ОБРЕТЕНИЕ ФОРМЫ
Весь мир окружающий был как размякшее масло,
И пальцы, ученые глиной, старались вотще.
"Не спите, не спите", - взывало светило напрасно,
Пуская в туман раскаленное масло лучей.
Как трудно всеобщей истомы не быть содержанкой
И сложно средь спящих глаза нараспашку держать,
Когда даже шея собора склоняется к манкой
Нагретою солнцем земле, обещая не спать...
* * *
Карета жизни подана к порогу,
но ты не переступишь тот порог...
Пока не перепишешь антибогу
На счет любой украденный кусок.
Пока чужие радости не взвесишь,
с процентами владельцам возвратив,
Тебе не будет виден этот месяц,
Тебе не будет слышен тот мотив.
_^_
* * *
Мир строится сейчас,
Стекаясь к нашим душам,
Как глина льнет к рукам,
Распаренным в воде.
Когда болит душа,
Когда покой нарушен,
Спускаемся сюда
В надежде новостей.
Прилежными детьми
Становимся у стенки,
И слушаем, как бьет
По ней удар волны.
Нам кажется, что мы
Попали в перестрелку
И ото всяких дел навек -
Отстранены.
И в этот самый час,
Когда опали руки,
Когда устала дрожь
колени нам сводить,
Мы получаем горсть
Просимой нами мУки
И отворяем дверь,
И начинаем... жить.
_^_
Не стоит уезжать, не сверив по частице
Земли желанной с той, где довелось родиться.
Не от рожденья родина дана -
она усильем царственным берется...
ПАТРИА
Если бы земля умела говорить,
Каждый пласт под нашими ногами
О своем запричитал бы с нами,
За себя бы принялся просить.
Море, море, камское нутро,
Выплеснуло б душу мне навстречу,
Чтобы соль родной родилась речью.
Стала основаньем одного
Каменного города, в костях
Жесткого, железного начала,
Известью земля бы закричала
В шахтовых заброшенных печах.
Подними-ка, Пермь, свое забрало,
Каменный заиндевевший гость,
Вот глазницы показать пришлось -
Этого-то ты не ожидала!
В глине потонувшие следы
Ног военнопленных - обреченных,
Сосланных, рабочих, заключенных,
Все проговорили б до звезды.
Если бы земля умела петь,
Эти песни нашу душу б рвали,
Здесь она не устает болеть,
Это ад - он прямо перед нами...
_^_
МОИ ВЛАДЕНИЯ
Мои владения - два дома на Урале,
Один - сосед Ипатиевской клети,
Не пострадавший по тогдавшей мерке,
Откуда прадед мой десятилетний,
Прошмыгнув мимо злой революцьонерки,
Через подвальное окно, боясь расправы,
Пытался вызволить колечки и оправы -
Все, что осталось от его отца работы,
Как ювелирного, тончайшего оплота
На долгие года военных передряг,
Когда обменивались кольца на буханки,
Цепочки шли по литру молока,
Сапфирные булавки по сметанке.
Мой первый дом снесен,
Я за него просить не стану,
Он в кровь мою вошел,
Как молоко в сметану.
Второй мой дом, немецкой сложенный рукой,
Как груз на навсегда закрытой двери,
Пустой владелец на советской мостовой,
Считает выбитые красными потери.
Куда пошли его родные, невдомек,
Куда пропали кони из конюшен,
На мясо пущен маменькин сынок,
Уехал ли он во Владивосток,
В Харбин добрался, по пути задушен?
Пока дом не снесло очередной волною,
Веду рассказ, прильнув к его коре:
Пора соборовать мятущейся смолою,
Швы наложить недрогнувшей рукою
И высадить шиповник во дворе.
_^_
ПЕРЕМЕНА ТЕЛ
Что тоска твоя?
Послушай, сердце бьется,
Ухо чует, глаз на месте, нос в порядке,
Все как водится, но что-то остается в удалении от солнечной зарядки.
Что-то мучает - не камешек в ботинке,
Не воробушек, клюющий паутинки,
Не соседка, норовящая обои
Клеевою стороною прямо в небо голубое.
Нас с тобой ничто не отделяет -
Каждый день наш сумраком скрепляет
Крепче молотка или цемента
На площадке для эксперимента.
Что то будет, если в качестве аферы
Нам поддаться на сложенье с вычитаньем,
В пустоту свернуться с ожиданьем
И зародыша булыжник обгорелый бросить прямо в центр стратосферы?
Старый стол при перемене места
Не проходит в двери новых комнат,
Комната, немая как невеста,
Мне ушкО игольное напомнит.
Что тут делать?
Где тоска земная?
Ухо глохнет, глаз кривит, нет нюха,
Что вперед отвинчивать, старуха -
Или может, отпилить по краю?
_^_
ПЕРЕМЕНА МЕСТ
О, материнский чай, как птичье молоко,
Теперь ты принимаешься легко,
Из обновленных рук в другой вселенной,
Которая тебя меняет дерзновенно.
И чая вкус становится иным,
Насыщенным, настоянным, земным,
Звучащим раковиной мыльных рук,
Мореной барных стоек и потуг,
Свеченье моря, рукопись моя
Застыла на огранке бытия,
Туда не двинется, отсюда ни ногой,
Но с этих пор и ты, и я - другой.
_^_
БЛАГОДАРНОСТЬ
Жители Флоренции, вы долго
Обживали слово "гражданин",
Обсуждая Данта втихомолку -
Вертикаль для жителя равнин.
Только через несколько столетий
Мы узнали слово "вертикаль"
И Гагариным, большие дети,
Так гордились, как вы Дантом встарь.
Если, презирая расстоянья,
В честь бесланских взорванных детей
Вы даете площади названье,
Вертикалью следуя своей,
То, склоняя голову пред львами,
Заслоняя спутники плечом,
Мы надеемся, что скоро вслед за вами
Слово "гражданин" произнесем.
_^_
СИМОНА ВЕЙЛЬ
Я поклонюсь неистовой Симоне,
Она пришла бороться и страдать.
Пока во сне мир сухостоем стонет,
Разбуженный решает подвывать.
Чудовища, гуляя по бульварам,
Друга друга равнодушно пропускают,
Но чуя запах скошенного дара,
Равнинное спокойствие теряют.
И свеженародившийся философ,
Царапающий их седые шеи,
Им хуже смерти, тяжелей поноса,
Он - надоевшая горошина в постели.
_^_
МЕДАЛЬОН
Из той Италии, где выбирали между
Душой и интеллектом нынче,
Где победил спокойный интеллект,
Приберегла любимая подруга,
Дыша еще адриатическим раздумьем,
Мне медальон венецианского стекла.
Полмесяца справляю день рожденья.
И радуюсь, что в битве интеллекта
С душою побеждает молодая
И слабая, но все-таки душа.
Ведь значит, что не одноруким прессом,
А ножками - и с танцем, и с весельем -
С улыбкой, с песней, с жизненным раденьем
Идем давить медовый виноград!
_^_
* * *
Шелковичные черви мою посетили ладонь
Перед тем, как обвиться кругом золотистым сияньем канала,
Я поглажу их след, попытаюсь понять эту боль
От того, кем являюсь сейчас, от того, кем могла и не стала.
Отвергая хороший листок, припадая к побитому тлёй,
Забывала, что могут водить мною наитемнейшие духи:
Щекотальщики нервов, они - погружают в туман с головой,
Ворожат низким голосом, манят ухватками шлюхи.
Здесь, над мерным мерцаньем себя сознающей воды
Невозможно быть глупым, ничтожным, замаренным паром,
И с иголкой сидеть, зашивая свои же следы,
Пробиваясь до старости мелким чутьем и наваром.
Ты не думай, не тот шелкопряд, из которого вытянут нить
И прервут созревание бабочки, рядом с тобою.
Я отныне не буду на потребу себе говорить,
Ради шелковой нитки свое упованье не скрою.
_^_
Попроси пощады у Творца -
И тебя он пощадит, я знаю,
И покинет до преддверий рая
Ожидать нескорого конца.
И вручит тебе вязанье и шитье,
Не оставив ни одной иголки,
Чтобы не поранить об осколки
Чадо неразумное свое.
Ящик пред тобою водрузит -
Где мелькают тени до рассвета,
Все, что хочешь, даст тебе при этом
и костер не станет ворошить.
А чтобы тоскою не убить,
На лицо свое наложит вето.
|
