А мне важней дневные игры,
ночные книги, сны - кино,
в котором принцы, чары, тигры,
старик Хоттабыч заодно.
Запретные, как папиросы,
мы пели песни про матросов,
в Кейптаунском порту давно
Они пошли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина.
Дыра в заборе к башне танка,
игрушке нашей боевой,
где всех мальчишек спозаранку
гонял винтовкой часовой.
Он был постарше ненамного,
кричал: «Стоять, стреляю!» строго,
и отступали мы домой.
Но покрутить давал штурвальчик,
подвигать пушку, кто-куда.
И призванный на службу мальчик
не пел: Они пошли туда,
Где можно без труда
Найти себе и женщин и вина
Здесь в меня проникает бездумно
запах дерева, моря и неба,
я добавил бы свежего хлеба.
Вьются в воздухе отзвуки бубна,
это давний сосед с Украины
собирает любителей ритма,
доли делятся на половины,
как в стихе перекрёстная рифма.
Раскатившись по берегу лихо,
влажный звук уползает в ракушку,
и волна, как седая портниха,
пришивает к прибою игрушку,
детским платьем обряжены пляжи,
тучи движутся в небе негромко,
люди ходят, кустарник посажен.
Мир готов к передаче потомкам
Я нахожу в календаре, четверг-среда,
И цифры по размеру подбираю,
Как будто дни и прочие года
Переставляю в разные места,
И всё равно свисает пустота
С какого-то единственного краю.
Я, как стихи, раскладываю дни,
Сам за собой иду по белу следу.
Пока ещё не кончились они,
Я наскребу недожитых сполна,
Как в сказке про сусеки для зерна,
Все соберу и, наконец, приеду.
Жизнь - календарь, то дама, то валет,
Мозаика, пейзаж, икона, фото.
И каждый день - оторванный билет,
Иначе не докажешь про житьё,
И позабудешь всё своё бытьё,
Как будто прожил жизнь не ты, а кто-то
Осыпаются века жёлтыми листами,
По осенней по вселенной яблоки висят,
Тучи времени ползут высоко над нами,
И секунды под снежинки радостно косят.
Тикают наискосок, в атмосфере тают,
Килограммами часов не измерить вес,
Ты поди переживи всё, что пролетает,
Часовые стрелки в рост выставляет лес.
Время доят и коров голыми руками,
Вкус зависит от сортов выживших плодов.
И жевать, не доживать длинными годами,
И тащить, не дотащить жизни сто пудов.
Вот проносит старичок, свой кулёчек часа.
На раздаче отвечай:»Я ещё живу».
Время режут по утрам, как сырое мясо,
Пайку времени дают всем по старшинству
Приморский городок английский
с ухоженной душой и близкий
к прибою, пляжу и песку,
прилипшему, как сон, к виску
под солнцем над обрывом
к стоящему на нём леску
под воздухом счастливым.
Вот пахнущий кокосом дрок
из книжек Конан-Дойля,
тут для всего и час и срок -
для жизни и раздолья.
И связанные по морям,
Британцы и французы
В порту вгоняют якоря,
Как шар бильярдный в лузы
ни страною, ни городом,
ни судьбой, ни любовью
не распорядиться,
только сбиться с дороги
и понимать,
угораздило сбиться,
только верить с опаской,
что всё обернётся к живому,
хоть бы к этому счастью,
привычному небу кривому,
там где прошлого якорь
любую царапает бездну,
только я на мели
и всё в жар попадаю и мёрзну,
на небесном экране,
снова выстиран синькой,
всё картинки цветные, простые
плывут за картинкой
и покажут, что было, что будет,
ведь небо пока голубое,
или это дизайн и реклама
про модные нынче обои
Если свой снежный ком поутру покатить по снегам,
Отрывая от кожи земной снежинки литые,
Наливается шар, и помёт прилипает к рукам.
Тяжело, но, бывает, встречаются склоны крутые.
И тогда ветер мимо от счастья свистит, ты поёшь,
Свежий снег впереди, а истоптанный сзади не тает.
С песней «сердце в груди» ты на гору сугроб занесёшь,
Он обратно сползает, съезжает и даже слетает.
Это время такое, его называют - февраль,
Недозрелый и сбитый со счёта прыщавый мальчишка.
Он снежками с деревьев сбивает корявый хрусталь,
Он, конечно, оттает потом, как весенняя шишка.
И не знает, когда за него заступается март,
Место встречи, пароли, где карта, козырная карта?
Он считает, что главное в месяце номер и фарт,
И не видит ещё ничего дальше носа и марта.
Он не верит, что снег не всегда, и приходит вода.
Всё - цветы и жара, и плоды на ветвях - незнакомо.
Он, дремучий, не знает, Земля захватила года,
А ему только месяц достался, ни друга, ни дома
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]