Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность




ВЫСОКИЙ  ХОЛМ

Четыре интермедии

Главное - не надо стремиться проводить
четкую грань между призрачным и реальным.
Те призраки, с которыми мы имеем дело,
гораздо реальнее житейской суеты.
А. З.


АРЛЕКИНЫ И КОЛОМБИНЫ
ЯПОНСКОЕ КУКОЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
ВЫСОКИЙ ХОЛМ
... ПРИЗРАК ЭТОГО МЕРТВЕЦА

АРЛЕКИНЫ  И  КОЛОМБИНЫ
Грустный фарс в пяти маленьких картинах

I

Темный театральный сарай, полный сквозящим ветром, как парус ночью.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А чтоб вас всех! Чтоб вас! Чтоб вас! О! - Заведу, честное слово, марионетков, кукольный, в конце концов, ящик. Чтоб вас всех!

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: В смысле вертеп?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Именно.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: А что так?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А было-то сколько? Было сколько?

БАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Кого сколько?

пауза

Кого было?

пауза

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Выгоню тебя.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: За что?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Глумишься.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Глумится.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Извини. Я не сообразил.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Он не сообразил.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А надо соображать. Играем в пустом, пустом, милосердный господь, сарае. Полтора, полтора, великий милосердный боже, человека. С этого можно жить? Можно жить?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: А может быть надо, что ли, лучше играть?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Лучше?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Да куда уж лучше?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Действительно.

      Так поднял дух ты до своей мечты,
      Что от его работы стал весь бледный.
      Отчаянье в лице, надломлен голос
      И весь облик вторит
      Твоей мечте.
      А чтоб ты натворил
      Будь зрители? Залил следами сцену?
      В безумье вверг бы грешных?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Заведу кукол. Заведу кукол. Кукол заведу.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: А где ты их возьмешь? Возьмешь ты их где? Возьмешь их где?

пауза

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Что это еще такое? Как будто кто-то храпит?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Да это какой-то нищий. Без ног. На костылях. Приполз пьяный. Взгромоздился в стул и спит.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: И не платил?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Не платил.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А которые с ногами?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: С ногами платили.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: И все ушли?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Ушли.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Так выгони его. Разбуди и выгони. А можешь и не будить. Только выгони.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ уходит.

Значит, говоришь, негде взять?

ГЕРОЙ ЛЮБОВНИК: Негде взять.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Пушкин бедный человек,

      Ему негде взять.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Из-за энтого безделья

      Не домой ему иттить.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А, может, поставим Пушкина?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ (возвращается): Да я его не нашел.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А он был?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Не знаю...

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А может его и не было?

II

Театральный сарай. У ПЕРВОГО ЛЮБОВНИКА в руках куклы, словно охапка цветов.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Где ты их достал?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Да ты не спрашивай где, а лучше посмотри кого я достал. Арлекин, Пульчинелла, Полишинель, Балерина, Паяццо, Пьеро, Лелио, Панталоне, Сганарель, Бригелла, Скапен, Скарамуш, Тарталья, Нотариус, Аптекарь, Доктор. А это капитан Бомбардон.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Где ты их достал?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: О, господи! Я совсем забыл. За спрятал ее за пазуху. Это Коломбина.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Я вижу, что это Коломбина.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Разве она не прекрасна?

пауза

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Где ты их достал?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: У одного молодого человека.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Как его зовут?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Его не зовут (пауза) Он умер. Его звали Шарль. Он был француз. Они у него были. Я не крал их. Он умирал. Я напоил его теплой водой. Зачем умирающему деньги?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: От чего он умер?

пауза

От чего он умер?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: От болезни.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: От болезни... Я смотрю на эту груду тряпья, а мне представляется телега, полная мертвых, которые лежат в ней и лепечут

      Ужасную, неведомую речь.

Убери все это. Я не хочу видеть эту заразу. Лучше бы тебе их сжечь. Уходи.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК уходит.

Подожди, вернись.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК возвращается.

Оставь мне Коломбину.

III

Подмостки. ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР у бутафорского дерева в тряпочках и марлях.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Разве мы сегодня играем "Вишневый сад"?

СУБРЕТКА: Нет.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А зачем дерево?

СУБРЕТКА: Так ведь вы его сами принесли.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Я принес?

СУБРЕТКА: Вы принесли.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Зачем?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Говорили, хорошая декорация к какому-нибудь Шекспиру или "Из рыцарских времен" - дерево, а на нем куклы, как будто люди повешены. Говорили, сильное впечатление будет.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Ты думаешь?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Мне так не кажется.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Вот и мне не кажется.

Достает из за отворота Коломбину.

А для "Вишневого сада" хорошо.

пауза

Ведь этот злодей: он сжег, сжег дом, сжег дом со всей семьей, теперь ему холодно, холодно, как на этой сцене, до чего же холодно. А теперь он будет делить сад на маленькие дачи, которые сам будет строить из вишневых деревьев. Он говорит, что люди, умершие люди, призраки, тянутся из этих деревьев к людям. Как это он говорит? Кажется, он говорит это стихами, что-то:

      Золотые трупики веток
      Мечутся,
      Тянутся к людям,
      Вы были нами, мы вами будем, да, так?

СУБРЕТКА: Да разве же так?

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: А как?

СУБРЕТКА: Я не помню, как.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Не помнишь?

СУБРЕТКА: Я другой помню.

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Так прочти другой.

СУБРЕТКА: "Люди, львы, орлы, куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, морские звезды"...

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Ты бредишь? Ты что говоришь? Неужели Чехов мог не то, чтобы написать, мог вообразить себе такую безобразную ахинею? Я же помню Чехова. Он был веселый человек. раз сказал. - мы тогда "Вишневый сад" играли - "Ты говоришь, а я слышу, как у тебя в животе бурчит". - А я молодой, голодный был. - А он говорит: "Надень пирожки на ветви деревца". Я на дерево пирожков нашпилил, помню их. Словно сейчас ел, вкусные, с капустой, из зала все равно не видно что: цветы и цветы, только почему-то желты, а старик, как бишь его звали - что-то я устал - как начнет орать в антракте, как это не стыдно, я же артист, художник, ведь на это деревце плачут зрители, оно облито слезами, вот в кулисах свистят в свистульки, это скворцы плачут, плачут от восторга, от прелести цветущих вишен, а это пирожки. А я снял с ветки пирожок и съел, такое нашло рассеяние. А он тоже съел. Прожевал, и спокойно говорит: "Уходи из театра вон. А то я тебя на тысячу чертей расшибу".

Падает, опрокидывая на себя деревце.

IV

Гримерная. ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР на кушетке.

СУБРЕТКА: А что сказал врач?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: А врач сказал, что он не врач.

СУБРЕТКА: А кто же он?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Будто я спрашивал его, кто он. Кто знает. Нищий певец, нищий архитектор, нищий жулик, нищий офицер, просто нищий.

СУБРЕТКА: Я понимаю, что он нищий. Я понимаю, что он жулик. Нищий жулик. Но он что-нибудь сказал? Как врач?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Он сказал, что он не врач.

пауза

СУБРЕТКА: Это ты убил его.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Я?

пауза

Почему я?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Потому что ты его убил. Ты всех убил. Ты убил всех нас. Ты принес заразу вместе со своими куклами.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Я?

пауза

ТРАГИКОМИЧЕСКИЙ АКТЕР: Оставьте его в покое. Ведь я еще живой. Да, я умираю. Но ведь вы не умираете. Вы все живы. И я тоже жив. А может. это просто простуда. И я не умру. А может я умру от простой простуды. - Это похоже, как будто стоишь на берегу моря,

      Под ризой бурь.

Как там дальше? Пора покинуть этот скучный неприязненный берег.

      И сквозь полуденных зыбей
      Грустить о сумрачной России.

Где я страдал. Где я похоронил сердце.

пауза

СУБРЕТКА: Он умер.

V

Ночная улица

СУБРЕТКА: А как он заблудился на сцене, когда был маленький. Понес бенефицианту венок, ослеп от света, понес, как в тумане, идет, идет, а зал хохочет: заблудился.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Ты была на похоронах?

СУБРЕТКА: Нет.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Что так?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Она боится похорон.

СУБРЕТКА: Да, боюсь. Боюсь гроба, ямы.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Покойника.

СУБРЕТКА: Покойника.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Как будто ты сама не будешь покойником.

СУБРЕТКА: Так я и себя боюсь.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: А представь себе...

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Оставь ее.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Это еще почему?

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Потому что ты сам не был на похоронах.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Я тоже боюсь покойников.

пауза

СУБРЕТКА (неуверенно): Так кто же там был?

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ: Никого.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК: Мы надеялись на тебя. Все-таки он тебя любил. Во всяком случае, находил какую-то искру настоящего актерского мастерства, актерской метаморфозы. Говорил, как другие строят роли, ты как будто просто водишь рукой в глубине воды.

Может быть, это ему мерещилось. Я, во всяком случае, не вижу в тебе того, что видел он. Потому что настоящий актер живет в мире, в котором нету смерти, а есть только превращение из роли в роль.

Уже на мертвой руке я оттопырил ему мизинец. Потому что он говорил о нас и оттопыривал мизинец. Как он играл Осипа, говорящего о Хлестакове. "Елистратишко простой", - и оттопыривает мизинец, и смотрит на него, шевелящегося. Как будто он живой, одухотворенный, одушевленный, человеконапоминающий. Указывает на него пальцем. Он и городничему показывал этот мизинец, показывал на него пальцем. "А что, какой на твоем барине чин? - Обыкновенно какой".

Появляется тележка огородника, полная овощей.

О чем ему было с нами говорить?

Гроб его без нас, тихо, даже без обрядов религии, свезли на свалку. И только идучи за ним солдат плакал, и то потому, что выпил лишний штоф водки. Мне видится в этом какой-то странный урок. Скорбный урок жестокого искусства высокой жизни.

ПЕРВЫЙ ЛЮБОВНИК смахивает с себя шляпу и вдруг, швырнув явившуюся в его руке Коломбину в овощи, захлебываясь рыданием, идет за ней, как шел бы за гробом.

БЛАГОРОДНЫЙ ОТЕЦ и СУБРЕТКА, плача, присоединяются к нему.



ЯПОНСКОЕ  КУКОЛЬНОЕ  ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Действующие лица:

Японский ХОР

Японский ПЬЕРО

Японский АРЛЕКИН

ХОР: Сегодня была мрачная ночь.

      Сегодня Пьеро хоронил свою подругу.
      Один,
      В ночи,
      В влажнохолодном слабом ночном ветре
      Он нес ее тело, холодное и влажное от смертного пота,
      От ночной росы, от его падающих на нее слез,
      До могилы,
      Мокрой от холодной ночной росы.
      И слезы, и роса, и смертный пот влажным огнем горели в лунном свете.
      Он закопал ее мечом.
      Потому что он был Самурай.
      И, закопав ее, он заснул.
      Потому что он хотел увидеть ее во сне.
      И во сне, словно он спал, а потом проснулся, как в яви, ему привиделся Арлекин.

АРЛЕКИН: Что с тобой?

ПЬЕРО: Моя подруга умерла.

      Она никогда больше не увидит свет ночных звезд,
      Который я видел, когда хоронил ее.
      Она никогда больше не услышит звенящий, словно далекая битва в ночи, хор цикад и кузнечиков.
      Она никогда больше не увидит моих слез,
      Горящих,
      Как влажные светляки на рукавах.
      Она ни когда больше не увидит моего лица.
      Я больше никогда не увижу ее лица.
      Я никогда больше не услышу ее дыхание, похожее на далекий, тихий и тяжелый шум океанских волн.

АРЛЕКИН: Ты увидишь ее.

ПЬЕРО: Как я увижу ее? Где я увижу ее? Когда я увижу ее? Я не увижу ее.

ХОР: Он говорит, что не увидит ее.

      Но лицо его,
      Словно луна, наполненная бледно-печальным светом,
      Светится надеждой.

АРЛЕКИН: Она вернется к тебе. И какая она была в любви, словно шелковый кокон спящей, преображаясь, бабочки, так, преображенная, она вернется к тебе.

ПЬЕРО: Откуда ты знаешь, какова она была в любви?

АРЛЕКИН: Оттого, что она была неверна тебе.

ХОР: Пьеро молчит.

      Словно на весах - словно он весы - в нем колеблются два отчаяния:
      Отчаяние о ее смерти
      И отчаяние о ее неверности.
      И Пьеро говорит:

ПЬЕРО: Я хочу ее видеть.

АРЛЕКИН: Когда ты закидываешь сеть в море, тебе кажется, что ты вытаскиваешь из воды рыбу, которая трепещет и бьется, задыхаясь воздухом, в твоей лодке. А на самом деле - из воды, живущий в воде, ты закидываешь сети в небо. Ты ловишь ими птиц, которые мнятся тебе рыбами.

Людям мнится, что они уходят в землю. Они уходят в небо, оставляя в земле, на морском дне, только свое водяное тело.

      Вспомни, что ты воздушное существо,
      И на дне неба ты найдешь свою подругу.

ХОР: Здесь Арлекин снова сделался неуловимым веществом сна.

      Но Пьеро мнилось,
      Что он ушел.
      Что он слышит удаляющийся шелест травы о его ноги.
      Он верил ему,
      Потому что он был человек.
      Потому что человек - как Арлекин - соткан из вещества сна.
      Потому что явь соткана из вещества сна.
      И потому что сон соткан из вещества яви.

      Он спит на морском дне.
      Последнее, что он слышал, был шелест морской травы под его ногами.
      Его водяная плоть становится морским песком и водой.
      Он спит.
      Он мертв.

И, может быть - в смертном сне - сквозь смертный сон - ему мнится, что он поднялся, что он вознесен с водяного дна на кажущееся водою воздушное дно небес, где его ждет, одетая в блестящую преображенную небесную плоть, его изменившая ему подруга.



ВЫСОКИЙ  ХОЛМ

Он действительно высокий, и лес, странный в Азии, венчает его вершину, как память о рае. И цветы мака - забвение и сон - в траве, как детская кровь.

НУР-МУХАММЕД: Как вы добрались до меня?

ЕВРОПЕЯНКА: Разве до вас так сложно добраться?

НУР-МУХАММЕД: Не сложно, но важно добраться правильно, а правильно добраться - сложно. Смотрите, видите, там, внизу - пойдемте, посмотрим - под песком, в пустыне, под пустынной травой, как будто виден - след? привидение? призрак? тень? - Это древняя, едва ли не дочеловеческая дорога, по которой, кажется, еще идут, всегда идут безымянные, сгинувшие в пустыне люди, по ночам, когда, как будто от их невидимых шагов над ней поднимается тонкая, серебрящаяся пыль. Вот по этой дочеловеческой дороге, по этому призраку под песком пустыни, под пустынной водой, под скелетами пустынной травы и надо идти. Спустимся с холма и сделаем по этой дороге хотя бы несколько шагов, чтобы правильно прийти ко мне.

Уходят.

Возвращаются.

Эта дорога привела меня к этому холму. Очень давно, когда еще не было людей, не был сотворен человек, но уже были странные, словно мягкая одежда, готовая еще не пришедшему, человеконапоминающие существа. Они не жили здесь. Они шли сюда. Они приходили по этой дороге в прозрачную прохладу этого высокого холма, чтобы умирать, не доходя до него, от отчаяния и голода, падая плачущим дочеловеческим лицом в шевелящийся и двигающийся песок дороги.

Много лет назад я вел сюда один маленький безымянный народ. Я вел его сюда, чтобы он не исчез за полярным кругом, как исчезли многие и безымянные народы на его родине. Я дошел сюда один.

Я лежал в траве, надо мной цвел мак, потом красный лепесток мака упал на мое лицо, увеличившись и исчезнув из зрения, и этот цветок без одного лепестка показался мне человеком, одним из исчезнувших в песке людей. Поэтому эти цветы и эти длинные вечнозеленые деревья среди цветов стали - для меня - безымянной памятью об этих людях.

Посмотрите, я думаю, этот цветок была женщина, сгорбленная трудом, так что ее лицо, казалось, ползает по земле. (срывает цветок) А этот цветок - слепой старик. (сплетает венок, продолжая срывать цветы) Среди растений, среди их тайной памяти, я живу надеждой, что эта память превратит однажды деревья и цветы в исчезнувший народ. Я увижу - стоя на вершине холма - как они, снова наделенные памятью о себе и человеческой мыслью, сохраняя в себе черты дерева и цветов, расходятся, новое человечество, во все концы видимого отсюда мира. (спрашивает сквозь внезапно возникающий в воздухе высокого холма свист) Вы верите мне? Вы верите? Вы верите в это?

ЕВРОПЕЯНКА: Да. (пауза) Я верю.

На вершине холма разрывается авиабомба.



... ПРИЗРАК  ЭТОГО  МЕРТВЕЦА

ПЕВИЧКА и БАЛЕРИНКА, две девицы, ущербные, изнеможенные, увечные и улыбающиеся, у раскрытой двери в маленькую комнату.

БАЛЕРИНКА: Я думала, он никогда не умрет.

ПЕВИЧКА: А он точно умер?

БАЛЕРИНКА: Точно.

ПЕВИЧКА: Откуда знаешь?

БАЛЕРИНКА: Так он это при мне. (пауза) Попросил стакан воды. - Вот ему еще давать. - "Не дам". - А ему смешно. Я не поняла, почему смешно, только поняла, что я что-то почему-то смешное сделала. Я хотела принести воды, а он помер.

ПЕВИЧКА: Может быть, ему просто не хотелось пить?

БАЛЕРИНКА: Как это?

ПЕВИЧКА: Ну он не хотел. Ты не дала воды, а он не хотел.

БАЛЕРИНКА: В домах деревенских, - я в деревне родилась - там в домах попадается какая-то дрянь, не то комок шерсти, не то комок ниток, не то какие-то, что ли, щепки, связанные нитками. И оно, это, живое. И никто не видел, чтобы оно дохло, эта дрянь, эти щепки, нитки, шерсть. Оно всех переживет. Вот он тоже был - как-то для меня похоже - как комок ниток.

ПЕВИЧКА: Ты сама такое видела?

БАЛЕРИНКА: Сама.

ПЕВИЧКА: Где?

БАЛЕРИНКА: В деревне же. (пауза) Шлепается такие. Падает со ступени на ступень с лестницы.

ПЕВИЧКА: Откуда ты знаешь, что оно живое?

БАЛЕРИНКА: Так все знали.

ПЕВИЧКА: Откуда?

БАЛЕРИНКА: Оттуда. Что в деревнях с ним жили. С этой грязью. Как с мужчинами и женщинами.

пауза

ПЕВИЧКА: Зачем?

БАЛЕРИНКА: Чтобы стать калеками. От этого становились калеками. Горбатыми, слепыми, хромыми. Чтобы не жить в деревне. Вот я горбатая. Кому нужна в деревне горбатая? - И вот словно этот комок дряни тебе нашептывает, куда тебе идти, кем ты будешь, кто тебе поможет, кто такой же комок дряни, как искалечившая тебя дрянь. Этот и был таким комком. (пауза) Вот я и думала, что он тоже не умрет.

ПЕВИЧКА: Но кому нужна горбатая балеринка?

БАЛЕРИНКА: Горбатая балеринка нужна.

ПЕВИЧКА: Кому?

БАЛЕРИНКА: Танцевать горбатеньких.

пауза

ПЕВИЧКА: И ты танцуешь?

БАЛЕРИНКА; Танцую.

ПЕВИЧКА: Станцуй.

БАЕРИНКА: А ты спой.

ПЕВИЧКА (поет. У нее тонкий, высокий, однообразноунылый фальшивый голос):

      Я пою песенку
      Обо мне и о нем.
      А он не может петь песенку,
      Потому что он нем.

      Я пою эту песенку.
      А он не поет и не слышит: он глух и нем.
      Но он тоже поет песенку,
      Непонятную ни ему, ни мне: непонятную нам.

БАЛЕРИНКА медленно, на кончиках пальцев, оборачивается, горбатая, вокруг себя, под песенку ПЕВИЧКИ, как будто поднимаясь в воздухе, уже беззвучно оборачиваясь последний раз, когда песенка замолкла.

ПЕВИЧКА: Мне все мерещится, что в этой комнатке, похожей на маленький чулан, - бывают такие комнаты-чуланы, полные досок какой-то неизвестной мебели, все кажется, там идет какая-то тайная неизвестная жизнь или будто там, в этих досках, люди, даже не могущие поместиться в этих кладовках в полный рост, спрятанные в этих досках, бормочущие не то чтобы что-то, похожее на слова и речь, но что-то сразу утрачивающее связный смысл, как только в него вдумаешься - забываешь о них на десятилетия - вспоминаешь, а они живут, в бормотании, в вздохах, как будто ничего не изменилось, как будто для них нет времени. - Еще он умел пить сразу из трех-четырех стаканов, как-то их держа и водка переплескивалась из стакана в стакан, как будто бы Фонтан Слез. Мне всегда мерещилось, что у него в этой кладовке, я не знаю, есть какие-то голубые, как альпийское небо, фарфоровые тарелочки, из которых на подоконнике пьют дождевую воду эти грязные городские птицы: вороны, голуби.

БАЛЕРИНКА: Нам его еще хоронить.

ПЕВИЧКА: Незачем его хоронить.

БАЛЕРИНКА: Так он будет тогда вечно там просить пить. И вечно смеяться.

ПЕВИЧКА: Принеси мне это блюдечко. Ведь у него есть. Ведь оно там есть. Я хочу его разбить.

БАЛЕРИНКА: Зачем? Пусть птицы пьют.

ПЕВИЧКА: Будто у него одно.

БАЛЕРИНКА: Так пойди сама.

ПЕВИЧКА: Я боюсь.

БАЛЕРИНКА: А я не боюсь?

ПЕВИЧКА: Я буду стоять в дверях и петь песенку. (начинает тихо напевать, вздрагивая и заглядывая в двери комнаты)

      Когда я стояла у ног мертвеца,
      Думая не о нем,
      Призрак этого мертвеца
      Подошел ко мне со спины.

      И призрак этого мертвеца
      Толкнул меня к мертвецу,
      И призрак этого мертвеца
      Уложил меня с мертвецом.

      И призрак этого мертвеца
      Смотрел на мертвую плоть,
      Как будто в зеркало человек,
      А зеркалом была я.

Из комнаты раздается тихий смех.




© Ростислав Клубков, 2016-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность