
Ждут от тебя случайного прохожего
Набрасывают мантию и предлагают действовать
А ты не в силах отличить плохого от хорошего
Стоишь как будто оглушённый фолиантом Ожегова
Потом отходишь в сторону уходишь прочь и таешь
Предпочитаешь не влезать и самоустраниться
Живёшь как спишь проснёшься прочитаешь
И жил и был - учился - и работал
Любил - женился - и любил детей
Угомонился - следующим отдал
Несчастный шанс за энное количество рублей
Учиться - глядя на других терять своё лицо
Терять застенчивость и стыд в курилках туалетных
Черты приобретая типичных подлецов
Неотличимых серых незаметных
Работать - лучше бы не здесь не там а у себя
Под сердцем самым строить храм носить раствор и камни
И наблюдать за тем как вылупляется изба
С огромными цыплячьими ногами
Любить - и трепыхаться как пойманный карась
На дне рыбацкой лодки на днище социальном
На голых влажных досках отдавшись покорясь
Инстинкту что зовётся сексуальным
Жениться - в тапочки залезть в супружеский альков
Потом привычно попадать в растоптанные шлёпки
И кипятить на очаге свернувшуюся кровь
Как молока прокисшего охлопки
Любить детей - за то что они не родились
И тождеством с тобой не провинились
Что действуя на нервы и в детстве не резвились
И в старости твоей не отреклись
Угомониться - и зайти в тупик
Устать от дел и стать ленивым
Смиренным кротким терпеливым
Себя услышать свой понять язык
И проглотить с билетом несчастливым
То, во что верую я, не вмещает бумага.
Я даже верю в список того, что стащили у Шпака.
В ложку, которую мальчик из "Матрицы" гнул.
В вилку, которую граф Калиостро куснул.
В Бога, который не умер, но только уснул.
Только в себя, госпожа Лабуда, не поверю никак я.
Верю в невесту, когда она в белом, хотя и брюхата.
Верю в любовь пускай даже к врагам, поджигающим хату.
Верю в промежные ласки притворных порнух.
Верю, что у "парфюмера" мог быть такой нюх.
Верую в Бога, который не умер, но только уснух.
Только в себя, госпожа Лабуда, мне не верится как-то.
Я так доверчив, что вы не поверите даже.
Я верю в реальность анимационных мультяшек.
Я верю, что звёзды лишь гвозди в обивке небес;
Что чтенье на стенах и на заборах - хороший ликбез;
Что Бог видит вещие грёзы про вещи-в-себе-с.
Во многое...
но не в себя, не в себя -
как-будто курю без затяжек.
"...и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий
скалы пред Господом; но не в ветре Господь. После ветра
землетрясение; но не в землетрясении Господь. После землетрясения
огонь; но не в огне Господь. После огня
веяние тихого ветра"
3-я царств 19:11, 12.
Одно лишь ветра дуновенье,
И тюль беременно распух,
И народилось вдохновенье
Легко, как тополиный пух,
Который перекати-полем
По полу катится ко мне.
И чистым ангелом бесполым
Я крылья чую на спине.
Они растут, растут, растут,
Пока до звёзд не вознесут.
Одно лишь ветра дуновенье
Мне поднимает настроенье.
Одно лишь дуновенье ветра,
И хлопнет ставнями окно,
И плодотворческие недра
Немедля затворит оно.
Повиснет саваном гардина.
Тоска неясная гнетёт.
И музу ждёшь, как паутина
Назойливую муху ждёт.
Она нудит, нудит, нудит,
Пока туда не угодит.
Одно лишь дуновенье ветра,
И настроение - хоть в петлю.
Какая там муха, какая там мышь. Стояла такая глубокая тишь, что каждый предмет говорил тебе лишь о том, о чём сам ты обычно молчишь. Не пискнул комар, ни тем более мышь. Никто не прервал говорящую тишь. Был каждый предмет, как священный фетиш, что требует жертвы внимания лишь. И если внимание ты обратишь на воблоголовую сталь пассатиж, тогда к этой вобле и вопли услышь, как пенилось пиво и падал престиж. И если внимание ты обратишь, как всё начиналось ("Здорово, братиш!"), и как всё закончилось ("Дайте пройти ж!") эсхатологическим смехом б л я д и щ ь, тогда ты поймёшь, что позор и престиж медали одной только стороны лишь, и что ты напрасно об этом молчишь, уже двадцать лет не признаешься, бздишь.
Хватит уже протухать от рефлексии. Чем больше думаешь, тем хуже пахнешь. Тебя же тоже зовут Алексием. Так отчего ты не патриарх наш? У патриарха должны быть женщины. Помнишь библейских? Бери, не мешкай. Как музыканты на вольном сейшне, тему подхватывай без разбежки. Сходу бери, обхватив гитарные женские бёдра. Не до раздумий. Жми на аккорды элементарные. Дальше подскажут изгибы колдуний. Эти изгибы - трамплины горные. Не останавливайся, скользящий. Если ты следовать будешь покорно им, не размышляя, поймёшь, сколь зряшно...
жил до сих пор.
Вот на море ты выбрался. Тоже пример. Представь, все твои мысли плавают в бухте, как сточные выбросы. Для гигиены не лучше на мыс ли плавать ходить там, где море открытое. Сделай усилие - выйди из бухты. Разве не ясно, что это корыто ведь, в котором весь от сомнений протух ты.
Свалка культуры, где крысы с воронами ищут поживу, смердит в тебе, тлея. Мысли, что стали проговорёнными, делают вдумчивей, но не мудрее. Здесь ситуация в чём-то похожая на знаменитый "Плевок" Иванова. Выплюнешь мысль в поднебесие Божие, она к тебе возвращается снова. Ловишь лицом, начинаешь размазывать: что сие значит, и кто здесь виною? Сам для себя стал плевательной вазою, а по ночам, так ещё и ночною. Скован в движениях, - боязно выплеснуть. Дорог тебе, дураку, твой анализ. "Девушка, а давайте на вы плясать." Как ты неловок, вот так выражаясь. Выбить бы вёдра с мочой и мокротою, да по башке тебе дать коромыслом. Хватит самокопания кротова. Вспомни свой лик, не заплёванный смыслом.
Я стучусь и вхожу в кабинет
Она говорит мне присаживайтесь
Протягивает документ
Там где галочка распишитесь
В этот самый момент
Замечаю на бланке лобковую завитушку
Сдуваю её
Она попадает ей в кружку
Она это видит
Но как бы не замечает
Ой говорю извините
Лезу пальцами в чёрный чай ей
Вскрикивает вы что
Хотел поясняю вытащить
Это же блять лафит шато
И смотрит так ненавидяще
Я принюхиваюсь
Ловлю букет
Значит там был не чай
А это не кабинет
И она мне
Дурить кончай
Я с тобой говорю а ты
Где ты был сейчас
Отвечай
Нет
Я мог бы работать августом
Не дежурным как Окуджава
По второму весеннему месяцу
Заступив третьим летним в наряд
Нет
Я мог бы работать августом
Самим августом но не думайте
Что я здесь разумею под августом
Императора Октавиана
Нет
Я мог бы работать августом
Даже не персонификацией
Одного из двенадцати месяцев
Что сидели вокруг костра
Нет
Я мог бы работать августом
Самим августом летним месяцем
Не имея в виду метафору
Предосенней поздней любви
Нет
Я мог бы работать августом
Без намёков на что-то большее
Или меньшее самим августом
И название здесь не при чём
Нет
Я мог бы работать августом
Будь он жнивенем или серпенем
Фрюктидором не в этом дело же
И не в днях и неделях его
Нет
Я мог бы работать августом
Как паук пауком работает
Как работает бабочкой бабочка
Я бы мог но вакансий
Нет
"Моё сердце - одуванчик, -
говорю я опасливо, -
Моё сердце - одуванчик.
Оно пушисто и счастливо
и без этой вашей ветрености и порывистости.
И не надо меня трясти.
Что вы скажете, если вас бы так?
Впрочем, глядя на вашу морду, Ванечка,
я предчувствую:
ничего бы вы и не почувствовали, -
у вас-то нет в груди одуванчика.
Килограмм свиной вырезки,
промаринованный в полкило виски -
вот оно ваше склизкое,
неандертальское,
скотское...
Нет, вы даже не звери, - вы зверороботы.
Рассеките мне бритвой аорту - попробуйте
млечную жёлчь моей ответной реакции
(бессильной реакции на насилие),
кончиком языка удостоверьтесь на опыте,
как вам будет плевать на моё сирое,
никого одиноко не трогавшее,
ни то что ваше - недрогнувшее
спокойно себе сердце.
Я вас, как министерство
травоохранения, предупреждаю:
любые неосторожные действия
в мой огород
мне досаждают.
Да не чихайте же вы, ради всех святых,
(Таких же нимбоголовых
пушистых,
от богобоязни седых)
да не чихайте вы, хоть ради них,
в мою сторону.
Каждый ваш чих
мне дорого стоит.
И зачем только меня всполошили вы,
и сорвали от нечего делать
с диванчика?
У меня не кисейное тело,
но ведь сердце моё - одуванчик,
и оно из-за вас... оплешивело.
Что такое я? Пустое место -
Сингулярность - чёрная дыра.
Если б не кора моей материи телесной,
Что такое я? Пустое место -
Гравитационная дыра.
Земля - моя мама - могильная яма моя
Спросила:
- Кто там? Это ты, что ли?
- Я, мама, я!
Отворишь ли жилу мне, чтобы в могилу вползти?
- Проспись!
- Но не спать же на улице прямо. Впусти.
- Да ты не закис ли? Ты мне эти мысли оставь.
- Не хочется жить мне.
- А ты себя выжить заставь.
- Но как? если спьяну в бессилии вяну и сплю.
- А ты это вялое пойло наружу изблюй.
- Боюсь я.
- Чего же?
- Желудок тревожить... и жить.
- А жизни себя не боишься ты, значит, лишить?
- Я полон тревоги. Но как без берлоги медведь,
Так я без могилы. А чувствую - время мертветь.
- Небось не старик ты. Что носом поник-то ты так?
- Не в возрасте дело. Охота за мной начата.
Я стал им заметен. А их на медведин влечёт.
Уже упирается егерь прикладом в плечо.
И, бурый на белом, мечусь оробелым пятном.
И думаю: "Быть, иль не быть?" - как всегда об одном.
Я проспал и проснулся
Ищу того же
Кто мне так важен
Кто мне так нужен
Снова из стойла его за вожжи
За удила его из конюшен
Снова дела но об этом позже
Свору борзую сперва повяжем
Возраст и пол не важен
Вновь полетела куда-то стая
Во поле тело журнал листая
В оба глядело на ту берёзу
На туберозы в ведре ватерклозета
В старом журнале Юный натуралист
Рвотные спазмы из прошлого
Вырвали один лист
До упора юнец напористый
Напирал на напёрсток пористый
С ног отслаивал 20 ден
Напросился в один ненапрасный день
Ошибалась потом поправлялась ты
Сладко впитывая суфле
Вам суфлировал на ухо Жора
Когда переворачивал я листы
Он читал по ним роль ухажёра
И слюну выделял рефлекс
А пират оператор снимал
С них ни мало ни много копий
Совершали набеги копы
На его контрафактный товар
Доктор голову бинтовал
Шли года и за днями дни
По макушке меня звездани
Всё проходит сказал мудрец
Это тоже пройдёт наконец
Я проспал и проснулся
Ни сном и ни духом
Ни рылом ни ухом
Ни пухнущим брюхом
Ни Вини ни пухом
Ни мохом ни мхом
Я проспал и проснулся
Вернись гоу хоум
И не я на берёзах - набросок инея.
И не мы рябины. И рабыни немы.
Кисти в снегу, в кистях мыльницы,
В мыльницах помазки.
Мылится, мылится, мылится...
Бреется по мозги.
Гололёд до асфальта выскоблил,
Что бы не разбили мы лица.
По Христу рыдать, по Иуде ржать.
Почеши под шапкой, порой.
Вырывается пар порой
Из-под шапки - не удержать.
Иногда чепуху
На гагачьем пуху -
На гагачьем пуху и пере -
Чепуху порю и подушки,
Испаряя пот в эмпирей.
Жар перин, одеял адик ватный -
Это то, во что кожей влип,
Своему содержанию неадекватный,
Как песне - видеоклип.
Обыск. В комнате понятые.
За преступленья свидетели
Принимают поступки непонятые.
Судят бездельника с-виду-деятели.
Осведомляются: мне не стыдно ли?
И поскольку я не бесстыж
(Стыд мне присущ, стыд мне - престиж), -
Меня так со стыдом и выгнали.
Лобзая лоб, заявит на вас крестница.
И репутация - в гробу. И гроб в повозке снится.
Как лодка в лёд, вмерзает в воск - ресница.
Но в мёртвой голове ещё воскреснет царь.
И посрамится педа Гог в земле Магог.
"Я погряз в глубоком болоте, и не на чем стать;
В пучину вошёл, и течение
Быстро меня увлекает.
Я изнемог от вопля,
Засохла гортань моя,
Глаза мои истомились
От ожидания Бога" -
так изнывал Давид.
А я воды болотной выпью
И закричу болотной выпью:
"Отче, я не ел.
Я в отчаянье!
В одиночку провёл в воде ночку.
Так и выспался ни на ком.
Подминал только глины ком
Под себя. Да не будь я иноком,
Если вру".
Выраженье лица обнyлится.
Как в той песне: ни дом и ни улица.
WWW. Многоточие. ru
Походи по сети -
Рыбака посети.
Если нa Слове с Ним условиться,
Человек там, как рыба, ловится.
Попадается попа, даётся в руки.
Вру. Кидается на поруки.
На пару китайский чай-
Ник (куда теперь без ника)
Клик! Иконку лобызни-ка
Николая любезника.
Воск, лик. Нет сил. Икона воскликнет:
"Силикона!"
Ворчливый треск из масляной лампадки:
"Несу свет, но несусветно.
На тибетских нынче лам
падки больше, чем на попиков,
Наших толстопопиков".
Вот тебе мельничный жернов на шею
За то, что прельщал не нашею.
Вот удалой! Вот удалой!
Камень на шею - и в воду долой.
(Вокруг Содом и только изба Лота...)
Из болота тянуть тебя труд не из лёгких.
Воду выкачали из лёгких.
Пока лечили, совсем покалечили.
Попробуй так начни с того
Что ночь стояла на дворе
Стояла ночь была луна
Так настоятельно огромна
Стояла ночь была луна
Как свет в волшебном фонаре
Оказывала свету тень
Сопротивленье Ома
Стояла ночь лежала тень
Оконной рамы на полу
Раскинув руки наповал
Повержено распятье
В геенне лунного огня
Бровей и то не опалю
Какая б ни стояла ночь
Спокойно буду спать я
Где тройка там семёрка туз
Где тройка там и кол
Где тройка в упряжи бегом
Там три сестры у пряжи
Предупреждая роковой
Веретена укол
Они сидят на стороже
А ночь стоит на страже
Искрились звёзды в той ночи
И скрылись по утру
Бескрылость неуклюжих птиц
Людей по льду пингвинит
Споткнётся пьяный офицер
На полковом смотру
Стоит позорный детский мат
И руку жмёт Ботвинник
Быть лёгким это тяжело
Чем проще тем сложней
Попробуй просто улыбнись
Без всякой подоплёки
Ни потому что ни затем
Чтоб что-то скрыть за ней
А просто так позволь губам
Самим раздвинуть щёки
В вечерние и утренние часы
Тени особенно протяжённы.
Они напоминают провода,
По которым бежит сообщение:
"УВАЖАЕМЫЕ ДАМЫ И ГОСПОДА!
ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ БРАТЬЯ И ЖЁНЫ!
СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ, СОЛНЦЕ ВСТАЁТ.
КАКОЕ ВАМ ЕЩЁ РАЗВЛЕЧЕНИЕ!?"
В вечерние и утренние часы -
В часы старика и ребёнка -
Тени былого и будущего
Застенчиво напоминают:
"УВАЖАЕМЫЕ ДАМЫ И ГОСПОДА!.."
Но на линии, вдруг, происходит поломка, -
И живущие в актуальном "сейчас",
Своевременно их не понимают.
В вечерние и утренние часы -
В периоды памяти и надежды,
В несколько раз увеличив
Очертания привычных вещей,
Тени протягиваются, словно руки,
Как будто желают утешить;
Тени протягиваются, словно руки
Свидания до
Или прежде
Разлуки.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
