Иконный свет небес через оконный холод
проходит без труда. Щека теплеет. Голод
опутывает ум, где как под Новый год
неспешно снег идет, и водят хоровод
казенные уроды, моды громких слов
нам демонстрируя. И замутненность снов
прорвав, раздвинув шторы ночи, выходит вдруг
на круг и в центр встает мой ненавистный друг,
возлюбленный мой враг - мое второе Я, -
в дурацком колпаке, с подарками в чулке,
с пузырчатым вином в хрустальном колпаке;
он открывает рот и говорит, смеясь:
Приветствую, мой князь. Хоть ты - увы - не здесь,
а там, и бьет там-там в кирпичной голове,
и смотрят за стекло прозрачные зрачки,
и мысль мутным-мутна, как зоркие очки,
когда в тепло лицо с мороза ты вносил
и веки опускал, как будто свет гасил,
и в этой темноте себя не находил,
в подводном мире жил под черною звездой,
вворачивая мысль в свой череп костяной
о том, что воли нет, что есть лишь то, что есть,
что мрачен горизонт и ночь - благая весть;
ты помнишь это все - как ширились круги,
как хрупко бились рты в осколки тошноты,
теперь же здесь, со мной, среди своих мозгов,-
извилин бытия, уродцев прошлых снов,-
ты молча говоришь со мной, то бишь с собой,
запутавшись в сетях минут и дней; покой
морского дна уже не кажется судьбой,
хотя еще с трудом ты двигаешь рукой,
и вертишь головой, и открываешь рот,-
лишь пузыри летят к холодной грани вод,-
ты вырвался из сна мохнатых стариков,
по лестницам косым плетущихся, и вот
ты здесь, со мной, всегда, здесь жить и умирать,
чертить на дне слова, со дна на дно всплывать,
и знать, и понимать, и вглубь вещей вникать,
поступки совершать, дышать, смотреть, бежать,
и ногу опускать на леденящий пол,
идти в сортир, достать свой мужественный пол,
поссать, потом смотреть на зеркало, глаза,
как зеркало воды, морщиня, видя за
их вялой синевой тревогу и невроз;
ты весь застыл, в ночи подъездной жилки слез
на матовом лице рельефны, но твой мозг
в спокойствии пребудет, запах черных роз
слегка ноздрей коснется, девочка же та
из виду пропадет, и будет тошнота
густеть, по лестнице, прошорканной до дыр
ты будешь восходить, из-за дверей квартир
титиканье часов, обрывки голосов,
журчание воды, сдвигаемый засов,
надсадный скрип пружин, железный лом на дне,
и крики детские в зелено-взрослом сне
услышишь; вот ты пьешь шершавый воздух из-
под крана, страх растет, стекает вниз
рябая ночь в оскале сосен, ты один,
глядишь в стекло окна, бессильный властелин
судьбы своей, а в небе тихо гаснут звезды...
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
