Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Колонка Читателя

   
П
О
И
С
К

Словесность


Геннадий Рябов

Книга отзывов. Архив 8



Архивы:  22.10.02 (12)   16.10.01 (11)   14.09.01 (10)   27.08.01 (9)   19.07.01 (8)   04.07.01 (7)   07.06.01 (6)   17.05.01 (5)   05.05.01 (4)   17.04.01 (3)   05.03.01 (2)   09.02.01 (1)  



19.07.01 14:59:50 msk
ГРиФоман

Фонд Развития и Обеспечения Независимого Труда был любимым детищем господина Бурова - одного из депутатов городского парламента.
Вася Куликов - бородатый Гринин сослуживец - объяснил шефу, что несколько лет назад на всех телевизионных и радиоканалах, на всех кухнях, у любого пивного ларька кипели жаркие споры вокруг так называемых депутатских денег. В городском бюджете на каждого представителя законодательной власти выделялась довольно крупная сумма, которую тот мог тратить по собственному усмотрению. Считалось, что такое распределение финансов, позволит народным избранникам оперативно, без бюрократической волокиты, откликаться на нужды и чаяния.
И это было правдой. Любая старушка, не имевшая денег на лекарства, могла рассчитывать на помощь субъекта, которому она на выборах отдала свой голос.
Но правдой было и то, что у депутатов имелись собственные резоны.
Один из депутатов отчитывался, что купил на эти деньги компьютеры в школу, другой, что выделил деньги на организацию маршрутного такси, пятый-десятый - что помог с ремонтом муниципального театра…
Разумеется, творились исключительно добрые и нужные дела.
При этом особенно не афишировалось, что в компьютеризованной школе училась дочь благодетеля, директором таксомоторного парка был тесть народного избранника, а в театре играла жена депутата.
С другой стороны, если бы депутаты деньгами не распоряжались, не было бы ни школьной информатики, ни такси, ни спектаклей…
Буров же поступил мудро. Он инвестировал средства в будущее. Фонд, уставной капитал которого первоначально состоял лишь из депутатского резерва, призван был оказывать посильную помощь независимому малому и среднему бизнесу. Поскольку развитие частного предпринимательства становилось модной государственной задачей, то экономический комитет городского парламента (членом которого Буров и состоял) настаивал на введение в городском бюджете отдельной статьи на это благое дело. Естественно, вставал вопрос и о механизме расходования выделенных средств. Буров такой механизм предлагал...


19.07.01 14:23:32 msk
ГРиФоман

Военный городок помещался на широкой террасе одного из опоясывающих столицу холмов за дощатым забором чуть выше человеческого роста, выкрашенным в грязно-коричневый цвет и с колючей проволокой поверху. На каменистой, сдирающей кожу - коснись ее ладонями, земле были выстроены пять двухэтажных блочно-щитовых (именуемых «блочно-щелевыми») бараков. Они звались, разумеется, домами, да не просто домами, а домами офицерского состава или сокращенно «досами» и, следовательно, именно в них надлежало проживать тем счастливцам, которых оставят в столице. Далее, если по асфальтовой дорожке подняться над уровнем моря метров на десять повыше, можно было, минуя лазарет и офицерскую столовую, выйти к трем одноэтажным строениям из мягкого камня – сердцу части: штабу, узлу связи и оперативному отделу. За ними – две такие же одноэтажные казармы. В стороне и еще выше располагался отдел радиоперехвата – металлический ангар в виде половины врытой в землю бочки. А ниже всех построек раскинулось антенное поле, где спокойно можно было разместить два десятка футбольных...
Притормозили у одного из блочно-щелевых.
Благоухающий пивом майор, выбравшись из кабины, раздал каждому по двести тугриков и предупредил, что это аванс. Вычтут из первой получки. Потом вздохнул и заторопился.
- Вы вот, что, парни, обживайтесь. Въезжайте в квартиры под номерами три и четыре. Там прапора сидят, но на них внимания не обращайте. Они домой собираются. К вечеру освободят вам жилплощадь... - напоследок напутствовал лейтенантов Милюков: - Ну, а завтра будьте добры на построение и представление.
- То-то будет представление, - пробормотал вроде как под нос, однако все ж на публику Саша Мишин. Но спина удаляющегося Антона, который четко рассчитал, что успеет до начала работы спуститься к магазинчику под горой еще за одной бутылкой, даже не дрогнула.


17.07.01 19:47:20 msk
ГРиФоман

Поезд обогнул высокий голый склон, на котором многометровыми буквами белого кирпича были выложено загадочное заклинание МАХН МАНДТУГАЙ! - и стал виден город, точнее его новые районы, живописно разбросанные по сопкам, в котловине между которыми, в долине Толы и расположился Улан-Батор.
Еще минут пятнадцать зеленая сороконожка поезда извивалась между белоснежными ажурными двенадцатиэтажными строениями, целый микрорайон которых был подарен братскому народу Генеральным секретарем. Потом с одной стороны от вагонов потянулась череда невысоких сереньких домишек, а с другой – бесконечный деревянный забор, над которым видны были только куполообразные верхушки юрт. И, наконец, состав заскрипел тормозами напротив огромного сталинского вокзала, напоминающего станции крупных городов Сибири.
Засуетились, забегали опытные пассажиры вагона, выволакивая на перрон огромные баулы, в которых среди банок с вареньями и огурцами, заготовленными на зиму, все ж скрывались и пачки фиолетовых купюр с портретом вождя, и водочка, и сигареты, не унюханные свирепыми таможенницами.
Первопроходцы же со своими чемоданчиками кучковались у выхода из вагона, не зная, в какую сторону двигать дальше. Матвей ковырял асфальт носком ботинка и жалостливо мурлыкал, перевирая по обыкновению древний шлягер: «В краю монголий нету моря…».
А от дальнего угла вокзала к ним уже спешил молодцеватый майор с детским румянцем на щеках и голубыми глазами, покрытыми сетью красных прожилок, выдающих явное нарушение спортивного режима.
- Милюков Антон Юрьевич, - подойдя, представился он и облизнул пересохшие губы. – Там, на площади за вокзалом, военный кунг. Найдете сами. Грузитесь, а я – сейчас...
И не обращая больше на прибывших никакого внимания, удалился по направлению к вокзальному буфету в надежде приобрести, несмотря на раннее время, бутылочку жидкого анальгина.


17.07.01 18:36:50 msk
ГРиФоман

Бергер вызвал к себе радиста.
- Что, роттенфюрер, знакомитесь с памятниками старины?
- Так точно, господин штурмбаннфюрер.
- И какое впечатление произвел на вас Дакшинешвар?
- Потрясающе! Завтра непременно переправлюсь через реку и взгляну на усыпальницу Рамакришны…
- Вам нравится Индия, роттенфюрер?
- Мне нравится история, господин штурмбаннфюрер. Я убежден, что корни арийской расы - в Тибете, и мечтаю найти Шамбалу.
- Похвально, роттенфюрер. Хотя предки ариев, протонорманы, пришли на Тибет все же с севера. А скажите-ка: с кем вы встречались вчера в храме Кали?
Нойман смешался:
- То есть?.. Я - ни с кем. Я хочу сказать, что там было человека два-три: ламы, паломники. Но я. Ни с кем…
Бруно пронизывающе смотрел на юнца. Задергался паренек. Не исключено, что врет. И Шеффер его как-то использовал. Или просто волнуется от неожиданного вызова к начальству?
К сожалению, проверить было нельзя. Один из хваленых выпускников разведшколы самым дурацким образом прошляпил Долана. Тот провел эсэсовца как мальчишку: заказал в номер обед, а сам в это время покинул гостиницу в закрытом паланкине. Ученый. Академик. Конспиратор, чорт его задери! Второй же разведчик неусыпно был при Шеффере и не пошел за Нойманом, вполне резонно опасаясь попасться на отвлекающий маневр. Ну, а восемь костоломов из роты телохранителей, прибывшие в Калькутту в распоряжение Бергера, для такой деликатной работы и вовсе не годились.
Вот и гадай теперь: встречался ли Нойман с американцем, получил ли деньги. Или инструкции от заокеанской разведки? Может, этот еврейский прихвостень Шеффер давно завербован…
Достало. Все достало!
Да еще Ева строит из себя девочку…
Бруно машинально потер пострадавшую вчера щеку, думая, что неплохо бы откопать у этого тибетолога еврейскую бабушку. Тогда бы фрау Шмаймюллер повертелась…
Через полминуты, открыв мечтательно зажмуренные глаза, он обнаружил действительность в лице обеспокоенного радиста.
- Ну, хорошо. Вот что, роттенфюрер. Я надеюсь, вы понимаете, что, хотя руководство экспедицией возложено на оберштурмфюрера Шеффера, мое звание выше?
- Так точно!
- И я вам рекомендую - даже не как начальник, а как старший соратник по нашему братству - о любых непонятных вам действиях Шеффера сообщать мне незамедлительно. Гарантирую конфиденциальность и всяческую поддержку. Вплоть до протекции у рейсфюрера. Вы поняли меня, роттенфюрер?
- Да, господин штурмбаннфюрер!..


16.07.01 16:27:33 msk
ГРиФоман

Когда-то, к концу нижнего палеолита, по обширной территории от Алтайских гор до Хинганского хребта, от озера Хубсугул до пустыни Гоби бродили охотники и собиратели. Жаркий климат, пышная растительность, обилие животных и птиц позволяли пращурам обитать вполне сносно. Поэтому в свободное от собирательства и охоты время некоторые чудаки, озабоченные, вероятно, посмертной славой, забирались в самые дальние уголки пещер. Там они точными ударами желтоватых яшменных нуклеусов наносили на плоскую коричневую поверхность скалы стилизованные изображения носорогов, лошадей и себя любимого. Чуть позже, в бронзовом веке, иные служители древних муз малевали на стенах охрой, а кое-кто ухитрялся вырезать скульптуры из мягкой зеленоватой каменной породы. Мы не знаем их имен: подлая история чаще помнит разрушителей, чем творцов. И вихрь времени смёл память о древних достойных племенах, живших на этой старой морщинистой земле.
Потом были скифы и хунну, сяньби и тоба, жужани и тюрку...
Жестокие воинственные люди оставляли в память о себе мемориальные стелы с надписями:
«У имевших государство мы отняли государство,
У имевших каганов мы отняли каганов,
Имевших колени мы заставили преклонить колени,
Имевших головы мы заставили склонить головы».
Но ушли в небытие и эти завоеватели, и грамотные уйгуры, и строители городов кидани.
А кочевых обитателей Трехречья сумел собрать в единый союз Хабул-хан, чей внук Тэмуджин во времена былинные заставит впервые содрогнуться от ужаса родину молодых офицеров, прильнувших с самого рассвета к вагонным стеклам.
Поезд, вышедший из Москвы более четырех суток назад, уже неспешно катился среди холмов со скудной растительностью по земле потомков Чингиса и Бату – эти-то имена мы не скоро забудем, – приближаясь к столице ничем не приметного ныне монгольского государства.

Ирина Сергеевна Милюкова проснулась с головной болью. Рядом, заглушая храпом трель будильника, разметался муж. От него так разило перегаром, что Ирина, сама немало выпившая, поморщилась и отвернулась. В сотый раз подумалось о разводе, и тут же кольнула под ребром где-то собственная вина: Антон пить начал, действительно пить, а не выпивать по праздникам, узнав о первой измене жены. Путанные, спотыкающиеся мысли опять помчались по кругу, то упрекая, то оправдывая. Ну, как не начнешь искать утех на стороне, когда горячее тело жаждет ласк, а упившийся мужик хочет только одного: закрыть глаза и одеревенеть до утра. А погостишь у соседа - могучего майора из приданого части авиазвена, или к старлею из строителей забежишь – это (абсолютно неясно откуда) потихоньку становится достоянием полковой общественности. Слухи непременно доползают до мужа, который в такие дни напивается до поросячьего визга, как вчера вот. И опять – уже назло ему – позвонила Ира поздно вечером к одинокому летчику; тот соседку понимает, жалеет. Налил авиационного спирта, утешил. Часов до двух утешал несчастную, которая только большее наслаждение получала, представляя отключившегося Антона на диване прямо за стенкой. Еле сдерживалась, чтоб не постучать...
Теперь вот стыдно. Но что же делать-то?.. Мужа будить – вот что. Ему сегодня надо раньше: едет на вокзал старшим машины.


13.07.01 21:16:19 msk
Опять

Таможенный чорт вышел, разумеется, не таким, как его малевали.
Денег у офицеров почти не осталось, так что врать, бледнеть и дрожать им не пришлось. На водку не обратили особого внимания: ну, какая, бог, разница: две бутылки или две с половиной. Тетки, впрочем, тщательно разворошили все чемоданы – каждый с двумя комплектами новенькой офицерской формы на брата, - особенно внимательно считая зачем-то хромовые сапоги. И, спустя полчаса, удалились в следующее купе с таким удрученным видом, что парням стало ясно: радоваться в жизни эти дамы умели исключительно лишь изъятию крупной партии героина.
Еще часа два с половиной в вагоне продолжался шмон, кого-то из гражданских спецов, кстати, прихватили с лишними рублями все же. И лишь после завершения экзекуции килька ангельским голоском разрешила выход на перрон.

Городок оказался пыльным, деревянным, одноэтажным, поганым. За три часа были осмотрены местные достопримечательности: небольшой вокзальчик, заросший парк и обломки фонтана на центральной площади. Вскоре почти вся команда собралась в местной привокзальной забегаловке, претендующей на гордое имя ресторана. Впрочем, когда-то давно ресторан был вполне приличным, судя по остаткам лепнины на потолке и выщербленным изразцам в углу зала.
Три приятеля заняли столик у окна.
- Что будете? – Изразцы загородила дородная женская фигура в застиранном белом халате.
- А меню можно?.. – Начал было Рифов, но его перебил Лось.
- Водку. По двести. И позы. Три двойных. – И, обращаясь к товарищам: - Это у них, у бурят, национальное блюдо такое: манты, но по-местному называются. Все тут это жрут, хвалят...
Принесли тарелки, на которых дымилось по шесть огромных паровых пельменей. При надкусывании из них во все стороны брызгал жирный сок, обжигал пальцы, стекал по подбородку. Водочка из запотевшего графина согревала нутро. Парни, набивая животы, ощущали себя ханскими нойонами, пирующими на русских князьях – вкусно, сытно, весело…
Начало темнеть. Утомленные ожиданием пассажиры потянулись к вагонам и разбрелись по своим купе. Вскоре всем вернули отмеченные паспорта, и поезд тронулся к границе.

Зрелище было эффектным: широкая полоса вспаханной земли между двумя рядами мощных колючих заграждений, вышки с постовыми у прожекторов, освещающих всю контрольно-следовую полосу ярче солнца на всей ее протяженности. По крайней мере – насколько хватало взгляда. Дальше КСП терялась в кустарнике, за которым в электрическом свете иногда поблескивала вода русско-монгольской Селенги. Ехали уже по ничейной земле.

А монгольская граница впечатления не произвела никакого. В Сухэ-Баторе низкорослые узкоглазые вояки в форме, почти не отличающейся от нашей, снова отобрали паспорта и через двадцать минут вернули – в целости и сохранности. За это время по вагонам успели пройти не менее узкоглазые таможенницы с единственным вопросом: «Рубл есть?». При этом у молодых лейтенантов ответа они дожидаться не стали. Все было ясно и так.

И вот поезд волочится по чужой территории. По вагону шныряют скуластые субъекты в вышитых халатах с высоким воротом и сборчатыми рукавами, запахнутых аж подмышку и обмотанных трехметровыми яркими кушаками. Они доверительно трогают офицеров за локти.
- Э-э-э, кампан! Хром-сапог есть? Палас нада? Меняю на хром.
- Рубл. Рубл есть? Улан-Батор менять дешево. Я меняю хорошо. Есть сто? А триста?..
Лейтенанты, выученные не вступать в контакт с иностранцами, тихонько сторонятся. Монголы понимающе растягивают губы на своих лунообразных физиономиях:
- Ничего, кампан, ничего. Следующий раз рубл возьми...

Парни практически приехали: завтра утром их встретит столица, куда первоначально и лежал путь. Им бы лечь и выспаться, но не дает уснуть калейдоскопичная круговерть дневных впечатлений. И все потихоньку собираются в коридоре – покурить напоследок у открытых окон, за которыми уже ничего не видно, кроме россыпи по-чужому ярких звезд на ночном небе.


13.07.01 20:38:26 msk
ГРиФоман

В понедельник Гриня неуверенно вошел в высокую парадную двустворчатую дверь старого дома на Измайловском. Обнаруженный в «конуре» пропуск со своей фотографией показал охраннику в синей униформе, сориентировался по указателям и, поднявшись на третий этаж в допотопном лифте, установленном посреди огромного лестничного проема еще в начале века, открыл дверь с табличкой «Информационный отдел».
Просторная комната с четырехметровыми потолками. Лепнина. Чей-то гипсовый бюст в углу. Четыре стола. Четыре компьютера. Два свободных. За остальными - бородач в вытертых голубых джинсах и маленькая сморщенная женщина, впрочем, еще стройная, пропорционально сложенная и не лишенная привлекательности, несмотря на лета.
- Привет, шеф! - бородатый вскинул кулак жестом «но пасаран».
- Угу, - буркнул новоявленный начальник. Еще бы знать, как зовут сотрудников…

Через несколько минут секретарша вызвала его по селектору на еженедельное совещание в директорский кабинет. Директор, точнее директриса - дама бальзаковского возраста с пятилитровыми грудями - по очереди предоставляла слово каждому руководителю подразделения ФРОНТа. Когда дошла очередь до Рифова, она поглядела укоризненно, но понимающе и любя:
- Ну, как дела у информаторов?
- Ничего нового пока, - Гриня сориентировался по предыдущим выступлениям.
- Вот и хорошо, - подытожила шефиня. - Все по рабочим местам.
Григорий поплелся в отдел, раздумывая, что же будет он докладывать через неделю.

В комнате его встретили понимающим молчанием. Приставать не решились. Только бородач было вскинулся: «Пивка?», но Григорий лишь отрицательно мотнул головой. Уткнулся в монитор, среди каталогов опять наткнулся на знакомую фамилию и открыл документ.

«В Красноярске появился новый член коллектива – Володя Лосев, местный, который улетал домой на пару дней раньше – попрощаться с женой – и теперь присоединялся к товарищам.
Изумленные аборигены наблюдали, как толпа небритых мужиков загружала в вагон пять ящиков местного, вполне съедобного, пива; а еще два привез щеголеватый офицер. Он, изредка отрываясь от губ миниатюрной блондинки, радостно переговаривался с проезжими:
- Грузите, грузите (чмок-чмок). Теперь до Иркутска пива не будет, а, может (чмок-чмок), и там не найдется...
Потом оттолкнул благоверную, вскочил на подножку отправляющегося поезда и энергично замахал супруге рукой. Блондинка, утирая слезинки, все уменьшалась в размерах, а когда и вовсе исчезла из глаз, Лось осклабился:
- Ну, за отъезд и за встречу?..
Но не успели. Поезд внезапно встал на дыбы так, что пассажиры едва с полок не послетали; жутко зашипело и залязгало, мелькавшие за окном хвойные застыли неподвижно. По коридору обеспокоено пронеслась килька в мундире: она мчалась проверять целостность стоп-кранов на вверенной ей территории. В кружке недоумевающих приятелей возник вездесущий Матвей:
- Братцы, вы Гриню не видели?
И - в ответ на отрицательные поматывания головами - грустно так полувопросил:
- Неужели отстал?..

Отстояв минуты две, поезд тронулся. Тут же из вагонов под номерами пять и тринадцать одновременно навстречу друг другу вышли два пассажира. Матвей Юдашкин, мудро сдернувший стоп-кран в соседнем вагоне, шел целеустремленно, внимательно вглядываясь в распахнутые из-за духоты купе. Чернявый паренек передвигался вальяжно, походкой расхлябанной и в раскоряку, словно недавно выбрил лобок. Про себя он отсчитывал номера вагонов: десять, девять, ресторан, восемь...
Встретив мужчину в синих, пузырящихся на коленях, спортивных трикотажных штанах и мятой военной рубашке с блестящими еще погонами, придержал его за рукав:
- Секундочку. Ты из пятого?
- Ну!
- Ваш там. У нас. Хорошенький. Забрать бы надо.
- Ага. Иду уже...
Пошел обратный отсчет вагонов: ресторан, девять, десять...

Гриня, развалясь на нижней полке в отсеке плацкартного вагона, с трудом перебирал струны гитары. Он ежеминутно морщил лоб и, сбиваясь, пытался петь фривольную песенку:

... Талия у этой в три обхвата,
А у той – морщинистая грудь.
Бедра у восьмой широковаты,
У тридцатой – тоже что-нибудь...

На него неодобрительно косились все обитатели вагонного загона. Помещалось их там человек восемнадцать: толстенные брюнетки в цветастых юбках, сопливые детишки, норовящие стянуть все, что угодно из кармана проходящего по коридору пассажира. И хмурые усатые мужчины с обветренными загорелыми лицами. Они цыкали золотыми фиксами, выражая презрение и едва скрываемое желание сию же секунду выпроводить чужака взашей.
Тут Григорий обратил вдруг внимание на роскошный букет роз, безобразно воткнутый в кефирную бутылку. Цветы подпрыгивали и покачивались в такт подпрыгиванию вагона.
- О! Какая прелесть! Откуда они у вас?
- То есть как? – Не поняла яркая молодая цыганка, к которой был обращен вопрос. – Ты же дарил. На колени вставал. Замуж звал...
Рифов помолчал, соображая. Протянул: «А-а-а-а...».
Лица мужской половины табора синхронно скривились. Руки большинства непроизвольно потянулись к поясам. Видно, сказывался древний инстинкт – выяснять все честно: на ножичках. И тут – очень кстати – в проеме показалась расплывшаяся в улыбке рожа Матвея…».


12.07.01 17:23:22 msk
ГРиФоман

Эрнсту нравился этот мальчик. Эрнсту мало кто нравился из людей. Со студенческой скамьи, с геттингенских времен ему интереснее были горы, будды и медведи.
В эту - уже третью по его личному счету - тибетскую экспедицию, Шефферу навязали и вовсе неприятных субъектов. Рейсфюрер, персонально приглашавший ученого в «Аненэрбе», был зол, но Шеффер категорически отказал Киссу. Этот называвший себя антропологом ублюдок, эксперт «Имперского ведомства по определению родства», как только ему стало выгодно, свято поверил в то, что пятна на солнце - от падения глыб льда, а все современные неполноценные расы произошли в результате соития ариев с подлыми пигмеями. И на Тибет-то он рвался, чтоб откопать где-нибудь череп истинного арийца…
Впрочем, хрен редьки не слаще. Геринг лично попросил за Бергера, которому, помимо исследования влияния климата на психику и физиологию людей, поручалось измерить черепа тибетских аристократов. Мол, должны же сохраниться в поколениях следы ариев. Второй раз отказываться было нельзя. Теперь у Генриха есть личный осведомитель, а у главы экспедиции еще одна головная боль...

А мальчик приятный. Он напоминает Шефферу самого себя в те давние уже времена, когда его, студента, отличного охотника и стрелка, Долан пригласил в экспедицию Вейгольда. Кажется, было это сто лет назад. С тех пор Эрнст не мыслит себя без грандиозного и прекрасного края, без горных переходов, без канатных переправ, без ночных бесед со странствующими монахами у затухающего костра.
Каким ярким светом полыхнули глаза Рудольфа, когда путешественник позволил прочесть ему запись из дневника тридцать первого года, запись рассказа ламы, встреченного на пути в Гумский монастырь:
« Пришло время Шамбалы.
В давних веках было предсказано, что перед временем Шамбалы произойдут многие поразительные события. Многие зверские войны опустошат страны. Разрушатся многие державы. Подземный огонь потрясает Землю.
В старой тибетской книге под символическими именами названы передвижения Далай-Ламы и Таши-Ламы, уже исполнившиеся. Описаны особые физические приметы правителей, при которых страна подпадет под обезьян. Но затем оправится, и тогда придет Некто очень большой. Его прихода срок можно считать через двенадцать лет…»
Шеффер улыбнулся краешками губ. Руди, конечно, высчитал срок. Ясно, что он теперь грезить будет Шамбалой. Да, он пока искренне верит в превосходство германской расы. И пусть. Это хороший побуждающий мотив для юношей. Но у него живой любопытный ум. И из радиста со временем может вырасти неплохой ученый…

Нойман тем временем поспешал за «шикари» и думал, что у Евы Шмаймюллер отличные сиськи.


12.07.01 15:20:34 msk
ГРиФ - ЖЖ

Жора, спасибо!

Любопытным сразу поясняю: за то, что ЖЖ подновил мою "автобиографическую" :) страничку. Кто любит обложки работы Димы Горчевы, милости прошу.


12.07.01 15:07:13 msk
ЗЫ

Забыл...
>Вы мне по стилю чем-то Суворова почему-то напомнили...

Занесу в копилку.
Меня сравнивали уже с Кабаковым и Веллером. Почему-то:)))


12.07.01 15:04:26 msk
ГРиФ

Все флаги в гости... :)
Здравствуйте все:)

Игорь Юрьич, я рад, что ледоход пришелся Вам по душе. Стихи в прозе? Между тучами и морем гордо реет?.. Впрочем, мне и самому нравится этот кусочек:) Но ведь остальные фрагменты написаны в том же стиле? По крайней мере, мне так казалось:)
Тешу себя надеждой, что из всей заброшенной сюда ахинеи действительно выйдет книга, но это будет еще не скоро.
И я не уверен, что весь роман буду постить сюда...

Если Вы раньше в буке моей не видели кусочка про церковь, загляните в ВеГон:
http://gondola.zamok.net/035/35grif.html
Вроде, эта зарисовка тоже неплоха:)
Что скажете?

Смайлик:) Кажется, Вы сформулировали убийственно: рассказ автобиографичен по сути для многих:) Я на это и надеяться не смел:) Наверное так делать нельзя, но открою секрет: в часть первой из реальности - название городка, и четыре-пять фактов (бабушка - учительница, дед - слепой, троллейбус - игрушечный), которые я на деле-то и не помню вовсе. Просто мать рассказывала. Позже значительно... Вторая часть - на основе реального случая, упомянутого сослуживцем. Правда, там не пиломатериалы были, и часть не готовилась к проверке, и... Ну, а в третьей - одна фраза родной супруги, с которой и начался рассказ:) И буйство фантазии. Такая вот проза жизни:))
А получилась автобиография:)))

А сослуживец - он нормальным был боевым командиром. Но уж больно его тогда затрахали. Полоса невезучая катила.

А Вам, Маша, просто за добрые слова спасибо:) Их говорить - тоже уметь надо. И умение это поважнее будет, чем пару строк придумать или пару слов срифмовать:)

До встречи.
Удач.


12.07.01 09:52:15 msk
:))))))))))))


А моя бабушка не умела варить вареники – она творила творожники.
А вообще-то хорошо смеется тот, кто смеется посЛЕДним
:)))


12.07.01 09:20:30 msk
:))) -- Маше гарнизонной

Жизнь прожить -- не поле перейти.
В одну и ту же реку нельзя войти дважды.
Слово не воробей -- вылетит не поймаешь.
Как аукнется -- так и отКЛИКнется.


12.07.01 01:06:22 msk
Маша

Здравствуйте, Геннадий!

Спасибо Вам за "Мелочь пузатую", спасибо.

Детство свое вспомнила, гарнизоны, бабушку с варениками... До сердечной боли. Спасибо.

Чуть-чуть Шолохов, чуть-чуть Маркес. А в общем все о том же. О тотальном одиночестве, про которое так многое недоговаривает теплое детство.

Человек рожден для счастья, как птица для полета...


12.07.01 00:44:33 msk
:)

Добрый вечер:))

В "Мелочи пузатой" у Вас получился очень убедительный и живой образ. Я не люблю русскую литературу последнего десятилетия- слишком много "чернухи".
Грязи было достаточно во все времена, но почему-то современые авторы в основном видят только ее : в людях, в событиях- везде. Примитивные мысли и примитивные эмоции - примета времени, извините за каламбур.
Вы пишете по-другому. Мне так кажется..

"Мелочь пузатая" - живая и честная. Это про нас, современных - мы циники или пытаемся ими быть, мы боремся за место под солнцем или удерживаем его, и нам подчас так не хватает этого берега реки из далекого детства, где была любимая бабушка и свежий воздух:)) Я думаю, что этот рассказ автобиографичен по сути для многих, и они всего лишь судят по себе, говоря Вам, что это из Вашей жизни:))
Не знаю, что я так к этой мелочи прицепился...:)) Вы мне по стилю чем-то Суворова почему-то напомнили... Наверное, из-за военной тематики.
:)

P.S. Хотя, вот сцену с замполитом можно было бы и погибче описать, а то у Вас прямо какая-то истеричка невыдержанная там получилась, а не боевой командир:)))


11.07.01 22:23:32 msk
И. Куберский

Здравствуйте, Гена! Мне очень понравился ваш ледоход в Питере. Это похоже на стихи прозой. Если вы закрепите это жанр у себя в гостевой и будете продолжать, может получиться книга.


11.07.01 21:45:41 msk
ГРиФоман

Когда глазам легендарного португальца впервые открылась обширная дельта Ганга, среди бескрайней зелени, скрывавшей берега, не счесть было верхушек пагод. То начиналась Калькутта.
Пять веков почти не изменили город. Только сделали его многолюднее, пестрее и еще суетливее. Чуть в стороне от сумятицы базаров, во дворе маленькой и достаточно грязной, зато не слишком приметной гостиницы отдыхал под опахалами в руках служек руководитель немецкой экспедиции в Тибет.
Перед ним стояли хорошо сложенный индус из касты «шикари» и молодой немец из наци. На шее индуса поверх белой ситцевой рубахи болтались какие-то амулеты, за алым поясом удобно умостился длинный нож. Из-за спины выглядывал кончик бамбукового лука, и топорщились опереньем стрелы. В левой руке охотник держал легкое копье. Он неотрывно смотрел на дающего указания господина.
- Проводишь молодого саиба в Дакшинешвар.
- Да, саиб, - качнулась пышная черная шевелюра.
- Если заметишь идущего следом, покажешь саибу храм, где жил Рамакришна. И вернетесь назад.
- Да, саиб.
- Если никого не увидишь, подождешь молодого саиба у храма Матери Кали. Когда он выйдет, охраняй на обратной дороге. Убей любого, сам умри, но саиба доставь!
- Да, саиб.
Шеффер жестом отослал смуглолицего проводника ждать за воротами.
И обратился к немцу:
- Извини, Руди, но я не вижу другого способа. Стоит мне сделать шаг, как все эти профи сядут мне на хвост. Думаю, что Бергер в курсе моих договоренностей с Доланом, но светиться лишний раз я не намерен. Да Бруно лучше и не знать, получил ли я эти деньги вообще. Или разведка снова проглотила дезу.
- Я понимаю, оберштурмфюрер.
- Эрнст, Руди, Эрнст. Мы не в Берлине.
- Я понимаю, Эрнст.
Шеффер улыбнулся:
- Вот и хорошо, Руди. Ступай, принеси эти деньги. Они нам еще пригодятся…
Нойман резко кивнул, безуспешно попытался щелкнуть каблуками сандалий, сконфузился и, реабилитируясь, со строевым шиком развернулся. Спустя минуту гомонящая пучина Калькутты поглотила курьера и его сопровождающего.


10.07.01 12:16:55 msk
ГРиФоман

Вам не доводилось наблюдать ледоход в Питере? Стоишь в солнечный весенний день, грудью навалясь на чугунные перила Тучкова моста, а от Петропавловки ползут, раскрошивая друг о друга края, льдины величиной с футбольное поле уютного стадиона, который вот он – рядом. Верхняя корочка льдин мягкая, бугристая, ноздреватая. Местами поверху растеклись банальные лужи, в которых сияет солнце, и плавают обрывки газет, пакеты из-под молока, мелкий мусор. Иногда увидишь и разодранный тулупчик, забытый перебравшим любителем зимней рыбалки, или чей-то лифчик размером с парашют, невесть откуда тут приземлившийся.
Потом такой вот плавучий стадион грохнется об опору моста: передний край его взметнется кверху, стараясь взгромоздиться по бетону к металлической арке – но не выходит ничего. Потому, что хвост льдины сразу же ныряет под воду, на него наползают следующие по пятам собратья и давят многотонной тяжестью, размалывают и разламывают с тыла. А передний край уже смят, расколот надвое незыблемым быком – и льдина трескается от начала и до конца, и обломки некогда грандиозного явления ныряют под пролеты и печально уносятся многоводной Невой в бескрайнюю Балтику, где и предстоит им испариться, растаять, исчезнуть.
Но интереснее всего следить за чайками. Веселые их компании галдят на каждой ледяной поляне, птицы то вразвалочку шествуют, то бочком подпрыгивают, то сидят нахохлившись неподвижно. И все разом срываются с насиженных мест, стоит льдине, еще даже не начавшей ломаться, попасть в тень нависающей громады моста. Представляете? Все – и сразу, словно страшнее надвигающейся тени нет для них ничего на свете. Каждая из птиц могла бы оставаться на любом обломке льда в абсолютной безопасности, проплыть под мостом – и снова попасть в яркий солнечный свет. Но все чайки упорно взмывают вверх, перелетают на следующую льдину, а когда та начинает приближаться к теневой полосе, история повторяется сначала.
Эти путешествия по замкнутому маршруту бессмысленны, как сама жизнь. Лишь только одно существо в природе способно разорвать заколдованный круг. И если глупая чайка вдруг осталась под мостом, если загнанный волк вдруг выпрыгнул за флажки – перед вами не птица и не зверь, перед вами человечья душа. Ибо только люди способны на нелепое преодоление важнейших природных инстинктов, только они могут пожертвовать самой жизнью ради высшего чего-то, чего они и сами объяснить не могут, да и не понимают толком. И влечет их неведомо куда и зачем, и преодолевают они животный страх шаг за шагом, шажок за шажком, сантиметр за сантиметром. Огромный ли страх, малюсенькое ли сомнение – это уже не важно...


10.07.01 12:12:27 msk
ГРиФоман

Половина первого. Ночь темная и уже довольно прохладная. Поезд передвигается со скоростью бегуна трусцой, лениво переваливаясь с боку на бок. Никто не спит и даже не собирается: все еще возбужденно переговариваются, обсуждая перипетии бесконечного дня.

Веселье началось почти сразу после полудня, когда густой и протяжный гудок локомотива возвестил об остановке в Наушках – последней станции на советской территории. Толстая напарница кильки, ни разу за всю дорогу так и не появившаяся в лейтенантских купе, протискивая телеса между высыпавшими в коридор пассажирами, загоняла – едва ли не пузом запихивала – всех обратно. Громко предупреждая, что до особого распоряжения покидать купе запрещается. К нарушителям будут применяться строгие меры! Разошлись. Стали ждать, поочередно высовывая головы в коридор, чтоб хоть как-то оставаться в курсе событий.
Сначала с двух концов вагона появился пограничный контроль: сосредоточенные, совсем не женственные женщины в зеленой форме брали у каждого паспорт, отставляли его на всю длину руки и начинали сличать фотографию с оригиналом; в глазах их при этом отражался – будто на рентгеновском снимке - лишь скелет проверяемого. Когда очередь дошла до офицеров, процесс замедлился, поскольку сходство небритых физиономий с блестящими фото за прошедшие четыре дня осталось чисто номинальное. Но наметанный взгляд стражей границы цеплялся за мельчайшие приметы, и сильно помятые личности были в конце концов идентифицированы. Паспорта - новые синие служебные паспорта, где на русском и французском языках отпечатана просьба сотрудникам всех посольств, консульств и иных дипломатических ведомств оказывать владельцам сих документов посильную помощь и поддержку – эти бесценные бумаги были изъяты на предмет проставления штампов о пересечении Государственной границы.
На что неунывающий Юрка заметил: «Теперь и передумаешь ехать – хрен уже обратно без документов-то вернешься».
Появились бойцы под командой сержанта. Они поочередно выгоняли обитателей каждого купе в коридор. Причем, двое оставались стеречь изгнанных, а другая пара начинала обыск: поднимались полки, откручивались плафоны всех ламп, вентиляционные решетки, а кое-где даже пластиковые панели ниши над дверью купе. Делалось это буднично и споро. Поскольку никто из изумленных путешественников даже не подозревал, что что-то можно было в такие места прятать, ничего криминального обнаружено не было.
Но выходить из вагона по-прежнему не разрешали.
Почти через час появились таможенники, молча сунули каждому в руки декларацию. Сунули так, что и без слов стало ясно: пограничный контроль – это только цветочки.

По пути к границе, молодые мужчины слышали немало баек о таможне. Про бриллиант, провезеный в графине с водой. Про раздевание догола и про то, что таможня пальцы сует во все дырки. Буквально у каждого был знакомый, коорый провез полный чемодан водки, абсолютно не скрываясь. Поскольку в правилах черным по белому было написано: литр водки, кроме той, что провозится для личных нужд. Он, якобы, заявил, что весь чемодан – для личного потребления; а для подтверждения этого тезиса откупорил пузырь - и на глазах изумленных таможенников выпил больше половины из горлышка, даже не поморщившись. Разумеется, там была загодя залитая вода, но таможня дала добро.
Впрочем, рассказы - рассказами. А страшная таможня уже была рядом...


07.07.01 22:34:58 msk
ГРиФ

Еще мне ужасно интересно, кому же я тропку перешел, кому жить мешаю. Но ответа дождусь вряд ли.
Очередное некто, спрятавшись за безличным ником "просто читательницы", в чужой гостевой (самой популярной)обвиняет меня в использовании подставных лиц для "раскрутки" своей гестбуки. Солнышко, а меня спросить нельзя было? Прямо здесь?
Я запросто бы признался, что был "недоумевающими" (кстати, кто-то еще им же представлялся позже, что есть свинство на самом деле), С.Морковницей и еще несколькими именами, которые отнюдь не прятали моей сущности (например, "та же птичка").
А с анонимным поборником морали, стремящимся вывести меня "на чистую воду" я даже ругаться не хочу. От чистого серда советую при придумке следующей клеветы такую выбирать, чтоб проверить было все же нельзя. По тем же айпи.

Да, Смайлик!
Как Вы теперь докажете, что Вы не я? :))


07.07.01 22:11:46 msk
ГРиФ

Здравствуйте, Смайлик.
Разве ж я могу Вам запретить?
А Вам вопрос можно?
Вы тоже считаете "Мелочь" автобиографическим рассказом?
Мне интересно, отчего мои немногочисленные читатели почти всегда считают, что я пишу только про себя:)
Так убедительно? :))


07.07.01 13:47:21 msk
:)

Приветик:)

"Встреча" как-то не пошла, а "Виреал" прочитался на "ура" , но не оставил ни одного воспоминания и не вызвал ни одной мысли.:) Я еще почитаю, хорошо? :))


05.07.01 15:28:28 msk
И еще

Пока герои пьют на презентациях, маются на жестких вагонных матрацах и штудируют «Миф ХХ века», самое время встрять мне. Хотя мое дело сторона, конечно, поскольку для читателя я – никто. В некотором роде, впрочем, я автор этих жизней. Но все то, что кому-то довелось прочитать выше, ко мне пока не имеет особого отношения.
Поскольку я – субстанция эфемерная. Большинство современных людей уверены в том, что меня не существует, и существовать не может. И правильно уверены. Лишь некоторые извращенцы типа Губанова из лаборатории социальной экологии и кармических методов воздействия при Институте информатики могут посвятить свою бестолковую жизнь акмеологии. Или Сочеванов, весь Теотихуакан облазивший, может на мои записки внимание обратить. Ну, это их проблемы. А иным на откровения хронального поля советую просто начхать с высокой колокольни: не надо умножать сущностей, не грузите себя - и так жизнь непростая. А?
Это я к тому, что не дождетесь от меня выдумок, до которых всякий читатель охоч. Какие выдумки могут быть у кармического тела? Я просто честно храню прошлое моих подопечных, пекусь об их настоящем и знаю будущее. Раньше бы меня назвали ангелом-хранителем, но ныне это понятие - анахренизм. И никому нет дела до собственных хранителей, до их надежд и чаяний, до их постоянных и зачастую тщетных попыток удержать клиента от отягощения кармы. Оглохли люди. Других уже давно не слышат, и себя слышать перестали. Мне крупно повезло в этом смысле: ребята мои восприимчивы вполне...
Ну, что-то я разболтался, на высокий штиль потянуло: надежды, чаяния… Будто бы уже итоги романа подвожу. А всем еще идти да идти, ехать и ехать. Пригляжу за ними пока...


05.07.01 15:26:29 msk
ГРиФоман

Если в день, когда Курт Эйснер назначил себя премьером провозглашенной социалистической республики, в семье баварского учителя не родился бы мальчик; если бы, спустя четыре месяца, одновременно с расстрелом принца Густава фон Торни-Таксиса, мать младенца не была зарезана пьяным бойцом Красной армии на улице Мюнхена; если отец его не взял бы в кормилицы девицу из ДАП - в экспедицию с Шеффером поехал бы другой радист.
Невысокий кругломорденький Руди Нойман к четырнадцати годам прочел «Карнунтум», «Теозоологию» Иорга Ланца и работы Фридриха Крона. Он поклялся себе, что посвятит жизнь возрождению арийской расы.
Мальчик идеализировал сельскую жизнь. Рудольфа тошнило от пыли и шума городов, где не могли жить настоящие мужчины и женщины, здоровые, целомудренные и жизнерадостные, будущие отцы и матери арийских солдат. Он решил стать агрономом и поступил в Мюнхенскую высшую школу, которую почти полтора десятка лет назад окончил «кайзер Генрих».
Отец к тому времени успел жениться на Фриде, бывшей кормилице Рудольфа, и уже развестись с ней. Брак развалился за два года. Старший Нойман хоть и оставался приверженцем идей фон Зеботтендорфа со времен Баварской советской республики, но популизм Антона Дрекслера ему претил. Когда же рабочую партию прибрал к рукам бывший агент по контролю за политическими группировками, папаша Руди и вовсе потерял интерес к политике. Фрида, напротив, пошла за Гитлером с энтузиазмом. Вскоре нашла себе в рядах партийных функционеров более перспективного самца и безо всяких сожалений оставила Нойманов.
Преподаватель естественных наук сник. Единственным его развлечением стало чтение научных журналов, в которых он отыскивал очередные подтверждения теории Вель. Однако практика его возмущала. Он видел, что грядет большое кровопускание. На собственном опыте вдовец однажды уже прочувствовал, что любые движения всенародного размаха заканчивается смертью ничем не повинных людей. И когда сын, добыв документы, подтверждающие отсутствие «чужой» крови с 1750 года, принял при свете факелов ночную присягу перед Фельдхерихадле, Вильгельм Нойман отказал ему от дома.
Сына это расстроило не сильно.


04.07.01 19:31:55 msk
ГРиФоман

Пиво в вагоне-ресторане закончилось задолго до Урала. И не то обидно, что закончилось, а то, что взять его вообще неоткуда теперь было, ибо даже в те былинные времена, когда на Руси трезвость считалась моветоном, далеко не на всякой станции стояли покосившиеся киоски с вожделенным напитком. Спиртное вообще иссякало: потихоньку перешли с коньяка на водку, с водки на портвейн... Через двое суток выпито было все. Мрачные официанты кляли бригадира, шеф-повара, министерство и шепотом советскую власть. С тем же успехом халдеи могли богохульствовать: на пути следования затариться спиртным оказалось невозможно. То есть, в кабаках привокзальных и сорокоградусную, да и бормотушку купить было запросто, но централизованно поставлять жидкий товар в ресторан на колесах никто отчего-то не запланировал. Работники передвижного общепита несли колоссальные убытки.
Где-то на перегоне между Европой и Азией поезд без видимых причин тормознул на замшелом полустанке. Пользуясь надежной неподвижностью почвы, вдоль вагонов к ресторану потянулись - в надежде на чудо – военнослужащие, едва продравшие глаза. Отправление задерживалось. Поползли слухи, что где-то впереди то ли путь размыло, то ли товарняк с рельсов сошел. Но эти обстоятельства нисколько не волновали опухших офицеров: им хотелось пожрать, а в первую очередь – выпить.
Четверо приятелей, развалившись на блатных местах у перегородки, с громким хлюпаньем и чавканьем поглощали солянку. Они уже заказали по двести пятьдесят коньяку, на что гарсон, ухмыляясь в черные усы, молча кивнул и чудо свершилось к радостному удивлению собравшихся.
Опрокинули по первой.
- О-о-о!.. – Простонал Андрюша, ощутивший сладостное тепло, разливающееся по телу. Он старательно обсосал косточку оливки, сплюнул ее на блюдце и заявил: - Эх, вы. В солянке самое вкусное – как раз маслины. Кто не жрет, валите свои сюда.
Остальная троица мигом посбрасывала экзотические плоды Лазареву, недоумевая, как это вообще можно любить. И скажи им, что, спустя лет двадцать, самым востребованным блюдом на любом их семейном празднестве станут именно оливки – покатились бы со смеху.
- С чем курочку подать? – Над пиршеством склонился чернявый официант.
- А с чем есть? – Заинтересовался Юрий.
- С гречкой и с макаронами...
- Что-о-о? – Чуть не подавился косточкой кругленький гурман. Он даже не рассердился, а под воздействием коньячных паров впал в бурное веселье. – Ты что нам предлагаешь, человек? Ты про рис слышал когда-нибудь, царская твоя морда?
Морда скривилась.
- Риса нет! Он нынче недешев-с...
- Вот и ладненько, - продолжал веселиться Андрюша. – Ты давай найди, дорогой, приготовь, а мы заплатим.
Он полез в карман спортивных штанов с тремя белыми лампасами и достал комок мятых купюр.
Пили-гуляли лейтенанты не потому, что сущность их была настолько уж гусарская. Было бы финансов поменее – и удали осталось бы не густо. Но офицерам только что выдали зарплату за два месяца (почти пять сотен рублей), а провезти через границу, можно было только три червонца. Успевшие жениться супругам часть богатства отправили, кто-то родителям помог. Но даже им следовало за четыре с небольшим дня вчистую потратить весьма крупную сумму. Комплекса миллионера не сумел избежать никто.
Официант брезгливо процедил:
- Расплатись-ка сначала за то, что заказал, сынок.
Тут не выдержал и приподнялся Сеня:
- Не по-ал! Ты чего, кент? Мы тебя обижали когда?..
- Только этим, господа офицеры, и занимаетесь...
Обед был испорчен. Лейтенанты побросали ложки и стали приподниматься из-за столика. К черноусому официанту спешили на подмогу еще два усача, скидывая на ходу грязные фартуки. Лазарев, швырнув мятые деньги на стол, сунул руку во второй карман, из которого с трудом извлек очки и перочинный нож. Очки водрузил на нос, а ножичек, ломая ногти, открыл с третьей попытки. И шагнул к официанту.
На пути его встал Мотя, чуть не поперхнувшийся коньяком за соседним столиком:
- Стоп, стоп, стоп...
Он обнял Андрея за плечи, слегка пододвинул назад и обратился к ресторанным:
- Ша, парни. Все нормально. Счет давайте – и расходимся. Только пары трупов нам для полного счастья и не хватает...

Кончилось ничем. Мотя снова все тихонько замял. Ножичек заедающий сложили. Молча и скоро доели. Расплатились по счету, в том числе за коньяк – втридорога, так-так работники ресторана проявили частную инициативу: на свои кровные напиток где-то по пути купили с наценкой, да еще и набросили добрую треть цены.
Юрка, уходя, уцепил с собой наполовину пустой графин и буркнул: «Тару потом вернем».
Новоявленные бизнесмены оставили эту выходку без внимания.


04.07.01 19:07:21 msk
ГРиФ - пг

Паш, привет:)
Отошлю, раз просишь:))
Просто, когда начну весчь в кучу собирать, наверняка, половину выкинуть придется. А остальное - исправить. А жалко как-то. Поэтому и "резвюсь" тут, пока Жора это дело не прикрыл:)


04.07.01 19:00:48 msk
ГРиФ - Смайлику

Спасибо.
"Мелочь", а приятно :)

Что же касается будущей вещи (наверное, романа все же) - без "мягкой порнухи" просто не обойтись. Поскольку она - плоть от плоти:) жизни любого отдаленного гарнизона. И пьянки - тоже, увы. Но, проведя в подобных городках значительно больше времени, чем Ваш непутевый знакомый, уверяю Вас, что сей "разврат" вовсе не похож на случку пресыщенных самцов и самок, ищущих новых нюансов в группешнике. Там сконцентрирована жизнь: предательства, драмы, разбитые сердца и головы, прощения, возвращения, прощания и расставания навек... Эта срывающая напрочь башку концентрация - плата за психологически тяжелую, напряженную и часто нудную (почти вневременную) работу офицера. Самое поразительное, что тогда, в период "застоя", работа эта все же была важнее. Чуть ли не смыслом жизни...
Смею надеяться, что мне удастся показать это за алкогольным туманом и альковным жаром:)
Впрочем, это лишь одна из трех основных линий сюжета. Сама идея значительно более широкая. Но об этом можно будет говорить месяцев через шесть:))
Если Ваш интерес не пропадет - забегайте:)







Словесность