Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность



ЭФФЕКТ  БАБОЧКИ


      Термин из теории хаоса.
      Краткая формулировка:
      "Если сегодня бабочка взмахнет крыльями в Сингапуре,
      завтра это может привести к урагану в Мексике"
      Впервые эффект бабочки был изучен
      американским ученым Э. Лоуренсом, 60-е г., США.
      Результат его исследований был назван
      странным аттрактором и представляет собой
      в графическом изображении восьмерку или
      двойную взаимосвязанную спираль,
      напоминающую маску совы или крылья бабочки.

* У меня огромное сердце. В нем четырнадцать миллионов душ...
* Он работал в маленьком баре на набережной Москвы...
* Я люблю, - ты знаешь, - разглядывать старые карты...
* Моя подруга с прекрасным, нежным именем Элеонора...
 
* В начале было Слово. Слово было вначале...
* Сегодня закат написан в розово-желтом тоне...
* В этом сонном приморском городе всегда идет снег...
* Я - ошибка в проекте поворота к югу сибирских рек...


    * * *

    У меня огромное сердце. В нем четырнадцать миллионов душ.
    В нем воняет бензином и дымом, почти не растет трава.
    В нем кто жестче блефует - тот первым срывает куш.
    В нем любая собака, чем злее - тем больше права.

    Мое сердце сжимается утром в тугой кошмар
    (В переходах - сплошным потоком угрюмых лиц)...
    В восемнадцать ноль-ноль оно совершает длинный удар,
    Достигая своих границ.

    В моем сердце случаются тромбы с легкой руки ГАИ,
    В моем сердце случаются взрывы - и шрамы еще горят.
    На излете ночи - все древние храмы,
              Шрамы мои
    Говорят со мной, говорят...

    В моем сердце весной солнце плавит свинцовый снег,
    И в глазах его граждан почти отходит броня.
    В моем сердце, конечно, хватит места для всех, -
    Если оно при этом не раздавит меня....

    Я кляну его, как клянут то, без чего нельзя обойтись.
    Без него - на любых часах минуты текут как мед.
    Я вбираю его без остатка - на целую жизнь, -
    Или наоборот.

    _^_




    * * *

    Он работал в маленьком баре на набережной Москвы.
    Неплохая работа. Каждый вечер по два часа.
    Управляющий и шеф-повар обращались к нему на "вы",
    Официантки краснели и закатывали глаза.

    В его пыльной халупе валялись призы из папье-маше,
    Дорогая аппаратура использовалась на треть...
    Иногда там бывали девушки в неглиже
    И просили что-нибудь спеть.

    Он отговаривался ангиной, сотней прочих причин.
    Отворачивался угрюмо, пряча пустые зрачки.
    Про него говорили - не любит женщин. А он не любил и мужчин.
    Точней, как они едят. Как отгибают мизинчики,

    Как расслабленно, сыто хлопают по плечу,
    Как украдкой щупают плоских, податливых дам.
    Как заворачивают их в песца и каракульчу,
    И как гнусно фальшивят, напившись в хлам.

    Его вдохновение умерло где-то там,
    Меж сортиром и барной стойкой тихо почив.
    Но в один летний вечер оно прикоснулось к его губам
    И он вдруг запел на какой-то избитый мотив:

    Его слова стекали, словно жир со свиной отбивной,
    Его пассажи заставляли выделять желудочный сок,
    Его гитара изгибалась, соблазняя каждой струной,
    Не уходить, не съев в меню последний кусок.

    В тот день шеф-повар сбился с ног и заработал инфаркт.
    Сто двадцать пять посетителей, не в силах встать, упали под стол.
    Он вытер слезы и вышел. Но с тех пор, как говорят,
    Его везде бесплатно кормят - куда бы он ни зашел.

    _^_




    * * *

    Я люблю, - ты знаешь, - разглядывать старые карты,
    Наносить на них мысленно новые очертания:
    Будто можно шагнуть в них - на некую линию старта,
    На себя примеряя время и расстояние.

    Иногда сквозь них проступают странные линии:
    Будто что-то там ворочается в глубине,
    Искривляя улицы, - по плану прямые и длинные,
    Нарушая симметрию скверов и площадей.

    На сегодняшних картах совсем другая картина:
    Будто это Что-то смирилось, ушло глубже,
    Погребенное под густеющей паутиной
    Проводов, фонарей, домов, торчащих наружу.

    Может быть, мне кажется, что Его еще отчасти видно
    В самых старых тоннелях метро, о которых и ходят враки...
    Когда поезд стоит, и дыхание монолитно
    Так и чудится - это дышит кто-то один во мраке,

    Тяжело и устало неся гигантскую ношу,
    Распластавшись во тьме, терпеливо снося помехи,
    Иногда лишь с трудом поднимая пыльные веки
    (Будто треснет стена поперек в расходящейся дрожи).

    Говорят, им пришлось при строительстве остановиться,
    Натолкнувшись на лоскут оторванной серой кожи
    Из которой бились на волю бесплотные лица
    Всех, кто жил в этом городе. Их, наши - тоже.

    _^_




    * * *
          Красота - это страшная сила
            (народная мудрость)

    Моя подруга с прекрасным, нежным именем Элеонора
    Похожа на атомный ледокол "Михаил Егоров":
    Златоглавая, как столица, волоокая, как Даная,
    Она - это страж, стоящий в воротах ада и рая.

    В ее пальцах - яблоки Гесперид. С осознанием бремени,
    Она - дева, побеждающая Дракона Времени.
    Она знает точно, жестоко и неумолимо
    Как сделать себя (и меня) бесконечно счастливой.

    Ее живот - это плоскость. Ее ланиты - поверхность,
    Полигон столкновения меж-атлантических интересов.
    Ее воля тверда, как сталь, закаленная в теплой крови
    И направлена на меня в неуемной своей любови.

    Дважды в месяц по два часа ее псы терзают мне печень,
    Как орлы - Прометею Прикованному, и унять их нечем.
    Я послушно щипаю брови, ем только орехи,
    Вспоминаю, как Будда в гневе вырвал заснувшие веки

    И, свернувшись во тьме клубочком пухлым, еще уютным,
    Я боюсь до ужаса, что однажды, наутро
    Я проснусь абсолютно счастливой, прекрасной, упорной,
    И начну отзываться на имя Элеонора.

    _^_




    * * *

    В начале было Слово. Слово было вначале.
    В начале в Слове хватало и радости и печали.
    В начале слов не хватало, и им не знали границы.
    В начале были слова - как парящие в небе птицы.

    Как солнце идет к зениту, как реки текут к равнине,
    Слова вступили в расцвет, слова пришли к середине;
    Слова сложили к словам, составили предложенья;
    Слова окружили звучным размером стихосложенья.

    Как солнце садится в море в пленительный миг заката, -
    В слова пришла утонченность, акценты аристократов.
    В слова научились играть. Словами сумели ранить.
    Слова научились ронять и даже хранить на память.

    Как в сумерки этот мир бывает беспечен и светел, -
    Слова научились так же беспечно бросать на ветер,
    Слова попытались счесть, построить по алфавиту,
    Изобретали из них причудливые гибриды

    А нам осталось шуршать тенями слов, истертых и ломких...
    Еще находятся те, кто любит головоломки,
    Кто любит искать по темным комнатам черных кошек,
    Кто ищет огня под грудой обугленных головешек,

    Кто верит, что все мы здесь за чем-то предельно важным,
    Что вдруг умрут все слова, сказанные хоть дважды
    И мир, внезапно охрипнув, очистится тишиной...
    Но это будет уже, наверно, не мой мир. Не-мой.

    _^_




    * * *

    Сегодня закат написан в розово-желтом тоне.
    В воздухе сентября яблоком пахнет вечность...
    Девочка с рюкзачком, на залитом солнцем бетоне
    Чертит цветным мелком зубастое нечто.

    Выгоревшие брови ... (Турция или Египет?)
    В перистых облаках, небо над нею, небо...
    Папа придет, как только пива с друзьями выпьет
    (Девочка провожает глазами каждый троллейбус)...

    Рядом с канализационным отверстием кошка
    Молча глядит в упор безвозрастными глазами;
    И никакой "кис-кис", и никакие крошки
    Ее не сподвигнут к ласке. Она шевелит ушами

    В многоголосом гуле писк мышей различая,
    В волнах духов и дыма - запах крошечной плоти...
    Ей больше совсем не нужен тот, кто души в ней не чает,
    Чьи пальцы можно ловить, предварительно спрятав когти,

    Кому навстречу бежать, заждавшись домой с работы,
    Кому ложиться на грудь, когда прихватит простуда...
    Быть может, такие кошки еще остались в природе,
    Но проще купить на рынке мохнатое/лысое чудо.

    Когда же папа приедет, - высокий, с большим портфелем,
    Сожмет в ладони ее испачканную ладошку,
    Она не расскажет ему (все равно ни за что не поверит)
    О том, что почти и жаль, что не насовсем превратилась в кошку.

    _^_




    * * *

    В этом сонном приморском городе всегда идет снег.
    В фиолетовых пятнах света площадь пуста...
    Время здесь не то чтобы замедляет бег, -
    Оно становится насмерть, как кляча на середине моста.

    В привокзальной гостинице мертвый сезон. Ждут весны.
    Натирают мастикой паркет, сердито гремят ведром...
    Бородатый портье коллекционирует сны,
    В каждом из них - золотая бабочка машет крылом...

    Номера убирает дочь портье пятнадцати лет
    (На полставки - с девяти до одиннадцати утра),
    И другого такого счастья у нее нет:
    Перебирать в руках ключи от иного мира...

    Она заходит внутрь осторожно, почти совсем не дыша,
    Отвлекаясь от тысячи нужных и глупых дел...
    Она проводит по смятой ткани. И ткань, шурша,
    Приоткрывает ей очертания спящих тел.

    И паркет приглушает дробь неустойчивых каблуков,
    Зеркала отражают неумело накрашенный рот...
    Она грезит, окунувшись в запах чужих духов,
    О далеких странах, где солнечно круглый год...

    Отчего-то по возвращении хозяев охватывает испуг,
    Они бесцельно бродят по комнатам, о чем-то смутно скорбя...
    Они проводят бессонную ночь и на рассвете, вдруг,
    Уезжают в далекие страны - неожиданно для себя.

    _^_




    * * *

    Я - ошибка в проекте поворота к югу сибирских рек.
    Я - деталь, по которой превышен допустимый стандарт.
    Я - тот самый безгласный, беспомощный человек,
    Не имеющий даже возможности совершить фальшстарт

    И начать все сначала, сначала... С простого глотка,
    С белой-белой, как снег сияющей пустоты;
    Мое время течет мимо губ моих, как река, -
    Разнося любые мосты...

    И я уже включена или даже захвачена в круг,
    В (пищевую?) цепочку случайных событий и встреч...
    Мое время измерено, упаковано, как продукт:
    Кто-то главный решает, когда и как ему течь.

    Но мое время дает течь, переходит в бег;
    Оно лязгает шестеренками, реальность дробя.
    Я - ошибка в проекте поворота к югу сибирских рек,
    Из- за которой все эти реки текут в тебя.

    2003 г.

    _^_



© Ольга Погодина, 2003-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.




Словесность