Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность





* Эти кольца условных, как шланг, анаконд...
* Что из того, что ночь черна...
* День прогнулся и замер. И воздух застыл...
* Прекрасное не перекрасить...
* Еще пылим, привычно бисер мечем...
* УНДИНЫ
* Пришел. Разбудил в ней женщину...
* Вот и осень пришла, а казалось, что хуже не будет...
* Немолодые женщины из хора...
* Архангел с вертикальною трубой...
* Опомнись, Муза, ты не травести...
* НОВЫЕ ВРЕМЕНА
* Репетируем жизнь, отложив репетицию смерти...
 
* Что-то стало много невпопад живущих...
* НОРМАЛЬНЫЙ ЧУДАК
* Устилают черные листы дно...
* Нет, никуда я не уеду...
* ГУСИ
* Как плоть уродуют года...
* ВМЕСТО ПИСЬМА
* КИНО
* ЖАРКОЕ ЛЕТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОГО
* МОНОЛОГ
* БАЛЛАДА О ЛОГУНОВЕ
* ДВОЙНИК



    * * *

    Эти кольца условных, как шланг, анаконд,
    Эта логика сонного шанса...
    Где ты, юность моя, мой серебряный фонд?
    Я с чужими, с чужими смешался.

    Мысли дернулись жиром, в зерцале фантом,
    Стала странносуставчатой шея.
    И тогда я из города вышел винтом
    И пошёл по земле, хорошея.

    Что природой зовётся, давно отцвело,
    Отгуляло, отпело, отпало,
    Только небо легло, так, что плечи свело,
    Черно-белое, цвета опала.

    Я в деревню: мужик, хорошо ли живёшь?
    - В том и дело, что нет, - отвечает, -
    Этой квашеной тверди свинцовый давёж
    Мне дыхание в кровь отягчает.

    Я в поля покатился, вломился в леса,
    Канул в облако, выпал росою,
    Стал репьем в чешуе шелудивого пса,
    Одуванчиком, слизнем, осою.

    Осыпался и вял, выпадал и зудел,
    На ветру кувыркался и гнулся,
    Но крылом об антенну однажды задел
    И упал, и собой обернулся.

    Обернулся и вижу: дома да дома,
    Перекрытые панцирем травы,
    Что природой зовётся, лишилось ума,
    Стало чем-то навроде оправы.

    И ударил я сирым челом на восток,
    И просил извести города я...
    И всю ночь за стеной блефовал водосток,
    То ли радуясь. То ли рыдая...

    18.02.87

    _^_




    * * *

    Что из того, что ночь черна,
    Что день, как известь, бел и въедлив?
    Из муки не извлечь зерна,
    Чтоб мучки натолочь, помедлив.

    Чего уж проще - жечь да жечь,
    С восторгом, с воркованьем, с воем,
    Пока не выйдет в землю лечь,
    Стать, наконец, культурным слоем.

    Ан нет, то суета суёт
    Свой перст в исчирканные дести,
    И ты, как загнанный койот,
    Кружишь в отчаяньи на месте.

    То унижение суля
    (О, нищеты ухмылка зверья),
    Зашевелятся векселя
    В мозгу, как страусовы перья.

    Направо двинешься - зима,
    Налево - тронешься. Что хуже:
    Сползти с несвежего ума
    Или стеклянным стать от стужи?

    Нелеп, как рыба на лугу,
    В утробах спален и бесилен,
    Кто перед временем в долгу,
    Тот перед вечностью бессилен.

    02.03.87

    _^_




    * * *

    День прогнулся и замер. И воздух застыл.
    Но не застит застылок застолья:
    Кто за шляпу схватился, Борзевич за стул,
    Пеликанов и автор за колья, -

    И пошло, и поехало. Воздух застал,
    Неподвижный, подвижных и грубых,
    Колупаньем небес, потрошением скал,
    Голошением в щелях и трубах

    То ли занятых, то ли сливающих вид
    В неподвижные книжные формы.
    Пусть природа очнётся и нас удивит
    Тем, желали чего до сих пор мы.

    Например, и стихами. Ведь рифмы подряд
    Попадаются всюду и всюду
    И, как воздух, усталые силы бодрят,
    И в угоду надсаду и зуду

    Кто за сердце схватился, Борзевич за стул,
    Пеликанов и автор за перья,
    И восторг вдохновенья не сходит со скул.
    Каждый думает: - Стану теперь я

    Знаменитым поэтом. В набор и тираж
    Запустите меня поскорее.
    Я куплю себе виллу, построю гараж,
    Ежедневно в любви наторея...

    Каждый возится, стать молодым норовит,
    Строит зубы во рту для улыбок,
    Полагая, что он, как никто, даровит,
    Как никто, инфернален и гибок.

    Но от этой мечты, торопливой, как ложь,
    Рассекретятся железы в теле,
    И затеется в недрах позорная дрожь,
    И грибы заведутся в постели.

    Рифма, рифма, того, кто мордаст и задаст,
    Бесполезно лелеять и нежить.
    Музыкийский властитель ужо им задаст,
    Распугает бескрылую нежить.

    А тебе что за дело? Ходи да смотри,
    Как скользят отраженья по стёклам,
    Как незримая птица свистит изнутри
    И как воздух становится тёплым.

    8 мая 1987

    _^_




    * * *

    Прекрасное не перекрасить,
    Не перекрасть, не перепрясть,
    На полый рот не переквасить -
    Здесь не вольны ни власть, ни страсть,
    Но есть проверенная снасть,
    Способная обезопасить
    Его неведомую суть -
    "Слегка", "немного", и "чуть-чуть".

    Слегка полней, чуть-чуть попроще,
    Немного ярче и теплей,
    Погуще здесь, а там поплоще,
    Поменьше крови и соплей,
    Тьму сделать несколько светлей,
    Чуть-чуть упитаннее мощи.

    Пейзаж слегка тяжеловат,
    Стих беден, образ вяловат,
    Пронумеруйте, взвесьте, смерьте,
    Закомпостируйте листы -
    Глушите совершенством смерти
    Несовершенство красоты:
    Полистирольные цветы,
    Принц, проскакавший на Лаэрте
    И синтезированный Бах
    С позорной песенкой в зубах.

    8 июня 1987

    _^_




    * * *

    Еще пылим, привычно бисер мечем
    И вешаем лапшу от фонаря,
    Хотя пленять и незачем, и нечем,
    И некого, по правде говоря.

    Еще волнуют знаки и приметы,
    Но всё сильней в одышливой тиши
    Печальный взгляд на тёмные предметы
    Становится потребностью души.

    23.06.87

    _^_




    УНДИНЫ

    Товарищ мой, Валерий К.,
    Матёрый инженер-геолог,
    Учил меня всему слегка:
    Грести, брести по тундре, полог

    Сооружать от комаров,
    Сличать песчаники и глины,
    Учил для заготовки дров
    Посуши выбирать лесины,

    Трепать гуся, пороть язя,
    Не лезть нарочно в передряги
    И, по течению скользя,
    Не нарываться на коряги,

    Учил готовить на огне,
    Работать с компасом и картой...
    По временам казалось мне:
    Он у доски, а я за партой.

    При этом был Валерий К.
    Как бы из воска и металла,
    И эта роль ученика
    Меня отнюдь не угнетала.

    На побегушках у судьбы
    Я научился понемногу
    Приёмам гребли и ходьбы,
    Искусству выбирать дорогу;

    Я научился не беречь
    Ни головы своей, ни шкуры,
    Разумно экономить речь,
    Переключаться в перекуры;

    Я научился пить вино,
    Скрывать личину рифмоплёта
    И ждать спокойно, как бревно,
    Погоды, писем, самолёта.

    И каждый полевой сезон
    В меня впечатывал картины
    Гнилых болот, забытых зон,
    Хантыйской сельдяной путины,

    Метели августовской бред,
    Хальмер, хранимый дар Валдаем,
    Зелёный луч как некий след
    Того, чем тайно обладаем.

    Забыть ли вязь оленьих троп,
    Небес немеркнущие своды,
    Как дох и пах, как зяб и топ,
    И рыл веслом лесные воды.

    И как не спал до двух, до трёх,
    Смакуя перекличку тварей:
    Комарий вой, песцовый брёх,
    Потусторонний вопль гагарий.

    Предметна жизнь была, проста
    И незатейлива. А ныне,
    Когда с вершин своих полста,
    Как блудный сын среди пустыни,

    Я поношу судьбу, со мной
    Весьма чудившую от скуки,
    Теперь, когда я стал иной,
    Малоподвижный, с видом буки

    Изобличающий детей
    И проповедующий внукам,
    Избывший маяту страстей,
    Но постоянно к прежним штукам

    Летящий памятью, теперь
    Я ворошу не скромный список
    Приобретений и потерь,
    Не имена случайных кисок,

    Но постоянно лишь одно
    Меня волнует приключенье;
    Мне так и не было дано
    Определить его значенье,

    Однако в памяти сквозной
    Оно таращится химерой...
    Итак, июль, полярный зной,
    Мы пробираемся с Валерой

    К верховьям Тольки. От жары
    Река порядком обмелела.
    Спина в лохмотьях кожуры,
    Слепни измордовали тело.

    Природу бранью леденя,
    Давясь дыханием свистящим,
    Мы вот уже четыре дня
    Промеж песков байдару тащим.

    Четыре дня, а дальше - стоп,
    Теперь другим займемся делом:
    Рюкзак, лопата и топ-топ,
    Пойдем пылить водоразделом,

    Чтоб там, в извилинах долин
    Ориентируясь умело,
    Найти следы третичных глин,
    А повезёт - и знаки мела...

    Сия история весьма
    Меня, признаться, утомила;
    Однообразна, как тесьма,
    И обтекаема, как мыло,

    Скользит и тянется, а в ней
    Нет ни интриги, ни веселья,
    Лишь тень давно минувших дней.
    Так жаждой маешься с похмелья,

    А всё никак не утолить,
    Никак не завершить леченья.
    Но коли начал, надо длить,
    Тем более, что приключенье

    Уже обещано. Вперёд,
    Мой склеротический заморыш,
    Мой добросовестный урод.
    Повествование само лишь

    Обозначается... итак,
    Байдарка на песке застыла,
    В зените плавится пятак
    Осатанелого светила.

    Однако, на душе покой,
    А в перспективе ясность целей
    И мы по тропке над рекой
    Снуем меж лиственниц и елей.

    Здесь, несомненно, есть резон
    Заметить, что людей в округе
    Нет абсолютно. Не сезон.
    На северном коварном юге,

    Терзаем гнусом и жарой,
    Олень звереет. Ханты следом
    За стадом летнею порой
    Каслают к морю, к домоседам

    Их не причислишь. А без них
    Здесь никого. Мы исключенье.
    Ни подъездных, ни объездных
    Путей здесь нет. Для развлеченья

    Туризмом здешние места
    Убоги и сюда добраться -
    Затея, в сущности, пуста.
    Вот таковы об этом вкратце

    Соображенья... Зной виски
    Едва не пузырит. К тому же
    Речушка наша вдруг пески
    Порастеряла, стала уже,

    Зато и глубже. Поворот,
    Ещё, ещё и - что такое? -
    Валера замер и вперёд
    Ни шагу. Жилистой рукою

    Остановил меня: - Никшни!
    Я мру, как бурундук на стрёме.
    И вдруг холодные клешни
    Сошлись на горле. Здесь же кроме

    Меня с Валерой ни души,
    Ни человеческого знака.
    Откуда же в глуши, в тиши
    И смех, и голоса? Однако,

    Мы перегрелись. Слуховой
    Мираж. Случается порою:
    То как бы грянет духовой
    Оркестр за лесом, за горою,

    То непонятное авто
    Промчится с кашляющим воем,
    То лай, то блеянье, а то
    И голоса. Но чтоб обоим

    Сиё прислышалось, такой
    Потехи сроду не бывало...
    И тут мы видим: за рекой
    Из-за лесистого увала

    Выходят барышни. Их две.
    И чешут в нашем направленьи.
    Захоронясь в траве, в листве,
    И цепенея в изумленьи,

    Мы отмечаем, что они
    Одеты в платьица из ситца.
    Но комарье, мошка, слепни -
    Здесь невозможно не взбеситься.

    Ан нет - идут и говорят,
    Слегка обмахиваясь веткой,
    И неуместный их наряд
    Своей нелепою расцветкой

    Нас раздражает... В сотый раз
    Перебираю варианты.
    Смурня: в округе кроме нас
    Ни человека. Даже ханты

    Ушли на север. И потом
    Хантыйка не оденет платья.
    Фантом! Воистину фантом!
    И нет на призрака заклятья.

    Меж тем девицы супротив
    Остановились, огляделись
    И, лица к нам поворотив,
    Как по команде вдруг разделись

    И в воду бросились визжа.
    Вот на - хорошенькое дело!
    И тут меня под хвост возжа
    Хлестнула: Хватит! Надоело!

    Пора открыться, ведь окрест
    Ни экспедиции, ни стада,
    - Вы из каких мол, девы, мест?
    Пора знакомиться. - Не надо, -

    Сказал Валера, от реки
    Не отворачивая взгляда,
    И жестом жилистой руки
    Остановил меня: - Не надо.

    А сам сквозь иглы, сквозь листы
    Следил с такою болью вязкой,
    Что крупные его черты
    Застыли сероватой маской.

    Но вот горластое дамьё
    Нахохоталось, навозилось
    И с новой силою в моё
    Воображение вонзилось.

    Сказать по правде, их возня,
    Их беспощадная природа
    Не вызывали у меня
    Эмоций мужеского рода,

    Поскольку мысль ушла в полёт
    По траектории единой:
    Возможно ль здесь, среди болот
    И дебрей встретиться с ундиной,

    А если нет, но эти две
    Какой оказией, откуда,
    Как воспринять их в естестве,
    А не предполагая чудо?

    Проворно платьица надев,
    Ундины скрылись за излукой,
    Недолго бурный говор дев
    Ещё отыгрывался мукой

    Неразумения. Но вот
    Они исчезли, растворились;
    Мы закурили, стёрли пот
    И, наконец, разговорились.

    Блажен, хоть в церковь волоки,
    От потрясенья стоеросов,
    Я тут же выставил полки
    Предположений и вопросов.

    Я пёр, переходя на ор,
    Самозабвенно, как гагара,
    А он бубнил свой Невермор,
    Как Ворон бедного Эдгара.

    Я, что твой демон во плоти,
    Сиял неистовым накалом,
    А он сказал: - Пора идти.
    Наш путь далёк и дел навалом.

    Мы повернули в тундру. Там
    Три дня болота проминали
    И больше наших странных дам
    Как будто и не вспоминали.

    Что ж, я ни духом и ни сном
    Не разумел, куда толкаюсь...
    Потом на базе за вином
    Я рассказал об этом, каюсь.

    Парней клубничка привлекла,
    Девицы ворковали: - Прелесть.
    А мой Валера из угла
    Сказал: - Должно быть, перегрелись.

    Мой друг, ты был фатально мудр,
    Твоё понятно беспокойство:
    От пары призрачных лахудр
    Оборонить мироустройство,

    Спасти неверие своё
    От пут аляповатой веры...
    Под заунывное совьё
    Пусть кувыркаются химеры,

    Ты принял меры, твой костяк
    Устроен на особый выдел.
    А барышни в реке - пустяк.
    Но ты их видел. Ты их видел!

    май-июнь 1987

    _^_




    * * *

    Пришел.
    Разбудил в ней женщину
    И тут же ушёл.
    Женщина
    Попыталась снова уснуть,
    Но что-то мешало.
    Встала. Пошла.
    Видит: мальчик
    Играет на флейте.
    Остановилась, послушала
    И как-то так, незаметно
    Разбудила в мальчике мужчину.
    Мужчина
    Оказался активным
    И побежал будить остальных,
    Но все уже встали
    И занимались.
    Поймал одну задремавшую
    И, не дав ей опомниться,
    Разбудил в ней птицу.
    А птица -
    Нет, чтоб летать и петь, -
    Принялась нестись...
    Так до сих пор
    И сидит на яйцах,
    Вращая радужным оком.

    ноябрь 1987

    _^_




    * * *

    Вот и осень пришла, а казалось, что хуже не будет.
    День уходит сквозь пальцы, в листве Аквилон рукоблудит,
    И ворона в несвежем пере на качелях куста
    Отверзает литые уста.

    Воздух мелкий и скользкий, дыханье становится делом.
    Пятистопный анапест роится во лбу обалделом,
    Колченогой припрыжкой своей возбуждая вполне
    Пляску бликов на мелкой волне.

    Пляску меди на ртути... Казалось, что лучше не станет.
    День, едва отродясь, был своим отражением занят,
    И кузнечик, вонзая колени в слепящий овал,
    Невозможное что-то ковал.

    Этот шорох, и шелест, и плеск, эта музыка рядом,
    Это там, где сопляжник сопляжницу мучает взглядом,
    Это ласточки, ласточки, к ночи входящие в раж,
    Наплетая вираж на вираж.

    Что за скука такая, как осень, так сразу приспичит
    Озираться, и вянуть, и делать за вычетом вычет
    Из непрожитой жизни, свистящей на сотню ладов,
    Но, увы, не сулящей плодов.

    ноябрь 1987

    _^_




    * * *

    Немолодые женщины из хора
    Поют и пляшут на пустынном пляже.
    Смотреть на них и совестно, и скоро
    Невмоготу от жалкой этой блажи.

    Ну будь их больше, будь они моложе,
    Но так, единой прихоти в угоду,
    Стремиться вон из одряблевшей кожи,
    Обманывая сроки и природу?

    Где бешеные марты и апрели?
    Где призраки разнузданной свободы?
    Их прелести оплыли и опрели,
    Их кости - предсказатели погоды.

    Вот вы, любезный, сколь вас ни проси, вы
    Не ощутите вкус кордебалета,
    Не станете, бледны и некрасивы,
    Плясать на склоне лет на склоне лета.

    Газета, сигарета, кружка пива,
    Ну, там транзистор вместо попугая...
    А рядом море жмурится лениво,
    Всё понимая, всё предполагая.

    ноябрь 1987

    _^_




    * * *

    Архангел с вертикальною трубой,
    Не торопи чередованье дней.
    Оно и рад бы слыть самим собой,
    Да отрывать личины всё трудней.

    Режимная улыбка в двести ватт
    Не перекроет пламя темноты.
    - А-ля поэт, увы, аляповат, -
    Мне скажешь ты. Нетвёрдая, но ты.

    Свербящая, но ты. Но тысяч тех,
    Которых нет уж боле для меня,
    Невероятней. Главный мой успех.
    Мой гений. След мой оправданье дня.

    Зачем я жив? Зачем теченье лет?
    Зачем вопросы, пошлые, как риск?
    Зачем ромашка, вереск, бересклет,
    Дрожащий в горном озере мениск?

    Зачем по сторонам стези стерня?
    Зачем я жив, когда я слеп и глух?
    Скрежещет пятерня, как шестерня:
    Ловить ли блох? Щипать и щупать клух?

    И то, и то - зачем?.. Когда мой прах
    Вмуруют в урну, в небесах сгорит
    Затеянный в неведомых мирах,
    Слепящий пустоту метеорит.

    24.11.87

    _^_




    * * *

    Опомнись, Муза, ты не травести -
    Морочить истерических юнцов.
    Морщин так много - пальцем провести
    И будет звук. Пора, в конце концов,

    Остепениться. Сочинить роман
    О том, как человек с двойным лицом,
    На склоне ощутив сплошной шарман,
    Решил посостязаться с мертвецом,

    Но оступился. Или, например,
    Сварганить фарс о том, как некий тип,
    Наковыряв из воздуха химер,
    Изрядно распоясался, но влип

    И распаялся. Или же стачать
    Курьёзную историю о том,
    Как некто, кто умел ожесточать,
    Вертя приспособление с винтом,

    Перестарался. Мало ли, о чём
    Сведя в кулак переплетенья жил.
    Как говорится, что ни испечём,
    Но только не о том, как жив, как жил.

    21.12.87

    _^_




    НОВЫЕ  ВРЕМЕНА

    Наконец-то, стало известно:
    То, о чём знали все и давно,
    Оказалось правдой.
    Наконец-то, бойкая формула
    "Кто был ничем, тот станет всем"
    Обнажила свой странный подтекст.
    На фоне слегка потемневшего прошлого
    Будущее стало ещё светлее.
    Появилось понятие "человеческий фактор".
    Белое вдруг оказалось чёрным,
    Чёрное - белым,
    При этом красное так и осталось красным.
    Люди хмелеют от чтенья газет,
    Полагая, что истина в вине
    Отдельных зарвавшихся личностей.
    Слушают тех, кто привык молчать,
    К тому, кто признался, что он - дерьмо,
    Возбуждённо принюхиваются.
    Раздвинули железный занавес,
    Но сразу же стало не очень понятно,
    По какую сторону зрители.
    Молодёжь неформально ударилась
    В громкую музыку,
    Чтоб ничего не мешало не думать.
    И только дети и сотрудники безопасности
    Продолжают заниматься
    Своим непосредственным делом.

    22.12.87

    _^_




    * * *

    Репетируем жизнь, отложив репетицию смерти,
    Примеряем походку, лицо, интонацию, жест.
    Барыши и потери, товар и навар соразмерьте,
    Костыли подберите, ходули, пружинящий шест,

    Чтоб не падать, не гнуться, по грудь возвышаться над стадом.
    Репетируем. Женим на слух мелодраму и фарс,
    Безмятежный восторг имитируя хриплым надсадом,
    Передвоенный профиль вчерне выдавая за фас.

    Репетируем страсть, сатанея в конце пасторали,
    Репетируем старость, "Не верю!" крича в зеркала,
    Репетируем сцены, в которых давно проиграли
    Те нелепые роли, в которых сгорали дотла:

    То кота в орденах, то шута в перепроданной свите,
    Дух лелеяли, дух, а лица не смогли уберечь.
    Чем бездарнее роль, тем сложнее из образа выйти -
    Грим въедается в плоть и прямою становится речь.

    Может, хватит ваять дурака? Прочь котурны и тоги.
    Репетируем полдень, июнь, земляничный пирог,
    Репетируем жизнь, от которой осталось в итоге
    Полтора персонажа да пара навязчивых строк.

    9-11.01.88

    _^_




    * * *

    Что-то стало много невпопад живущих,
    Не туда плюющих, не оттуда рвущих,
    В коммунальных кущах, в рукотворных чащах
    Много стало нищих, невпопад кричащих.
    Лыко им не в строку, ворожба не в руку,
    Сименон Семенов нагоняет скуку.
    Одержимы бесом, из души сосущим:
    Подавай им правду о былом и сущем.
    Отверзай им бездны, оживляй картины,
    Где подонки судят, учат жить кретины,
    Где повсюду хари оборзевшей своры:
    Палачи и шлюхи, стукачи и воры.
    Вот такая правда, грязная и злая,
    Смесь махры и праха, клёкота и лая,
    Мелких подаяний, жалких покаяний,
    Окаянства гаже, гадства окаянней.
    С гнусными дарами, с жуткими пирами,
    С господом, распятым на оконной раме.
    Вот такая правда отравила Лету,
    А другой, простите, не было и нету.

    09.02.88

    _^_




    НОРМАЛЬНЫЙ  ЧУДАК

    Из боязни показаться неуверенным
    Уверял всех, что счастлив.
    Осудили, сочли неумеренным.
    Из боязни показаться недалеким
    Постоянно расширял горизонты,
    В конце концов прослыл неглубоким.
    Из боязни показаться нещедрым
    Где попало сорил деньгами
    И от этого выглядел неаккуратным.
    Из боязни показаться
    Всю жизнь таился.
    Впрочем, однажды решил открыться.
    Но все куда-то спешили
    Из боязни показаться неторопливыми
    И его не заметили.

    15.02.88

    _^_




    * * *

    Устилают черные листы дно
    Небеса в себя всосавшей лужи.
    Сзади сплошь враньё, но жить не стыдно
    И чем дальше прошлое, тем уже
    Рекогносцировочные щели.
    Всё, что в бедной памяти таится,
    Радужкой подернутое, еле
    Движется, внутри себя двоится.
    День с высокомерием мессира
    Лупит заслезившееся око.
    - Осень! - закричать и станет сыро,
    - Жизни мне! - и станет одиноко.
    Господи, не ведающий тленья,
    Слышишь, как вызванивают звенья.
    Чёрную минуту просветленья
    Застекли зерцалами забвенья.
    Я не беспокоюсь о финале,
    Лишь бы только не напоминали
    Ни письмом, ни векселем, ни датой,
    Ни судья, ни бог, ни соглядатай.

    май 1988

    _^_




    * * *

    Нет, никуда я не уеду,
    Ни в Антарктиду, ни в Канаду.
    Зайду к соседу-короеду,
    Возьмём к обеду банку яду.
    В угоду внутреннему зуду
    Опустошим её до капли.
    А больше я нигде не буду,
    Ни в Гонолулу, ни на Капри.
    Молодцеват и любопытен,
    Я мог бы, с трудностями споря,
    Как в старину купец Никитин,
    Махнуть транзитом за три моря,
    Дурить судьбы, как лебедь Леду,
    С Кортесом оказаться в деле
    Но никуда я не уеду,
    Ни в Никарагуа, ни в Дели.
    Эллада, чёрт возьми, коррида,
    От этих слов бросает в трепет.
    Но непроворней инвалида
    ОВИР мне в лоб шлагбаум влепит.
    Прочту газету, сдам посуду,
    Куплю носки в универмаге
    И никогда нигде не буду,
    Нигде - ни в Праге, ни в Гааге.
    В груди искрит распад урана,
    Уже дыхание крупозно.
    Вчера, возможно, было рано,
    А завтра точно будет поздно.
    В Каир, в Заир, на Андромеду,
    Согласен на любую ссуду.
    Но никуда я не уеду
    И никогда нигде не буду.

    25 мая 1988

    _^_




    ГУСИ

    Где силы взять, упор найти,
    Куда уйти от этой гнуси?
    Слыхали: снова эти гуси
    Рим собираются спасти.

    Вновь по задворкам и прудам
    Роится их тревожный гомон,
    О, как навязчиво знаком он
    по каноническим трудам.

    Их величавое "га-га",
    В бетонных громыхая чащах,
    Привычно побуждает спящих
    Крушить незримого врага.

    А между тем, река мертва,
    На стенах плесень, свод задымлен
    И надо Рим спасать от римлян,
    Гусей передушив сперва.

    13.06.88

    _^_




    * * *

    Как плоть уродуют года,
    Как время жизни нас калечит...
    Всосав запретного плода,
    Приговоренный кости мечет:
    Обыкновенно - чёт ли нечёт,
    И смерть, как прежде, молода;
    Ещё в душе возоблада...
    Ан поперхнулся. Птица - кречет
    Отвесно валится с небес,
    Наметив жертву в сей юдоли.
    Не бог виной тому, не бес,
    А случай, блеф, утечка сил.
    И вроде жил, а малой доли,
    Законной доли не вкусил.

    22.06.88

    _^_




    ВМЕСТО  ПИСЬМА

    Что было, то прошло, но тлеть не перестало:
    То музыкой плеснёт, то живописью прянет.
    Кольца не расковать, не рассосать кристалла,
    Хотя и всё равно, кем дышишь ты, чем занят.

    И если где-то там за бестолочью дальней
    Ты сможешь быть любим - и бог с тобой, и спи с ней,
    Ни музыка твой не станет музыкальней,
    Ни живопись твоя не станет живописней.

    22.06.88

    _^_




    КИНО

    Молодой человек с гитарой
    Идёт по улице
    И убеждён, что все убеждены,
    Что совсем не случайно
    В руках у него гитара.

    Знаменитый артист
    Со своим знаменитым лицом
    Идёт по улице
    И догадывается, что все догадываются,
    Что жизнь его адекватна.

    Интересный мужчина с девушкой
    Идёт по улице
    И предполагает, что все предполагают,
    А некоторые даже уверены!

    Командировочный, сын командировочного
    ...внук командировочного
    Идёт по улице
    И ему наплевать, что всем наплевать
    На его появление в этом городе.

    Гражданин, похожий на страуса,
    Идёт по улице
    И надеется, что все надеются,
    Что однажды уже
    Ему об этом сказали.

    Командировочный, похожий на страуса,
    Со своим знаменитым лицом
    А также с девушкой и гитарой
    Идёт по улице
    Прямо на оператора.
    И всё это так же похоже на жизнь,
    Как эти стихи на сонет.

    23.06.88

    _^_




    ЖАРКОЕ  ЛЕТО  ВОСЕМЬДЕСЯТ  ВОСЬМОГО

    Сезон доковылял до середины
    И вдруг накрыл палящей желтой лапой.
    На окнах никнут сонные гардины,
    В песке трепещут рыхлые ундины,
    Помолодели плеши и седины
    И Вечный Хам стоит над спящим папой.

    Сей пламень адский почитая раем,
    Пластаемся на гунгербургском пляже,
    Вбираем радиацию, за краем
    Возможного самих себя краем
    В том смысле, что безжалостно сгораем,
    Ища резон в грядущем камуфляже.

    И то сказать: довольно в черном теле
    Скудеть, мерцая белизною шкуры.
    Мы станем таковы на самом деле,
    Чтоб знавшие нас в бане ли, в постели
    Сказали: - Боже, столько канители,
    Чтоб убедить, что вы и вправду буры.

    Мы будем буры, будем чернокожи,
    На четверть года поменяем расу.
    И пусть туда, куда мы были вхожи,
    Туда, на эти ложа, в эти ложи
    Отныне мы не впишемся, так что же,
    Иные звёзды светят папуасу.

    Там за бугром, за краем Ойкумены
    И вроде то, да не совсем такое,
    А здесь неторопливые Камены
    Сулят с листа сплошные перемены.
    И Вечный Жид, махнувший в супермены,
    И вечный бой как формула покоя.

    июль 1988

    _^_




    МОНОЛОГ

    Когда досуществую до конца,
    Когда, сомлев у скорбного порога,
    Приму в объятья слабые гонца
    И отведу с ним душу ради бога,
    Когда внучьё раскрутит бубенец:
    - От нас ушёл... - домыслив - "наконец".
    И наскоро зарыв или спалив
    Мои угомонившиеся мощи,
    Они уйдут под парусом в залив
    Или на лыжах растворятся в роще
    (и то сказать, великая корысть
    Садить вослед гортань да локти грызть),
    Так вот, когда я всё-таки умру,
    Когда душа, свободная от плоти,
    Переселится в чёрную дыру
    К стопам того, чьи лики в позолоте
    Намяли глаз, кем холим и хулим,
    Травим, как моль, и сечен, как налим,
    При жизни был, когда в конце концов,
    Избыв проказы, образы и позы,
    Я сопричислюсь сонму праотцев
    И завершу свои метаморфозы,
    Тогда, тогда лишь, смертью смерь поправ,
    Я осознаю, как я был неправ,
    Предполагая, что на каждом дне,
    Где регулярно выпадал в осадок,
    Я должен всем: приятелям, родне,
    И тем, на коих был позорно падок,
    Чьи обрывал повядшие цветы,
    И устрашусь своей неправоты.

    июль 1988

    _^_




    БАЛЛАДА  О  ЛОГУНОВЕ

    Логунов сидел на кухне. Дуло.
    Ужин пах. Жена ему паяла.
    Возле правой задней ножки стула
    ёмкость недобитая стояла.
    Логунов четвертый час был молод,
    Но в процессе самоупрощенья
    Оказался дух его расколот
    На две жажды: собственно и мщенья.
    Мщенья? Но за что? Дела в порядке.
    Быт вполне. На службе уваженье.
    Разум сам с собой играет в прятки,
    Лая на таблицу умноженья.
    Мщенья? Но кому? С себя не спросишь.
    Бога нет. супруга взыщет сроком.
    В общество калёный камень бросишь,
    Может срикошетить ненароком.
    Но однако жгло, однако жало,
    Горлом шло, в затылке дребезжало,
    Перетеребило всю утробу,
    Постепенно воплощаясь в злобу.
    Ладно. Логунов вернул бутыли
    Ощущенье водоизмещенья
    И поспал, чтоб угли поостыли.
    Нет, не помогло. Хотелось мщенья.
    Подавив короткую икотку
    Крупный жизнерадостной отрыжкой,
    Встал, сориентировал походку
    И вернулся с записною книжкой.
    Взрыл страницы. Вздрогнул шестикрыло.
    Выел нифеля со дна стакана...
    Так. На букву А. Аркаша - рыло.
    Позвонил, потребовал Аркана.
    Буква Б. Боровиков - барыга.
    Охренели от его поборов.
    В предвкушеньи сладостного мига
    Позвонил. Застал: - Здорово, Боров!
    В - Вайнштейн и тут же Валентина:
    Сало на глазах и слизь на лапах.
    Штейну вдул, какая тот скотина,
    Валентине в душу и про запах.
    Громова не оказалось дома.
    Дал по телефону телеграмму.
    Долго переспрашивали: - Гомо?
    Дальше как? - совсем запутал даму,
    Но однако приняли. Давыдов
    Подментован. Зуева - дешёвка.
    Клейна испугал, такое выдав,
    Даже стало самому неловко,
    Впрочем, ненадолго. Николаев
    Ждал звонка. Предупредили, гады.
    Логунова падалью облаяв,
    Получил по полной. Без пощады.
    Три часа в пределах алфавита
    Ликовало сердце Логунова.
    На год впредь плелась nuova vita,
    Vita восхитительно nuova.
    Чтоб затем по этому же списку,
    По вконец запутанным орбитам
    Совершать визиты не без риску
    Оказаться изгнанным и битым.
    Чтобы полость жизнью начинялась,
    А не мутью вермута дрянного.
    Не сочилась чтоб, а сочинялась
    Цель существованья Логунова...
    Действуй, Логунов, твоя планида
    От тебя, мятежного, зависит.
    Действуй, а не то любая гнида
    Над тобой права свои завысит.
    Мсти. Свобода слаще карамели.
    Плюй в колодец. Комбинируй стили.
    Потому что что бы мы имели,
    Если бы судьбе своей не мстили?

    октябрь 1988

    _^_




    ДВОЙНИК

    Ты вышел ко времени, плавно вписался в пейзаж,
    Нашёл подходящую тему, нащупал тональность.
    И вдруг обнаружил, сплетая мажорный пассаж,
    Что истина - дура, любовь и свобода - банальность.

    Тебе бы опомниться, внять, поменять ремесло,
    За вычетом фрачных услуг для манерной подруги.
    Но поздно - уже закружило, уже понесло,
    Уже не избыть сокровенные эти потуги

    Искусство без боли, без воли, как бог без любви,
    Саднит, а не ранит, в упор горячит, а не светит.
    И рад бы уйти, да природа диктует: - Живи.
    И рад бы рискнуть, да боишься: никто не заметит.

    Не чуждый игры, ты всегда проповедовал блиц
    И пёр напролом, игнорируя рвы и вершины.
    Течение дней, громожденье событий и лиц
    Остались за кадром, а в кадре разгул требушины.

    Духовною жаждой травим, а греховной томим,
    Отхлещешь порок, приглядишься, а он - добродетель.
    Не жизнью, а тяжбой о жизни с собою самим
    Ты занят. И твой почитатель сей тяжбы свидетель.

    29-31 октября 1988

    _^_



© Вячеслав Лейкин, 1985-2024.
© Сетевая Словесность, 2004-2024.




Словесность