за что мы должны держаться за колени обхватив руками тело удара ожидая и паденья с раскачанной поверхности земли на перегибе выплюнутой к небу
ах небо-небо сладкие поля
держаться за тебя не ощутить возникновенья дрожи или слова сомнения скорлупки пустоты сминания опознанного тела
Вонзая в перекресток ступню, подвисая на телефонном зове,
я вижу - вонзает плотник в дерево взгляд свой совий,
вырывая из мякоти сочащейся и белой
звонкое лакированное тело.
Я ещё смотрю, ещё вижу, пробегая фонарный
свет, заслоняющий картину попарными
бликами, отраженными на плоскости стёкол,
падающими в глазницы кукол.
Игра волокна с планом и пленом,
огня - со сплайном и сплином,
глаз - с плёнкой и ленью,
плесени - с полкой каминной.
Папа ткнёт ключ в картон и откроет дверцу,
достанет набитое иголками сердце.
Я уже на другой стороне мира.
и уже не верю ничьей смерти.
Долог волос - коротка память.
Я помню только тех, кто за облаками.
Как они курят день, выдыхая сквозь ноздри утро,
Выпивают вакуум за окном, как чашку кофе с цикутой.
Но пока движется вверх-вниз пузырек дыхания
За стеной воротника, обозначенного скупыми штрихами,
Ничего не случится, маховик двигает время
Равномерно и поступательно, поспевая за теми,
Кто, отступив от нас, пролетает рядом,
Побеждая силу земли и двумерность взгляда,
Кто наблюдает сквозь дыры озона
Жёлтую опухоль горизонта.
Звук дерева, отъятый канифолью,
стекает вниз, опустошает тело,
пролита медь на олово щеки.
Добавь литавр - и голос колокольный,
расплавленный - оранжевый и белый
звучит во мне, качая потолки.
С пернатой люстры сыплются соцветья,
пылает кровь, панбархат и кокарды,
лорнеты множат окна и очки.
Летит Жизель на мель, на боль, на ветер,
Но дирижёр разбрасывает карты -
их музыканты ловят на смычки,
подбрасывая, как эквилибристы,
жонглируют - но реквизит не бьётся,
привязанный к кобыльему хвосту,
он делит мир на чистых и нечистых.
Мы все плывём - и музыка нам лоцман,
и глухота не верит в немоту.
там загород горит за загородкой
распутанных садовником растений
переплетая солнце и луну
ко дну идет дневное представленье
приготовленья сладкого ко сну
над книгой луч полощется расщеплен
расщелинами смыслов и бессмыслий
смывает буквы как ни назови
хафизом навои и низами
земля глядит газельими глазами
на древних тех что у нее внутри
качелей скрип но лучше не смотри
как сонный сад сменяют небесами
...это дом
где молоко в запотевшем кувшине и соленый дождь за окном,
где рыбий глаз новостей скользит по щеке туда,
где путаются сонные мысли, упрятанные в провода,
где никто не умер, не умирает и не умрет,
где время, если и движется, то качается взад и вперед,
где будильник, улиточьи рожки топорща, спешит туда,
где, булькая, плавится кофе в склянке из сливок и льда,
где воздух пропитан смехом запасливо, на века,
и стоит только пошевелить пространство, чтобы нащупалась чья-то рука,
где, засыпая, ищешь свои следы,
а находишь лишь дождь молочный в кувшине из времени и воды.
Герой в распахнутой квартире
Вдыхает воздух ресторанный
(Луна мишенью в школьном тире
Прицельно выкроена рамой)
Герой выходит из подъезда
Ночная улица стрекочет
Полурасцвеченная бездна
Порочной сладости полночной
Гремят испуганно на взлете
Разнооконные машины
Где женщины из душной плоти
Неосязаемо невинны
Земля топорщит жаркий панцирь
Бросая тень фонарной свите
(Луна монеткой между пальцев
Оплывших туч и дымных нитей)
Герой идет по переходу
Сияют кубики стеклянно
Синицы пьяные свободой
Глядятся ярмарочным глянцем
Заупокойный гулкий шепот
Над лампой марево колышет
Герой восходит отрешенно
Из подземельного затишья
Висят троллейбусы на нитках
Ревущих нервно и утробно
(Луна светящейся улиткой
Проходит шагом похоронно)
Герой во тьме кинотеатра
Табачный мрак почти не видно
Старухи призрачная мантра
Сменяет занавеси выдох
На полотне бессонный ветер
Бряцает латами на крыше
Часы высвечивают вектор
На юго-запад выше выше
Но в паутинном желтом воске
Герой увяз уже навечно
(Фонарь луны пронзает воздух
И выключает лишний вечер)
2.
не причастна к вздыманию черных стропил взмахам рук шевеленью помойных мешков колыханью пустых рукавов не причастна к вступлению вод во права во владенье землей не причастна не я виновата в лежащих на дне в леденцовой воде не причастна к огням городов к голубому табачному дыму к огню из стволов не причастна к любви и к смертям ни к чему не причастна всего лишь отлив и прилив да и только когда я не сплю
Мария Косовская: Жуки, гекконы и улитки[По радужным мокрым камням дорожки, по изумрудно-восковым листьям кустарников и по сочно-зеленой упругой траве медленно ползали улитки. Их были тысячи...]Марина Кудимова: Одесский апвеллинг[О книге: Вера Зубарева. Одесский трамвайчик. Стихи, поэмы и записи из блога. - Charles Schlacks, Jr. Publisher, Idyllwild, CA 2018.]Светлана Богданова: Украшения и вещи[Выхожу за первого встречного. / Покупаю первый попавшийся дворец. / Оглядываюсь на первый же окрик, / Кладу богатство в первый же сберегательный...]Елена Иноземцева: Косматое время[что ж, как-нибудь, но все устроится, / дождись, спокоен и смирен: / когда-нибудь - дай Бог на Троицу - / повсюду расцветет сирень...]Александр Уваров: Убить Буку[Я подумал, что напрасно детей на Буку посылают. Бука - очень сильный. С ним и взрослый не справится...]Александр Чусов: Не уйти одному во тьму[Многие стихи Александра сюрреалистичны, они как бы на глазах вырастают из бессознательного... /]Аркадий Шнайдер: N***[ты вертишься, ты крутишься, поёшь, / ты ввяжешься в разлуку, словно в осень, / ты упадёшь на землю и замрёшь, / цветная смерть деревьев, - листьев...]
