малый венок сонетов
Наденьте ваши белые халаты!
Под белой шапкой спрячьте блеск волос.
Вниз, в подземелье, где шкафы брюхаты,
Где вам бывать еще не довелось.
Где формалин, всесильный царь природы,
Пропитывает воздух, и на вас
Из желтых склянок пялятся уроды
Всевидящими яблоками глаз.
Где нормы человеческой морали
Тускнеют, уменьшаясь во сто крат:
"Взгляни, здесь неплохие генитальи.
Наверно, можно сделать препарат..."
И свет дежурной лампы тощ и скуден,
Как мозговых извилин бледный студень.
Как мозговых извилин бледный студень,
Струясь меж пальцев, ускользает в таз,
Так ускользает время наших буден.
Так наша жизнь уносится от нас.
Тела в подземном царстве в изобилье
Вмурованы в стекла зеленый лед:
Они когда-то двигались, любили,
Следили птиц таинственный полет...
Заданье получил анатом юный:
В сердечной мышце нити отыскать,
И, взрезав сердце, обнаружил струны,
На коих кто-то так любил играть...
И ощутил слепую боль потери,
Войдя в просвет змеящихся артерий.
Войдя в просвет змеящихся артерий,
Назад не выйти в сад первичных чувств:
Теперь у вас во всем иной критерий
И детский книжный шкаф зияет, пуст.
Он будет от кровавых книг ломиться,
Язык ваш станет немощен и сух,
При виде красных перьев мертвой птицы
У вас уже не перехватит дух.
Для вас потерян этос, как и теос:
Вы будете отныне размышлять
О чьей-то славной musculus gluteus
И coitus в деталях представлять
И вместо бреда о слияньи душ
Командовать: "Теперь ступай под душ!"
Командовать: "Теперь ступай под душ!"
В изжоге сексуального похмелья,
Латинских фраз засушливую чушь
Твердить - и возвращаться в подземелье.
Глядеть на сочленения костей,
Запомнить силясь имя каждой связки,
И мертвых заспиртованных детей
Не замечать трагические маски.
Пусть формалин струится в ваши сны!
Тела и души дольше сохранятся.
Той лаборантке снежной белизны
Быть может, сотня лет, а не семнадцать?..
Подпольной, тайной вечности солдаты -
Наденьте ваши белые халаты!
Когда засохнут чувства,
Прервется мыслей нить,
Уедем в Массачусеттс
И станем тихо жить
И души наши вскоре
Сотрутся в рыбный фарш
Нас отшлифует море
Бортами ржавых барж
Наc ветер обкарнает
Вопьется в память ног
Растительный орнамент
Проселочных дорог
И песен наших ноты
Замрут во всей красе
как мертвые еноты
На утреннем шоссе
_^_
Все под рукой. Потянись - и коснешься
Прохладных склянок Торгового центра. Подпрыгни -
И достанешь с небес вертолет:
Горячего жилистого жука,
гудящего в кулаке.
Вечером
Потягиваньем тайных нитей
Не забудь подстраховать посадку
Толстолобого растяпы-Боинга
в пахнущий крабами дым
Аэропорта Ла-Гуардиа.
Я слыл удалым землекопом
Копая воздушные ямы
Измазав лицо пластилином,
Вторгался в пчелиные ульи
Я пел рыболовные песни
В краю одиноких ковбоев
И вторило эхо лесное
Волнами столярного клея
Я шил мармеладные платья
И пек деревянные хлебы
Играл на железной валторне
В оркестре подводного царства
И сладко потел, изучая
В окутанной плесенью школе
Скрипичный язык насекомых
И злую религию птиц
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
