Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Мемориал-2000

   
П
О
И
С
К

Словесность



ЛЮБОВЬ  И  РЕЧЬ


 


      * * *

      И я молчал. Она со мной молчала,
      не говорила, кроткая, пока
      с той стороны небесного начала
      любовь моя кричала и качала,
      как колыбель усталая рука.
      И был январь. Ярило одноглазый,
      рыжеволосый, светом заливал
      немыслимого города овал,
      озноб, и утро, и окна провал...
      И нас - неразличимых сразу.

      _^_




      * * *

      Так умирают о весне,
      так тихо - сказано и тесно -
      на тополь валит свет и снег
      доверчиво и бесполезно
      грустит и верит пешеход,
      хрустит, хрустит и рассыпается,
      как белый хлеб больных высот
      твоё трепещущее платьице.
      Холодный свет моей строки
      на голом поле сжатой мысли,
      где от руки и до руки
      идут седые старики
      и беды бледные повисли.

      _^_




      * * *

      Когда чёрная птица над белым летит снегом
      и пахнет мокрой корой и зацветающим мхом,
      я кажусь себе выродком и лохом,
      засохшим виноградным побегом
      до сих пор пытающимся достать
      чердака, где хранятся тяпки, ключи, лопаты,
      взгляд и выдох, моя тетрадь,
      воздух мятый.
      Это всё о весне и твоей руке,
      о чёрной весне и белой твоей руке.
      И уходят прочь налегке-легке,
      только речь становится талым снегом.

      _^_




      * * *
                И скучно и грустно...
                Лермонтов

      И странно и страшно, и вечное "и" на трубе
      в соседстве со старой вороной и вянущим дымом
      о рифме на "бе", но, вернее, о русской судьбе
      белеет и блеет, о парус, то рымом, то Крымом.
      А впрочем, прекрасен последний полёт лепестка
      моих сентябринок у вымокшей лавки, прекрасен
      и капли ребяческий "плюх" и такая тоска,
      что не представим - ни Антонов, ни Разин.
      Усталой рябины рябой облетающий край
      дырявым платком на поникшие плечи ложится.
      И кто-то кому-то: "Пожалуйста, не умирай..."
      И кто-то живёт.
      И плывут одинокие лица.
      Плывут одинокие, милые, бестолку так
      и тонут, и тонут круги голубые рисуя.
      И странно и страшно... Зажато в холодный кулак
      забытое "и", на трубе просидевшее всуе.

      _^_




      * * *

      Купить билет до Таловой. Устало
      в синичьей перекличке плыть туда,
      где для меня пол-осени болтало
      чахоточную даль. Стоит вода.
      Ждёт холодов хиреющий, сипящий,
      не спящий лес без снега. Без следа -
      на дальний свет, знакомый, говорящий
      за всех ушедших. Первая звезда -
      зелёная с тоски и перепоя
      качается чему-то вопреки
      у нищего вечернего покоя
      на берегу руки или реки.
      Всё плыть да плыть под шорохи и охи
      червонных вётел, горьких, гулевых,
      куда-нибудь к скончавшейся эпохе,
      лежащей на развалинах живых.

      _^_




      * * *

      Проехали город. Проехали город. Какой?
      Не всё ли равно? Но зачем-то дорога косая.
      Касаясь стекла, я машу запоздало рукой
      и взгляд - как на плечи родные - на крыши бросаю.
      Любить и любить, чтоб - любимым. А дальше - леса.
      От ветра - по ветру. И - вниз - чуть помедля - с обрыва
      потянутся мимо умерших людей голоса,
      немного смущая всё то, что пока ещё живо.
      Проехали, что ж! Не последний, наверное, был
      тот город и будет другой - мною узнанный - этот.
      Ломается воздух от взмаха невидимых крыл.
      И не зарастает. Я знаю - есть действенный метод -
      закрыться, забыться, зарыться в постель с головой,
      дыханьем согреть небольшое, но личное царство,
      и выдумать город весенний, вечерний, живой,
      и мир променять на спокойствие и постоянство.

      _^_




      * * *

      Всё туман да туман за окном, за окном
      врезан в ночь контур дома напротив,
      я стою у окна ни о ком, ни о ком
      пешеход на пустом повороте.
      И не начата жизнь. Это кто-то другой,
      синеглазый и ненастоящий,
      это кто-то другой машет тонкой рукой,
      и не пишущий, и не курящий.
      Это кто-то другой в ожидании слёз -
      и веснушки дрожат у холодного носа -
      он стоит и молчит, он в кармане принёс
      золотым воробьям золотистое просо.
      Золотым воробьям. Только не воробьёв.
      Только тёплый туман мягкотелый
      и пустой поворот и бессмыслица слов
      ощущеньем земного предела.

      _^_




      * * *

      Присядь и положи мне на плечо
      кудрявый край расхристанного сада,
      где Лета опустевшая течёт,
      чуть замедляясь... чуть... Молчи, не надо.
      Молчи, молчи. Крушенье облаков,
      круженье головы, листвы уженье
      большими ветками и капель-каблуков
      о ржавое ведро - сердца - биенье.
      Печаль, печаль вернувшихся солдат,
      вернувшихся о матери, о доме,
      мальчишек в облетевший чёрный сад,
      мальчишек, у которых сада кроме
      молчанье наше, не-любовь и не-
      земное - снегом - возвращенье
      в великой неприкаянной стране
      посмертного признанья и прощенья.

      _^_




      * * *

      Не далее как в прошлом сентябре,
      сентябрь был на журавля похожий,
      лежала та же лужа на дворе
      и плыли в этой луже те же рожи,
      и шёл по остывающим следам
      забытый пёс и таял, синеокий,
      он думал, ждёт Эдем, а ждал Бедлам,
      и, кроткая, в назначенные сроки
      качалась яблоня, и яблоки в траву
      неслышно падали, безропотно лежали.
      Склонял Господь усталую главу
      и кличку пса записывал в скрижали.

      _^_




      * * *

      О ты не бережёшь последних пчёл страны
      земного заколоченного лета,
      и пуговки на детской рубашонке
      смеются, отлетают и звенят.
      Нательный крестик колется, и я
      поверх рубашки надеваю крестик,
      когда иду от солнечной реки,
      на брызги разлетевшейся и ставшей
      то окриком, то взглядом рыбака.
      Тропинка безъязыка и легка,
      как лист бумаги,
      но глаголют травы,
      жуки и птицы
      о любви моей,
      молча о равнодушии твоём.

      _^_




      * * *

      Мой мокрый шелест крыльев и листвы
      по каплям рассыпается и тает.
      О чём у вечера, о девочка, есть вы,
      о чём любовь любая облетает?
      На тротуарах траурно, темно.
      Как в темноте родные губы курят,
      как пьют они дешёвое вино,
      как всё равно - живу я!
      Ненужный жар остыл у слов и лиц,
      горячему, чужому - не с кем, нечего.
      Осенний край беспомощных синиц
      у ваших рук - несказанно, невстреченно.
      У ваших ног, нагие, бестолково
      толпятся оловянно дерева,
      нащупывая истинное слово,
      выстукивают глупые слова.

      _^_




      * * *

      любовь и речь
      и расставанье раннее
      и остыванье воздуха вдвоём
      мы ранены мы ранены мы ранены
      мы никогда с тобою не умрём
      косым лучом
      густым сплетённым туго
      на влажный чернозём беды и сна
      по ломким линиям созвучий и друг друга
      поляна полная ромашками ясна
      лесная тёплая
      не вдоль не поперёк
      но вверх но вверх
      я украду словами
      я украду всё то что не сберёг
      всё то что мы и всё что будет нами
      синицы наши и стога невстреч
      ведут за руку музыку руками
      любовь и речь любовь моя и речь
      короткими глотками

      _^_



© Василий Нацентов, 2018-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2018-2024.




http://fixit.center/ ремонт и сервисное обслуживание кофемашин.

fixit.center


НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность