Когда-то я работал в научно-популярном кино и даже писал сценарии. Сценарий – это такой путеводительный венок на голову режиссера, сплетенный из ромашек видеоряда, лютиков музыки и собственно колокольчиков текста. Перебирая старый хлам, я наткнулся на один из них, так и не снятый, превратившийся в гербарий и рассыпающийся от одного прикосновения. Но, вместо того чтобы отправить его в мусорное ведро, я осторожно, едва дыша, на цыпочках донес его до гестбуки. Вдруг Фемъ или, там, Феб прочтут и похвалят…
ЗАВТРАК НА ТРАВЕ Звучит музыка Дебюсси. Может быть, его «Лунный свет». Темное небо, на котором большая луна, едва оторвавшаяся от горизонта. Внизу – еще одна луна, отраженная в воде. Мы догадываемся, что это отражение, по трепещущей ряби. Размытое пятно отраженной луны чем-то притягательно для нас. Мы пытаемся всмотреться, будто идем навстречу. Пятно увеличивается и превращается в обнаженную женщину. Она сидит боком к нам, поддерживая правой рукой подбородок. Ее взгляд устремлен на нас, будто мы ее тоже заинтересовали. Продолжает звучать музыка, мы смотрим друг на друга, начиная испытывать трепет и негу — то интимное, тайное, вечное, чему, в общем, нет названия. Мы уже влюблены друг в друга, хотя этого еще не знаем. Но встреча произошла. Темное окружение светящейся женщины вдруг резко светлеет, переходя в зеленые тона и становится картиной «Завтрак на траве»(1863) художника Эдуарда Мане. В музыке возникает конфликт, возможно, теперь это «Послеполуденный отдых фавна» Равеля. Женщину как бы отнимают у нас, и мы с досадой рассматриваем ее компаньонов — двух сидящих на траве мужчин, почему-то полностью и не без щегольства одетых. Их сюртуки, пошитые с иголочки, их брюки, шляпа, тросточка в руке сидящего справа выглядят нелепо и неуместно рядом с обнаженным телом женщины. Или она сама неуместна. Мы снова рассматриваем фигуру женщины, но теперь в другом, вопросительном, хотя и недопроявленном, контексте. Оказывается, на животе у нее складка, бедро слишком мощное, почти мужское, подошва левой ступни, пальцы ноги — все грубовато…
Вы, конечно, узнали эту картину. Да, это «Завтрак на траве» Эдгара Мане, одного из родоначальников французского импрессионизма. Не будем сейчас отвлекаться на импрессионизм, но возьмем однако себе в помощь само слово impression. Итак, какое же впечатление производит на нас картина? Странное, неправда ли? Что-то тут не так. Что-то нас смущает в ней, сдвигает с обычной колеи, провоцирует вопросы. Абсолютно обнаженная женщина с двумя абсолютно одетыми мужчинами. Разве что без пальто. А ведь, вроде, лето, тепло.(Темные сюртуки, глубокая тень усиливают впечатление ослепительной обнаженности женщины). Вроде бы завтрак, но никто не ест, и сами небогатые припасы провизии раскиданы словно неосторожным движением обнаженной ноги. Похоже, идет беседа, но женщина, если и слышит, то все же почти не замечает своих собеседников, поскольку внимательно смотрит на нас. Может, ждет, когда мы наконец вставим слово, приведем свои аргументы. Неправда ли – мы ей далеко небезразличны? Камера продолжает внимательно рассматривать картину. Итак, в погожее летнее утро две пары отправились за город на прогулку. Где-то они сели на лодку и высадились на зеленом берегу в тени деревьев. Одна женщина (наша героиня), по всей видимости, уже успела искупаться, другая же – еще только опускает ноги в воду, подобрав подол сорочки, которую она скорее всего так и не снимет. Вторая женщина принадлежит картине лишь по логическому закону парности и композиции. Она служит точкой равновесия, соединяя передний и задний планы, но нам неинтересна, потому что не обнажена. Впрочем, на то и расчет. Мужчины, судя по всему, купаться не собираются — так увлечены беседой. Хотя в данный момент говорит только один — тот, который протянул к женщине руку. Так делают, чтобы заставить себя услышать. Грубовато, но действенно. Попробуем, как если бы ничего не зная о том, кто и с каким умыслом здесь изображен, разобраться в отношениях участников этого сюжета. Обратим внимание на тайнопись поз. Мужчины ревниво взяли женщину в полукольцо, отрезав ей путь к нам, как и нас от нее. Ствол дерева за спиной женщины завершает круг, который можно назвать магическим, ибо он удерживает обнаженную натуру в центре нашего внимания. Перед нами драматическое действо лиц, рук и ног… Между тремя его участниками обозначен конфликт. Третий лишний позиционируется позади женщины, обнаруживая свое разочарование выражением лица, а свои притязания — кистью правой руки, украдкой пристроившейся у теплого бедра женщины. Но та, хоть и смотрит в нашу сторону, нам же и указывает приподнятым большим пальцем правой ноги на своего избранника. Вытяни она ногу — и коснется, как в любовной игре, причинного места своего партнера. Широко раскрытыми в сторону женщины ногами мужчина справа обозначает свою власть над ней, правая же его нога как бы выталкивает соперника за пределы магического круга. Пятки левых ног наших тайных любовников находятся в нежной близости. Впрочем, можно допустить, что женщина просто сбивает нас с толку, предпочитая на самом деле того, со второго плана…Жизнь как выражение женского начала полна иллюзий и лукавства. Так, при созерцании этой картины, создается impression, которое мы назовем эротическим. Что же такое эротизм?
***************** Далее еще страниц десять мелким почерком, которые мне некогда да и лень набирать. Этот сюжет писался для неосуществленного телевизионного проекта «Эротика в искусстве».
30.09.02 10:55:59 msk Маша
Игорь Юрьевич, история совершенно блестяще написана. Браво!
30.09.02 10:50:18 msk Anatoli
"Kontral'to", -- dazhe trizhdyu vostochnoe i do bryuzga sochnoe, -- srednego roda. Feb -- nesomnenno pisatel'!
Interesno, otlichal li Mozart notu "mi" ot notyu "fa"?
Писатель, который может рассказать историю - это романист. Современная литература предлагает множество жанров... в том числе и таких, для которых нужно короткое, легкое дыхание. Ху ноуз...
30.09.02 08:45:30 msk Аля Т.
Молодой человек под ником ФЕб, работающий программистом где-то на Западе (по его утверждениям — в США), обладает несомненным литературным даром. Если его стихи абсолютно вторичны, то его прозаические тексты часто свежи и прелестны, ну, вот как этот. Я бы не стала его укорять в безграмотности, хотя грамматические ошибки он делает одни и те же – просто он легкомыслен, спонтанен, лиричен. Скажем – это лирические ошибки. И все-таки я не думаю, что из него выйдет писатель или – что он хочет им стать. Писатель — это тот, кто может рассказать историю. Парадокс в том, что у Феба короткое дыхание, которого хватает лишь на стихи. Но они, повторяюсь, вторичны. Жаль, жаль.
30.09.02 08:18:14 msk Из гостевой Е. Чуприной
30.09.02 05:03:26 msk фЕБ
В районе часа ночи мой сосед сверху неожиданно прорезался очень мелодичным женским голосом. Пела наверное его индийская приятельница, думается чуточку пьяная. Чудесный восточный контральто звучал сочно в мертвой тишине, нарушаемой лишь журчанием кузнечиком и воплями цикад... Она пела очень душевно... Мне вспомнилась Тамара... Грудной страстный женский голос звучал без привкуса силикона, живо, простодушно и страстно... Я вдруг ощутил всю прелесть, дотоле мне неведомую, возбужденной восточной женственности... Обычно вообще-то принято вызывать полицию за такие выходки, но я был настолько очарован, что даже и не вспомнил... Все это было как разряд молнии душной южной ночью... Дождя не было, но с некоторым облегчением, с ощущением, что день был хотя бы наполнен этой тонкой новой ассоциацией, я заснул очень крепко
29.09.02 22:37:04 msk Ностальгия
Фебу
Раз вас защищают, продолжайте и дальше писать "драмма", "настольгия", "по-подробнее", "по сему" и т.п.
Всевидящему оку
По-моему, вам очень не хватает всеслышащего уха, иначе бы вы уловили иронию, а не тыкали бы очевидным.
29.09.02 20:02:01 msk Всевидящее Око (в защиту Феба)
Глагол "научиться" требует после себя инфинитива. Научимся писать, но обучимся грамоте. Научиться грамоте в узких, неудобных пределах кодифицированного русского языка невозможно.
28.09.02 23:35:56 msk НОСТАЛЬГИЯ
"Красиво. Поэтично. Настольгично" Феб, когда научимся грамоте?
Красиво. Поэтично. Настольгично. У меня было что-то такое в санатории в Алуште в 1990-м. Правда это были уже несколько иное время... Но луна такая-же и пряные ночи начала мая, так же очаровательны... Одуряюще цвела глициния... Пахло смолистым можжевельником. Мне еще не было и 25-ти... Спасибо. Всколыхнули воспоминания...
28.09.02 01:25:15 msk Снова МНС (Матвей)
В университетские годы была у меня еще две дюжины приключений, — и я, пожалуй, расскажу о нескольких. В начале второго курса нас, как положено, отправили в колхоз. Жили мы в одном помещении — студенты и студентки. Постели наши располагались на двух настилах, тянувшихся вдоль противоположных стен и только поначалу занятых по половому признаку. Уже через неделю определившиеся пары совершили маленькое переселение народов с последующим кровосмешением, и только я оставался один по причине мне самому не очень понятной. Тогда я еще был брезглив, разборчив и раним. Малейшего физического недостатка — трещинки на пятке возлюбленной, родинки на лобке, волоска на ее груди, случайного запашка было достаточно, чтобы оскорбить мое естество, которое тут же пряталось в свою норку. В переносном, конечно, смысле. Это у Гауэтамы Будды, говорят, естество, как у коня, покоилось внутри. Будь конь устроен иначе, представляете, как трудно бы ему скакалось. Вскоре изо всех девиц, которые рассчитывали на мое внимание, осталась лишь одна. Назовем ее Наташа. Она была с экзотического отделения, ну, скажем, с португальского и, в отличие от большинства своих однокашниц, производила впечатление опытной зрелой женщины. Впрочем, так оно и было, хотя, сразу скажу, я так и не имел случая в этом убедиться опытным путем, а только лишь по ее многочисленным рассказам, когда, бывало, мы бродили по воскресным лесам-лугам, или возвращались в лагерь после трудового дня на картофельном поле. Не знаю, почему она доверила мне свой, так сказать, женский дневник — типичный интраверт, я никогда не был идеальным слушателем. Может, почуяв во мне склонность к наблюдению со стороны, рассчитывала именно таким образом рано или поздно заполучить меня. Возможно, теперь я жалею, что не переспал с ней хотя бы однажды. Много таких сожалений накопилось во мне, но что на это сказать... Прошло много лет, и теперь я совсем другой человек — другое люблю, другое ценю, другим возбуждаюсь. В утешение самому себе только вспомню, что в отношениях с женщинами я всегда руководствовался животным инстинктом — нюхом, а когда я им не руководствовался, то бывал наказан такими психологическими ранами, что даже сейчас избегаю о том вспоминать (это я говорю о женщинах, с которыми мне не следовало спать, но бес попутал, — и не бес естества, это бы прокатило, а бес любопытства). Однако прежде этих Наташиных рассказов был один поздний вечер, когда почти все уже разлеглись по своим постелям на нарах, выжидая молчком сна остальных, чтобы заняться любимым делом, — Наташа же, которая буквально накануне поменялась постелями с моим соседом справа, переместившимся на бывшую женскую половину, Наташа вдруг на коленях поднялась надо мной, уже укладывающимся спать, протянула ко мне руки, на ней было что-то полупрозрачное, так что я видел ее красиво расходящиеся полушария, впрочем не совсем полушария, а как бы две вытянутые вниз от собственной тяжести огромные молочные капли, протянула руки, обняла меня и сказала, не таясь, совершенно не озабочиваясь, что мы не одни: «Ты мне нравишься, князь!», на что я ничего не ответил — только улыбнулся и лег, повернувшись к ней спиной. Захочет, сама ночью придет, подумал я, смущенный в тот момент прежде всего гласностью ее заявки. Но она не пришла — она привыкла, чтобы ее брали. По правде говоря, она была не в моем вкусе — пышнотелая круглолицая барышня, тонкой однако кости, с выправкой гимназистки времен Куприна и Скитальца. И вот теперь я стал ее слушателем, и она рассказывала мне одну историю за другой, в том числе о романе со знаменитым N., хотя мне трудно представить N. в роли любовника, так мало в нем свободы и так много всяческой суеты, особенно по отношению к власти, которую он, независимо от ее цвета, любит, за что и сам перманентно обласкан (вот где он полноценный герой-любовник!). У нее была своя теория секса, отчасти похожая на мою, старая теория секса, как стакана воды, когда тебя мучит жажда. Разница была в подходах — ведь брать это не то же самое, что быть взятым. О чем бы она ни начинала разговор, уже через минуту он плавно перетекал в ареал секса, что, согласитесь, довольно утомительно. «Оргазмично!» — было любимым ее словечком. Она была нимфоманкой, а эта порода женщин меня никогда не интересовала — мой интерес, как я уже не раз признавался, в сопротивлении материала. Больше всего мне запомнилась ее sex-story на могиле Волошина в Крыму. Бывавшие в Коктебеле знают эту гору под названием Кучук-Енишар, с одинокой оливой наверху, — ее видно снизу, с дороги, она и метит могилу. История эта настолько в духе моих собственных, что мне ничего не стоит рассказать ее от первого лица, заодно познав наконец, пусть виртуально, непознанную Наташу с португальского отделения. Опять же мне никогда не нравились герои-любовники из женской прозы. Им в женском преломлении явно не достает простых мужских красок, они невозмутимы как гуру, делают свое дело как бы с позиции Абсолюта, и единственная их проблема — это если у них не стоит; тогда уж их удел насмешка и презрение, ибо женщины могут простить все, кроме главной нашей слабости. Если же ты хорошо вооружен, то каким бы убожеством ты ни был во всем остальном, бабий мир у твоих ног отныне и навсегда. Впрочем, сюда примешивается и моя ревность, ибо если кто и имеет женщину, так это должен быть именно я, — мне понадобились годы и годы, чтобы осознать простую истину — что женщины спят не только со мной, что их неподдающееся учету большинство спит как раз с совсем другими мужчинами, и им это нравится, и никто из них даже не подозревает, что со мной им было бы слаще, а что это так, — в этом, убейте меня столько раз, сколько сможете, в этом меня никто никогда не переубедит. Я хочу сказать, что примерно так и устроен каждый нормальный мужчина. Он всегда один, бык в коровьем стаде, морской котик на лежбище, он всегда главный над главными, первый среди равных. Но сейчас я не о том. Представьте себе Коктебель эпохи позднего совковства, о которой я буду сожалеть все оставшиеся дни моей жизни, Коктебель, ну, хотя бы, лета 1987 года, когда все мы были еще одинаково бедны или, скорее, одинаково богаты, и небольшого приработка к студенческой стипендии хватало, чтобы на поездах, на самолетах добираться до Крыма, а там расползаться по его заветным бухточкам, пить дешевое вино – стакан двадцать, максимум сорок копеек… бесплатно любить, не думая ни о СПИДе, ни об элементарном трихомонозе, представьте себе моих счастливых соотечественников — нomo soveticus, —которые плохо работают и мало получают, в магазинах шаром покати, но никто не голодает, а в бесплатных поликлиниках приходится высиживать двухчасовые очереди (и выстаивать такие же, если что-то вдруг выкинут на прилавок), представьте себе обшарпанные высшие учебные заведения, где сама мысль о какой-то там плате вызовет гомерический хохот, представьте себе бесплатные детские сады, школы, училища, консерватории, доступные даже старушкам-пенсионеркам театры и концертные залы, представьте дворцы пионеров и школьников, бесплатные летние пионерские лагеря, представьте себе поездки за границу, как в вещный рай, когда купленный там и немедленно проданный здесь видеомагнитофон на целый год решал ваши материальные проблемы, представьте себе бодрые радио, телевидение, газеты с неизменными трудовыми вахтами и рапортами грядущему партийному съезду, представьте себе всеобщий пофигизм, представьте себе еле различимый в гудении глушилок столь дорогой нам, хотя и с легким акцентом, голос американской «Свободы», представьте себе бескомпромиссных борцов за наше счастливое будущее гонимых академика Сахарова с писателем Солженицыным, представьте себе дружбу и единство всех наших народов и республик, включая прибалтов, которых мы особенно любили как наш маленький внутренний Запад, представьте себе наши танки, ракеты, наши могучие военно-морские и военно-воздушные силы, а потом представьте себе двух мудрецов из Политбюро Центрального комитета КПСС — Горбачева с Шеварднадзе (потом к ним присоединится третий – скромняга Яковлев)— которые (читай их собственные мемуары) гуляют по берегу благословенного Черного моря где-то возле правительственной дачи в Пицунде и тихо, чтобы никто не подслушал, обсуждают, как бы им все это по-тихому развалить, потому что дальше так жить нельзя, потому что у социализма тоже, как у этого проклятого капитализма, должно быть человеческое лицо, а звездные войны против Штатов нам все равно не потянуть, да и вообще надоела эта уравниловка, эта распределительная система, и хочется честного рынка, где каждому по труду, хочется наконец чего-нибудь частного, своего, личного, что передается по наследству детям и внукам и что уже никто никогда не отнимет как номенклатурную дачу, машину, должность и спецпаек, — представьте все это и сравните с тем, что вы имеете сегодня, и тогда вы получите более или менее неискаженное представление о том, какую эпоху мы потеряли. Я плохо отношусь к господину Лимонову, но за одну его фразу я многое ему могу простить, а фраза у него, помыкавшегося по Западу, воспетому нашими доморощенными любителями демократии, была такая «У нас была великая эпоха». Нет, недаром у нашего народа слово «демократы» теперь ругательное. По аналогии с народным неологизмом «прихватизация» я предложил бы еще одно новое словечко – «демокрады», люди обокравшие собственный народ. Во всяком случае, главные из них разбогатели за наш с вами счет. Итак, представьте себе Коктебель, или там Алупку, Гурзуф, Симеиз, еще не охваченный Горбачевым и ГэКаЧеПистами Форос, или Алушту, Судак, или там Ялту, Ливадию… это сверкающее полуденное море, забитые народом пляжи, снующие туда сюда каждые десять минут пассажирские теплоходы, пугачевские песенки, типа «Лето, ах лето!» или Агутина «Хей, хоп! Ла-ла-ла!», которые распевает вся страна, а потом под звездами — эти прогулки по набережным, под музыку из прибережных кафе и ресторанов: два вожделеющих друг к другу людских потока, эти встречные флюиды, закручивающиеся в протуберанцы где-нибудь на притемненном соседнем холмике, покрытом жесткой сухой травой, в который через определенные паузы тьмы, равные вашему очередному соитию, вонзается дрожащее серебряное острие пограничного прожектора, ибо здесь действительно граница, не только государственная, но и наша личная, граница двух тел, двух душ, двух мучительно и сладко враждующих миров — мужского и женского. Кстати, для меня так и осталось загадкой, чего же искали в темноте там, на побережье наших самых счастливых дней, эти ночные прожектора… Вот на такой коктебельской набережной, кажется, самой длинной на всем южном побережье Крыма семнадцатилетняя Наташа, только что успешно сдавшая вступительные экзамены на филфак, и познакомилась с белокурым юношей, невысоким, но ладно скроенным, со скользящей походкой матадора, к тому же учтивым и галантным, что до смешного не соответствовало его рваным обрезанным по колена джинсам и такой же рваной майке, в неслучайно щедром вырезе которой завораживала глаза его скульптурная грудь. Она не сразу оторвала взгляд от его груди, и это от него не ускользнуло. Они как раз проходили мимо дома Волошина, и она, чтобы вернуть себе инициативу, стала цитировать его стихи, а он подхватил… он все это знал – и Цветаеву и Мандельштама…тогда она стала читать свои собственные стихи, и он сказал, что они лучше, чем у Цветаевой, потому что искренней и чище, а Цветаева любить не любила, а только изображала любовь, да и прихват у нее какой-то мужицко-лесбиянский, короче, через полчаса Наташе стало казаться, что они знакомы вечность, и что перед ней друг, брат, принц и жених в одном лице, и душа ее полетела на звездных крыльях, а в лоне взошла луна, осветив дальние уголки ее до того мгновенья еще невнятных чувств. Идти рядом с юношей – его звали Матвей, почти новозаветный Матфей, отметила она про себя — было невыразимо приятно, а из его пальцев, нежно сжимавших ее руку, словно вливалась в ее тело дивная мелодия, наполняя ожиданием — восторженным ожиданием какого-то огромного события, к которому она давно готовилась... Он предложил тут же отправиться на Кучук-Енишар и поклониться праху «маэстро этих мест» (так он сказал), благодаря которому и совершилась эта замечательная встреча. И хотя для такой дальней прогулки было поздновато, Наташа согласилась. Рано ложащаяся хозяйка наверняка поднимет хай, но тогда Наташа просто съедет и будет жить вместе с Матвеем — так вдруг она стремительно решила для себя. Они свернули с набережной, которая здесь, в конце, была грустна и пуста, и углубились во тьму к прибрежным освещенным звездами и луной холмам, среди которых вилась древняя дорога, знававшая поступь киммерийских юношей, водивших сюда еще три тысячелетия назад своих возлюбленных. Род приходит и уходит, а земля остается вовеки. Но нет, она и Матвей, они никуда не уйдут, они вечны, и вокруг будет звучать вечная музыка их встречи. Интересно, когда он меня поцелует, думала она, — до того, как они поднимутся на холм, или там, наверху, откуда до неба рукой подать… И еще она думала, что совершенно напрасно ничего не взяла с собой, ни гигиенического тампона, ни бинтика, ни прокладки — ей, девственнице на излете, стоило бы не забывать о таких в любую минуту могущих понадобиться вещах. Впрочем, о конкретном она думала как-то рассеянно, абстрактно, не связывая это с медленным и не таким уж легким подъемом на гору, которая словно прирастала впереди по мере их продвижения, — скорее она думала, что ЭТО должно произойти где-нибудь в саду под персиковыми или сливовыми деревьями, где стоит раскладушка Матвея, о которой он уже со смехом упоминал. Ей было привычно с лет эдак семи лет ласкать себя и, плотно сжимая бедра, испытывать в лоне как бы разряды неги, но в собственных прикасаниях не было ни чуда, ни магии — и ей хотелось, чтобы Матвей положил туда к ней свою руку, и чтобы они так бы шли и шли... Но он, похоже, вообще не думал об ЭТОМ, тянул ее все дальше вверх, что-то рассказывал, посмеивался, читал стихи, словно забыв, что она женщина, а он мужчина, и у каждого свой интерес. И только когда они, слегка разгоряченные и запыхавшиеся встали наконец под оливой, когда справа внизу зажглись огни еще подающего звуки Планерского, а слева — гораздо дальше — молчаливо переливающееся ожерелье поселка Орджоникидзе, когда, уперевшись в берег, пересекла море плетущаяся на глазах желтая лунная дорожка, когда под платиновым дымом звезд обозначились глухие профили дальних гор – Святой и Сюрю-Кая, а с другой стороны — мыса Хамелеон, к которому надо будет потом обязательно сходить, когда теплые толчки ветра, словно лаская, донесли до нее полынный запах степи, только тогда лицо Матвея возникло перед ней, перекрывая, загораживая этот мир, — приблизилось и она ощутила на своих губах его властные, сладкие, жалящие губы. Потом чуть ниже могилы, на скамье, хранящей в своей каменной плоти дневное тепло, он, сняв с Наташи трусики, надолго приник лаской своего рта к ее маленькому еще невинному устьицу, отороченному кружевом волосков, выпивая нектар ее желания, но как бы не желая ничего более, пока она сама не взмолилась и не сказала в изнеможении: «Возьми меня». И он взял — спокойно и нежно, сначала подняв ей колени, а потом опустив, так что ее обильно увлажненная, размякшая от поцелуев плевра сама почти безболезненно разорвалась о символ его мужества, которым он умело и осторожно с первого же раза довел ее до оргазма такой силы, что, казалось, она сейчас умрет. И тогда она закричала и сама испугалась своего крика — это и вернуло ее на землю, и она засмеялась от смущения, а потом заплакала, а потом снова засмеялась и, обхватив мужское тело над собой руками и ногами, поджалась к нему еще плотнее, хотя и так была слита с ним, и прошептала: «Не уходи, будь во мне». И они так и лежали, долго, может быть час, пока она не перестала чувствовать его в себе и не захотела по-маленькому. Он сказал, что тоже непрочь, и тогда она сказала: «Сделай это в меня», вспомнив, что где-то читала о таком способе омывать девственную рану, и когда его горячая струя наполнила ее, она кончила еще раз, но совсем по-другому, сладостно-скрытно, для себя самой. Но и это было не все, потому что когда она сама присела к земле, освобождаясь от своей легкой боли, он опустил под нее свои сложенные ковшиком ладони, потом поднес к своим губам этот горячий напиток и сделал два глотка, будто совершая некий священный ритуал приобщения к тайне, ритуал, закрепляющий превращение двух плотей в одну Потом нагишом (он не дал ей одеться) они спустились к морю и поплыли навстречу луне, прямо по лунной дорожке, а потом он пронес ее на руках через всю набережную до самого ее дома, в котором все спали, на всякий случай записал адрес и сказал, что завтра придет. Она ждала его день и еще день, не выходя никуда, поскольку чувствовала легкое недомогание, а вечером третьего дня, не выдержав, спустилась на набережную. Там все было так же — та же музыка, те же два встречных потока, только она была другой, очень счастливой и очень встревоженной, поскольку с Матвеем, видимо, что-то случилось, а она этого не знает, и не может ему помочь, так как никаких примет его собственного жилья он ей не оставил – одна только раскладушка под открытым небом в персиково-сливовом саду… Она увидела его почти в том же месте, что и в прошлый раз, возле волошинского дома, — он шел, что-то увлеченно рассказывая красивой молоденькой девчонке с распущенными волосами, которая послушно кивала ему, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. На нем были те же рваные джинсы по колено и та же майка, которой она вытиралась, выйдя из моря. И тогда она еще раз родилась, как та самая боттичелевская Венера на раковине — нет, она не стала травиться таблетками и вскрывать себе вены, это было бы пошло и глупо, она вдруг поняла, что самое главное — это любить не человека, а только любовь, и тогда у горя-злосчастья не останется ни одного шанса испортить тебе твою молодую, еще только начинающуюся жизнь. Через неделю она уже была с высоким смуглым юношей, из местных, который каждое утро вытаскивал из отсыревшего за ночь ангара свои виндсерфы по 25 рублей за час катания, чтобы вечером кутить с ней на немалую выручку в соседнем ресторане, а потом распинать ее в своей мансарде, пусть не так нежно, скорее даже грубо, но тоже вполне впечатляюще, а еще через неделю юношу сменил один не старый московский драматург из писательского дома творчества, тяжеловатый на подъем, зато с потрясающими видами на совместное будущее, которое, впрочем, пошло совсем другим путем. В этом и есть высшая мудрость жизни — ничего не загадывать вперед, ничего не ждать, а сполна доверяться тому, что есть, здесь и сейчас.
P.S. Эту старую историю я дарю тем, кто, несмотря на мое глухое молчание, продолжает заглядывать в гостевую. ( И.К.)
23.09.02 18:21:59 msk И.К.
Про "искал зонтик пива попить" не верю.
23.09.02 12:03:30 msk ЖЖ
да в общем трамваи-то я люблю и с удовольствием в них катаюсь. это просто свойство организма: я за свою жизнь раз десять чуть было под машины не попадал. ну должно было это случиться когда-то.
а питер - увы, увы. правда, очень тесно, шумно и как-то неустроенно. помню, полдня искал в центре уличный зонтик пива попить. и это в столице русского пива.
23.09.02 11:41:26 msk И.К.
Всегда интересно услышать мнение со стороны и всегда удивительно, когда оно не совпадает с твоим. Впрочем, да, сейчас в Питер лучше не ездить – он весь в лесах… Но какие новые внутренние дворики на Невском… Просто Андалузия… Думаю, что досада, присутствующая в посте ЖЖ, частично объясняется его встречей с питерским трамваем, о которой он обмолвился. О питерском трамвае идет большой спор. Питер – самый трамвайный город мира. Администрация хочет убрать рельсы, СМИ и ветераны — наоборот. Я тоже за то, чтобы оставить. Но это поскольку у меня нет машины. А ежели куплю… Да, трамваем я не пользуюсь.
23.09.02 04:02:01 msk ЖЖ
пишу пока одной рукой, поэтому как получится. И.Ю. спрашивал о моих впечатлениях от нынешнего питера. петербург жалко. мне никогда не доводилось жить в городах, перегруженных архитектурными реликвиями, поэтому мне кажется, что все питерцы ощущают себя пожизненными музейными смотрителями, привыкшими к тому, что все средства уходят на реставрацию экспонатов, а не на жизненные нужды. когда я видел целые кварталы лесов в исторической части города, я представлял, сколько же это некупленных троллейбусов и неремонтируемых улиц на окраинах. хочется надеяться, что это окупится в дни 300-летия, - но куда пойдут вырученные деньги? если своего часа ждут ломоносов, чей-то там дворец в стрельне и тд и тп. а через год-два спешная реставрация осыплется - и нужно будет вновь возвращаться к началу.
походив по центру, я понял горчева: население этого города нужно каким-то способом сокращать раза в два, чтобы в нем смогли нормально жить оставшиеся. после своих степей я отвык ходить в ногу и быстро - и поэтому постоянно путался у всех под ногами, пока наконец меня не убрали с улиц посредством трамвая :)
альтернативой горчевскому мог бы быть другой, более гуманный, план: завести в каждом районе свой невский проспект, свой гостиный двор, свои катания на водных трамвайчиках. но для этого нужно опять же средства и (или?) грамотное градоначальство. пока же на проспекте ветеранов или на ленинском хоть ау кричи - все петербуржцы на невском. да что там: от садовой квартал вбок - и уже полностью безлюдные, потому что абсолютно беспредметные, улицы. ни магазинов, ни даже банальных киосков с газводой.
в общем довольно неуютно все.
а вот народ в питере по-прежнему замечательный. в толпе, в метро, в полных магазинах это не так заметно. но когда в москве выходишь из метро на площадь ярославского-ленинградского вокзалов с жуткой вокзальной публикой, смотришь только под ноги, чтобы сберечь душевное равновесие, - а потом заходишь в ленинградский вокзал - атмосфера меняется моментально. а садишься в поезд, в плацкартный вагон - и окончательно попадаешь в совершенно другую культуру: хочется всем улыбаться и с каждым раскланиваться. Это да, главное впечатление от поездки.
август 2002 С-Пб, ул. Садовая
пока европа отплывала - роились нои у руля, - такой жары давно не знала санкт-петербургская земля.
светило жгло без передышки, желтея, будто алыча. санкт-петербурженки-ледышки мне в ноги таяли, журча.
бредя не в ногу, вольный трутень, садовой ул. наперерез, я рассекал пикантный студень полурастаявших телес.
22.09.02 21:43:23 msk Судья на вышке
Мы выиграли у аргентинцев полуфинал Кубка Дэвиса. Класс!
15.09.02 13:32:38 msk Чтец
Молодой петушок Кукарекнул во сне с перепугу - Бульонный кубик приснился... Михаил Бару
14.09.02 16:36:48 msk И.К.
Мера за меру
Мой рост - четыре ярда, три с половиной инча. Твой вес - двенадцать унций и восемнадцать драхм. Во мне же триста фунтов - поправился я нынче! Ты ростом в десять хендов, к тому же стар и дряхл.
Ношу брильянт на пальце размером в три карата, Заказываю кварту я доброго вина. Тебе и пинты много, два джилла до утра ты Растянешь. Я галлоном закончу, старина.
Тебя мы похороним на трех квадратных футах. Трех фатомов мне хватит, пожалуй что, едва. Тебе земли два пека я в грустную минуту На крышку гроба кину, ты мне - челдрона два.
(из детской книжки)
14.09.02 15:38:49 msk фЕБ (;?)
Осторожнее загаром! Заигрывая с солнцем, не надейтесь, что оно так же легко вас кинет, как мужчина.
Чем окунуть в окоем, Вывести из простуды Жалким березняком Девочку, дочерь Иуды.
14.09.02 14:42:14 msk Чтица
Водосточные трубы забиты обгоревшими тушками звезд. А душа нарывает в зените мутным светом российских берез - тем опаловым, тем невесомым, тем, дрожащим на языке, когда катится главное слово от гортани - к славянской тоске. Елизавета Михайличенко
14.09.02 14:26:00 msk фЕБ
Не плачьте о бедном гусаре.)
14.09.02 13:30:32 msk Маша (всплакнув)
Бедный Лермонтов.
14.09.02 11:26:24 msk фЕБ
Из стройного ряда? Из колбасного ряда? Чтож, бросить в круг насмешливых чудовищ одного демонического лирика - весьма забавная картинка.;)
13.09.02 21:02:37 msk Маша
Лермонтов очень выбивается из этого стройного ряда... (задумавшись)
13.09.02 16:13:12 msk Anatoliy
"Не помню, кто точно, но кто-то из гостевой порекомендовал мне почитать "Любовь во время чумы". Читаю. Благодарю."
Ne za chto. Ya znal, chto vas proymet..... (zhal', chto tak i ne zapomnili recomendovavshego).
13.09.02 15:55:07 msk фЕБ
Ну еще Салтыков-Щедрин, Чехов и Лермонтов...;)
13.09.02 15:19:12 msk Маша
Маркеса "Чума". Только перевод выбирайте получше. :)
13.09.02 13:02:45 msk Как Бемби лондонский
Это чья такая "Чума"? Автора? Тоже прочту.
13.09.02 08:40:54 msk Маша
Не помню, кто точно, но кто-то из гостевой порекомендовал мне почитать "Любовь во время чумы". Читаю. Благодарю.
13.09.02 08:38:08 msk Маша
Лесков. Точно. Спасибо, что разрешили мою личную головоломку. И все же что-то остается...
13.09.02 07:41:47 msk ncux
Когда врачи не могут мне помочь, Я ухожу в нетронутую ночь. Что мне тюрьма, ведь я сошёл с ума! Я разрушаю не мосты - дома!
Я ухожу без фонаря во тьму. Я ничего не должен ничему. Я исчезаю как старинный тать. Враги дрожат, не смея мне мешать.
Враги не дышат, зная, что нельзя. Я ухожу бесшумней чем ниндзя. Но кто достоин в путь со мной пойти? Никто. Мне ни с одним не по пути.
Останьтесь и живите без меня, Бесславные. Что ваша жизнь? Фигня.
13.09.02 06:07:39 msk фЕБ (снимая пенки с вдохновения)
Генитальность уже давно вышла из моды. Уже лысые, как коленки, панки и прочая активная пофигистская шантрапа прошла, как стая саранчи, по культурным отложениям Новейшего Времени. генитальность уже выглядит убого, как непосещаемый гинекологический кабинет в заштатном городишке, как старые эротические фотографии в ужасных купальниках наших бабушек и черно-белыми дряблыми телами и старомодной прической времен НЭПа, Эллочки Людоедковой, Бриллиантовой Руки и прочего милого сердцу старающего советского обывателя... Люмпены бюстгальтеров, герои уходящий моды смешны, как фаллосы завода резинотехнических изделий имени Луначарского и Клары Цэлкин... Нет фаллосы это уже не модно, не круто. Уже и пирсинг соблазнителен разве что сорОкам, падким по причине своей меркантильной глупости, на все блестящее. Новые времена - новые прикиды. Признания в потенции уже устали заменять вспыльчивого Петрарку, уже отходит в пучину ретро и готический демонизм кладбищенской клубнички и я решительно и осознанно теряюсь в догадках, какой такой неопостмодерн вломится, вмажется к нам в гости, нежданным денди новой волны... Поживем - увидим...
13.09.02 05:46:15 msk фЕБ (в неком мрачном вдохновении)
Ну, приехали! Там есть золотые слова, что я довожу своими сценами до слез детскую аудиторию... Звучит очень мило! "Sounds good!", как говорят американцы если начинают надеяться, что ты им отдашь долги в твердой валюте а не жидкими обещаниями. Девочки рыдают, мальчики ходят под себя.... Вот так использует публика наши изощреные философии, прикладывая их по месту, как горчичники. Вот, кажется, я опять нахожусь в интимной близости к новым неутешительными выводам, которые будут звучать опять напряжено-забавно, как потенция у слона. Я и вправду люблю Гоголя да и Лескова до кучи и с удовольствием проел бы блохой последнего серую шинелишку первого. Тем более, что в начале этого июля я побывал в Питере и в меня что-то попало, какой-то ипохондирческий "вырус". Вот уже даже виртуальные девушки стали сомневаться в моей потенции, вот, что делает с молодым человеком испарения с корело-финских болот и тлетворный болезненно-бронхиальный бриз с финского залива...
Мне нравится писатель болтливый, которые меня убалтывает, но не наполняет консервированной, с душком, глупинкой из своих погребков и лежалым комбикормом из своих закромов. Пожалуй мне наиболее близок Зощенко по довольно изысканной манере говорить одновременно обо всем и ни о чем, не любя что-то конкретно, чтобы иметь моральное право ненавидеть слегка нечто обобщенное, что досаждает не частностями, а вообще, в принципе готовое к своим неприятным услугам безусловного раздражителя и по сему, вытесняя собой и своими эмоциями всю описательную травестию изложения. Это по нашему. Да я пуглив, как Бемби, но держите на готове сухие подгузники, ибо если я начну чревовещать на своем варварском языке, танцевать не будет никто, плакать будут все, а младенцы будут раскрывать рты бубликами в восторге уставясь круглыми глазами в новое "чмо", которое пришло выдавить из их детских припухлых глазных желез пару ядких благодарных слезинок... Неправдо ли это звучит лирично, не смотря на всю каннибалистскую каббалистику вымученной экзальтации?
12.09.02 08:30:48 msk Анатолия
Да, Феб неплох, но чуток и пуглив, как Бэмби.
11.09.02 16:07:01 msk И.К.
У меня еще есть итальянский блейзер, купленный в Лондоне.
11.09.02 15:16:14 msk Маша
Игорь Юрьевич, в данном случае я не шучу. Мне действительно кажется, что в один из теплых осенних деньков вам стоит надеть свой пижонский шейный платок и выйти в скверик, чтобы я вас сфотографировала при дневном свете. Результаты вас приятно удивят. :)
11.09.02 10:44:50 msk И.К.
Маша, снимите меня! Все поменяю. Начну жизнь с нуля.
11.09.02 08:56:08 msk Маша (И.К.)
Игорь Юрьевич, эта фотография совершенно не отражает вашей истинной внешности и, как следствие, богатого внутреннего содержания. Надо бы мне взять свое фоторужье Olimpus -3000 и сфотографировать вашу личность. Глядишь, и женщины в гостевуху повалят.
Я бы осмелилась выразиться покрепче - как-то где-то генитально даже.
10.09.02 23:12:57 msk Маша
фЕБ, вы действительно очень забавно пишете. Что-то такое гоголевское, речистое, словоохотливое. Кажется, вы и живете в нерусском окружении? Эдакий, знаете, избыток жизни (кстати, терпеть не могу слово "переизбыток"). Аля Т. вяло подколола, а вы нате - разразились целым развернутым размышлением о потенции и месте фаллоса в человеческой истории. Будь я чуть-чуть кровожаднее, я бы таких выводов наделала из вашего эссе. :) Но в последнее время я сторона воспринимающая, подглядывающая. Так что просто скажу - забавно вы, фЕБ, пишете. :)
10.09.02 22:13:08 msk И.К.
Вот и Анатолий прорвался в цепях латиницы. Осень. В гостевую падают листья. Я собираю их, сам не знаю зачем. У меня был русский корреспондент в Штатах. Он писал мне латиницей. Это было невозможно читать. Русский язык в латинице становится идиотским. Я из чувства протеста отвечал по-английски. Но чтобы высмеять английский язык, достаточно перевести его на кириллицу. Фебу непонятно, что в архивах было оскорбительного. А многое, но поскольку это касалось хозяина, то остальным было по барабану, то бишь по касательной. Но как же обиделся наш Феб, когда его в очень мягкой манере пародировала Нимфоманка Аля. Впрочем, без Феба, как и без Анатолия, я уже не мыслю своей гостевой. Но хватит ли у нас пороху еще на один круг? Остроты притупились, похвалы звучат церемониально. Все друг-другу поднадоели, а новых лиц нет. Холодает. Девушки в метро с каждым днем будут все дальше и дальше — сначала скроется голый живот, потом полуголая грудь, потом обнаженные плечи. Скоро не на что будет смотреть. В чем и где искать вдохновения? Хорошо хоть Маша иногда заглядывает ко мне на работу. Обещаю в течение месяца вывесить в Словесности еще одну повесть про любовь.
10.09.02 16:57:56 msk Anatoliy
" Если можно по-подробнее" -- vot eto mne ponravilos' (pust' ya i ne Masha).
Prostite za latinskuyu tarabarshinu, sovsem na dnyah pokupayu novyui comp, -- raspishus'. Vsem privet. (proezdom).
10.09.02 15:33:39 msk фЕБ
Маша, я стараюсь писАть забавно. Очень рад, что кем-то оценен. Если можно по-подробнее, что вам понравилось, а что позабавило.
10.09.02 15:04:16 msk Маша
фЕБ, ваша реакция на заявление Али Т. меня очень позабавила.
10.09.02 14:29:55 msk фЕБ
Разве были тут обидчики? Мне кажется серьезных обидчиков и обид не было. Я во всяком случае не заметил. Удалять конечно автор должен иметь право, но серьезно к перебранкам относиться не стоит.
Аля, вы слишком фантазируете, что кто-то отмолчался и понимал, что вы какая-то там одинокая или неодинокая. Выглядит, как вздорная претензия. Когда мужчину спрашивают "Вы что, импотент?" это все равно грубо. Это также как спросить жещину "Вы что, шлюха?". Упоминание импотенции в общении с мужчиной возможно лишь в качестве шутки, ибо это все же оскорбительно. А оскорбить мужчину и подзадорить, это совсем разные вещи. И вообще проблему одиночества перекладывать даже на более сильные плечи так же нехорошо, как заражать СПИДом. Это звучит немного грубовато. Но я все же убежден, что со своими болячками каждый должен справляться сам, а не взывать к чьей либо потенции. Прошу прощения за назидания.
10.09.02 11:14:29 msk И.К.
Просматриваю архивы гостевой. Есть кое-какие планы. Нахожу немало занятного. Есть, конечно, и чернуха, хотя теперь она уже не так злит – скорее удивляет. ЖЖ обещал по возвращении из отпуска устроить в гостевой право хозяина стирать все, что ему неугодно. Под горячую руку хочется, конечно, стереть обидчика с лица земли. Но боюсь, что таким образом гостевая может лишиться своей драматургии.
10.09.02 10:46:35 msk Аля Т.
Теперь это называется "поговорить"... А когда я вас звала, одинокая, вы пугливо отмолчались.
10.09.02 10:13:48 msk фЕБ
Ну почему же так сразу грубо - импотент. Просто поговорить хотел.
10.09.02 10:09:05 msk Аля Т.
Зачем мне вам поднимать? Вы что, импотент?
10.09.02 09:11:38 msk фЕБ
А зачем их много? Поднимите интересную тему и они тут же будут вилять хвостами.
10.09.02 08:21:11 msk Аля Т.
Да. Но, увы, улов беден. Всего один пескарик.
10.09.02 01:32:52 msk фЕБ
Вы тоже - провоцируете?
НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
