Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Dictionary of Creativity

   
П
О
И
С
К

Словесность




МАКАРОНЫ  В  САНЯХ


Увертюра

Недавно я узнал, что время от времени пишу, оказывается, не путевые заметки и никакие не дневники, а "травелоги".

При слове "травелог" мне сразу представляется сочное пастбище, где насыщается вооруженная рейтингом внимательная скотина. Нет! Пусть травелоги пишут разные травести, а я предпочту по старинке.

Лично я не видел от Италии ничего плохого, чтобы писать о ней травелог. Никогда. Италия построила, между прочим, город, в котором я проживаю. И даже верстовой столб у меня на углу - тоже итальянской работы. Вы знаете историю про этот столб?

Питерцы не ходят в музеи, это так. Знай и люби свой город! Листал я однажды книжку про наши станции метро. Первым делом нашел, конечно, свою. С достопримечательностями вокруг меня дело плохо. Кроме дачи Дашковой ничего и нет.

И вдруг читаю: верстовой столб конца восемнадцатого века. Архитектор Ринальди! Стоит буквально рядом. Я мимо хожу каждый день. Сказать, что я озадачился - ничего не сказать. Живу здесь без малого полвека и знать не знаю никакого столба. Прямо сегодня там был, ничего не заметил!

Естественно, я сразу решил, что этот столб снесли под покровом тьмы и продали арабскому шейху или свезли на государственную дачу. Ну, суки! Висеть вам на фонарях! Опять же почти полвека мне этот столб был на хер не нужен, а нынче я вдруг понял, что не могу без него дышать и этот столб понадобился мне позарез.

Я до того возбудился, что на месте не усидел. Вышел якобы за сигаретами - так я себе сказал. Вырулил на проспект, присмотрелся. Стоит! Я и понятия не имел, что это он. Мало ли, что какая там торчит ерунда. Мне вообще казалось, что это сталинский ампир и демонстрация мощи. Игра леватором пениса на ужас шведам.

Я вернулся успокоенный. Столб на месте. Я ассимилировал его и воспарил.

Но вернемся к пролегоменам. Если какие-то итальянцы и ехали сюда принудительно воевать, то я уверен, что исключительно под печальные звуки аккордеона. Об этом есть стихотворение у Светлова. Примерно так: зачем ты, дескать, сюда пришел и лежишь теперь по причине естественного хода вещей, глядишь в бесконечное небо пустыми глазами? Что ты здесь забыл? А, вот как правильно: "Молодой уроженец Неаполя! Что оставил в России ты на поле?" Дальше не помню. Что-то вроде: "Как святая Мадонна ни ахай, все равно ты отправишься на хуй".

Итальянцы - те еще воины. Своих королей они невзлюбили сразу. Те ввели воинскую повинность, а итальянцы говорят, что "лучше в хлеву, чем в казарме" - народ, духовно мне близкий. Ясно, что итальянцу у нас совершенно незачем задерживаться. И Буратино, если исключить момент телепортации, но аллегорию допустить, свалил через нарисованный котелок не в страну Советов, а я не знаю, куда. Судя по времени написания, он пригрелся у Муссолини, что немногим лучше, но все же родное.

Помню, знал я одного Франко. Старик приехал в Питер торговать дорогой плиткой и мебелью, а я успел проститься с коммерцией, но в медицину еще не вернулся и думал попробовать себя в роли агента. Сразу скажу, что добром это не кончилось. Дела у Франко не шли. "Дотторе! Дотторе!" - трогал он меня за рукав. Доктор! Плитка была дороже нашей, которая лежала на каждом углу, раз в десять. Франко ухитрился продать винтажную лестницу - витую, красного дерева, но и ее, пока везли из порта, успели сломать, и я сочувственно осмотрел эту вещь, благо давал Присягу Врача Советского Союза. Оно было понятно, что дотторе, но в лестницах я совершенный ноль.

Нам у них делать тоже нечего, они это знают, а потому приезжать туда сподручнее через Финляндию. Иначе у итальянцев возникает масса вопросов о твоих намерениях и доходах. Поэтому приходится сделать небольшой круг в санях при оленьей упряжке.



1. Контрабандисты

Итак, мы с Половинкой решили отправиться в Рим на деньги, которые я получил за книжку, написанную десять лет назад о больнице, откуда тринадцать как уволился навсегда. Четыре года в государственной медицине в итоге равняются трем итальянским выходным, и это вполне ожидаемо и понятно с учетом курса валют. Исчисление приблизительно то же. Половинка, для ясности, это моя жена. Мы, правда, все никак не поженимся, но это не страшно, потому что оба есмы ветераны брака.

Впрочем, в Хельсинки я предварительно отправился с дочурой. Откатывать визу. Дочуре приспичило на концерт коллектива "National", и чтобы поспеть туда, нам пришлось ехать ночью.

Для питерцев откатывание финского шенгена сродни постановке на воинский учет. Им будет скучно читать дальнейшее, можно пропустить. Остальным расскажу, что туда ходит маршрутка. И не одна, их целая хищная стая. Возле финского визового центра с утра поселяется саранча. Она окутывает прохожих и нашпиговывает визитками. Лично я секунд за десять получил их штук сорок. Все, что угодно душе! Если бы не дочурин концерт, я не поехал бы в Хельсинки, ибо видал их в гробу. Можно и ближе. В Лаппеенранту, например, на час. Накупить для порядка какого-нибудь говна в придорожном магазине - и домой, как международный урка из романа Алешковского, который бегал по бабам не только из Воркуты, но даже из Майданека. Сделает дело - и обратно.

Ну и мы, разумеется, незамедлительно сделались участниками преступления. Приблатненная Сопровождающая попросила нас записать на себя блок сигарет. И всех остальных пассажиров тоже попросила. Сигареты в Финляндии стоят в пять раз дороже. Будучи заложниками проклятой маршрутки, мы согласились. И поехали под Дорожное Радио, которое я поначалу прекраснодушно принял за уже Сибелиуса.

Ехать было скучно. Пересекши границу, я начал дремать. Стояла глубокая ночь. Финны - механизированная публика. К полуночи по взмаху волшебной палочки умирает все. Мы миновали бездыханные селения, как будто опустошенные марсианской чумой. По моему двору в любое время суток бредет какая-нибудь сволочь, да еще и поет. У них же, при одинаковой географии, прекращается всякая жизнь, и даже свет не горит ни в едином окне, ибо положено спать.

Нечего и говорить, что пустынным было также шоссе. Там я пережил жуткие минуты.

Верстах в семидесяти от Хельсинки маршрутка причалила к мертвому цементовозу. Тот зловеще стоял на обочине, освещенный покойницким фонарем. Вокруг не было ни души. Пассажиры спали или делали вид, как я. Водитель вышел и начал что-то сгружать, перетаскивать ближе к лесу. Все это происходило в абсолютной тишине. Воображая себя Печориным в Тамани, я захотел выйти и посмотреть, но выход перекрывало кресло с неподвижной Сопровождающей. Мне осталось смотреть в окно. Разбойник молча трудился. Его зарубежные сообщники поджидали, очевидно, в лесу. Они не показались. Я так и не увидел, чем промышляли эти злодеи. Явно не сигаретами, потому что разгрузка длилась около получаса.

Чувствуя себя героем романа, оставшуюся дорогу я не сомкнул глаз.



2. Сэм и сэр Артур

Нет ничего доброго в том, чтобы приехать в Хельсинки к пяти утра.

Город почти не дышит. Пульс нитевидный. Один "Макдональдс" дымится в агонии, да и то до шести. Известно ли, кстати заметить, читателю, что Хельсинки едва ли не столица "Макдональдса"? Да как бы не сам он лично. Шесты с этой омерзительной буквой торчат отовсюду. Я не то чтобы против него и даже захаживаю, но я не люблю шестов. В Италии, между прочим, такого безобразия нет. Там эта шушера знает свое место и хоронится по углам.

Города мы не знали и взяли такси.

Шофер нас слегка удивил. Наверно, он был самый обычный, но мы к таким не привыкли. Он назвался Сэмом из Египта и был несказанно услужлив. Еще бы! Содрал с нас по ночному тарифу десять шкур за три минуты езды. От такой публики масса зла, такие люди подрывают мою онтологическую убежденность в добре. Ясно же, что мы ему на хер не сдались и видит он нас впервые, однако Сэм написал о себе решительно все и даже показал, где живет, и пригласил в гости. Добавив, что живет один. Зачем он это сказал? Он вез родителя с дочкой. Кому он больше обрадовался? Меня не устраивает ни один вариант. Я даже не знаю, который больше.

Отель назывался "Артур". За раннее вселение с нас сняли предпоследнюю шкуру. Готовясь в Хельсинки, вскрыл снизу копилку. Это у меня обрезанная нижняя половина шотландца в килте. Волынщик просрался на сумму пять евро и двадцать центов. Прочие шлаки были не актуальны.

О, нищета! О скорбь.

...От места этого по коже бежал мороз. Пустынный коридор был залит мертвящим светом. По полу стелилась ковровая дорожка, мгновенно напомнившая кинговский "Оверлук". Первый же номер слева поверг меня в трепет. Это был номер сэра Артура. Там так и значилось: "Sir Arthur Suite". "Не курить?"... Я пошел прочь на цыпочках. Здание было построено в 1908 году.

Уже на месте дочура скривилась:

- Фу! Простыни!

- Что?

- Ничем не пахнут!

- И слава богу!

Мы немедленно вырубились, но я проснулся довольно рано. Топотали со всех сторон, будто в спортзале. Источника я так и не нашел. Далекий, глухой перестук. Возможно, это была оленья упряжка, носившаяся кругами.



3. Хельсинки

Развитие вне Российской Империи пошло Гельсингфорсу на пользу. Напрасно считают, будто мы такие же финны или хотя бы вепсы. Ничего подобного. Достаточно обособиться, и все становится очевидно.

Хельсинки чинны и образцовы до тошноты, а потому прискорбным и естественным для своего склада образом я уже прицельно высматривал язвы. Но ничего не нашел. Кирпич положен ровно, вьется плющ. Да! Я видел, как человек высморкался на проспект Маннергейма! Но он был сумасшедший, потому что дальше заплясал. Ну, все равно, хоть какое-то непотребство. Моим глазам было не на чем задержаться. Конечно, я наслышан о тамошних достопримечательностях, однако меня так и не вынесло к ним.

Я прогулял по центру часа четыре, уныло взирая на магазины системы "Стокманн" и ощущая себя среди московского новостроя или же в Питере где-нибудь на Гражданке. Я не люблю современность. Из финской натуры меня привлекают сугубо нерукотворные каменные разломы в окружении дикой природы, валуны и вечная мерзлота. Наблюдать их желательно из окна автобуса или поезда. И все. Денег после Сэма и Артура у меня осталось только перекусить. Я до того обалдел, что даже подписал на вокзале петицию против похищения органов в народном Китае.

Дочура же шаталась по магазинам. Конечно, напоролась на соотечественников.

- Маш! Снимай трусы, мерь новые!

Но это и правильно! Кататься в Хельсинки - разве что рыбки прикупить.

Другое дело - тамошний народ. До чего доброжелательная публика! Вагоновожатые сплошь изъясняются по-английски. Один вообще не поехал, пока не понял, чего нам нужно; уразумев, он начал править трамваем легко и небрежно, аки добрый ямщик, объясняя по ходу, что сели мы не туда, и денег не взял, когда высадил через две остановки. Я моментально ощутил себя в глубочайшем зарубежье, откуда скоро вернусь в глубочайшую родину. Немного утешился лишь на вокзале, где обнаружил в киоске знакомый книжный ассортимент. Способность многих авторов окормить собой все народы и языки поистине удивительна. Мне завидно. Лично у меня есть вещи, которых не понимаю даже я сам. Так и метался! То вдруг покажется, что все вокруг родное. То померещится, что вовсе наоборот.

Вернулся я домой, смотрю в окно. Недавно был субботник. Любуюсь пасмурным гниением листьев куч. Странно! Присел я на лавочку в Хельсинки. Гляжу - шагает дворник с огромным феном, похожим на лучемет. Сдувает этой пушкой листья, все до единого, на дорожку. Следом идут еще двое с граблями и совками. Две минуты - и чисто.

Никаких взволнованных мероприятий с нарукавными повязками и радиомузыкой для гражданской бодрости.

...Мы отправились есть итальянские макароны.

Да! Я не дождался Рима и согласился на финских виртуозов сковороды. Да какие финские, они и были итальянцы. Может, и малазийцы, но точно не финны. Завороженно следил я за тем, как подбрасывали они всякую раскаленную пищу. Повторить не мечтал, не сомневаясь в увечьях. Отведав тамошних макарон, которых хватило бы на ползоопарка, я ощутил убийственное объемное насыщение, мне стало нехорошо, и я поклялся, что сделаю все навыворот: в Риме не подойду к макаронам на пушечный выстрел.

Жизнь полна парадоксов. Слово свое я сдержал. Больше о них не будет ни слова, невзирая на заглавие.



4. Концерт окончен

Куда мне было податься за неимением времени и средств? В зоопарк? Да. В любой непонятной ситуации ступай в зоопарк. Но тот оказался на каком-то острове, и я не пошел.

На концерте, куда стремилась дочура, я тоже не был. Ничего не имею против вокально-инструментального ансамбля "National", но он не моего эстетического ряда.

Дочуре понравилось. Солист выпил четыре бутылки вина, забыл пару куплетов, а после спустился и всех этим вином, что у него еще осталось, облил. Дочуру в том числе. Я, принюхиваясь, не очень поверил в эту историю, но промолчал.

Однако действо поразило меня извне. Я ждал снаружи. Как, например, проходят концерты в питерском СКК? Не стану описывать. Уходя оттуда в разгар "Короля и Шута", я жалел, что у нас запрещено огнестрельное оружие.

В Хельсинках тоже водятся лихие люди. До меня доносился рев. Ходили развязные личности в пирсинге и наколках. Все нормально. Но! Но.

Концерт закончился. Вся эта орава хлынула прочь. Площадка перед комплексом была забита велосипедами. Публика дружно расселась и разъехалась. Велосипеды были не у всех, и наряду с ними ко входу потянулась длинная вереница такси. Четверть часа - и возле стадиона не осталось, считай, никого. Мгновенно пала ночь, и город занялся привычным и приятным анабиозом.

Я прямо онемел.

Поздней ночью я вышел подышать на улицу Вуорикату. Специально сейчас проверил название. Мой мозг не в состоянии запомнить это сложносоставное мяуканье. Улица предсказуемо вымерла, ни души. Я постоял, надеясь высмотреть подгулявшего прохожего. Тот не появился.

...Возвращение было унылым, погода испортилась, и стало совсем как дома, то есть отвратительно. С дочурой мы вдрызг поругались - я, видите ли, бдительно надзирал и не давал воли, а также шумно дышал и коверкал прекрасный английский язык.

Думаю, что мы и вовсе поступили неправильно. Во всяком случае, лично я. В страну Суоми ездят иначе. В идеале желательно запрячь оленя в рождественский поезд с колой и скрыться под звон бубенцов в лесах, где водятся сауны. А там уже упиться до потери пульса и стремительно овладеть финским языком.



5. Белиссимо

Моя аэрофобия крепнет год от года, и я не знаю, почему. Да, рухнул самолет! Но ведь не наш. И мы узнали об этом, когда уже сели дома. Непонятно, с чего я переживал в небесах, еще не будучи в курсе.

Я завидовал Половинке. Она, как сядет куда, сразу спит. Не то со мной. Пулковская служба безопасности насторожила меня. Она пропустила нас с бутылкой воды, не заподозрив в ней бинарного оружия. А молодая пара, сидевшая в самолете через проход, хлестала винище из бутылочек-чекушек, хотя разрешается не больше ста граммов.

Аэропорт Фьюмичино встретил нас знакомым пейзажем: обсерваторией на горизонте. Я даже подумал, что мы полетали и вернулись в Пулково. Не иначе, за те три часа, что мы кружили, в стране окончательно укрепилась вертикаль и нас решили не выпускать, а то еще, может быть, морочат голову угонщику вроде семеновского Кротова, который воображает себя в зарубежном раю.

Но Пулково быстро кончилось. Начались пальмы. И платаны. И средиземноморские сосны. Правда, римский спальный район не сильно отличался от отечественных, но лишь до момента, когда проезжую часть заняли акробаты, он и она. Машины стояли при светофоре, а эти двое безмятежно строились в пирамиду. Мы отъехали уже далеко, а я все оглядывался.

Потом вдруг сразу нарисовался старый центр, а с ним и гостиница. В ней хозяйничал седой усач в зеленом жилете, которого мы для удобства окрестили Джованни. Он не знал языков, был основателен и ничего, в отличие от его финских коллег, не стал забивать в компьютер. У него имелась амбарная книга. Отель был старый, трехзвездный.

Кстати!

Самое время вспомнить о новом Папе. Еще не ведая будущего, кардинал Бергольо прибыл в Рим на вокзал Термини, от которого мы жили в полутора шагах. И оставил вещи в трехзвездном отеле. Вроде бы там и пожил. Будучи избран Папой, отправился их забирать, на такси. Я не стал прицельно расспрашивать Джованни, чтобы не разочаровываться. Как знать! Может быть, Папа, как я, мучился с телевизором, который в нашем номере так и не включился. Может, общался с Мадонной, простираясь без сна на том же ложе. Короче говоря, его ненавязчивое присутствие улавливалось повсюду. Впоследствии я и святого какого-то потрогал за ногу, в смысле статуи - на счастье; и напился святой воды, и руку сунул в купель, и вообще испытал на себе всякое католичество, смутившее мой патриотический рассудок.

Перед отлетом я прикидывал, есть в Риме комары. Ничего смешного, между прочим! Вопрос фумигатора.

Знал я в Киеве, куда наезжал, дядю Сережу. Непростой человек. Вроде бы крутит баранку, а если копнуть, так он и вопросы разные порешать может, и в прошлом вообще майор ВДВ, что ли - короче, пятьдесят у него парашютных прыжков. Человек домовитый, обстоятельный. Может, и пулемет в огороде закопан. Бог весть! Разговорились мы с ним, и я показал фумигатор: дескать, прихватил его. Потому что достаточно песен одного комара.

Добрые глаза дяди Сережи вдруг стали злыми и тусклыми. Губы поджались, как будто даже обиженные существованием такого зла.

- А вот это пиздец, - процедил он, соглашаясь и без тени юмора.

Комаров в Риме не оказалось. Погода же испортилась. В Риме это редкость. Снег - Апокалипсис. На весь город имеется одна снегоуборочная машина. Ненастье пришлось и на день, когда того же Папу выбирали. Ленивое население расселось у телевизоров, решив, что нынче уж ничего не будет. Завтра! И тут повалил белый дым. Горожане сорвались, помчались к святому Петру кто на чем, застигнутые врасплох.

Но только не мы. Раз пошел дождь, мы отправились погулять, послушные карме.



6. Коты Клеопатры

Мой знакомый, не раз бывавший в Риме, взахлеб советовал посмотреть на котов Клеопатры. Последняя, по преданию, хотела порадовать ими Цезаря, но тот был аллергик, котов выгнали, и с тех пор они безвозбранно плодятся на старом форуме.

Разумеется, я зажегся. "Гатти! - внушал мне знакомый. - Скажешь, что тебе надобны "гатти", и покажет любой!" Я встревожился, не голодают ли они. Мой собеседник захохотал и рассказал о сыре, который гатти восприняли с презрением сифилитичного флибустьера, ушедшего на покой при деревянной ноге и крюке.

Карабинеры, которых мы встретили, не только не знали гатти, но и не сразу сообразили, где находится главная магистраль - проспект Виктора Эммануила. Однако я был упрям. Гатти манили меня путеводной звездой от самого Питера. Половинка смирилась. Она покорно согласилась идти со мной ради гатти хоть на край света. И мы пошли, водя перстами по намокавшей карте.

Город хороший. Тепло. Ни единой фабричной трубы. Высоток нет. Куда ни плюнь - старина, однако не угнетает. Всюду плющ, дубовые двери, ставенки, булыжник. Стада мотороллеров. Водосточные трубы забраны в стены и выведены в подвальные стоки, которые начали строить еще за пять веков до нашей эры. Лужи не встречаются. Мокрые зонтики при входе в магазин можно поставить в специальные ведра на пороге, а то еще выдают разовые чехлы. Меню на русском языке. Стеклобетонная северная гадость отсутствует как класс. Нету и так называемых торгово-развлекательных комплексов, хвала Творцу. Трамвай не повороте не выносит - вот странно! Почему бы не вынести? И люди хорошие. В отличие от финнов, местные сразу спросили у меня на стакан.

Беда была в том, что города мы вовсе не знали. Ну, совершенно. Да, позор!

Сгущались сумерки, когда нас вынесло на площадь Венеции ко Дворцу.

Я ничего особенного не сказал, но Половинка сочла это фразой культовой и знаковой. Взирая на Вечный Огонь, я произнес:

- Понятно одно: мы тупые и смотрим на что-то знаменитое.

Не сознавая величия момента и близости Капитолийского холма, мы побрели дальше по следам императорских гатти. Я не был бы собой, если бы не нашел. Действительно, они обнаружились очень скоро. В Риме вообще все близко. Форум был ничего себе, действительно древний - раскопанный и оставленный на виду, таких там полно, на каждом шагу. Гатти бродили средь сокрушенных колонн и покоцанных кирпичных стен.

Что ищешь, то и обрящешь. В последующие дни, куда бы мы не шли, нас неизменно выносило к этим гатти, и я пресытился ими вполне. Очень скоро выяснилось, что с сыром мой знакомый непростительно оплошал. Больно им нужен сыр! Мой демон его тоже зароет. Гаттям задали сухой корм, и они слетелись хищной тучей. Тут я уловил знакомую речь - ну, конечно, кому их еще кормить, как не нашим туристам.

Чего я, кстати, не испытывал там точно, так это щедринского мазохистического удовольствия от встречи с соотечественниками, навеки памятной по Англии. И радости пиццы. От нее рябило в глазах и мутило. Когда мы вернулись в Питер, то первое, что я увидел на родном углу, была пиццерия. Ее открыли за три дня, пока нас не было.



7. Ватикан

Нам предложили радоваться. Нам повезло. Оказалось, что мы приехали вовремя: наплыв желающих истаял. Стало спокойно. Когда же сезон, по Ватикану не ходят, а влекутся в составе селевого потока.

Ну, не знаю. Раз так, то летом лучше отправиться в какой-нибудь дикий табун и дождаться паники по случаю пожара верхового и низового. Кстати, о пожаре! В отеле нашем висел великолепный план эвакуации. Я был загипнотизирован. Продуманный, подробный чертеж с указанием всех помещений. Плюс одинокая стрелка: на лестницу.

Но я отвлекся. Итак, на Ватикан нахлынуло стадо. Вход преподносится как государственная граница с рентгеноскопией сумок. На выходе государственная граница куда-то девается. Ее, короче говоря, нет. Поэтому я заключил, что государством является не сам Ватикан, а его платные музеи. На выходе платить не нужно, и граница стирается.

Там мы впервые столкнулись с организованными отечественными туристами. Они, естественно, потянулись строем фотографироваться на фоне Шишки Плодородия. Я пожелал им удачно размножиться, хотя у них получится и без моей помощи. Чуть дальше вращался Синьор-Помидор: огромный выщербленный шар, символизирующий предвечный замысел и ущерб, понесенный им в ходе развития цивилизации. Возле него фотографировались меньше.

Шока Стендаля в Сикстинской капелле мы не испытали, хотя нас остерегли восхищенно задерживаться и мешать проходу граждан. Нам сказали, что были случаи околдованности. Наверное, мы сильно зачерствели. Сакрального потрясения не было. Хотя Микеланджело есть Микеланджело, деваться некуда. Он, между прочим, не хотел расписывать "этот сарай" - по его выражению. А когда взялся, то за четыре года повредил позвоночник, работая с запрокинутой головой. К тому же поиздержался на краски, которые жадный Папа обязал его закупать самостоятельно. Поэтому Микеланджело почти не пользовался самой дорогой - лазуритом, куда добавлена драгоценная нанопыль.

Но Папа у них нынче другой, как будто не очень жадный. Я уже написал про его чемоданы. Папа живет в башенке; его рабочий кабинет тоже ничем снаружи не выделяется. Постоял я и под знаменитым балконом. Ощущения уважительные, но сдержанные. Желая снискать любовь итальянцев, новый Папа заканчивает воскресную проповедь пожеланием приятного аппетита, ибо для них это святое. От наших, конечно, такого ждать не приходится. Я думаю, что дело здесь в старом вопросе об исхождении Святого Духа от Сына и Отца. У католиков Он исходит от обоих - стало быть, может исторгаться божеством даже в человеческой оболочке. У православных Он от Сына не идет. Ну, а на нет и суда нет. Он и не исходит.

За все время пребывания в Ватикане нам не встретилось ни одного духовного лица. Хотя на римских улицах попадались монахини. Они ходят парами. Я давно заметил стремление женщин везде ходить парами, а там убедился, что по делам не только глубоко земным, но и небесным.

В воскресенье Ватикан, как нам выразились, "не работает".

Близ собора святого Петра нас взяли в оборот многочисленные бангладешцы, и мы попались, не уяснив еще, что они шатаются по Риму буквально везде. Они впарили нам пару кашмирских шалей. Потом мы не знали, куда от этих шалей деваться. Бангладешцев в Риме больше, чем у нас узбеков и таджиков, но наши хоть плитку кладут, а эти хищничают. Например, предлагают бесплатный цветок. Не дай бог взять! Человек будет гнаться до двери, твердя, что вы с ним теперь друзья и нужно дать ему два евро. Они же, приезжие эти, продают жидкостных звуковых поросят, шмякая оземь и разбивая их в блин, из которого эти сувениры пронзительно восстают.

Избавившись от этой саранчи, мы расположились в кафе на берегу Тибра, который есть веселая говнотечка навозного цвета с высоченными набережными, ибо настроен разливаться. Мы думали спуститься к этому Тибру - я, например, рассчитывал омыться в нем, как в Иордане, но пришлось отшатнуться. Наверное, местная канализация тоже не без античности.



8. Накладная орнитология

Джованни неумолимо свистал, расхаживая с кофейником и молочником. Угадай мелодию. Мне хотелось попросить его перестать, а то денег не будет. У меня, ибо владельцем гостиницы был он.

Я поймал себя в этом отеле на любопытной мелочи, которую счел сугубо отечественной и даже не пойми какой национальной. Мы жили на третьем этаже. Лифт останавливался между третьим и четвертым, передо мной оказывались две лестницы. То есть все было продумано и сделано для удобства клиентов: спускайся себе. Меня же ноги неизменно несли наверх. Мне казалось, что лифт обязан мне чего-то недодать. Именно так, например, он ведет себя в доме, где проживает дочура.

Ну да Христос с ним. Лучше я поделюсь общепринятыми туристическими впечатлениями. Впрочем, нет! Еще про обменник. Перед отъездом я принародно пожаловался, что в наших банках мне отказались менять пятьдесят долларов из-за какой-то намалеванной птички - послали в Сбербанк с комиссией одиннадцать процентов, а я еще пожелал всем банкирам тоже птичку, ворона на могилу, страдающего хроническим поносом. И обещал разобраться за бугром. Ну, и разобрался. Процедура заняла пять секунд. Никто ни о чем меня не смотрел, на птицу в лупу не смотрел и вообще не дотронулся до купюры. Поменяли и сказали спасибо. Теперь я тем паче желаю отечественной системе не одного хворого ворона, а целую стаю. Правда, как будет видно из дальнейшего, мне это пожелание аукнулось. Что поделать! Проклятья сопряжены с известным риском. Я к нему готов.

...Питер хоть в чем-то, да обскакал Рим. Метро в Риме совсем небольшое. Две ветки, как было поначалу у нас, красная и синяя. Сейчас тянут зеленую, Невско-Василеостровскую, из-за чего Колизей чуть не впритык обнесен заборами. Да и станции, разумеется, ничем не похожи на родные гроты и мавзолеи. У этих распиздяев нет даже контактного рельса - провод тянется поверху, как для обычной электрички. Вагоны разрисованы черт-те чем. Что касается самого Колизея, то Половинка поразилась его размерам, а я сказал, что он не больше дворца спорта "Юбилейный", и мы немного поспорили.

Зато апельсины в Питере не растут. И попугаи средь пальм не летают. Я нацелился камерой на мелодичный крик, но ошибся, это проехал мопед. Птиц в Риме вообще несметное количество. Что за птицы, я так и не понял. Над форумом, где обитают гатти-коты, их беспричинно кружили целые хичкоковские тучи. Я упоенно ждал ужасов, настолько их было много. Дождался. Одна насрала мне на куртку. Половинка сказала, что это к деньгам. Но я не поверил, потому что деньги мои просвистал Джованни.

На площади Цветов, где сожгли несчастного Джордано Бруно, стоит ему памятник, а в остальном обстановка как бы не хуже, чем на бирюлевской овощебазе. Там рынок. Свинство в Риме если уж попадется, то не забудешь. Вот, например, снова о птичках. Сунулись мы в скверик, на лавочке посидеть, и шарахнулись прочь от голубей. Он весь, вкупе с лавочками, был покрыт таким слоем гуано, каково не встретишь, небось, на Галапагосских островах. Наверное, мне просто везло. Все это предвещало несметные богатства, начиная с долларовой птицы.

А что до Капитолийского холма, то говорить о нем незачем. Туда лучше взойти, желательно - вне всяких экскурсий, и обозревать горизонт.

Примерно на третий день жизни за рубежом меня начинают принимать за своего и спрашивать дорогу. Так и здесь. Вообще, святая простота! Из окна машины, притормозив. У человека, который стоит на пороге отеля и грызет яблоко. Кто он такой, по их мнению? Думаю, я сумел бы натурализоваться в Риме, если пофантазировать. Устроиться мусорщиком, если повезет. В этом нет ничего смешного и ни малейшего самоуничижения. Мусорщиками мечтают быть все, потому что работать никто не любит. Они трудятся четыре часа в день, имеют полный соцпакет и заключают постоянный контракт. Это броня и могила. Никто, никакая сволочь не может их уволить, и они делают, что хотят.

Но меня не возьмут. Подозреваю, что нужно долго учиться, а годы мои уже не те.



9. Слониха

Мы многого не увидели и не изведали. Не попробовали, например, бычьих хвостов. Их подают не там, где нам сказали.

На площади Навона, полной клоунов по случаю воскресного дня, было солнечно и радостно. Казалось, что за углом давно обжитый пляж. О клоунах: известно ли читателю, где они переодеваются? В огромных черных мешках, прямо на тротуаре. Они скрываются там. Впервые увидев черную глыбу, загадочно шевелившуюся, я заподозрил интимную услугу внутри. Город набожный, порноиндустрия хоронится. С учетом ужаса, который наводят иные клоуны, особенно в сумерках, я подумал слишком хорошо.

Мы заглянули в ресторан, и я спросил хвостов. Половой не понял. Я применил сценическое мастерство и, как умел, изобразил, чего мне надобно. Он вскинул руки и замотал башкой: не держим! Потом мы узнали, куда идти, но было уже поздно. Однако это мелочи. Главный недочет был впереди.

В сумерках мы все-таки присосались к экскурсии по ночному городу. Нас повезли кататься и по пути рассказали о вилле Боргезе, про которую я знал, но куда мы за неимением времени никак не попадали. Выяснилось, что там-то и раскинулся зоопарк. А в нем, безжалостно забивала гвозди лекторша, живет самая умная на свете слониха, которая при виде гостей целенаправленно валяется в пыли.

Я только ахал и всплескивал руками. Половинка не знала, чем меня утешить.

Она сказала, что это лишний повод вернуться.

Близ Ватикана наш соотечественник-шофер едва не сбил блондинку-мотоциклистку, которая была сама виновата. О, что началось! Итальянская музыка в российском преломлении. Водитель отменно овладел языком.

- Курва, путана! - орал он ей в окошко - и далее непечатно. Чувствовалось, что он давно ждал этого случая и теперь ликовал.

Нас отвезли к фонтану Треви, где купались Мастрояни и Экберг. Вообще, там это запрещено, но городские власти разрешили. За штраф в восемьсот евро. Полиция изнемогает от желания кого-нибудь поймать. Оказывается, не так давно нашлись лихие американцы, которых застукали уже убегающими и мокрыми до нитки. Счастливые карабинеры облегченно и не спеша гнались за ними, чтобы долго и вдумчиво штрафовать.

Когда Мастрояни скончался, фонтан задернули черной тканью. А несколько лет назад кто-то вылил туда неустановленное красное вещество, и все окрасилось кровью.

Туда бросают монетки. Одну - на возвращение, две - на любовь, три - на хорошую работу. Мы, разумеется, швырнули по три, рассудив цинично, что третье обеспечивает первое и второе.

Итак, несмотря на экскурсию и соседей, мы были лишены удовольствия тесного общения с земляками. И я уже думал, что обошлось. Но на обратном пути в наш самолет погрузилась вся милая мне бухгалтерия в полном составе, навьюченная так, что перекрыла проход. Это были профессиональные шопинг-туристы. У них состоялся заезд.

- Артур! Артур! Вон я там видела место впереди, туда можно поставить!

Ага, в кабину пилотов.

В итоге они разбрелись по салону, переговариваясь лаем и гиканьем, словно на огороде. Чудовищная саранча, принявшая форму экстравертированных, веселых и зычных медведих, склонных к сипловатому панибратству; медведихи составили ядро оскаленной сучьей стаи, которая сверкала очками и зубьями, готовая в согласии с планами атаманши не останавливаться на достигнутом и завтра же рвануть дальше - в Гамбург, Финку, Марсель. Я разобрал, что туда заходят купеческие суда с грузом босоножек и шуб.

Закрыв глаза, я порадовался мечте и цели, на которые никак не рассчитывал. Казалось, что все уже выполнено. Я не помышлял вернуться, несмотря на фонтан. Однако теперь мне воссияла путеводная звезда. Я буду усердно трудиться и думать, что меня ждет и все никак не дождется слониха, умеющая нарочно валяться в пыли.



ноябрь 2013




© Алексей Смирнов, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.

– Путешествие по Италии –





Словесность