Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность


Стихотворения и поэмы



UTOPIA

Страшно быть и трудно петь -
но не надо умереть!




I

Послушай. На поверхности стола
неявные разложены предметы.
Их несколько. От света пролегла
меж ними тьма. Определим же это
защитной сдачей Трои на ходу,
улиткой часа, поднятой несмело,
изгнанием, как жителем на льду
у Брейгеля - движеньем до предела.

Природа их бесхитростна. Зане
угодья се, обиженные веком
и месту безразличные - вполне
приемлемы приезжим человеком:
тарелки, соль, стратегия гостей...
Поборник ученических испарин
продолжит список названных частей,
но будет от статистики избавлен

тобой, сестра, ведь сердце - лучший мир
и горячи пафосские приветы...
Ты помнишь, как струил кривой эфир
театр, хлеб и прочие сюжеты?
Дарёный пёс томился взаперти,
заигрывала карта грекофила,
беловики чернели на пути
и падали под крылья Азраила,

и музы шли, как женщины: то все,
то - ни одной; пегасы изнывали,
вращаясь, словно белки, в колесе
какой-то не печальной, но - печали.
Хотелось умереть. Но, покурив,
откладывал решение вопроса
до никогда, и страсти утолив,
с балкона вниз летела папироса...

Так новый Вертер повернул назад.
Так европейской ночью дорогою,
расшатывая разум невпопад,
прислушиваясь к шуму за стеною
ритмичному, ты, Псиша-поводырь,
открыла, что молчание уместно
и прибыльно, хоть издали пустырь
напоминает; что неинтересно,

стальным глаголом размыкая плоть,
калеча прозу жизни понемногу,
трёхмерное не в силах побороть
четырёхлицей одой. Слава Богу,
что счёт закрыт на чистые листы,
что ты сама невнятно отзовёшься,
когда, покинув сети пустоты,
ко мне библейским голубем вернёшься.




II

Мой бедный рюрик принял третий рим.
Не зря его ответные вопросы
из уст в уста переходили: Крым,
слюна и желчь, на ужин - папиросы.
А свысока держался! Взаперти,
где шёл процесс созданья хронофила,
вокабулы терялись по пути,
и рушились бумажные стропила.

Стих сыпался из меры всех вещей...

Толмач, переводящий пепел класса
на вечный зов суккубов и властей,
с железкою жиллетт, как брадобрей,
верней - как сумма снов, костей и мяса,
ты в ванную ступил, придумав стать
ничем. Одежду снял, бубня: "Уёбки!.."
Но заскучал. И, брезгуя вмещать
попытку жизни в эдакие скобки,
от зеркала отвёл стыдливый взгляд...

Так, корабельной ночью молодою,
раскачивая душу наугад
от перегноя века - к мезозою
пространства, дрогнув, бритва поводырь
остановилась дальше...
Чтоб спокойно
разрезу рта. Чтоб утром на пустырь.
Чтоб рядом дождь-сподвижник. Чтоб достойно.
Чтоб лишь глаголом отворяя плоть,
переходя на жесты понемногу,
трёхмерную не в силах побороть
классическою смертью... Слава Богу.




© Андрей Поляков, 2002-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность