Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность



        CURA  PASTORALIS *



          На краю земли, в селе таком-то
          в позапрошлом годе вышел случай.
          В общем, у попа была собака;
          то ли пудель, то ли чао-чао.
          Поп столичный - свя-ще-но-слу-жи-тель,
          был командирован (проще - сослан)
          за долги или за что похлеще,
          и с собой привез он эту моську.
          А дороги наши - сам, чай, знаешь;
          что ни глянь - колдобины и ямы.
          Тридцать раз ломалась ось в коляске,
          и три года поп до места ехал.
          По пути собаку укачало.
          Знамо дело, нежная, зверюга.
          Поп-то к ней - мол, выпей чаю, полно -
          А она попа-то - тяп за палец!
          Добрались, короче. Псина носом
          Повела, чихнула и завыла -
          как по гробу, ей же! так тоскливо...
          Побледнел наш поп - и очи долу.

          ...Ну, известно, стали обживаться,
          Поп завел сутану да корову...
          Бабы говорили, под сутаной
          Прятал он палтретик миньятюрный.
          А в Святом Писании, брехали,
          прямо где Песнь Песней Соломона,
          у попа заложен был кленовый
          квелый лист, кроваво, слышь-ка, красный.
          Девять с лишком месяцев прожили
          поп с собакой в домике при церкви.
          Псина-то день ото дня жиреет,
          Только поп все ходит грустный-грустный.

          Раз под вечер вышел в поле попик
          (молодой - оно понятно: звезды...)
          Встретил тама старого Егора
          (он у нас пастух уже лет сорок).
          Ну, Егор ему, понятно, выпить,
          табачку, там, все в таком же роде...
          Видит - поп оглядываться начал
          воровато - как чего боится.
          Поглядел Егор, да так и ахнул:
          у попа в глазах тоска-кручина,
          да такая, что Егору тоже
          тошно стало, как с поллитра гжелки.
          Приобнял тут поп Егора, замер,
          помолчал, да и скажи сквозь зубы:
          "Что ж она все воет, сволочь! Знаешь,
          я сижу ночами - звезды в полночь
          ах как хороши! Так вот, сижу я,
          тихо все, сверчок поет за стенкой,
          А она-то - смотрит прямо в душу...
          Порешу ее, к ядреной фене!" -
          И заплакал.
          А наутро в церковь
          повалил народ - была Страстная.
          Видят, поп-то словно саван белый.
          Старики - те аж перекрестились.
          И молчат. И поп молчит. Стоял он
          добрых полчаса перед народом,
          вздрагивал - как встряхивали скатерть,
          да тихонько звякало кадило.

          ...Наш народ не шибко, брат, доглядный -
          знамо дело: скот, вишь, посевные...
          только ходит поп чернее тучи,
          словно свечка восковая, тает.
          День, второй - ну, бабы приступили,
          говорят, мол, отче, выпей малость!
          Думали, мож, сквозняком надуло -
          поп столичный - много ль ему надо!
          Поп не пьет. Кузнец к нему - мол, выпей! -
          тот вздыхает, смотрит и томится.
          Плюнул тут кузнец да выпил с горя -
          самому-то, вишь-ка, пригодилось.
          Ну, неделя. Поп все так же чахнет.
          Тут народ хватился - псины нету!
          Вот-де, поп-то! - божью тварь как любит:
          эту пудель, или чаю-чаю!
          Стал народ искать ему собаку;
          а она ведь мелкая, холера! -
          может, провалилася в болото,
          или волку на зуб набежала...
          словом, нету.
          А попу все хуже -
          вот уж слег он и лежит, бессильный.
          Бабка Нюра, слышь, за ним ходила;
          а потом до старости крестилась:
          говорит, уж так кричал, болезный!
          Жалился, а зенки-то - шальные!
          А как лучше ненадолго станет,
          он все книжки брал в баблиятеке;
          вслух читал, да как-то все мудрено,
          волновался - аж дрожьмя дрожал он! -
          а потом ходил и громко думал:
          "Дания - тюрьма..." - и убивался.
          На Купалу стало вовсе худо.
          Сам себя не отпоешь, вестимо! -
          а в округе на сто верст и больше
          поп - один; и тот лежит в горячке.
          Бабка Нюра говорит, метался,
          бредил что-то про топор и мясо
          (это в пост-то!) - знать, попов столичных
          Сам, лукавый, и в бреду смущает!
          Перед самой смертью поп очнулся,
          глянул в потолок, да как зашепчет:
          "Не ищи от памяти спасенья,
          утешенья от любви не требуй;
          память в поле ты не закопаешь,
          и любовь не вырубишь из сердца,
          так и знай..." - и слабо усмехнулся.
          Так и помер он без покаянья.

          Приступила тут людям забота:
          надо место для могилки выбрать,
          да ведь поп-то умер неотпетый,
          так ему не место на погосте...
          Суд да дело, сходки, сшибки, драки -
          где похоронить?
          Решили - в поле.
          Выискали холм, какой повыше,
          да на том холме копать и стали.
          В том холме, видать, была кургана -
          мужики на кости натолкнулись.
          Стали разбирать - и вышло: песьи.
          Да еще топор нашли немалый.
          Старики сказали, есть поверье:
          не бери костей с чужой могилки;
          не закрытой не оставь могилку,
          а иначе сам в нее и ляжешь, -
          делать нечего. Попа во гробе
          положили с косточками вместе
          (мол, при жизни он любил собаку,
          так пускай по смерти с псиной ляжет).
          Закопали. Бабы прослезились.
          Стали думать, чем отметить место:
          крест - нельзя; решили - просто камень
          с надписью, чтоб видно издалече.
          Думали сперва - напишем имя,
          дескать, Божий раб и поп такой-то.
          А потом - нет, надо что-то сверху:
          все же поп-то был какой хороший!
          Мужики раскинули мозгами -
          ведь всю жизнь евонну не опишешь!
          Что писать? - тут бабы приступили:
          мол, пишите про любовь поповью!
          И далась им эта любовина!
          Да и вышло не по-христиански:
          камень в поле, и на нем - насечка:

          "В общем, у попа была собака..."

          17 июня 2001




          * Cura pastoralis - забота священника (лат.)



          © Юлия Идлис, 2001-2024.
          © Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность