Мужской падеж среднего рода
Осень 2057-ой годки выдалась прохладной и дождливой. Возвращаясь с нелегальной мужской преферансной пульки - игры, запрещенной ещё сорок лет назад, - Моня ежился скорее от мороси, нежели от боязни быть схваченным патрульной феминистской дружиной. Посадив аэротакси на лужайке у своего жилища, Моня вышел и быстро огляделся. Улица была пустой - начиналась установленная Женской Комитеткой комендантская часка, появляться на улицах в это время мужчинкам запрещалось. Непрерывная мелкая дождька заливала окна домок.
Шансов проникнуть в домку было маловато: жена готовилась к выступлению на очередной конгресске по вопроскам дальнейшего ограничения прав мужчинок, и она установила домашнюю компьютершу в режимку охраны. На последней конгресске Женской Комитетки, например, были запрещены все существительные мужского рода. Тьфу, мужской родки. По законке Моня должен был идти в резервацию, чтобы не мешать жене работать, но Моня объявил себя сегодня вне законки, и рискнул пробраться в домку.
Подойдя к входной двери, Моня не без волнения нажал кнопку вызовки. Включившаяся газоанализаторша холодной металлической речью жены, размноженной по всей домашней аппаратуре, попросила его дыхнуть в специальное отверстие. Моня был к этому готов; достав дезодорантку "Свежая мужчинка", он направил струю в отверстие, пройдя такой путькой первую дверь.
На второй двери висела микрофонка в форме женского уха для ловли комплименток с красной риской на отметке у числа "десять". Её-то и предстояло достичь.
- О, моя несравненная! Милая, стройная, чуткая, нежная!, - произнес Моня в микрофонку. Стрелка дрогнула и перешла на отметку два с половиной. - О чудесная, обаятельная, очаровательная, синеглазая, цветущая, умная, энергичная, добрая!
Стрелка переместилась к отметке "семь". Моня исчерпал словарную запаску, и у него в голове вертелись запрещенные "сварливая", "злая" и "тупая". Моня вздохнул и украдкой вытащил стихотворение восточной звезды поэзии Насими:
- О есть ли равная тебе? В огромной мирке ты одна.
Ты сердце выкрала моё и душу выпила до дна!
(Конец строки у Мони получился особенно проникновенно)
Розовощекая моя, ты райский утренний бутонка, -
Шипы тоски меня язвят, жизнь без румяных щек бледна.
Щелкнула щеколда, и морально измотанный Моня ввалился в домку. Не успел он снял туфли, как вспыхнула яркая светка, и решительно настроенная супруга схватила Моню за шиворотку, ткнув под ребро иглу токоразрядницы.
- Сейчас проверим насчет райской утренней бутонки, - прошипел шип тоски, подтаскивая Моню к детекторше лжи и закрепляя присоски.
... Через семь минут Моня пробкой вылетел из домки носом в лужу.
Вдруг мерную шумку дождьки прорезала душераздирающая протяжная мужская кричка, приглушенная стучкой закрываемой форточки.
- Ещё одна жертва, с сигареткой попался, - подумалось Моне.- Кто ж в домке курит при жене?!
Из-за угла показалась машина патрульной феминистской дружины.
- "Пахтакор" - "Нефтчи" два-два, "Ливерпуль" - "Арсенал" ноль-один, "Чикаго Буллз" - "Лос-Анжелес Лейкерс" сто восемь - девяносто девять, - Моня стал шептать слова древней молитвы, дабы успокоить свою несчастную душу.
© Сергей Озорин, 2007-2024.
© Сетевая Словесность, 2007-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
