Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность


Константин Рупасов

Книга отзывов. Архив 3



Архивы:  10.05.04 (3)   10.05.04 (2)   19.10.02 (1)  



10.05.04 12:05:25 msk
Комлев (redaktorvtv@pochta.ru)

Вот, Константин, скромные результаты апрельского приступа словоблудия. Не славы ради, а токмо забавы для.

                                   
                                        * * *
                    Март бредет, босяком одетый,
                    по развалу своих развалин.
                    Прибывает воды и света.
                    Вот и снова отзимовали -
                    без начальства и без охраны -
                    отоспались, поджавши губы.
                    Отсиделись ушанкой драной
                    в рукаве енисейской шубы,

                    от которой теперь – лишь клочья…
                    Лед, как молью, изъеден тленом.
                    И река себе этой ночью
                    глухо вскроет больные вены.
                    Одиноко скулит борзая,
                    чуя скорый блицкриг распада.
                    Зайцы кличут в лесах Мазая,
                    и без пастыря бродит стадо.

                     И созвездья в своей пустыне
                     слепо тычутся в туч завесу.
                     Оглашенный кустарник стынет
                     в непросохшем притворе леса.
                     Землеройка на сеновале
                     продирается к лучшей доле.
                     Вот и снова отзимовали.
                     Вот и снова – земля и воля.

                     Продырявит подзол коряга.
                     Взбеленятся озера-реки.
                     Что ж, по новой нам звать варяга
                     и емэйлить посольство в греки?
                     Иль, как прежде, лупить в кимвалы
                     про былинные про победы.
                     Здесь Благая не ночевала.
                     Да и Ветхий не проповедан.

                     И апостол сюда едва ли
                     по распутице доберется.
                     Отсиделись, отзимовали…
                     Перетопчется, перебьется…
                     Справим лодку, найдем Мазая
                     и поедем к ушастым в гости…
                     Не скули, не рыдай борзая
                     над своей непочатой костью.


                       

           
                                        * * *            Е.С.
                      Я глаза на минуту закрою…
                      Где запруда купает лосят,
                      где ночами над вечным покоем
                      неподвижные гроздья висят, -

                      там с утра под лучей перестрелку
                      кладовую закрыв на засов,
                      мечет рыжие сполохи белка -
                      обезьяна заволжских лесов.

                      Через эту смиренную реку,
                      этой тихой, неспешной тропой,
                      невеселого человека
                      с невеселой и долгой судьбой

                      провести, и побыть с ним немножко,
                      и оставить потом одного…
                      Чтоб кустарник нагретой ладошкой
                      долго волосы гладил его.

                      ДРУЖЕСКИЕ СОВЕТЫ

                      Смотрит многоэтажка
                      сотнями окон в грязь.
                      Если не жизнь, то бражка,
                      кажется, удалась.
                      В правом углу – стаканы.
                      В хлебнице – пирожок.
                      С этого пира в Кану
                      не торопись, дружок.

                      Мне ли искать, тебе ли
                      новое меж людей?
                      Мудр беспримерно эллин.
                      Праведен иудей.
                      Мы же – наизготове
                      хлопнуть на раз-два-три…
                      В спринте на голос крови
                      не подскользнись смотри.

                       Муторно от повидл.
                       Кисло от щей зато.
                       Все бы тебе я выдал,
                       Знать бы, дружище, что.
                       К храму или чертогу –
                       это ж такой пустяк –
                       я б указал дорогу…
                       Только не знаю как.

                       Хмелем увиты крыши.
                       Ты не грусти, дружок.
                       Нам бы с тобой услышать,
                       как пропоет рожок.
                       Спи. Одеяла нету.
                       Хочешь, мое возьми.
                       Не расшибись без света –
                       как тебя? – mon ami.


                                                СТРОФЫ
                                                       
                                                       
                                                       ***
                       Лужа все меньше и меньше. Сегодня – на треть.
                       Как-то тревожно: кому же достанется Грэмми?!.
                       Только сначала – прибраться, кофейник согреть
                       и на контуженых ходиках выправить время.

                       Там, где с тобою мы значились – прочерк, дыра.
                       В небе – такая же: не затянуть, не заштопать…
                       И календарь набухает от слова «вчера».
                       И голоса за стеной переходят на шепот.
                                                         

                                                       ***
                       Мятое тело на голой тахте. Сквозняки.
                       Терпит крушение муха в початом рассоле.
                       То, что когда-то игралось в четыре руки
                       погребено под завалами на антресоли.

                       Можно, конечно, с соседом изладить дуэт,
                       Спеть с ним про зайцев, а после про яблони-груши.
                       Но поздновато. К тому же уехал сосед.
                       И метроном, что под ребрами, глуше и глуше…


                                                        ***
                       Снова трамбует автобус свои закрома.
                       Птица восходит в зенит, как мечта богоборца.
                       Улицы, цокот прохожих, деревья, дома, -
                       все подморожено. Как при Царе-Миротворце.

                        Ну а вот чашку не склеить. Ты это судьбой
                        не называй, дорогая. Авансом – спасибо.
                        Речка – в мурашках. И медленно рваной губой
                        воздух глотает в садке непутевая рыба.

                                                        ***
                        Хочется булочку с кофе, цилиндр и трость.
                        Чуточку акций и много премного гламура.
                        В собственной спальне сегодня – непрошенный гость.
                        В спальне приятеля завтра – посланец Амура.

                        Хочется звать Теофилом седого Готье,
                        И с госпожой Бовари познакомиться ближе.
                        Только кругом не Монмартр, да и ты не рантье.
                        Так что лети как фанера над местным парижем.


                                                            ***
                         В темень метнуться, покамест далеко шаги.
                         Ты не готов к обороне, тем паче – к атаке.
                         Так и наматывать в скверике этом круги,
                         как Одиссею вокруг ненаглядной Итаки.

                          Квелый фасад до последнего камня промок.
                          Не предвещает ничто нам гомеровой коды.
                          Замуж уйдет Пенелопа и сменит замок.
                          И безнадежно в дверях перепутает коды.


                                                              ***
                           Нынче суббота. Последние звезды и сны.
                           Скоро рассвет прорисуется. Скоро – Благая.
                           Медленно – сквозь подземелие, сквозь пелены –
                           в сад она мокрый войдет, как свобода, нагая.

                           Ну а пока вся земля – опустевший вокзал.
                           Отменены расписания. Сутки вторые,
                           как Он оставил ее. И еще не сказал
                           в белых как солнце одеждах Садовник: Мария!..

                                        ПЛАЧ МАГДАЛИНЫ
                           
                            Спит трава в саду – да вся прибитая.
                            В небе звезды спят – да как убитые.
                            Спят блудницы все, а с ними бражники.
                            У пещеры сны видят стражники.

                             Иоанн с Петром спят в своих горницах.
                             Ну а мне как спать – плачу горлицей.
                             Даже Тело Его нами проспано.
                             Унесли отсюда моего Господа!


                         



10.05.04 12:01:59 msk
Комлев (redaktorvtv@pochta.ru)

Вот, Константин, скромные результаты апрельского приступа словоблудия. Не славы ради, а токмо забавы для.

                                   
                                        * * *
                    Март бредет, босяком одетый,
                    по развалу своих развалин.
                    Прибывает воды и света.
                    Вот и снова отзимовали -
                    без начальства и без охраны -
                    отоспались, поджавши губы.
                    Отсиделись ушанкой драной
                    в рукаве енисейской шубы,

                    от которой теперь – лишь клочья…
                    Лед, как молью, изъеден тленом.
                    И река себе этой ночью
                    глухо вскроет больные вены.
                    Одиноко скулит борзая,
                    чуя скорый блицкриг распада.
                    Зайцы кличут в лесах Мазая,
                    и без пастыря бродит стадо.

                     И созвездья в своей пустыне
                     слепо тычутся в туч завесу.
                     Оглашенный кустарник стынет
                     в непросохшем притворе леса.
                     Землеройка на сеновале
                     продирается к лучшей доле.
                     Вот и снова отзимовали.
                     Вот и снова – земля и воля.

                     Продырявит подзол коряга.
                     Взбеленятся озера-реки.
                     Что ж, по новой нам звать варяга
                     и емэйлить посольство в греки?
                     Иль, как прежде, лупить в кимвалы
                     про былинные про победы.
                     Здесь Благая не ночевала.
                     Да и Ветхий не проповедан.

                     И апостол сюда едва ли
                     по распутице доберется.
                     Отсиделись, отзимовали…
                     Перетопчется, перебьется…
                     Справим лодку, найдем Мазая
                     и поедем к ушастым в гости…
                     Не скули, не рыдай борзая
                     над своей непочатой костью.


                       

           
                                        * * *            Е.С.
                      Я глаза на минуту закрою…
                      Где запруда купает лосят,
                      где ночами над вечным покоем
                      неподвижные гроздья висят, -

                      там с утра под лучей перестрелку
                      кладовую закрыв на засов,
                      мечет рыжие сполохи белка -
                      обезьяна заволжских лесов.

                      Через эту смиренную реку,
                      этой тихой, неспешной тропой,
                      невеселого человека
                      с невеселой и долгой судьбой

                      провести, и побыть с ним немножко,
                      и оставить потом одного…
                      Чтоб кустарник нагретой ладошкой
                      долго волосы гладил его.

                      ДРУЖЕСКИЕ СОВЕТЫ

                      Смотрит многоэтажка
                      сотнями окон в грязь.
                      Если не жизнь, то бражка,
                      кажется, удалась.
                      В правом углу – стаканы.
                      В хлебнице – пирожок.
                      С этого пира в Кану
                      не торопись, дружок.

                      Мне ли искать, тебе ли
                      новое меж людей?
                      Мудр беспримерно эллин.
                      Праведен иудей.
                      Мы же – наизготове
                      хлопнуть на раз-два-три…
                      В спринте на голос крови
                      не подскользнись смотри.

                       Муторно от повидл.
                       Кисло от щей зато.
                       Все бы тебе я выдал,
                       Знать бы, дружище, что.
                       К храму или чертогу –
                       это ж такой пустяк –
                       я б указал дорогу…
                       Только не знаю как.

                       Хмелем увиты крыши.
                       Ты не грусти, дружок.
                       Нам бы с тобой услышать,
                       как пропоет рожок.
                       Спи. Одеяла нету.
                       Хочешь, мое возьми.
                       Не расшибись без света –
                       как тебя? – mon ami.


                                                СТРОФЫ
                                                       
                                                       
                                                       ***
                       Лужа все меньше и меньше. Сегодня – на треть.
                       Как-то тревожно: кому же достанется Грэмми?!.
                       Только сначала – прибраться, кофейник согреть
                       и на контуженых ходиках выправить время.

                       Там, где с тобою мы значились – прочерк, дыра.
                       В небе – такая же: не затянуть, не заштопать…
                       И календарь набухает от слова «вчера».
                       И голоса за стеной переходят на шепот.
                                                         

                                                       ***
                       Мятое тело на голой тахте. Сквозняки.
                       Терпит крушение муха в початом рассоле.
                       То, что когда-то игралось в четыре руки
                       погребено под завалами на антресоли.

                       Можно, конечно, с соседом изладить дуэт,
                       Спеть с ним про зайцев, а после про яблони-груши.
                       Но поздновато. К тому же уехал сосед.
                       И метроном, что под ребрами, глуше и глуше…


                                                        ***
                       Снова трамбует автобус свои закрома.
                       Птица восходит в зенит, как мечта богоборца.
                       Улицы, цокот прохожих, деревья, дома, -
                       все подморожено. Как при Царе-Миротворце.

                        Ну а вот чашку не склеить. Ты это судьбой
                        не называй, дорогая. Авансом – спасибо.
                        Речка – в мурашках. И медленно рваной губой
                        воздух глотает в садке непутевая рыба.

                                                        ***
                        Хочется булочку с кофе, цилиндр и трость.
                        Чуточку акций и много премного гламура.
                        В собственной спальне сегодня – непрошенный гость.
                        В спальне приятеля завтра – посланец Амура.

                        Хочется звать Теофилом седого Готье,
                        И с госпожой Бовари познакомиться ближе.
                        Только кругом не Монмартр, да и ты не рантье.
                        Так что лети как фанера над местным парижем.


                                                            ***
                         В темень метнуться, покамест далеко шаги.
                         Ты не готов к обороне, тем паче – к атаке.
                         Так и наматывать в скверике этом круги,
                         как Одиссею вокруг ненаглядной Итаки.

                          Квелый фасад до последнего камня промок.
                          Не предвещает ничто нам гомеровой коды.
                          Замуж уйдет Пенелопа и сменит замок.
                          И безнадежно в дверях перепутает коды.


                                                              ***
                           Нынче суббота. Последние звезды и сны.
                           Скоро рассвет прорисуется. Скоро – Благая.
                           Медленно – сквозь подземелие, сквозь пелены –
                           в сад она мокрый войдет, как свобода, нагая.

                           Ну а пока вся земля – опустевший вокзал.
                           Отменены расписания. Сутки вторые,
                           как Он оставил ее. И еще не сказал
                           в белых как солнце одеждах Садовник: Мария!..

                                        ПЛАЧ МАГДАЛИНЫ
                           
                            Спит трава в саду – да вся прибитая.
                            В небе звезды спят – да как убитые.
                            Спят блудницы все, а с ними бражники.
                            У пещеры сны видят стражники.

                             Иоанн с Петром спят в своих горницах.
                             Ну а мне как спать – плачу горлицей.
                             Даже Тело Его нами проспано.
                             Унесли отсюда моего Господа!


                         



10.05.04 11:59:50 msk
Комлев (redaktorvtv@pochta.ru)

Вот, Константин, скромные результаты апрельского приступа словоблудия. Не славы ради, а токмо забавы для.

                                   
                                        * * *
                    Март бредет, босяком одетый,
                    по развалу своих развалин.
                    Прибывает воды и света.
                    Вот и снова отзимовали -
                    без начальства и без охраны -
                    отоспались, поджавши губы.
                    Отсиделись ушанкой драной
                    в рукаве енисейской шубы,

                    от которой теперь – лишь клочья…
                    Лед, как молью, изъеден тленом.
                    И река себе этой ночью
                    глухо вскроет больные вены.
                    Одиноко скулит борзая,
                    чуя скорый блицкриг распада.
                    Зайцы кличут в лесах Мазая,
                    и без пастыря бродит стадо.

                     И созвездья в своей пустыне
                     слепо тычутся в туч завесу.
                     Оглашенный кустарник стынет
                     в непросохшем притворе леса.
                     Землеройка на сеновале
                     продирается к лучшей доле.
                     Вот и снова отзимовали.
                     Вот и снова – земля и воля.

                     Продырявит подзол коряга.
                     Взбеленятся озера-реки.
                     Что ж, по новой нам звать варяга
                     и емэйлить посольство в греки?
                     Иль, как прежде, лупить в кимвалы
                     про былинные про победы.
                     Здесь Благая не ночевала.
                     Да и Ветхий не проповедан.

                     И апостол сюда едва ли
                     по распутице доберется.
                     Отсиделись, отзимовали…
                     Перетопчется, перебьется…
                     Справим лодку, найдем Мазая
                     и поедем к ушастым в гости…
                     Не скули, не рыдай борзая
                     над своей непочатой костью.


                       

           
                                        * * *            Е.С.
                      Я глаза на минуту закрою…
                      Где запруда купает лосят,
                      где ночами над вечным покоем
                      неподвижные гроздья висят, -

                      там с утра под лучей перестрелку
                      кладовую закрыв на засов,
                      мечет рыжие сполохи белка -
                      обезьяна заволжских лесов.

                      Через эту смиренную реку,
                      этой тихой, неспешной тропой,
                      невеселого человека
                      с невеселой и долгой судьбой

                      провести, и побыть с ним немножко,
                      и оставить потом одного…
                      Чтоб кустарник нагретой ладошкой
                      долго волосы гладил его.

                      ДРУЖЕСКИЕ СОВЕТЫ

                      Смотрит многоэтажка
                      сотнями окон в грязь.
                      Если не жизнь, то бражка,
                      кажется, удалась.
                      В правом углу – стаканы.
                      В хлебнице – пирожок.
                      С этого пира в Кану
                      не торопись, дружок.

                      Мне ли искать, тебе ли
                      новое меж людей?
                      Мудр беспримерно эллин.
                      Праведен иудей.
                      Мы же – наизготове
                      хлопнуть на раз-два-три…
                      В спринте на голос крови
                      не подскользнись смотри.

                       Муторно от повидл.
                       Кисло от щей зато.
                       Все бы тебе я выдал,
                       Знать бы, дружище, что.
                       К храму или чертогу –
                       это ж такой пустяк –
                       я б указал дорогу…
                       Только не знаю как.

                       Хмелем увиты крыши.
                       Ты не грусти, дружок.
                       Нам бы с тобой услышать,
                       как пропоет рожок.
                       Спи. Одеяла нету.
                       Хочешь, мое возьми.
                       Не расшибись без света –
                       как тебя? – mon ami.


                                                СТРОФЫ
                                                       
                                                       
                                                       ***
                       Лужа все меньше и меньше. Сегодня – на треть.
                       Как-то тревожно: кому же достанется Грэмми?!.
                       Только сначала – прибраться, кофейник согреть
                       и на контуженых ходиках выправить время.

                       Там, где с тобою мы значились – прочерк, дыра.
                       В небе – такая же: не затянуть, не заштопать…
                       И календарь набухает от слова «вчера».
                       И голоса за стеной переходят на шепот.
                                                         

                                                       ***
                       Мятое тело на голой тахте. Сквозняки.
                       Терпит крушение муха в початом рассоле.
                       То, что когда-то игралось в четыре руки
                       погребено под завалами на антресоли.

                       Можно, конечно, с соседом изладить дуэт,
                       Спеть с ним про зайцев, а после про яблони-груши.
                       Но поздновато. К тому же уехал сосед.
                       И метроном, что под ребрами, глуше и глуше…


                                                        ***
                       Снова трамбует автобус свои закрома.
                       Птица восходит в зенит, как мечта богоборца.
                       Улицы, цокот прохожих, деревья, дома, -
                       все подморожено. Как при Царе-Миротворце.

                        Ну а вот чашку не склеить. Ты это судьбой
                        не называй, дорогая. Авансом – спасибо.
                        Речка – в мурашках. И медленно рваной губой
                        воздух глотает в садке непутевая рыба.

                                                        ***
                        Хочется булочку с кофе, цилиндр и трость.
                        Чуточку акций и много премного гламура.
                        В собственной спальне сегодня – непрошенный гость.
                        В спальне приятеля завтра – посланец Амура.

                        Хочется звать Теофилом седого Готье,
                        И с госпожой Бовари познакомиться ближе.
                        Только кругом не Монмартр, да и ты не рантье.
                        Так что лети как фанера над местным парижем.


                                                            ***
                         В темень метнуться, покамест далеко шаги.
                         Ты не готов к обороне, тем паче – к атаке.
                         Так и наматывать в скверике этом круги,
                         как Одиссею вокруг ненаглядной Итаки.

                          Квелый фасад до последнего камня промок.
                          Не предвещает ничто нам гомеровой коды.
                          Замуж уйдет Пенелопа и сменит замок.
                          И безнадежно в дверях перепутает коды.


                                                              ***
                           Нынче суббота. Последние звезды и сны.
                           Скоро рассвет прорисуется. Скоро – Благая.
                           Медленно – сквозь подземелие, сквозь пелены –
                           в сад она мокрый войдет, как свобода, нагая.

                           Ну а пока вся земля – опустевший вокзал.
                           Отменены расписания. Сутки вторые,
                           как Он оставил ее. И еще не сказал
                           в белых как солнце одеждах Садовник: Мария!..

                                        ПЛАЧ МАГДАЛИНЫ
                           
                            Спит трава в саду – да вся прибитая.
                            В небе звезды спят – да как убитые.
                            Спят блудницы все, а с ними бражники.
                            У пещеры сны видят стражники.

                             Иоанн с Петром спят в своих горницах.
                             Ну а мне как спать – плачу горлицей.
                             Даже Тело Его нами проспано.
                             Унесли отсюда моего Господа!


                         








Словесность