Дик и Ворон проснулись рядом - как всегда в полутьме, как всегда держась за руки. Земля устала от холода, бушевал февраль. Земля не согревала больше стены, в подвале было холодно, Дик и Ворон спали одетыми.
Стучали в дверь, и подвал наполнился грохотом. Ворон испуганно сел на жесткой железной кровати, скинул на Дика свою половину стеганного одеяла, но встать не успел - в замочную скважину всунули ключ, и дверь, скрипя, открылась. Дик и Ворон одновременно вздохнули с облегчением - ключи были только у дворника. Но и он всегда стучал, прежде чем открыть.
- Эй! Вы здесь? Я не вижу! - громко сказал дворник. - Эй! - Он позвал Дика, и тот не сразу узнал свое настоящее имя: с пятого класса все звали его Диком, только дворнику это не нравилось.
- Здесь я,- ответил Дик. - Который час? Что-то случилось?
- Полвосьмого,- прошептал Ворон, разглядев стрелки на своих больших часах.
- Восемь скоро,- раздраженно сказал дворник. - Разбудил, конечно, простите, но сегодня из службы газа приедут, какому-то идиоту показалось, что газом пахнет. А у меня, сами понимаете, двое любовников в подвале, да еще мужиков. Придется вам погулять сегодня по городу. Вещи суньте куда-нибудь в угол. Одни неприятности с вами,- закончил дворник и вышел.
- Жаль,- произнес Ворон.
- Встаем,- ответил Дик.
Дик сел рядом с Вороном и первым поднялся с кровати, протягивая Ворону руку, чтобы помочь ему встать. Ворон поцеловал его ладонь, потом запястье и вскочил. Рука Ворона скользнула вниз с плеча Дика, Дик поймал ее своей.
- Очень,- серьезно ответил Ворон. Он натянул теплую черную куртку и обмотал шею темно-зеленым шарфом. - Куда?
- Не знаю,- ответил Дик, отодвигая в угол кровать и заворачивая одежду, книги и посуду в коричневое покрывало. Узел полетел под кровать.
Они вышли. Было темно. Волосы Дика упали на глаза.
- И на работу только завтра,- сказал Ворон.
Они работали через день, убирали снег во дворах. Денег хватало, даже чересчур, за квартиру платить было не нужно: они жили у дворника уже два года. Дик и Ворон были даже внешне похожи - высокие, одинаково подстриженные, с подвижными лицами. Голоса у них были разные: у Дика мягкий, а у Ворона - звонкий, и еще Дик был красивей, а Ворон моложе на полтора года. В восемнадцать лет - Дик семь лет назад, а Ворон пять - оба сбежали из дома. Жили, где придется, медленно и холодно, пока намалеванным на землю чудесным декабрем не встретились в маленьком кафе. Целых полгода были на "вы", а в мае стали любовниками и больше никогда не расставались.
Дик и Ворон шли по улице, по привычке быстро. Задумавшись, Ворон обнял Дика за плечи, прижавшись к нему теснее.
- Убери, - спокойно сказал Дик.
- Черт,- буркнул Ворон.
Они зашли в кафе, потом прошлись по набережной. Недалеко от центра встретили своих сменщиков, идущих с работы. Вместе побродили по улицам и не заметили, как стало темнеть. Курили, выходя из метро. Впереди шел молодой человек, держа за руку девушку.
- Гляди,- Ворон кивнул на них. - Это мой одноклассник. Он очень нравился мне, когда мы учились вместе. Теперь не понимаю, что я мог найти в нем.
Дик оглядел молодого человека и пожалел, что не видит лица.
- Да, наверное, он ничего.
Дик машинально перевел взгляд на девушку. Она была совсем молоденькая, в белых сапожках. По мягкой шубе были разбросаны волнистые волосы, светло-каштановые, длинные, немного блестящие. Разглядывая в свете фонарей переменчивый цвет ее волос, Дик почувствовал вдруг спиной пустоту. Ощущение потери, неполности ударило по лицу. Он чертыхнулся и увидел красивые яркие глаза Ворона, испуганно глядящие на него.
- Что? - сказал Ворон.
- Посмотри, какого цвета ее волосы. Ты когда-нибудь обращал внимание? Какого все-таки красивого цвета...
Они возвращались домой, и Ворон не боялся больше обнимать Дика. Дик смотрел под ноги и молчал. Ему не было больно, ему никогда не бывало больно рядом с Вороном. Но было страшно.
- Хватит,- говорил Ворон. - Знаешь, все девушки стервы. И дряни. Когда мне стукнуло девятнадцать, в меня была влюблена одна. Я даже хотел на ней жениться. Думал, что никогда не дождусь тебя. А она действительно любила меня, но сама спала со всем институтом, а днем приходила и плакала, глаза у нее делались узкими и пустыми. Черт с ними, с девушками. Ни работа, ни книги, ни деньги не волнуют их по-настоящему. Они живут, как будто стоят у окна, выходящего на людный перекресток.
- Да ладно,- улыбнулся Дик. - Со мной уже все в порядке.
Дик и Ворон подошли к дому, оранжевому, обшарпанному. Спустились, прошли по сырому подвальному коридору. Впереди, в их жилище, горела лампочка. Обоим стало не по себе. Перед дверью стоял дворник и двое мужчин с каменными лицами.
- Значит, так,- сказал дворник. - Берите свои вещи и сматывайте. Крепко же мне из-за вас попало.
Двое нахмурились.
- Боря,- произнес Дик. - Нам некуда идти.
Дворник разразился руганью. Присутствие мужчин с ментовскими дубинками поддерживало его.
Ворон бережно взял узелок. Дик стащил с кровати матрас и одеяло. Выключил лампочку. Они вышли, дворник захлопнул дверь и вставил ключ. Вдруг Ворон вспомнил. В углу, в маленьком тайнике, который сделал он сам, остался подарок. Ворон приготовил его Дику на день рождения. Он сочинил Дику песенку и потратил уйму денег, записав ее в студии на маленькую пластинку. Она, в блестящем сиреневом пакете, осталась за дверью.
- Постойте! - звонко воскликнул Ворон, бросаясь обратно. Дворник повернулся и оттолкнул Ворона руками. Ворон ударил его, и дубинки пошли в ход. Дик видел, как упал на пол узел, покатилась Воронова чашка, разбился стакан, столкнувшись с тяжелым будильником, звякнула отвертка и жалобно открылась на середине темно-красная книга - "Сто лет одиночества". Остального он не заметил, кинувшись к Ворону.
Вскоре их вытолкали на улицу. Стало невыносимо холодно, и Ворон застонал, зажимая окровавленный нос. Дик втащил его в кинотеатр напротив, в фойе было пусто.
- Здесь тепло, я сейчас вызову "скорую".
- Не надо.
Ворон нетвердо стоял перед прямоугольным зеркалом без рамы. Его лицо превратилось в размокшую маску.
- Дик,- хрипло сказал он,- ты ведь больше не будешь меня любить... Я был красивый, правда, Дик?
- Что ты... что ты... - повторял Дик,- что ты...
Билетерша, спускавшаяся вниз по лестнице застыла на месте. Дик подошел к зеркалу вплотную, встал перед Вороном. Он не заметил, что закрыл собой его изображение, он прикоснулся губами к тому месту, где только что отражались губы Ворона. Дик прижался ртом к зеркальной глади. Ворон покачнулся и, всхлипнув, осел на пол, сполз на спину, скользнув рукой по отшлифованному граниту. Дик, изящный, в длинном светлом пальто, целовал губы в зеркале, натыкался языком на твердую поверхность, но продолжал, захлебываясь, влажно целовать, ловить ртом послушные губы, запрокинул голову и снова искал их, чувствуя, что они принадлежат ему, целовал, закрыв мокрые глаза.
Сквозь пелену забытья Ворон ощутил острую боль в груди и лишился сознания в тот момент, когда Дик нашел, наконец, кончиком языка теплый язык своего отражения.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
