Безветренно и тихо - это март.
Мир безупречен в строгости и стиле.
Сплошной кубизм - лишь точный выстрел шпилей
выводит облака из лесопилен
поверх прямых углов, границ и карт.
Луч солнца бьет, как кий, наискосок
в мир, утонувший в белоснежной пыли.
Проснись. Ты не один, пока есть ум и силы.
Среди морей, лесов, речных извилин
вас изначально двое - ты и бог.
Земля, как божий замысел, чиста
не дерзким действом, а родством со словом.
И если руки, нервы, сердце - всё готово
дать миру новый звук и небо в цвете новом,
есть повод начинать всё с белого листа.
С голубкой под ольхой пришёл апрель.
И, щелкая заученные гаммы,
зеленый мир болезненно добрел,
выпрыгивая робкими ростками
сквозь липкую, как сукровица, прель.
И, отстояв на кончиках теней,
переползая, как щенки, друг друга
и клумбы из разбитых кирпичей,
травинки пробирались под упругий,
без трещин и чернот, поток лучей.
И первые уже тянулись ввысь,
освобождая место тем, кто рядом -
не сник, не надломился, не провис,
а шел вперед, прикрывшись тем, кто падал,
чтоб выкарабкаться, выстоять, спастись.
И первоцвет, связав морским узлом
чудовищных размеров корневище,
как твердь и небо, как добро и зло,
сплотил всё то, что движется и дышит,
в единый круг и под одно крыло.
Ты осеклась на слове "чистота".
Ты веки опустила от стыда.
Но там, где четвертован этот миг,
в тебя я, словно в таинство, проник.
И стало ясно, жизнь не безотрадна,
когда без апелляций и затравки
сказала ты, обламывая лёд:
"Зови меня по имени. Идет?"
И всё сошлось: и времени эскиз,
и суть твоей не девичьей тоски.
Но образ твой не воплотить в слова:
они глухи, пока душа мертва,
пока ты не увидишь между строк,
что нам их наговаривает бог.
Ходишь по краю, но все-таки ходишь.
Память рисует над вешней водой
гнездышко с желтой по кругу травой,
где аистенышек, звёздный зародыш,
скрипнув скорлупкой, следит за тобой.
Это картинка из раннего детства:
первая встреча с тайной земли,
первое чудо вселенского действа,
где, как волшебные часики, сердце
в пол-оборота в тебе завели.
С этой поры непрестанно и гулко
сердце стучит, и сквозь щели в окне
в комнату льётся язык переулков.
Грохот и треск. И ветер задул, как
в марте, готовя природу к весне.
Где ты сегодня, звездное чадо,
кроха, рожденная в звездной пыли?
Люди - как птицы. Нам рая не надо.
Мы улетаем из божьего сада,
лишь на мгновенье коснувшись земли.
Не обойтись без метафор
весьма упрощенных и наи-
брутальных, как древние амфоры
инков, ацтеков и майа.
На берег Нового Света
захватчик пришел Колумбом,
пахнущим клозетом
и чувственным, как румба.
Конечно, были Босфоры.
И троны, на золото падкие.
Но всё началось с Христофора,
а после по льдинам шатким,
от вобщем-то сущего вздора
до ядерной лихорадки.
Все течет, все меняется: время, порядки, законы.
Не стараюсь, но жив, программируя сон и уют.
В храмах божьих, как встарь, прихожане целуют иконы.
А зачем? Прихожане, увы, никогда не поймут.
Жизнь как жизнь - и бранят непогоду и книги.
Все затвержено так, что словам уже невпроворот.
Огнеперстым пинцетом срезают надкорку с религий,
только Ветхий Завет все равно - не ответ, а отвод.
Обветшала любовь, стеариново тают пророки.
Каплет светоч очей со свечи, как моча сифилитика.
Жизнь как жизнь. И набили оскомину строки
об Адаме и Еве, зачатье и фиговых листиках.
Шлют мольбы и поклоны исконно-посконным иконам.
Бывший "опий" становится опытом. Странный каприз.
Только опыт любви, обернувшийся страшным уроном,
станет колкой стрелой, ядовито нацеленной в жизнь.
Только пьяная липа, потворствуя лжи вековечной,
глупой клушкой всплакнет, забегая тебе наперед.
Будет миг - словно мир: непонятный, живой, бесконечный,
но и Новый Завет все равно - не ответ, а отвод.
Не подчистишь себя под Пророка, Христа или Будду,
будь они хоть сто крат и святы, и на вид неплохи,
если так и не веришь в возможность спасенья и чуда,
ну, а в будничный день не вписать ни псалмы, ни стихи.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
