ДА ЧТО ВЫ ПОНИМАЕТЕ В ЛЮБВИ
Небесам уже снились дожди. Близился к концу сезон охоты за листьями. Охотники промышляли уже не только в загородных парках, но и в самом центре. Во дворе под кленами мелюзга сражалась за ясные полузвезды для школьных гербариев. Самые отчаянные охотницы - конечно мамы. Иная запросто могла влезть на верхушку, одергивая юбочку, чтобы сорвать вожделенный осколок солнца для любимого чада. Иногда какая-нибудь мамаша приводила папашу. Тот, виновато оглядываясь, обхватывал дерево и тряс его, краснощекие отпрыски с боевым кличем бросались под огненный обстрел.
"Ничего. На всех хватит, - усмехался Михей, - Вот Люсьена совсем другое дело!" Зловредная дворничиха задалась целью погубить осень на вверенном ей участке. Каждое утро она сгребала ее в громадные кучи и устраивала дымовуху. Спешащие на работу жильцы задыхались и кашляли. Дико кашляла и сама Люсьена. С красным носом, зловещими вампирьими глазами, она протягивала руки в рваных перчатках поближе к огню и победоносно улыбалась. Ночью двор снова засыпало листвой, а утром Люсьена, ворча, выходила с граблями на охоту.
- Интересно, придет она сегодня или нет? - с нетерпением поглядывая в окошко, спросила Принцесса, имея ввиду, конечно же, не Люсьену. Рыцарь печально бряцнул доспехами из жестяных банок, а Трубадур успокоил:
- Придет, любимая! Придет! Вчера был концерт...
- Нет, я не понимаю, как можно, потеряв женскую гордость, быть мальчишкой на побегушках, таскаться за этим музыкантишкой повсюду. Я бы так не смогла, - Принцесса томно потянулась и - Апчх! - чихнула.
- Я бы так не смогла, - передразнил ее Дракон, - Куда тебе! Это любовь!
При слове любовь куклы оживились, заколыхались на своих лесках. Они-то лучше всех знали, что такое любовь. По три раза в неделю играли ее на сцене!
- А ну, цыц! Раскудахтались! И без вас тошно, - долговязый Михей босиком пришлепал в мастерскую.
- Эге! Наклюкался вчера как свинья. Не фиг паленую трескать, - тихонечко пробубнил Дракон. Хозяин резко повернулся:
- Это ты, зеленый? Все! Завтра же тебе новую правую поставлю. Старая ни к черту не годится, только болтает. А вы смотрите у меня! - пригрозил он куклам, - Ведите себя прилично. У нас сегодня гостья, - Михей, согнувшись, полез в шкаф в поисках чистой футболки. В кукол полетели шмотки. А тут вдруг:
-Дзынь!
-Звонок! Звонок! Хозяин! - переполошились куклы.
Михей выбрался из шкафа, где, как ни странно, стал меньше ростом.
- Чур, я открою!
- Нет, я! Я!
Оттолкнув, подравшихся в коридоре, Рыцаря и Трубадура, Михей уже припал к дверям.
Никак не мог привыкнуть к ее новой прическе и потому в который раз застыл на пороге. Коротко стриженые волосы зеленели молодой травой. Толстый свитер, на рукаве заплаткой - мокрый лист, стертые по моде джинсы, на ногах - мохнатые зверотапочки.
- Разве можно в тапках по двору! А если ноги промокнут, - начал было укорять Михей, но она клюнула носом в его грудь и зарыдала плечами. Михей сглотнул слова, подхватил Вареньку и отнес на кухню.
Куклы, которые по обыкновению подсматривали, заохали и заахали. Громче всех сокрушался Дракон, по очереди хватаясь за головы:
- Братки! Вы слышали? Где пресловутая свобода слова? Где, я спрашиваю? Уж и нельзя высказать свое мнение! Бедная моя головушка!
- Не горюй, дружище! - утешал Трубадур, - Ничего он с твоей головой не сделает. Забудет. А не забудет, мы Волшебника попросим туману напустить!
Волшебник сверкнул зеркалами очков.
- И потом, у тебя еще две есть. Подумаешь! Что одна, что три - толку никакого! - захихикала Принцесса, поправляя локоны.
- Тише! Тише! Из-за вас не слышно.
Стало совсем-совсем тихо, только в уголке хныкала Бедняжка Нелли. Она так часто плакала, по сценарию и без, что никто уже не обращал на это внимание.
На кухне, на узком диванчике с упоением ревела Варенька. Михей в панике метался из угла в угол, чуть не опрокинул горшок с гортензией, схватил со стола солонку, поставил ее в холодильник, вконец рассердившись на бестолковые руки, спрятал их в карманы:
- О чем ты плачешь, глупая? Любовь - такое счастье. Пойми, главное - само чувство. Взаимность вовсе не обязательна!
Варенька посмотрела на него с испугом, как на душевнобольного:
- Чушь собачья! Это что, какой-нибудь известный философ выдумал?
- Нет, я сам.
- Да что ты понимаешь! - рассердилась Варенька, - Не смей об этом говорить! Он меня вообще не замечает. Я для него - никто. "Стрельни-ка сигаретку, пожалуйста". А глаза прозра-а-ачные... - протянула она и, спохватившись, зарыдала еще пуще.
- Но ты сама заявила что он - гений. А гении они не здесь, а - там! - Михей ткнул пальцем в грязный потолок, - Ему не до женщин.
- Да у него каждый месяц - новая, - не унималась Варенька. - Просто я не красивая.
- Кто тебе сказал, что ты не красивая! - ужаснулся Михей, а подоспевший вовремя Трубадур подхватил: "Кто тебе сказал, что ты не красивая? Нет никого прекраснее на свете. Смотрелась ли ты сегодня в зеркало, любимая? Брось его! Оно бессовестно врет, потому что не отражает и сотой доли твоей красоты. Взгляни в мои глаза. Они не обманут", - Трубадур встал на одно колено, протянул к Вареньке веревочную руку, потерял равновесие и грохнулся, распластавшись морской звездой. Варенька рассмеялась.
- Вот! Так-то лучше! - обрадовался Михей, - Эй, вы, бездельники и дармоеды! Ставьте чайник! Тащите пирожные! - взревел он голосом Карабаса Барабаса. Куклы бросились выполнять приказ. Дракон зажег газ и поставил чайник. Рыцарь притащил коробку с пирожными, а Бедняжка Нелли с Принцессой достали гостевые чашки.
- Осторожно, девочки, не спешите! Уроните, - беспокоилась Королева Мать. Сейчас это была она. А вообще все зависело от короны и улыбки на липучках. Если есть корона на голове и улыбка прикреплена уголками вверх, то это - добрая Королева Мать, а если улыбку перевернуть уголками вниз - Злая Мачеха. Так остроумно придумал Михей.
Варенька восхищенно всхлипывала, наблюдая за кукольной кутерьмой:
- И как это у тебя здорово получается!
Чай уютно устроился в чашках, пирожные разлеглись на блюде в сладком томлении, куклы расселись по углам, хлопая глазами. Говорила в основном Варенька. Михей кожей чувствовал тепло, исходящее от нее. От необычного тепла на макушке распустились одуванчик и две незабудки. Примчала изумрудно-зеленая стрекоза. Изумленно зависла над незабудками, размышляя, стоит ли садиться на странную лужайку.
Неделю назад Михей страшно возмущался, когда Варенька постригла и покрасила волосы, обзывал ее панкующим воробьем и жаловался: " Это надо же - почти на лысо, да еще и цвет зеленый! Думает, так он обратит на нее внимание!" Теперь кроткая коровка перебиралась с травинки на травинку, торопясь по важным божьим делам. Интересно, какая на ощупь трава, мягкая или колючая?
Варенька ему - о вчерашнем концерте, о драгоценном Аркадии, о том, как он каждый раз выкладывается, а у него - сердце и врачи против...
А Михей дурел от запаха травы и уже поднял руку, чтобы подставить ладонь коровке...
- Ты меня совсем не слушаешь!
Рука застыла в воздухе, как остов севшего на мель корабля. Коровка послушно перебралась на палец.
- Нет, что ты! Я слушаю! - испугался Михей, зажав насекомое в ладони, и спрятал руку за спину.
- О чем я сейчас рассказывала?
- О новой песне, - спасла хозяина Бедняжка Нелли, - там еще, кажется, есть такие слова:
Грею дыханьем руки,
В чашке мешаю звуки,
Слушаю смех фарфора.
Я тебя увижу скоро....
|
и она с блеском процитировала пару куплетов. Куклы захлопали.
- Нечестно! - возмутилась Варенька, - вечно они тебе подсказывают!
- А как же иначе! Это мои куклы. Они мне вместо детей.
Куклы ахнули. Михей смутился. Не любил говорить красиво.
- Все равно нечестно. Они играют по твоим правилам, а, может, им хочется по своим?!
- А вот и нет! Мы сами по себе! - возразил Дракон. Куклы заверещали:
- Мы сами по себе! Мы сами по себе!
Михей вскочил с дивана и под шумок раскрыл ладонь - божья коровка исчезла.
- Да что они без меня! - рявкнул он, - Мертвые деревяшки, жалкие тряпки. Я вдохнул в них жизнь! А вот ты... - давясь невысказанным, подошел к окошку, чтобы разглядеть на стекле дождевые капли.
В темноте коридора Варенька безуспешно пыталась схватить его за руку. Словно плохой кукловод дергал не за те веревочки, и получалось мимо. Из ванной доносилось вечное, как само время "кап-кап-кап..."
- Пока.
-Пока.
- На премьеру придешь?
- Что ты!
- Ах, да, забыл, в субботу концерт. Но есть еще воскресение, правда? Я устрою премьеру для тебя одной...
Перейти через двор - недолгие проводы. Зонтик спасал одуванчик от дождя. Прощаясь у парадной, Михей закрыл глаза, да так и пошел обратно, не глядя.
"Ты че, ослеп? Разуй глаза, умник, - наткнулся он на Люсьену, - Думаешь, она тебя оценит?! Нет, милый, тут тебе не светит", - дворничиха злобно сверкнула золотым зубом. Михей осторожно обошел ее. Кто знает, может, куклы правы, и Люсьена на самом деле не дворничиха, а злая волшебница?
"Пора новое лицо заказывать", - заметил он, рассматривая немного уставшую вывеску "Балаганчик дядюшки Михея". Такая выцветшая для детей не годится. Хорошо, что семь лет назад возникла идея с театром. Он был тогда просто Мишкой Милешиным, безработным актером. Вместе с двоюродными бабушками жил в необъятной квартире, в полуподвале на Фонтанке. Старушки с энтузиазмом восприняли очередную Мишкину идею, помогали с ремонтом, вдохновенно продавали билеты, после премьер поили зрителей чаем. Они все делали с энтузиазмом и вдохновением, даже умерли с энтузиазмом, оставив после себя грамотное завещание. А Мишка тем временем вырос в Михея. Сам мастерил кукол, придумывал сказки, сам играл. Иногда приглашал друзей из "Марикокколы", но это, если спектакль намечался грандиозный, а рук не хватало.
Михею нравилось смешить детей. Он искренне старался ставить веселые пьесы, но иногда, пьесы получались грустные, а дети плакали.
Варенька поселилась в доме напротив полтора года назад. Спектакли смотрела по нескольку раз. Забираясь с ногами на любимое место в седьмом ряду, обнимала колени руками.
- Она для меня все равно, что дочь, - уверял Михей Трубадура. Замечая, что тот ухмыляется, поправлялся, - Ну, сестра, младшая! С чего вы взяли, идиоты, что я люблю ее. Что вы вообще в этом понимаете? Любовь это как ураган. А Вареньку мне просто жалко. Ходит неприкаянная. Тонкая вся, ущипнуть вон не за что. Женщина должна быть легко ущипываемая и прикаянная!
Трубадур поддакивал, думая: " Какой же ты Хозяин, если в своих чувствах разобраться не можешь!" А вслух спросил:
- А, признайся, Хозяин, тебе ведь хотелось ее поцеловать, а? Хотелось?! Ну, как эту твою Эллу?
- С ума сошел! Варенька - не такая...
- Ей, между прочим, не восемнадцать и даже не двадцать пять, - высунулась из-за двери Мачеха, - сама паспорт видела!
Михей хотел, было ее убить, но спохватился, что глупо злиться на собственную куклу, у которой голова из папье-маше, и тогда попросту перевернул улыбку.
- Причем тут возраст? Она из тех, кто выпал из времени и пространства. И любит своего...без памяти.
- Ничего у них с Елагиным не получится! - подала голос Принцесса, - У него таких Варек - только свистни!
- Да-да, - вмешалась Королева-мать. Улыбку-то он ей перевернул, а корону забыл на бошку напялить, отчего Королевой кукла стала лишь наполовину, - Эти рокмузыканты немытые-нечесаные, - она старательно подбирала слова помягче, - ... просто Донжуаны какие-то!
Михей только руками развел. Совсем обнаглели, сидят тут, о любви рассуждают, советы дают. Да, и он хорош! Нашел с кем беседовать!
Нет, если бы Аркадий Елагин был таким, Михей нашел бы, как оградить от него Вареньку, спас ее.
Год назад тайком от Вареньки Михей явился на концерт Елагина. А чего прятаться! Да, запрыгай он перед самым ее носом, не заметила бы! Она прислонилась к равнодушной стене возле сцены. Смотрела, упоенно запрокинув голову, с полузакрытыми глазами и немыслимой улыбкой. Первая же песня раскачала его из стороны в сторону, проникла внутрь и вернулась обратно из самого сердца, как будто это он сочинил ее. Все вокруг стали родными и не осталось в битком набитом зальчике ни одного человека, который в этот миг не был бы счастлив... А главное...Нет, ему не могло померещиться!..В прозрачных глазах Аркадия проплывали ангелы. Раньше Михею уже встречались подобные ангелы в глазах людей особенных, словно нездешних. Не выдержав накала, лопнула струна. Варенькино лицо исказилось от боли. И тогда Михей понял, все, что происходит с ней, неотвратимо. Никому не под силу остановить лавину. Он больше не спорил, не пытался переубедить. Только жалел, потому что знал, таков божественный расклад, Елагин никогда не полюбит ее, не для того родился.
Вот в пьесах все просто и ясно. Герой победит злодея, Принцесса поцелует героя, и они будут жить долго и счастливо, да еще и умрут в один день. А в жизни, где эти коварные злодеи? Побеждать некого. Все вокруг замечательные люди. А Варенька несчастлива. И остается только напиться - в стакане утопиться!
В этот раз напиться не дала Элла. Пришла, как всегда, без звонка. Куклы разбежались. Не то, чтобы они не любили Эллу, ведь хозяин всегда после нее добрел. Просто они не умели с ней играть, а она считала, что Михей занимается глупостями, что ему давно пора стать администратором приличного театра. Но все же Михей ей нравился, потому что всегда был чуток и нежен. А какой женщине не хочется нежности, черт возьми! И чуткости.
Утром Михей, возвращаясь из магазина, опять налетел на Люсьену.
- И когда это кончится! - жаловалась дворничиха, - Все падают и падают, падают и падают, а я - убирай!
- А Вы не убирайте! - робко посоветовал он.
- Тоже мне, умник! Это ж сама губернаторша приказала! Чтобы заразы никакой не было, ясно? - и тихо добавила, - А твоя-то заболела, на работу не пошла.
- Элла? - удивился Михей. Когда он уходил, роскошно развалившаяся поперек кровати Элла выглядела даже слишком здоровой, да еще и храпела.
- Дурак ты, Михей, или прикидываешься? Варька твоя захворала
Захватил из дома банку с вареньем, Трубадура, Принцессу с Бедняжкой Нелли и - к Вареньке. Она и вправду температурила. И, судя по торчащему из-под одеяла носу, на варенье надежда слабая. Пришлось сгонять за водкой, которая всегда имелась в запасе у Люсьены, недаром она слыла волшебницей.
- Это Варька у стены холодной простудилась, на концерте, - заахала Принцесса.
- Теперь у нее воспаление легких будет, и она умрет, - захныкала Бедняжка Нелли.
- Не будет. Мы ее сейчас водкой разотрем.
Варенька водкой растираться наотрез отказывалась - стеснялась. Пришлось Михею с Трубадуром отвернуться. Куклы принялись за работу. Больная от щекотки хихикала, а Михей поймал себя на том, что подглядывает в стекло от серванта. Устыдившись, он зажмурился изо всех сил, так что голова закружилась.
Воспаления легких не случилось, но болела Варенька три недели. Михей перебрался к ней с раскладушкой, развлекал, показывая сказки, которые тут же по ходу и сочинял. Куклы частенько сбивались, не зная текста, а бедная Королева-Мать в конец запуталась, потому что по нескольку раз на дню была то Королевой, то Мачехой. Даже разговаривать стала сама с собой. Но, казалось, все напрасно!
Варенька тосковала по Аркадию. Одуванчик из желтого стал белым, то ли поседел от печали, то ли просто время пришло. В огромных Михеевых носках и его же полосатой, подвернутой со всех сторон пижаме, она походила на несовершеннолетнюю арестантку, осужденную за любовь и заключенную в эту самую любовь, как в тюрьму. "Гражданин судья, ты ведь хочешь, чтобы тебя ТАК называли, - мысленно сердился Михей и тут же принимался упрашивать, - смилуйся! Ну, неужели ты приговорил ее к любви пожизненно? Не мучай. Отпусти... Хотя бы ради белого одуванчика".
Через три недели Варенька, проснувшись в семь утра, заявила, что абсолютно исцелилась. Дождь, который шел два дня, внезапно прекратился. Солнце шпарило сквозь занавески, батареи раскалялись. Михей неодобрительно заворочался на раскладушке:
- Тебе только так кажется! Могут быть осложнения!
- Какие еще осложнения! Завтра концерт, а я здорова. Спасибо тебе, Михей! И вам тоже, - кивнула она куклам.
Михей вздохнул, сложил раскладушку и велел всем собираться домой.
Хорошо, что день был занят, и следующий тоже - они готовился к премьере. Мыли полы, приколачивали декорации.
- Не пришла! А ведь всегда после концерта прибегала! - беспокоились вечером куклы.
- Может, Хозяина не хотела перед премьерой отвлекать?
- Ну, скажешь тоже, когда это она о Хозяине заботилась?! Даже и не позвонила! А ведь он - весь на нервах. Я тоже такая нервная, такая нервная, - затараторила Принцесса.
- Заткнитесь, уроды! Спать мешаете! - Михей бабахнул дверью. Кусок штукатурки отлетел прямо на Дракона. Принцесса шлепнулась в обморок.
На премьеру Варенька все же пришла, заняла любимое место в седьмом ряду.
"Я расскажу вам сказку. Жила была девочка. У нее не было ни отца, ни матери, а значит, и ее тоже не было. Стало быть, сказка не про нее, а про одну очень капризную принцессу..."
Пьеса удалась на славу. За полтора часа куклы спешили прожить жгучую, как внезапный фейерверк, чужую жизнь и концу ужасно утомились. Больше всех устал Михей. Она кинулась к нему, чтобы вытереть пот со лба, уронила платок, подняла, смутилась. Ангелы в ее глазах водили хороводы и сияли так, что смотреть на них было нестерпимо больно.
- Я счастлива, - улыбнулась Варенька виновато.
Позже на кухне рассказала, что болезнь пошла ей на пользу. Вечно летающий в облаках Аркадий заметил ее отсутствие. А когда увидел после концерта, признался, что ее не хватало все это время. "А потом, поцеловал и шепнул: "Ты просто будь для меня, Варенька!" Представляешь, он запомнил мое имя! Я нужна ему! Ну, что ты стоишь как истукан? У тебя чай есть? Пусть куклы ставят чайник!"
Но куклы падали на пол, спичка не зажигалась, чашка разбилась. В конце концов, это всего лишь куклы!
"Я стану для него кем угодно, слышишь, другом, служанкой, стаканом воды, осенним листом на ворохе других. Пусть подержит минутку в руках и отпустит. Улечу, не буду в тягость. Михей, ну, пожалуйста, попроси Волшебника превратить меня в кленовый лист. Он может". Волшебник засучил рукава, замахал палочкой. Из тостера повалил серебристый дым, но чуда не произошло.
"Прости. Ты устал. У тебя премьера, а я со своими глупостями! Пьеса чудная, лучшая из всех! Я пойду. Не провожай". А он и не смог бы. Повис на стуле, уронив руки. И куклы не шептались как обычно, молчали, выпучив бессмысленные глаза и раскрыв нарисованные рты. Через час Михей встал, вышел на воздух.
Люсьена добилась-таки своего. Двор смотрелся унылым и серым. Как сирота на поминках. Еще дымились на голом газоне аккуратные горки пепла, в них корчились безобразные гусеницы-трупики. Все, что осталось от осени. Нет, один лист еще держался, на клене возле самого дома. К нему-то и ползла по пожарной лестнице неугомонная Люсьена. Из подворотни, завывая, рванул ветер. Лист оторвался с оглушительным треском. Дворничиха чуть не упала. Еле удержавшись, ловко спрыгнула с лестницы и погналась за крохотной добычей. "А вдруг, это Варенька, - подумал Михей, - сейчас поймает и сожжет!" Хотел крикнуть "не тронь!". Не успел. Новый порыв ветра подхватил лист, подбрасывая все выше и выше. Люсьена подпрыгнула и полетела вслед за ним, забавно поджимая ноги, обутые в резиновые сапоги. Лист скрылся из виду, вскоре и Люсьена пропала за крышами соседних домов. "Не поймает!" - успокоился Михей. Он побрел к себе. Да так и не заметил, что из близорукого неба, наклонившегося низко над городом, с тихим звоном посыпался колючий снег.
Через два дня увидел за окном Вареньку. Она шла по двору, под ботинками похрустывали обледенелые лужицы. За ней, держась, как маленький, за руку, - Елагин. Варенька то и дело оборачивалась, смотрела на свое чудо, вела аккуратно, чтобы не упал, не поскользнулся. Аркадий, улыбаясь, разглядывал то небеса, то зеленую макушку, не прикрытую шапкой.
- Чего же ты страдаешь, Хозяин? - спросил Трубадур, - Она счастлива. Ты всегда этого хотел, чего же тебе еще?
- Много ты понимаешь! Сгинь! - Михей швырнул в Трубадура тапок. Задрожали, зазвенели, целуясь, стоящие на столе, бутылка со стопкой, - Я ведь знаю, чем все это кончится, деревянная твоя башка. И вообще, какое тебе дело?! Хочу и страдаю. А ты не мешай.
Трубадур поморщился:
- Ты, помнится, говорил, что она тебе как дочь?
- О дочерях тоже страдают. И потом, мало ли чего я тебе наговорил!
Всю ночь в мастерской горел свет. Михей творил нечто из бумаги, картона и тряпок. С куклами не разговаривал. А те висели смирненько, каждая на своем гвоздике, терпеливо дожидаясь утра. Они верили, утром Хозяин сочинит для них новую пьесу. Каждому достанется своя роль, вот только какая это будет роль и что за пьеса - догадаться не могли.
На рассвете в дверь чуть слышно поскреблись. Не спящий Михей открыл. Варенька повисла у него на шее, обнимала ледяными руками.
- Я поняла! Как же я могла ошибаться?! Теперь я знаю, я не люблю его. Все обман, слышишь. Я вот к тебе пришла...
- Сумасшедшая! - Михей поставил Вареньку на пол, потянул на кухню, - Дай хоть на тебя посмотрю. Зима на дворе, а ты в одной футболке.
С трудом напялил на нее свой свитер. Она стучала зубами, руки одеревенели.
Михей развернул их ладонями к верху. Так и есть. Уже почти зажило. Там, где когда-то были аккуратные отверстия, остались еле заметные следы, крупные родимые пятнышки, по одному - на каждую ладонь.
Зачем ангелам тапочки? - Оглавление
© Светлана Щелкунова, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
