Инеем -
Зимней простынью синею
Вдруг осыпало нас. И сейчас мы сидим рядом, взаимно переотражаясь, словно обледеневшие орхидеи во всеми забытом саду. Я легонько дотрагиваюсь до твоих нежных лепестков и с удивлением наблюдаю, как переливающийся холодный сахарный песок, составлявший ранее со мной одно неделимое целое, медленно осыпается с моих рук, отчуждается и отдаляется от меня, превращается в ничего не значащий прах. Почему?.. Чуть позже я замечу, как в золотистом облаке оттаявшей пыльцы начнут крошиться мои пальцы, и как ты тщетно попытаешься ощутить меня тем, что только секунду назад было твоими губами. Когда начнут таять мои предплечья, я потеряю сознание...
Имени
Твоего извилистость линий,
Свивающаяся (?) слогами и бьющая точно в сердце необычными ударениями, несмело и как бы нехотя проникает в мою душу, долго ворчливо ворочается там, а через некоторое время, неосторожно отслоив от своего нового пристанища несколько кусочков и беззаботно (как больно!) выбросив их наружу, наконец, засыпает, оставив меня в покое. По крайней мере, на ночь. Жаль, она забыла, что...
Лилия,
Издалека так похожа на тебя, милая.
Совершенно одна. Только пруд-насильник, грубо сжимающий в затхлых своих объятьях цвета умерших не своей смертью листьев, составляет ей компанию. Я чувствую, как душно, как холодно ей здесь, но ничего не могу сделать, ибо сам нахожусь в подобном положении. Все что мне остается - бессильно наблюдать за бликами заходящего солнца на поверхности воды над головой. Это продлится недолго - я уже чувствую, как тускнеет свет, и сумерки сгущаются вокруг меня, еле видимый солнечный диск скоро приобретет багровый оттенок, а позже - погаснет и тотчас же исчезнет. Я этого уже не увижу.
Лил и я
В твои губы яд, но не вылил я, -
Боялся, что не рассчитаю верное, единственно правильное количество капель, а ведь ты еще не привыкла к ним, цвет твоих новых глаз может поменяться на обратный, а взгляд - умереть ранее, чем мы того добиваемся.
Кровавый колокол на старинной часовне пробьет полночь, и таинство свершится, но будет уже слишком поздно1...
"...Луна ее зеркало. В нем созерцает она свою наготу, в которой созерцает мужчина отраженную башню. Башню. В ее близости молнии останавливались, а пламя смерзалось в лед. Но глаза прожигают печали газ..."
Призрак Кутика-Седерберга.
И тогда я вновь попытаюсь расправить крылья... (?)
...Двор и стены домов вокруг - словно сосуд.
Дно его наглухо забито асфальтом, а
сверху он так же плотно прикрыт ночным небом.
И Луна - может, и не луна вовсе,
а небо - вовсе и не небо, а
непроницаемый плащ бога,
в котором люди проделали отверстие и
теперь, глупые, взирают на окружность света в темноте,
даже не зная, что они видят на самом деле.
Однажды мне показалось, что память - это древняя инкунабула с годами, словно
Пожелтевшими от времени, прошлым пахнущими листами,
Складывающимися в причудливые оригами. Я
Перебираю события минувших дней - эти бесконечные вереницы уснувших слов, но
Скоро пойму, что они являются всего лишь сухими цветами,
Предназначавшимися для неоконченного кем-то гербария.
Когда ночь разваливается на шестнадцать миллионов кусочков
и лучик Солнца впервые в новом дне падает на землю,
все живое покидает свои всевозможные ночные укрытия
и выходит на поверхность. Наблюдать.
...и золотой отблеск, нежно поглаживая вершины гор,
постепенно опускается все ниже и ниже,
наконец, приходит в Город,
находит свое отражение в его зеркальных глазах, но вскоре,
утомленный фальшивостью последнего,
бросает это занятие и спешит еще дальше, вниз, где
встречается с людьми,
запутывается в модных прическах,
поглощается строгими деловыми костюмами,
искрит на дорогих камнях колье, и -
еще ярче - на простеньких пластмассовых украшеньях,
освежает небесные цвета на кокарде,
игнорирует (принцип!) солнцезащитные очки,
насквозь пронизывает легенькие полупрозрачные блузки,
благословляет на быстрый бег ноги в коротких штанишках,
останавливается отдохнуть в букетах цветов...
Художник,
"Сосредоточив цветную руку",
Сосредоточившую-соединившую
Общее направление и отдельные,
Понятные только ей детали,
Выстраивает на листе пространства:
Основное (видимое), еще -
Над-,
Под-,
Вне-,
За-пространства.
…Закончив эту работу,
Помещает туда копию автора.
Когда ему надоело разбрасывать звезды
На свеженаписанном небе,
Он решил, что композиция в любом случае
Не завершена и из оставшихся принадлежностей
Наспех сделал
Людей.
Когда люди научились добывать звезды,
Пользуясь весьма хитроумными приспособленьями,
Он решил, что все - к лучшему, ибо понял, что они тоже
Имеют право обзаводиться собственными
Красками.
Когда же людям наскучили упражнения даже
С прекраснейшими из его творений,
Они собрали их всех и сделали прекрасноликого
Бога.
Он тоже был там, но, разумеется, не был никем замечен.
Когда же он услышал, что люди
Устами собственного бога заявили
С превеликой уверенностью,
Что именно последним сотворен
Мир,
Просто свернул холст, собрал оставшиеся краски и ушел...
1. ... Занимает2 блюз - совершенно голубого цвета -
Встроен в сумерки - точную (в плане значения!)
копию света, наложившего вето
На излучины собственного излучения.
2. Любимые книги, полотна Винсента (и моч-
Ку уха впридачу) отдал бы за бессвязный рассказ поэта
О том, как в первую сентябрьскую ночь
Из старого города уходило лето…
1 Чрезмерно яркие (а потому - узнаваемые и неметафоричные) символы, заметил бы Борхес... Но что поделаешь?.. 2 Занимает - т.е. - душит.
Сходить к антиквару, купить шкатулку для часов, сложить в нее стопку рифмованных строк, встряхнуть, повертеть по часовой и против - и обнаружить под крышкой комочки самозародившейся прозы, биомассу новой поэзии... (прим.ред.)
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]