День гибнет в лучах золотистой зари,
и вечер из тени выходит наружу.
Затеплились окна, зажглись фонари,
их свет отражают ноябрьские лужи.
По улицам льются потоки огней,
горят светофоры, сверкают витрины,
Москва словно ёлка горит, а над ней
горят облаков тёмно-красные спины.
Звёзд нет. Разве только лишь звёзды Кремля,
да звёздная пыль небоскрёбов и башен.
Под мокрым асфальтом укрылась земля,
забывшая запахи леса и пашен.
Москва! Твои окна не спят никогда,
свой шум ни на миг не приглушат машины,
куда-то летят и летят поезда,
торопятся женщины, с ними мужчины...
Недремлющий город безумных страстей!
Ты весь посерел от ночного разврата.
Так много повсюду машин и людей!
Нет, всё же, пожалуй, людей - маловато.
В светящихся клетках за толстым стеклом
мы режем в тоске свои души и вены.
И город, который нам с детства знаком,
уходит от нас сквозь бетонные стены.
Я помню лес под градом молний,
ветхозаветным духом полный,
когда один, совсем один,
я брёл среди сосновых башен,
и лес вокруг был дик и страшен
в сиянии огненных купин.
Я помню сильный шторм на Волге,
немыслимо, безумно долгий,
свинцовых волн крутые лбы,
мы на своей убогой яхте
всю ночь стоявшие на вахте
изнемогали от борьбы.
В такие дни, в такие ночи
уже не отделяешь точно
былое от небытия
и под горящим в небе знаком
вдруг ощущаешь Исааком
такого слабого себя.
Под гнётом силы невозможной
вибрируешь предсмертной дрожью,
а где-то в тишине ночной
прекрасный ангел, вечно юный,
перебирает нас, как струны,
своей бестрепетной рукой.
Идёт война, гремят сраженья,
бросают беженцы селенья,
повсюду слёзы, мор и глад.
Летают ангеловы руки,
и к небесам несутся звуки
его божественных сонат.
Там, где кончаются дороги, где в небо смотрят берега,
пасут уволенные боги золоторогие стада.
Они владели Ойкуменой (владеть Вселенною легко ль?),
но постарели постепенно и удалились на покой.
Прикуривая папиросы от метеоров и комет,
они поглядывают косо на их не оценивший свет.
И вдаль бредут Чумацким Шляхом, и гонят тучные стада
туда, где с молодым размахом горит сверхновая звезда.
Бабочки-шметерлинки
солнечные пылинки
словно с цветной картинки
вьются здесь у реки
бабочки-голубинки
бабочки-серебринки
бабочки-золотинки
лёгкие мотыльки
Жаром нас обдавая
лета костёр сгорает
и шметерлнков стаи -
пепел того костра
ветер их вдаль уносит
скоро настанет осень
нас ни о чём не спросит
просто шепнёт: Пора!
И под свинцовой тучей
под шепоток паучий
чтоб никого не мучить
мы совершим побег
в край, где почти слепая
куколку расплетая
выйдет на свет святая
бабочка-человек
Вот облако расслабленно парит.
Его гора над городом горит,
в косых лучах заката пламенея,
и, отражаясь в парковом пруду,
плывёт за мной, а я куда иду?
Не знаю сам - но облаку виднее.
А я иду, куда ведут глаза.
Они меня ведут куда-то за
невидимый рубеж на небосводе.
И облако поверх него плывёт,
как будто белоснежный пароход,
а может, айсберг или что-то вроде.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
