Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




СЛОЖНАЯ  ПРЯЖА

(О стихах Ильи Тюрина)


"Как мир меняется, и как я сам меняюсь..." Стихотворение Заболоцкого "Метаморфозы" преследовало меня, когда я после перерыва в несколько лет вернулась к стихам Ильи Тюрина. Так бывает - стихи зовут за собой стихи. Илья был тот же, кто ошеломил 15 лет назад, и совсем другой. Конечно, другой стала я. Но дело не только в этом. Феномен настоящей поэзии заключается в непрерывном развитии как контекста, так и непосредственно текста. Начиная с определенного времени, это происходит независимо от присутствия или отсутствия автора. Если вы прочтете, положим, "Зимнее утро" Пушкина при солнечном свете и густой облачности, хорошо отдохнувшими и не выспавшимися, после радостного свидания и любовной неудачи, ручаюсь, это будут совершенно разные прочтения.


Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.

И в случае Ильи Тюрина натурфилософия текста продолжает действовать там, где "области заочны" заведомо взяли верх над рациональными принципами постижения, и стихи, написанные юношей, не переступившим порог 20-летия, трансформировались во времени. И эта эволюция более чем что-либо другое подтверждает исходную правоту. Значит, не только ювенильная составляющая - "неопытный возраст" создателя - поразила полтора десятилетия тому. Значит, тогдашнее ощущение чуда не было иллюзией и самообманом.

Общими нашими усилиями освоения чуда стихи Ильи Тюрина вошли в ткань поэзии ХХ века и прорвались в век XXI. Илья за истекшее время стал одним из самых цитируемых и "присутственных" поэтов рубежа столетий. Это обстоятельство уже не могло не воздействовать на строки, строфы и саму поэтику. Читать признанное - совсем не то же самое, что открывать новое. Уплотняется и усложняется система восприятия, близорукость сменяется дальнозоркостью, чувства трезвеют. В общем, происходит все, что свойственно человеку при смене возрастных категорий. К тому же изменился и состав истории, в которой мы живем и в насыщенном растворе которой неизбежно существуют наши стихи. Жажда мальчиков середины 90-х ("Слышишь? Ночью так хочется пить") сменилась горьким похмельем. Лет 10 назад я бы выбрала для антологии совсем другие стихи Тюрина.

Всего три года подряд Илья пробыл тем, кто по праву дарования, а не одной юности, остался в русской поэзии. За три года он проделал путь, на который у многих уходят десятилетия упорной работы. И если стихи 96-го года полны восторгом и мукой самого процесса творчества (большое количество "стихов о стихах" - тому подтверждение), то стихи 97-го дышат прозрениями совсем иного рода и составляют истинное сокровище наследия Ильи:


Но сознанье поставит рекорд -
И проступит окошко в прорехе.

А 98-й год - практически последний, когда поэт "стихами руки отягчал", - представляется "полем боя", в котором держит оборону одинокий воин. Предпочтения видов вооружения, боевого оснащения меняются кардинально:


Я за простой топор отдам любое
Из слов, что не подвластны топору.

Илья начинал как поэт сплошной образности. Метафорический ряд его ранних стихов иногда граничил с самоцелью: Строка "Играя с небом в ножики церквей" до сих пор представляется мне излишеством этой "сплошноты". Но всего через год в гениальном стихотворении "Рублев" уже он распоряжается метафорой, а не она - им, и совсем на других основаниях:


И в недрах земли, где минуты не жаль,
Со звоном сломалась деталь.

Историческое время совмещается с полным осознанием кратковременности собственной жизни и одновременно "живой дали" грядущего. Ирония - не постмодернистская, поглощающая свет, но античная, экспрессивная, ищущая свет там, где его не может быть, становится мощным поэтическим орудием:


Всеведенье и нижнее белье
Взамен души глядят из-под халата.

Собственно лирика Ильи - цикл стихов с посвящением Е.С. - нуждается в отдельном прочтении и анализе. В стихах "о любви" (как будто бывают - не о любви!) замечателен сквозной образ дирижера - одна из модификаций Бога, в поиске и обретении Которого Илья воплотился как поэт, и в то же время - метафора свободы, мучительные и учительные пределы которой Илья осмысливал, как никто в его поколении. Публикации стихов цикла в интернете снабжены подзаголовком "универсальная лирика". При всей условности термина к Илье Тюрину он применим абсолютно органично: Илья никогда не ограничивается "темой", но всегда прокладывает русло такой ширины и стремительности, "что и глаз-то берет с трудом".

...И несколько слов о Бродском. Я сознательно не включила в подборку ни одного стихотворения, посвященного памяти столь важного для Ильи поэта. И я сама, и другие, писавшие об Илье, сопоставляли эту пару множество раз. "Вакансия поэта" в России мистически никогда не оставалась "пуста" - ни дня. Лермонтов пришел за Пушкиным, когда тело его еще не погрузилось в святогорский песчаник. Илья Тюрин последовал за Бродским буквально в день смерти последнего. Но ни одно сопоставление не давало полноты картины влияния одного поэта на другого и преодоления этого влияния. Теперь я еще меньше претендую на такую полноту - потому, что понимаю: это была любовь, а ей никто не судья. В какой мере любимый влияет на любящего - и наоборот, знает, как правило, лишь один из них, а другой только милостиво - или в противоборстве - принимает эту данность и дар:


Туда пускают на неделе
В особый час по одному.

"Удвоение пространства", о котором молил Илья, произошло, и мы имеем двух крупных поэтов вместо одного. "Сложная пряжа" стихотворства продолжает развиваться. Запутаться в ней или следовать за ее путеводной нитью - каждый решает по мере разуменья. Итог следования оговорен Заболоцким:


Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием...

Марина Кудимова  




© Марина Кудимова, 2015-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2015-2024.




Словесность