Родился 13 февраля 1973. Поэт, переводчик, филолог. Пишет на белорусском языке. В 1995 окончил филологический факультет Белорусского государственного университета, а в 1999 - аспирантуру БГУ по специальности "зарубежная литература". Регулярно публикуется в журналах "ARCHE" и "Дзеяслоў", еженедельнике "Наша Нiва". Автор книг стихов "Старыя вершы" (Менск: Логвiнаў, 2003), "Лiсты з-пад коўдры" (Менск: Логвiнаў, 2004), "Землякi, альбо Беларускiя лiмэрыкi" (Менск: Логвiнаў, 2005), "From Belarus with Love" (Київ: Факт, 2005), "Сто ли100в на tut.by" (Минск, Логвинов, 2007) "Берлибры" (Минск, Логвинов, 2008) "Несимметричные сны" (Минск, Логвинов, 2010), а также книг стихов на украинском языке "Листи з-під ковдри" (Київ: Факт, 2002, перевод Сергея Жадана и других авторов, предисловие Юрия Андруховича) и польском языке "Swieta nowego rocku" (Wroclaw: Kolegium Europy Wschodniej, 2006, предисловие Павла Хюлле). Стихи переводились на английский, латышский, литовский, немецкий, польский, словацкий, украинский языки. Преподаватель БГУ: курсы истории французской литературы XVII, XVIII и XIX вв., а также спецкурс "Шарль Бодлер и его эпоха". Руководитель "Переводческой мастерской" в Белорусском Коллегиуме. Переводит с французского, украинского, польского языков. Преподаватель Белорусского гуманитарного лицея им. Якуба Коласа. Куратор нескольких конкурсов молодых литераторов. Член Союза белорусских писателей и Белорусского ПЕН-Центра. Победитель нескольких международных слэмов, организатор и ведущий нескольких белорусских слэмов. С 2008 г. президент Белорусского ПЕН-Центра. Живет в Минске.
Родился в Бресте 4 июня 1980 г. Поэт, прозаик, переводчик. В 2002 окончил исторический факультет Брестского университета. Пишет на белорусском языке. Трижды финалист конкурсов молодых литераторов Белорусского ПЭН-центра. Издал книгу стихов "Девяностые forever" (2008) и книгу дегенеративной прозы "Йопыты двух молодых нелюдей" (2009) (под псевдонимом Сирошка Пистончык, в соавторстве с Уласикам Смаркачом). Стихи переведены на несколько европейских языков. Последние два года живёт в Киеве.
сто пудов одиночества не поместятся в лифт
за окном то дождь то ливень то вовсе уже макондо
ходят мысли налево и влево склоняют шрифт
и начинаю с рифмы все остальное для понта
день нынче равен ночи типа игра вничью
манны небесной нет ну разве что манка
утром наступит вечер осень - я зуб даю -
будет сочиться влагой как нимфоманка
мокрая будет осень мокрая сто пудов
и не просохнет как горло и к февралю
но будь я даже негром преклонных годов
я возьму телефон и скажу что тебя люблю
ты знаешь кто такие боб дилан и дилан томас
я знаю только то что я твой верный фанат
что я - когда я с тобою - бываю ручной как тормоз
а ты со мною - самой ручною из всех на свете гранат
что я с тобою маленький голый ныряльщик цейлонcкого рая
когда ты снимаешь номер и трусики слово - ненужный спам
молния твоего платья бьется как шаровая
электрическим током по пальцам и по зубам
что мы собираемся в паззл и пульс - далеко за двести
что я ложусь а ты сидишь на мне как наркоман
и слыша твои слова: подожди давай кончим вместе
кто скажет что мы дочитываем один на двоих роман
верю в прогноз погоды и собственным взглядам беглым
от жажды не будет отбоя сушняку не скажешь отбой
словно в запой вхожу в десятидневное пекло
минус надежда здесь оказаться с тобой
утром шаманю и разгоняю тучи над головою
мысли заклинит тогда вся надежда на силу рук
и тучи идут без конвоя и вышивают небо канвою
на июльских пейзажах художника шляющегося вокруг
с первого дня мою голову вырубают пьяные волны
солнца сорокоградусного но не окончен бой
я верю что в Вильнюсе прямо сейчас ливень рванет по полной
и наползет на Тракай и остановится над тобой
и я не могу заснуть отмороженный жарким летом
слова которых тебе не скажу плачут не уходя
а ночь такая большая и неизвестно где ты
далекая как литовская капля дождя
день настоялся на солнце и ароматных травах
кружится голова и сейчас раскачает земную ось
окна распахнуты настежь слева и справа
птице легко пролететь твой вагон насквозь
время плывет сквозь тебя правильной чередой
с миром контакт налажен на всех уровнях и этажах
даже девица напротив дрыгает стройной ногой
в такт мелодии что звучит у тебя в ушах
ты было поверил - жизнь нам нальет по сотке
дней и ночей выше крыши и счастье само придет
не успевает за музыкой ножка красотки
жирный бойфренд на коленку ей руку свою кладет
"Билеты на завтра! Билеты на завтра!" -
выкрикивает продавщица на выходе из метро,
а ты не врубаешься:
это как - "билеты на завтра"?
Понятно там, на концерт, на футбол...
Интересное, должно быть, зрелище это "завтра".
Либо: на поезд, на автобус...
Завтра что - конец месяца,
и они распродают проездные,
действительные один день?
А послезавтра придут контролеры и -
лучше бы ты купил на футбол!
Так что, заяц, гляди в календарь,
следи, сколько живешь бесплатно,
и не пора ли купить
отвоеванный у безбилетного небытия
кусок жизни -
действительный один день.
Вот так услышишь что-то,
и врубился, не врубился -
лотерея!
Большинство метафор этого мира -
рекламные слоганы,
в которые ты не врубился.
Кто сказал, что нельзя копаться
в чужом белье?
Неправда!
Когда очень хочется, можно.
Например, в моем.
Или в нашем, если ты не против.
А что, покажем им наше белье!
Расскажем об интимных похождениях
наших трусиков,
к которым иногда - как третий лишний -
присоединяется и твой лифчик.
Представь себе, ночь, полная любви,
а наши трусики лежат
и смущенно ждут
на пионерском расстоянии,
пока мы меньше всего думаем о них.
Но потом, потом,
вознагражденные за долгую разлуку,
они наконец встретятся,
переплетутся в горячих объятьях
и будут двигаться, двигаться
во всех возможных позах
в нашей стиральной машине.
А после,
до предела выжатые любовной горячкой,
повиснут в ванной на соседних веревках,
как персонажи школьного сочинения -
усталые, но довольные.
Принимая горячую ванну
с новым акриловым покрытием,
берешь заодно
и что-нибудь почитать.
Сегодня ты внимательно читаешь
надпись на пластиковом тюбике -
крем душ для интимной гигиены,
с нарисованной Афродитой,
масса нетто 210 гр.
"Нанесите на мочалку
или взбейте пену между ладонями
и нанесите на кожу".
Может, из этой пены, - думаешь ты, -
кто-то и родится.
Стоп, а крем душ - это что?
И почему тогда наносить на тело?
Молчит нарисованная Афродита.
Новое акриловое покрытие
тоже ничего не поясняет,
словно дает понять,
что нечего выпендриваться,
что твоя задача - просто сделать выбор:
на мочалку или между ладонями.
Но, погрузившись в ванну
по самую эврику,
ты ощущаешь свою беспомощность,
отчаянно хлопаешь глазами,
а буквы все равно размываются,
пока ты растираешь по лицу
соленую субстанцию
для интимной гигиены
Солнце ему на коже рисует звезды и свастики,
а он, наплевав на ожоги словно девочка с лентой,
показывает высший класс художественной гимнастики,
разматывая рулон с бумагою туалетной.
Плыл по течению и стал немного цирюльником,
неосторожным рыбкам стрижет головы аж до задниц,
хвосты подстригает русалкам, полесский уникум,
превращая их в спортсменок-перворазрядниц.
Шерсть с облаков стрижет и сплавляет вдоль берегов реки,
остатки кладет под голову в раздумьях, пристроить где бы;
хлеб, которым он кормит местных девиц с руки,
пахнет средством от комаров - ангелов, свергнутых с неба.
Он знает, где березки растут сквозь старые пни,
словно на голое тело меряют фенечки и мониста.
Когда он моется в речке, в мыльной воде слепни
гибнут, словно замерзшие в горных снегах альпинисты.
По ночам превращает водку в электрический сок,
который своими молниями греет деревьям кости,
и кажется - капли сухие, как желтый полесский песок,
словно друзья и подруги бросили с неба по горсти.
Старый поэт
не имеет вредных привычек,
ведь от спиртного с утра случалась изжога,
а от сигарет желтели зубы;
потом зубов не стало,
но не менять же привычек на склоне лет.
Что до наркотиков,
так он мог бы намекнуть на знакомство с ними
ради дешевой популярности у молодежи,
но пусть молодежь сама
заботится о дешевой популярности,
а старый поэт
широко известен,
хоть и в узких кругах,
зато настолько широко,
что юные литераторы
после поэтических чтений,
оказавшись в уборной
у соседнего с мэтром писсуара,
от волнения забывают расстегнуть ширинку.
"Вот здорово! - думает поэт. -
Я б так не смог!"
Потому что старый поэт
прочитал в жизни
сорок восемь книжек,
двадцать две из которых были его же,
еще к двадцати двум он написал предисловия,
а первые четыре он помнит смутно;
хоть и стоят на полках
две с половиной тысячи томиков его коллег,
все, разумеется, с автографами,
чтоб, Боже сохрани, не сдал в букинистический магазин,
но он иногда все равно сдает.
В молодости часто смеялись над его необразованностью,
с иронией говорили: "Учиться, учиться и учиться!",
а теперь уже нет, потому
что старый поэт
посетил две с половиной тысячи школ,
чтобы каждая ученица,
кроме вечера потери невинности
и выпускного вечера,
запомнила еще и его творческий вечер,
но ни одна не запомнила,
а если какая и узнает его на улице,
то оказывается
соседкой по лестничной площадке
или внучкой.
Старый поэт
до сих пор волнуется перед выступлениями,
думая, будут ли кричать "браво!"
и вызывать "на бис",
и потому читает с подчеркнутым вызовом,
словно спрашивая: "Кто тут против меня?
Вы за или против?"
Но все обходится,
и зал дружно кричит:
"ЗА!" и "БИС!"
...хорошие времена плохие времена - они оставляли шанс
Сергей Жадан
Счастливо добраться - говоришь им - я остаюсь
и мотаешь назад кассету уличной юности
где бесконечный гоп-стоп в районах горьких на вкус
прямоугольники лавок сны малолетних шлюх
в республике девяностых мы потеряли слух
Сегодня привычное дело - бунты подростков
афганская шмаль ненависть побеги из дома
остались тревоги и фобии яростные и хлесткие
ужас подкожный разборки обрывки фраз
старая факин мораль что поимела нас
Школа нам не дала ничего сплошные уловки
форма паек навыки вычитания
синтез наглядной ботаники и физподготовки
прело за окнами солнце бесилась ртуть
в девственных венах от пионерского "Будь..."
Пустые сердца как районный универсам
дети промзон и больших пустых стадионов
все как один мечтают судя по их глазам
стать футболистом банкиром толкователем снов
в словарях наших душ так мало приличных слов
От любви остаются две пустые обертки
затяжная борьба где-то совсем внутри
смакуя порнооткрытки у себя на галерке
переходил с девки на девки из класса в класс
твой протестантский Бог радостно слушал джаз
Смотри, твои одногодки вскакивают в вагон
и машут руками - давай не тушуйся пацан
но тебе-то в другую сторону не покидай перрон
на вокзальной скамейке голуби спят в нагляк
все что ты делаешь делаешь абы как
Жизненный план любой часто грешит софизмом
мол черепахи скорей достигают вершин
мол у ахиллов одни понты и харизма
а в пятках душа подпишите со мной контракт:
садик школа работа внезапный инфаркт
Разве об этом люди пишут литературу
только законы джунглей оказались сильней
за стеной бухает твой пролетарский гуру
прогноз не меняется: ливни на смену жаре
в позе лотоса тупо сидишь во дворе
опадает листва то ли с сакуры то ли с вишни
получив грин-карту подруги летят на юг
вот и новый теракт готовит аллах-всевышний
позвони напоследок домой не такой уж ты и гондон
все нормально мама нормально шоу маст го он
покуривая вечером на балконе
с видом на задний двор продуктового магазина
не думаешь ни о чем
просто наблюдаешь как коты
словно демоны
дерутся у помойки
за кусок ливерной колбасы
а рабочий электролампового завода
выпив за киоском бутылку плодового
несет домой мешок лука
чтоб порадовать жену
чтоб жена не била
чтоб жена хотя бы любила
хотя любовь уже
20 лет как послала их обоих подальше
а на скамейке за домом
под гитарный бой
девки делают минет
а пацаны вспоминают Леху с "Мантаны"
и месть зреет под их
черными куртками
докурив сигарету идешь на кухню
пьешь молоко
и слышишь как сосед сверху
твой школьный военрук
бьет жену головой о кафель
и что бы ни говорили
апостолы родители или твой участковый
забудь все заповеди
и постарайся полюбить
этот кошмар
середина девяностых.
за кассой стоит обычный заочник
факультета физкультуры.
но из уроков жизни и дешевой литературы
всем хорошо известно
что в оазис бензина и нефти просто так не попадают;
что за поясом его полная обойма;
что за его душой давно идет охота;
что за спиной стоит некто и постоянно напоминает -
"чувак, жизнь, она похожа на бензобак,
без нашего топлива ты не стоишь ни цента".
а он молчит.
как профессиональный гимнаст
он пробует найти равновесие
между сегодня и завтра.
между миром чужих и живых денег
и своих, но мертвых, корешей.
из портативного радио словно привидение
выползает lou reed да это он
гениальный старина lou reed
студент открывает фляжку виски
и делает большой глоток
потом, как в гангстерском кино,
подъезжает авто
на ходу расстреливая витрину,
школьника, молодую женщину
и нескольких дальнобойщиков,
что зашли за бутербродами и молоком.
"суки" - рычит студент,
выползая из-под прилавка.
"сука" - рычат гангстеры в своем шестисотом
и исчезают за поворотом.
волшебное радио переходит на iggy pop’a
его слышат собаки, что ебутся на помойках
слышат копы
его слышат даже мертвые в торговом зале
слышит харон что приехал за ними
на своем потустороннем автомобиле
in the death car we’re alive - повторяют они
не совсем понимая
что это вообще значит
и вдруг в дальнем конце стоянки он замечает пару.
она поправляет чулки, будто у нее только что был
секс, а секс у нее был,
секс у нее был точно -
в ближайшем пролеске, если съехать с трассы.
об этом мечтаешь в 14 или 16 -
чтобы было тревожно и грустно,
обязательно должно быть грустно.
как это обычно бывает в жизни.
как обычно бывает в дешевой порнухе.
им хватает двух выстрелов двух коротких мгновений
выживает сильнейший говорил дарвин
выживает сильнейший повторял киплинг
студент вырубает радио закуривает сигарету
и едет туда где
стоит прохладное утро осени
и солнце как газовый выхлоп
растворяется в воздухе
акушеркой
она присутствовала при моем рождении
худощавая молчаливая женщина неопределенного возраста
с паутиной розовых прожилок
на мраморном черепе
и красивым лицом мулатки
без косы с короткой прической
принимая роды
она была похожа на суккуба
что выследил жертву
я вспомнил ее
ведь это она перекусила мне пуповину зубами
она вытащила из темной и теплой конуры
в этот мир идиотов и ментов
но
все и всегда
вспоминают руки матери
этот импровизированный "Титаник"
что убаюкивал на неспокойных волнах
и старый советский роддом становился твоей alma mater
твоим первым флэшбэком что зреет зиготою боли
там каждый месяц
по длинным и холодным кафельным коридорам
на железных тележках вывозили
маленьких красных крысенышей
похожих на кусочки свежего мяса
на пурпурные грозди паприки на блестящем подносе
но вблизи
в белых мутных банках кунсткамеры
они устрашали разум
погружая в сон
хотя какой там был разум у меня сопляка
что писал в пеленки и сосал сиську
самим своим присутствием претендуя на неведомое
и только черный балахон старой мулатки
моей гостьи из будущего
ее высохшие руки-веточки и круглые глаза
властно гипнотизировали
забирая медленно по кусочку
сначала пальцы потом ногу левую правую
руку левую и правую гениталии почки печень легкие
желудок потроха
мячик сердца
и только в последний момент
от нехватки кислорода от страха
изнутри
вырывался спасительный крик
II. садик
он зашнуровывает непослушные ботинки
сидя на полу в прихожей перед огромным зрачком зеркала
что словно воспитательница
следит за каждым движением
он идет к шкафу
берет свою шапку ветровку носовой платок
и по дороге в садик
догнав смуглую и подвижную
светку юльку машку
сконфужено и застенчиво бредет рядом
словно собачка
он не любит когда ему говорят глупости
(как правило взрослые
склонные все упрощать)
строить в углу пирамиду намного интереснее
чем все их утренники и елки
все эти тихие часы
несъедобные и пресные каши
он смотрит как его одногодки
юрки андрюшки сережки
дерутся бегают жалуются няне
и думает какие ж они все придурки
(так однажды папа сказал слушая новости)
он ждет когда придет осень
чтобы с большим букетом и в белой рубашке с галстуком
войти наконец
доверчивым неофитом
в тот неведомый и таинственный (о иллюзии)
панельный дом знаний
III. первая любовь последняя четверть
начиналась школа с линейки и пионерской зорьки
пропуская всех через плавильный тигель столовки
где стирались границы между вкусным здоровым и горьким
и все наши знания были бесплатной мышеловкой
мы упрямо зубрили что гансы далеко не андерсены
но на контрольной опять начиналась игра на вылет
все эти миклухи маклаи мазаи и амундсены
вечно путали карты и зачем-то куда-то плыли
для чего нам сдались иксы игреки интегралы
в аттестат? для престижа? может быть, для родителей?
вновь подкинут подлянку взрослые - и все им мало
но домашний параграф мы назло им в упор не видели
да какой там уж на фиг on duty today и училки придирчивые
если в башке одно баскетбол и красивая одноклассница
у которой ты видел не только трусики-лифчики
и которую любишь давно а за что без разницы
Так небрежно, как этому учит реклама,
мужичок-с-ноготок залезает в свой джип.
"Погляди на мерзавца!" - ругается мама.
Я же взглядом к железу мустанга прилип.
А в машине - конечно же, телка, и с нею
он поедет сейчас в нефиговый night club.
Мама снова ругается, мама краснеет
и не видит такой красоты - а могла б.
Что ты видела в жизни, усталая мама,
протолкавшись за хлебом и колбасой?
Вот пежо, ситроен и любимый мой самый
порш-карера, похожий на сон золотой.
Вот он мчит, пробивая небес оболочку.
Звезды дисков. Волнующий внутренний гул.
Я продал бы за это последнюю почку.
Это - вкус. Это - стиль и престиж. Это - cool.
Путь земной не прошел я и до половины.
Мне шестнадцать с каким-то там фигом всего.
Представляю - однажды сажусь я в машину,
да еще с такой девкой, с такой... ого-го!
Как по маслу, мы будем лететь автобаном,
мы завалим в берлинский ночной магазин,
граппу выпьем в Марселе, коньяк - под Миланом,
вместе с юностью нашей сжигая бензин.
Только все это кажется мне, недобитку.
Завтра снова ведь в школу - и снова диктант.
Получу аттестат и поеду класть плитку,
иммигрант, гастарбайтер, непризнанный Дант.
Здесь я буду никто, в лучшем случае - лузер,
и на дне на стеклянном осядут года.
Моя родина там, где грохочет ленд крузер,
чтоб уже не приехать сюда.
идешь домой с работы
и вечерний город как старый торчок
пускает тебя по своим венам
и вроде ничего - вроде все складывается
хотя вообще-то ничего не складывается
никогда ничего не складывается
все разваливается - как этот дом на углу
как соседская семья с пятого этажа
где мать сдали в дурку и ищут причину
но причины нет причины никогда нет
есть алкоголь и боль -
возможно единственное что спасает от иллюзий
и действует не по правилам
мировой общественной уборной:
"мертвые - налево живые - направо
и большая просьба смывать за собой"
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]