На тетрапаке - лужайка, на лужайке - корова.
Не пью водку, пью молоко - буду здоровым.
Огонь нужно (затрудняюсь)
растопить или разжечь.
Прости, упаковка с коровкой! Теперь ты - в дрова, и дело твоё - печь.
Подношу спичку к выгнутым швам нижним.
Мечтаю о том,
чтоб так было и в моей жизни.
Но не думай, читатель, про суицидальную пироманию, не приписывай мне болезни!
Я просто замечтался о том,
чтобы жить полезным
и умереть полезным.
Но я не пачка из-под молока, не Бурёнка, я, вроде как, человек.
Слышу: капелька жизни шипит, мечется,
хочет совершить побег.
О том, что здесь было когда-то
В степях под боками Байкала.
Отцы, кочевые буряты,
Быт ладили мало-помалу.
И путник, с дороги уставший,
В тепле юрты вечно открытой,
Случайно семью не заставши,
Шёл дальше согретый и сытый.
Стада отражением неба,
Отхончику в пастьбу казались,
И этим стадам на потребу,
С рассветом в кочёвку вязались.
Ведь с новой богатой стоянкой
Очаг воспылает по новой.
Царит аромат ая-ганги
И дедушки мудрое слово.
То ли дух, то ли бред угловатых извилин,
Толи псы до мансард доскулелись, довылись,
Только молча ползёт, но смеётся луна,
И верхам нету дна... да... верхам нету дна.
Заколдованно глядя в притихшую бездну,
Я недвижно танцую с планетой нетрезвой,
И сосёт черноту из моих роговиц,
Через света иглу, бесконечности шприц.
И пополз холодок со спины на затылок.
Так легко, я вот-вот лягу в снег и остыну.
Только словно повис и не чувствую дна,
И луна лишь видна... и луна лишь видна...
Ты видишь утёс? - он мёртв,
Молчалив он и недвижим,
Ветрами он весь затёрт,
Ни чувств у него, ни души.
Ты можешь его оживить.
Для этого нужно всего
Немного простой любви
К простой красоте его.
Кусочек своей души
Легко отделив внутри,
В бездушье его вложи
И вот теперь посмотри.
Ты видишь лицо старика:
В раздумьях глаза закрыв,
Надел как чалму облака
И лоб его - плоский обрыв?
Потрёпан, коряв, но горд,
Нахмурив бровей кусты,
Он слушает птичий аккорд
Ушами пещер пустых.
Расструенной белой водой
Свисает с него водопад,
Как будто усы с бородой,
И кажется, старец рад:
Хрипит камнепадом смех,
В ущельях надрывный гул,
От этих внезапных утех
Морщины живых берегут.
Ты видишь: стоит утёс
И ждёт? Оживи его!
Он только на первый взгляд прост,
Но ты приглядись. Он другой.
В одном из июней
Я как-то пискнул что-то о надеждах:
"Вот и всё. Обрублен май! Лето.
Ты до звездопадов дохромай!
Пусть дожди ревут - не унимай!
Толку нету".
Приходи, если что...
Я один...
Я смотрю из-за штор.
Приходи
За окном бледный свет
фонарей.
Я не враг.
У открытых дверей
попроси
Непечальных картин.
Не молчи,
Пустота, взаперти!
Тихий скрип
Застаревших петель
Заискрит свет,
Упав на постель.
И мерцанье
не сводит с ума.
Отрицание счастья -
тюрьма.
Потолка лист
По-прежнему пуст.
Я весь чист,
Потому, что я - грусть.
Что ты скажешь
С рукой на груди?
Да, не важно!
Ты просто приди.
Странный миг,
Может быть, не пройдёт,
Снова сник
на бумагу и ждёт.
Пустота
Так без смысла гудит.
Я устал.
Я один.
Помещение с запертой дверью
Помещение с запертой дверью
Помещение с запертой дверью
Где сквозит из зеркал неверием
Выбираться только по Левилу
Кулаком что ласкает грифа
По системе Келевры Слевина
По зароку Несамопифа
Зеркала дребезжат
Зеркала дребезжат
Зеркала дребезжат
Лошадиный надрывный ржач
Это всё очень очень сложно
Кадык ёрзает под сапожком
Помещение с запертой дверью
Но ты здесь далеко не первый
Зеркала зеркала по нервам
Опожаренным душным небом
Аритмия громов и молний
Дождь окалинный страшно больно
Зеркала дребезжат и клик
Из-под едкого пепла земли
Пятернёю воздух держать
Не бежать
Если ты - это ты, значит, мир - это только тире.
Если ты - это ты, значит, мир наш - всего лишь черта.
Если ты - это ты, значит, нет прекрасных морей
И у пристаней нет фрегатов, что дремлют в портах.
Если ты - это ты, значит, я - это я. Ах, как жаль!
Если я - это я, значит путь - это, видимо, круг.
Значит путь - это вовсе не высь, и не глубь, и не даль.
Значит, жизнь - колебанье без всякого смысла, мой друг,
Просто чтобы устать - отдохнуть и опять и опять...
Без конца идти в завтра, забыв то, что было вчера.
Не вникай же, мой друг, в то, что сам я не в силах понять.
Я залез на перо и по капле стекаю с пера.
Ах, забудь, милый друг, это всё - закоулки души.
Я в них редко бываю, ведь я так боюсь темноты.
Не придай им значение. Давай лучше дальше кружить!
Тяжело оттого, что есть я, хорошо, что есть ты.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
