Словно я в этом городе снова живу,
Но уже без проросших корнями забот.
Старый город мой рядом со мной наяву,
Чуть касаясь плечом, переулком идёт.
Облетели черты, покрошились дома,
Изменился заполнивший город народ.
Проступает действительность, то есть сума
Очень яркого цвета, и песни поёт.
Позабыто гремит устарелый трамвай,
Мостовая разбита под талой водой.
Ну, давай же, маршруты мои узнавай,
Старый город, а ты не бывал молодой.
Эти трещины и облезающий снег,
Как дрянной маскхалат, на тряпьё разорви.
Ты живой, ты, мой старый, ты нравишься мне.
Ты семья моя и не стесняйся любви.
И названия улиц меня не собьют,
Хоть и прежние тоже уже позабыл.
Я души твоей малый весёлый лоскут,
Ты души моей след на себе сохранил.
Я узнаю подъезд, проходные дворы.
Я с тебя календарные путы сорву.
Ни конца ни начала не вижу игры,
В то, что я в этом городе снова живу
Первые ямки следов от крыльца
В снежную замять.
В снежных часах снег идёт без конца,
Сыплется в память.
Ветром будильник звенит в проводах
Обледенелых.
Кто-то всё это несёт на руках
Белых.
Спросишь, что делать? На всём белый знак?
Или что делает?
Солнце за землю ушло в белый мрак
Белое.
Мёрзнет, как ты, начиная во сне
Петь или каяться.
Дождик струится в часах или снег,
Всё продолжается.
Вот и следы посреди холодов,
Где солнца капелька.
Поле опять через год от следов
Всё будет в крапинках
Посреди (прозрачным утром разглядеть стараясь дно)
Тихой гавани (в английском старом городе Крайстчёч)
Всё похоже было цветом на какое-то кино -
Одиночеством, молчаньем - на французское, точь-в-точь.
На столбах сидели чайки (не кричат, не просят рыбу),
И враскачку, по-матросски лебедь шлепает на слип.
На верхушке башни церкви (глянешь - не сдержать улыбок)
Рыба вертится по ветру, флюгер к облакам прилип.
Фильм ещё не начинали, - кто-то помахал рукою, -
Видно, главные герои, - лодки тронул первый вал, -
Видно, главные герои жизнь придумали другою.
И без главного героя фильм никто не начинал.
Я пришёл взглянуть на море, ни о чём не беспокоясь
(Из-за крон каштанов красных долетел церковный хор),
Рядом с чайкой отразился от воды по самый пояс
И теперь уже не крикнешь "Чур, не я!".
Мотор! Мотор!
Уходят тени, на земле светло,
Встал под сосною осторожный гриб,
И облако ложится на крыло,
Стараясь сохранить его изгиб.
И в этих декорациях... Не так!
В их смене мы свою играем роль.
Ты думал, репетиция? Чудак!
Ты думал, ты король?
Да, кто тебя оценит, брат актёр?
Они же - драматург и режиссёр,
И зритель, критик - не начнут оваций.
Важнее установщик декораций.
Ещё важнее осветитель светом,
Чтоб на свету, на свете быть.
На этом
Светящиеся окна в темноте
для ангела домой входные двери,
висит на небе в полной пустоте
и ищет ключ, запутавшийся в перьях.
И, смыв остатки трудового дня,
попросит чаю, шаткой табуреткой
скрипя, напишет что-то про меня,
оттиснет палец, как сургуч монеткой.
Глядеть в окно темно, земля ничья,
договорились, света до рассвета,
как не испить из старого ручья,
вмороженного в лес зимой до лета.
И яростно поковыряет в ухе,
ладонью крошки со стола сметёт
(такое видел в старой развалюхе)
и бросит в рот, и скажет: шалость - жалость,
как будто он такой же, как народ,
внизу уснувший, ожидая старость
Попробуем насобирать поэзии в дворовой луже,
Она по прожитым годам мои забавы отразит.
Бумажный, мятый, расписной кораблик и доныне нужен.
И обновляет Новый год свой театральный реквизит.
Игрушек ёлочных душа, как сказку, вышивает детство.
Но декорации снесли, на сцене занавес упал.
Ржавеет ключик золотой, закрыта потайная дверца.
И как бывает под конец, начало не нашло финал.
А я гребу своим совком и уплываю за полмира,
Из этой лужи голубой уже полжизни утекло.
Я снова в детстве побывал и взял на память сувениры.
Судьбу и счастье, и вину - переводными на стекло
Мой старый телефон.
Без симки.
Панель надорвалась. Прости.
В нём запылившиеся снимки.
И не в сети.
Там номера имён ненужных,
И смс нестёртых след,
И эхо тех звонков натужных,
Ответов даже эха нет.
Мой старый телефон линялый,
Не подзаряжен, позабыт.
Спит молча на спине усталый,
Во сне звонит, звонит, звонит.
А сколько в нём напоминаний,
Куда бежать, кого понять.
Так, может, всё ещё настанет?
Лишь даты надо поменять.
Обломки слов, осколки слёз
Куда-то всё эфир унёс.
Да, телефоны, как гробы.
А заклинания: Люби!
Люби! Звони! Вернись! Пора!
Уж не помогут. У судьбы
Другие номера
Сугробом, надгробьем лежащая и муравейником,
Сметённая ветром смятенная груда листвы
Всё места себе не находит, кружась, как за веником,
И прячется прочь от судьбы, и сумы, и молвы.
Взлетает столбом, уползает коврами корявыми
И ржавчину прячет, и сбоку крадётся, как тать.
Как смотрим в глаза, когда смотрим в глаза, врём дырявыми,
Как листья, словами, которыми надо молчать.
Разбита колода, и листья упали рубашками.
Волшба-ворожба, наступает глухая пора.
И не угадать, что нагрянет. Жуками-букашками
Все карты краплёны, поэтов зовут в шулера.
А на зиму небо верхушками сосен расчалено,
И лупит по сетке, по клетке, начав новый сет,
Нам свет застилая, бьёт солнце, летает отчаянно
И прячет под веки свой ярко-оранжевый след.
И луч паутинкой сшивает закаты с травою
На нитку живую и штопает небо дождём.
И надобно верить, что с нашей душою живою,
Мы здесь не напрасно, мы здесь не напрасно живём
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
