Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность


Тартуское культурное подполье 1980-х годов
Кирилл Жуков



   
* Туманность пепельных волос...
* Не кутайте душу в шинель...
* Последняя осень
* Я б многое хотел тебе сказать...
* И в тридцать семь, где черная вода...
* Есть только голова...
* Полковой смотр
* Отцы и дети: счеты и долги...
* Пятнадцать строф Уходу



    1.

    Туманность пепельных волос,
    И рук красивое сплетенье,
    И месяц, вышитый из роз,
    Я вспоминаю в отдаленье,
    От нашей комнаты ночной,
    От наших взглядов полоумных,
    От запаха воды речной,
    На нежных переборах струнных
    Туманность пепельных волос.



    2.

    Когда приду последний раз с повинной,
    И упаду на половик порога,
    Когда к тебе с неведомой картины
    Cойду. Ты выслушай, послушай, ради Бога,
    И мне на плечи руки положи,
    Своей косою две судьбы свяжи,
    И исповедь мою не прерывай,
    Когда приду последний раз с повинной.

    Тарту, 1983

    _^_




    *

    Не кутайте душу в шинель,
    В исподнем ей легче, поверьте!
    Нам всем был обещан апрель,
    И мы не умрем после смерти.

    Не пачкайте войлоком снов,
    Не бейте друг друга ремнями,
    Смотрите на время без слов,
    Оно постучится за Вами.

    Пусть нам выпадает - не быть,
    Пусть нам выпадает проклятье,
    Не надо Христа материть,
    Ему не икать на распятье.

    Черляны, 1984

    _^_




    Последняя осень

    Этой осенью думать о Дерпте,
    Тополиной желтухой болеть,
    Этой осенью помнить о смерти,
    Всех оплакать и всех пожалеть.

    Этой осенью быть заточенным,
    И дышать глубиною могил,
    И увидеть как на небе черном
    Проступает твой лик, Даниил.

    И наполнить моленьем разлуку,
    Злому Богу плетя словеса,
    И подать своей памяти руку,
    И читать, как Псалтырь, адреса.

    Этой осенью быть правдолюбцем,
    И скулу себе вдрызг раскровить,
    Слыть уродом, юродцем, безумцем,
    И кирзовые туфли носить.

    Этой осенью быть ясновидцем,
    Извлекать из глазниц по бельму:
    "Возвращение в Дерпт-небылица,
    Ты вернешься к себе самому".

    И сентябрьскую пить ностальгию,
    И в колодец ведерко бросать.
    И напившись, впадать в летаргию
    Двадцать восемь столетий проспать.

    И проспать. И пропасть в круговерти.
    Осениться. Ослепнуть. Прозреть.
    Этой осенью помнить о смерти,
    Этой осенью песен не петь.

    Дубно, 1985

    _^_




    *

    Я б многое хотел тебе сказать,
    Но исповедь сулит опустошенье,
    Не лучше ли испить, как благодать,
    Целительную чашу отрешенья.

    Я больше не хочу сходить с ума,
    Пускай лежат до срока под судьбою
    Два черных года, прожитых впотьмах,
    И два тысячелетия с тобою.

    Кого жалеть? Печальней доля чья?
    Кто отягчен утратою прямою?
    Рождественских прозрений полон я,
    И хвоей напоен глухонемою.

    Cегодня в ночь ты все поймешь сама,
    Спеши, спеши, верши свое гаданье,
    Но чтоб ни напророчила зима,
    Я правоту оставлю за молчаньем.

    Закончу стих. Ни слова не скажу.
    Испитой чашей боль моя согрета,
    Ты воздавала золотом пажу,
    Брось хоть пятак теперь анахорету.

    Дубно, 1985

    _^_




    *

    И в тридцать семь, где черная вода,
    Кровить сугроб и тихо падать оземь,
    Но, боже мой, как жутко иногда,
    И, кажется, убили в двадцать восемь.

    Был день другой, не кровь была в ушах,
    А долгий вдох и ложе, как могила,
    И Навин шел, и солнце нес в руках,
    И солнце ему руки пепелило.

    Как смерть легка - лишь переплыть паркет,
    И как пленительна - лишь губы взять на пробу...
    ... а девять лет - их не было, и нет,
    Ни Болдина, ни сутолоки у гроба.

    Дубно, 1985

    _^_




    *

    Есть только голова,
    Посаженная в уши,
    И мертвые слова,
    В которых трутся души.
    И есть еще рука,
    Роняющая гвозди,
    И долгая тоска,
    В которой сохнут гроздья.
    Есть только Желтый Дом,
    Где можно новоселом
    Чернилить языком
    Печаль по альвеолам.

    Есть только летний бег
    В сандалях раскаленных,
    И голоса калек
    В большой войне влюбленных.
    И есть еще весна,
    Где умерла Фортуна,
    И острая струна,
    Сгоревшая как шхуна.
    Есть только божий дар
    Бесплодного витийства,
    И рукописный жар
    Преступный как убийство.

    Дубно, 1985

    _^_




    Полковой смотр

    Морозный строй, и плац, как саван белый,
    И скрип кирзы в предутренней заре,
    Знаменный шаг, и голос задубелый,
    И бездыханно строгое каре.

    Во фрунт сердца, ладони, плечи, лица,
    И где-то там, над судорогой знамен,
    Мерещится мне тень однофамильца,
    В узорной славе маршальских погон.

    Другой расклад, и времена иные,
    Закон суров, и правила тверды:
    Солдату - пасть, коню - не выгнуть выи, -
    Кремлевским трактом - в марево беды.

    Чеканным шагом вылощен булыжник,
    Плечо в плечо под смертный приговор,
    Качнулся строй, - и как живой сподвижник
    Блаженный улыбается собор.

    И тишина. Верига транспаранта.
    И шевеленье маршальских бровей,
    И не сойти. И Спасские куранты
    Неровным боем глушат сыновей.

    Последний клич трибунный шлет оракул,
    И эхо, словно колокол, гудит,
    "Ребята, c Богом", - выдохнул каракуль,
    И: "Кровь за кровь", - награды на груди.

    Вдоль Мавзолея, вдоль стенных надгробий,
    Под плотный снег, как под могильный мох...
    ...Кабы не страх, я бы избег подобий,
    Но скрип кирзы - скрещение эпох.

    Отечество, ты дождалось Победы,
    И пережит твой самый жуткий сон,
    Ужели кровь? Ужели вновь по беды,
    И непреложно шествие колонн?!

    Морозный строй, и в мертвенном обряде
    Каре и Время. Паралич лица.
    И сам Творец лишь ратник на параде,
    И предстоящим бойням нет конца.

    Дубно, 1985

    _^_




    *

    Отцы и дети: счеты и долги,
    Горячечные споры поколений,
    Неистовая музыка борений,
    И дети-судьи, и отцы-враги.

    Отцы и дети: альты и басы,
    Разноголосье родственного хора,
    И никотинный привкус разговора,
    И слово, покачнувшее весы.

    Но шум в крови и набуханье вен,
    Пророчат истин лепестки живые,
    И блудный сын не может встать с колен,
    И дети-дети, и отцы-святые.

    Ленинград, 1986

    _^_




    Пятнадцать строф Уходу

    Уходить надолго и быть где-то,
    И при этом есть пищу и пить воду,
    И при этом курить сигареты,
    Год от года, от года к году.

    И свои же шаги слушать,
    Плыть во мгле городов гулких,
    Где-нибудь обретать сушу,
    Посредине беды и проулка.

    На излете любви и дороги,
    В день дождя или в день снега,
    Выбивать из груди слоги:
    "Слог от Бога, от Бога - к бегу".

    И на встречу спешить с кем-то,
    И чьему-то внимать слову,
    На закате зимы или лета,
    Где-нибудь где-то быть снова.

    На чужом ли пиру лишним,
    С корабля ли на бал, или,
    На дуэль выходить с ближним,
    И каблук пополам с килем.

    Поперек или вдоль - к низу,
    Как от злого бежать чуда,
    И жестокий забыть вызов
    В ледяной духоте блуда.

    И при этом иметь веки,
    И дар речи иметь тоже,
    На закате звезды или века,
    На изгибе судьбы или ложа.

    Уходить надолго и жить шатко,
    Видеть сны и в любую погоду,
    Выбивать из груди: "гад - ко ",
    Год от года, от года к году.

    И когда-нибудь быть в страхе,
    И псалмы распевать в храме,
    В Рождество ли, в канун Пасхи
    Пожалеть о своей Даме.

    И когда-нибудь быть в вере,
    И покинуть, светясь, клирос,
    И к заветной придти двери,
    И слагать по слогам: "сбыл -ось".

    И впервые за весь ужас
    Отчужденности - стать зрячим,
    И в косяк упереть душу,
    И ступить на порог в плаче.

    И услышать ее руки,
    Сумасшедшесть ее дрожи,
    И в блаженной упасть муке,
    Перед ней и сказать: "Боже".

    И впервые за все море
    Разлученности, - знать твердо,
    Что сквозное ее горе
    Так смертельно и так гордо.

    И к губам приближать губы,
    И к плечам прислонять плечи,
    И локтями сплетать судьбы,
    Говорить будто все вечно...

    А на утро накладывать вето
    На слова "мой любимый", "милый",
    Уходить надолго и быть где-то,
    И болеть и просить силы.

    Тарту, 1988

    _^_



© Кирилл Жуков, 1983-2024.
© Сетевая Словесность, 2005-2024.





Словесность