Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


Наши проекты

Теория сетературы

   
П
О
И
С
К

Словесность



*


 


      * * *

      Ночь. Березы висят, как дымы
      В твердом воздухе, срубленном крепко
      Средь наждачной мерцающей тьмы
      И в грудной настороженной клетке.

      Тучи, поднятые, как мосты,
      Сосны, вбитые в землю, как сваи.
      В доме духи огня и воды,
      Словно сердце и мозг, оживают.

      Стены дышат, стреляют не в такт,
      Появляются белые знаки
      На окне. Я прижмусь к тебе так,
      Как замерзшая буква к бумаге.

      _^_




      * * *

      Небеса в декабре все темней и ниже,
      Сонный воздух влажен и ядовит,
      Но Вирсавия медлит на плоской крыше,
      И, бледнея, глядит на нее Давид.

      Он не видит ни вьюги, ни вечной пробки
      У моста Литейного, ни бомжа,
      Что несет пожитки свои в коробке, -
      Он глядит на Вирсавию, не дыша.

      И проносится в горестном озаренье
      Гибель царства, смута, текут в мозгу
      Вавилонские реки, кусты сирени
      На плацу в цветущем стоят снегу.

      Он не хочет знать про того подонка,
      Что отправит мужа ее на смерть,
      Но звенит браслет на лодыжке тонкой -
      И нельзя отвернуться и не смотреть.

      _^_




      * * *

      Когда между персонажами - три моря
      И, ладно, не тридевять земель,
      А хотя бы девять, то, посуду моя
      И белье стирая, гадать не смей,

      Кто, откуда, правда ли - догнать не пробуй,
      Покорми с ладони ручную жар-птицу - клен.
      Поперек неба перекинут провод
      Перелетный, курлычущий: "алё, алё!"

      И когда слово повернется, как ключик,
      Заводное сердце запрыгает - скок-поскок,
      Посмотри внимательно - это пространство глючит
      Серым волком, потертым, как шерстяной носок.

      Все при нем - царевна с косой до земли, царевич,
      Натурально, конь богатырский и весь комплект.
      Ты в него не входишь. С тебя довольно зрелищ,
      Птичьей стаи, на небо закинутой, будто плеть.

      _^_




      * * *

      Ай - слово мушмула
      Зачем-то в снег влетело,
      Шершавинкой шмеля
      Хлопочет обалдело

      По мерзлому стеклу,
      Подшептывает вьюге
      И сердится в углу,
      И крылышками в ухе,

      Как в розе, шелестит
      Все сладостней, все глубже,
      Смешит, щекочет, льстит.
      Тифлиса ли, Перуджи

      Слетели небеса
      В застывшие осинки.
      Замерзшая слеза,
      Под языком кислинка,

      Тарелка за стеной
      Заснеженных черешен.
      А город - простыней,
      Как памятник, завешен.

      _^_




      * * *

      Вот и к нам пришли холода.
      Окна матовы. У канавы
      В пух и прах из тонкого льда
      Разодеты сухие травы.

      Лес не дышит, не видит снов.
      Я - смотри - не боюсь мороза:
      Вся я в золоте твоих слов -
      Ярче утра, богаче Креза.

      _^_




      * * *

      Желто-красное оперенье
      Улетающего куста.
      Отрешенное - вкось - паренье
      Потерявшего страх листа,

      Обрывающего цепочку -
      Ту, что нам оборвать слабо,
      Превращающегося в строчку
      Чуть подвыпившего Ли Бо.

      Узнаю этот жар подкожный,
      Так рождаются в явь - из сна:
      То-то жизнь его так ничтожна,
      То-то смерть его так красна.

      _^_




      * * *

      Я и не знала, что голос у меня хрипловатый,
      Я и не видела этого лица
      В треугольных тенях под беспощадной стоваттной
      Лампочкой. Душа - дичью, бегущею от ловца,

      Приникает к стеклу, увязывается за прохожим,
      Как собака, останавливается под фонарем,
      Притворяется очарованной смуглокожим
      Вечером. Брось уловки. Отойди от окна. Мы все равно вдвоем.

      Хотя - вижу тебя впервые - здравствуй! -
      Будто выросшую в детдоме, узнанную с трудом:
      Ну, у тебя и ужимки - нахваталась в своем тридевятом царстве -
      Мнешься да носом шмыгаешь, лягушачьим ртом

      Ловишь воздух, косишься на паутину улиц
      С капельками огней, дрожащую за окном.
      Руки твои грубы, туфли стоптаны. Как же мы разминулись?
      Как я могла забыть тебя? И каким вином

      Нам теперь напиться? Сколько лет-то - пятнадцать, двадцать -
      Не важно. Будешь ругаться с соседями. Впереди
      Вообще не фонтан - разборки, дрязги - а куда деваться?
      Выноси из дома, что хочешь, не мой посуду - только не уходи!

      _^_




      * * *

      Не много осталось одежды сносить,
      Стоптать башмаков,
      Смотреть, как земля одевается в сныть
      И болиголов.

      Не много осталось от ветра грустить,
      От солнца шалеть.
      Осталось жалеть и осталось любить,
      Любить и жалеть

      Мужчину, дитя, воробьиную прыть,
      Рябинную медь -
      Недолго, но все же осталось любить,
      Но больше - жалеть.

      _^_




      * * *

      Никакого я не имею права
      Ни на голос твой, ни на твой смешок.
      Растекается темноты отрава,
      Ночь пихает деревню в пустой мешок

      С затхлым духом, плесенью по сусекам
      И слезой? выползающей на ветру.
      Тощим елкам холодно, словно зекам
      В продувном бараке. Глядит в дыру

      Золотая звезда рождества Христова,
      И, поймав на себе ее тихий взгляд,
      Забывает узник, что арестован,
      И не слышит криков - назад! Назад!

      Ну, а я - сквозь поле в полночной саже,
      Сквозь внезапно раздавшиеся кусты
      Дотянусь - и глажу тебя, и глажу,
      Забывая, что руки мои пусты.

      _^_




      * * *

      О, эта жизнь чужая, багровым краем
      Касающаяся лица, как закатное солнце - леса,
      Оставляя ожог на кромке. Мы так и не узнаем,
      Что там за плоским диском, вставшим отвесно,
      Как монета в руках мальчишек, играющих за сараем.

      О, это солнце рдеющее, густое,
      Лучше б не вытекало из туч, не озаряло
      Редеющий гребень жизни, стареющий лес, листвою
      Сорящий, как шулер карточный - козырями.
      Как горит оранжево! - только зря мы
      Рты разинули, неподвижно стоя

      На краю опушки, трясущейся от озноба.
      Лучше б нам не видать потока и разоренья -
      Красного и белого, листвы и снега, Деникина и Краснова,
      Чапаева и Котовского - кровавой мездры, основы,
      Холщовой изнанки - зажмуриться, поберечь бы зренье,

      Белые вихри в казацких вихрах травы не видать бы,
      Красные полосы в небе, следы погрома,
      Снежный пух из еврейских перин, на щеки летящий. Свадьба
      Вокруг ракитового куста, без венца и крова,
      Сковала нас золотой цепочкой - но ее не хватит
      Ни на два шага из колонны, ни на пайку хлеба, ни на пук соломы.

      Вот она, чернеет над нами - глазница неба
      С вытекшим солнцем, с незаживающими краями.
      Время течет сквозь душу, закинутую, как невод,
      В мутные воды памяти - шевеля прозрачными ячеями.

      _^_




      * * *

      Ты говоришь, я горевать умею -
      Вот и учи меня радоваться, учи.
      По мостовой поползли ледяные змеи,
      Звякнули капли, как выпавшие ключи.

      Как ни печальна смерть, но игра - прекрасна,
      Главное - просыпаться, не важно, с кем,
      Чтобы струилась прохладная рябь соблазна
      Вдоль по каналу мимо кудрявых стен,

      Чтоб на бульваре, где тополя срубили,
      Между машинами потными и толпой
      Колкой, пеньковой - ария Керубино
      Быстро вплеталась ниточкой золотой.

      Хлещет уха ледяная, ботинки мочит,
      Смерть пролетает низко, свистя косой,
      НА тебе яблоко, милый, поскольку Моцарт
      Гонится следом - ливень его косой

      В блеске локтей и талий, объятых шелком,
      Словно огнем.
        И правда, навел тоску б
      Мир - не прижмись мы вовремя к узкой щелке
      Музыки, к тесной щелке сомлевших губ.

      Ну, а прижмешься - и голова-то кругом:
      Катит Радищев в вечном своем возке,
      Хлебников в ситцевой наволочке Фейсбука
      Нянчит стихи, иголка торчит в виске.

      НА тебе яблоко. Спелая эта шкурка
      Лопнула, но пока мы еще в раю.
      Видишь, канал в проталинах и окурках
      Тащит к Неве пожелтевшую чешую.

      _^_




      * * *

      Дается человеку человек,
      Чтоб голос на ветру не расточался,
      А тек в ушную раковину. Свет
      Из облака течет в преддверье часа,

      Когда на Арарат ступает Ной,
      И скачет царь Давид перед ковчегом.
      Пространство разговаривает мной
      С самим собой, со звездами и с веком.

      Но темный и печальный разговор
      От облаков отскакивает глухо,
      А как шепчу тебе любовный вздор -
      Так сам Господь мне подставляет ухо.

      _^_




      * * *

      Что ты смотришь на "эту страну", застыв
      От ужаса, мысленно поднимая юбки -
      Не замараться б, в глазницах ее пустых
      Видя хищных призраков, ловящих звук побудки, -

      Не надоело? Ну да, трава
      Лезет между клыков, и позвонки истлели,
      Кости гремят, короче.
          Но ты же сама мертва -
      Или кто там сползает с твоей постели -

      Под глазами круги, как в оттепель на снегу,
      В сердце, как в жестяной коробке -
      Пробки, обрывки веревок, гвозди. Поди-ка поджарь треску -
      Сын вернется из школы. Шевельнувшуюся тоску
      Возьми в кавычки. Хотя бы в скобки.

      И вообще, неясно - то ли в "этой стране",
      То ли в тебе ночами гуляет эхо -
      По пустой подворотне, по вспотевшей спине -
      Тошнотворное, словно Хиль и Пьеха,

      И кто кому спозаранку врет,
      И кто кого норовит напоить из чаши
      Прокисшим временем - не бери эту гадость в рот,
      Выплюнь сейчас же!

      Все тебе не так - и воздух, поди, не свеж,
      И водка-то не крепка, и царь-то не настоящий.
      Уж молчала бы: тебя саму достают, как вещь,
      Поглядят тайком и опять задвигают в ящик.

      И дело не в том, кому подавай "духовку" или престиж,
      А кому побоищ и прочих зрелищ,
      А в том, что ты не светишь - а так, иногда блестишь,
      И уж точно никого не согреешь.

      И однажды глянешь в зеркало - и увидишь "ту
      Страну" - но еще беднее, еще суровей,
      И закроешь лицо руками. И тебя обойдут за версту,
      Зажимая нос, поднимая брови.

      _^_




      * * *

      Ковш небесный танцует на ручке,
      Точно рыба на мокром хвосте.
      А мороз-то все круче и круче.
      Мчится в санках опальный поручик,
      На плечах у него - по звезде.

      В голове рассыпается фраза,
      Как метель, шелестящим "прощай",
      Снег скрипит, из ущелий Кавказа
      Мгла глядит на него в три глаза,
      Вожжи крутятся, как праща

      Неудачливого Давида.
      На весь мир нестерпима обида,
      Бог - на небе, а царь - для виду,
      Чтобы только оформить судьбу -
      Подорожную, ссылку - и с тем он
      Удаляется, а уж следом
      На крыло поднимается Демон:
      Как певца успокоить в гробу -
      Дело техники. Версты да версты.
      Кто увидел его - тот мертвый,
      С пулей в сердце, с печатью на лбу.
      Дай-ка снежную розу сорву,

      Брошу вслед - лепестки сырые,
      Лепеча возвышенный вздор,
      Осыпаются - как Россия,
      Начиная с Кавказских гор.

      _^_




      * * *

      Нам в Рождество дарован свыше снег,
      И черное, как видишь, стало белым.
      И ходит благодарный человек,
      Большой свече уподобляясь телом.

      Шаги скрипят, и в валенках тепло,
      И праздничной резьбой какой-то мастер
      Одел и сад, и крышу, и стекло.
      И Ель идет навстречу - Богоматерь.

      И тает воск лица, и рук, и ног,
      Бегут колеса звезд, мелькают спицы,
      И кажется, вот-вот родится Бог
      Во тьме души. И мир от слез двоится.

      _^_




      СНЕГ  НА  МОСТУ  ЧЕРЕЗ  РЕКУ  СУЙДУ

      Все было плоскостью: река
      Во льду, вихляющий заборчик
      Вдоль бань, корявая строка
      Тропы, чей почерк неразборчив,

      Стволы засохших тополей,
      Что косо к берегу приникли, -
      Все было плоскостью, верней,
      Обложкою закрытой книги.

      Я не заметила, как снег
      Ее открыл - казалось, просто
      Встал за спиною человек -
      И перелистывает воздух.

      Мелькает детское лицо,
      И долгая шинель солдата,
      И мельничное колесо,
      Снесенное еще в тридцатых.

      Саднит поломанный рогоз.
      Осока серой прядью машет,
      Но снега медленный наркоз
      Все обезболивает - даже

      Твои ладони на мосту
      Над вспыхнувшею зажигалкой,
      Бетонной лестницы уступ
      И вылетающую галку -

      Туда, где ни ступенек нет,
      Ни банек у реки, но сходны,
      Как близнецы, деревья, снег,
      Собака, хижина, охотник,

      И хлопает над дверью холст,
      Стучит оторванная рейка,
      Пружинит деревянный мост -
      Невидимый проходит Брейгель.

      В плывущем ощупью луче
      Темнеет лес, покрытый шалью,
      И ямка на твоем плече,
      Где голова моя лежала.

      И сходит снег, как благодать,
      На мост и расправляет крылья,
      Где мы останемся стоять,
      Облокотившись на перила,

      Склонив невидимые лбы
      Повинные - перед метелью,
      Перед мгновением любви,
      Перед бессмертием потери.

      _^_



© Татьяна Вольтская, 2017-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность