Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




Невероятная, но правдивая история Любви земной и небесной


Что из метрики человеческой остаётся друзьям и знакомым -
дата рождения, дата смерти?
Или дата бессмертия?
Алексий Головченко


И жили они долго. И были счастливы. И умерли в один день. Увы, не очень долго жили, зато - счастливо. Однако весь ужас в том, что они (вернее, мы!) умерли в разные дни. Наташкино тело покинуло сей скверный подлунный мир поздней осенью. Серёжкин, мой то бишь, скелет в канун одной из зим, полагаю, гекнется. Ну а истерзанная мужская душа каждый день и плачет, и стонет, и воет - одиноко ей, одиноко...

Замечательный поэт Вадим Молодый, живущий в Чикаго, утверждает: "Ваши сущности, Серёжа, обязательно встретятся, узнавая друг друга: потому и только потому, что в земной жизни люди со странной фамилией Сутуловы-Катериничи любили друг друга..." - "Ты веришь в жизнь духа после смерти тела?!" - переспрашиваю Вадима, получившего в своё время диплом врача-психиатра. "Не только верю, но и знаю..." - следует ответ американского приятеля. Но неугомонному С-К неймётся! "Никого из мизерного количества моих женщин, - пишу Вадиму, - и немалого числа моих баб я по-настоящему не любил. И только Наташу любил нежно и страстно. Продолжая любить и сейчас! Остаётся надеяться, что меня там не обманут, и Серёжка Наташу узнает..." - "Да как же ты можешь не узнать единственную?.."

Беллетрист из меня никудышний. Журналист, говорят, не из худших. При слове "поэт", обращённом к Серёже Сутулову, да и к Сергею Катериничу тож, вздрагивал, вздрагиваю и вздрагивать буду до смертного часа.

(Лишь тогда короткое и громкое существительное не пугало меня, когда его произносила верная Наташа, ставшая Музой два десятка лет назад. Милая Натушка, Натуленька, Натулёк! Если я и написал два-три настоящих стиха, то не совру, прошептав: они на белый свет явились исключительно благодаря тебе, Наталья свет Николаевна. Врать и далее не намерен, придавая бумаге эпизоды наших случайно-неслучайных встреч и неслучайно-случайных расставаний...)

Жизнь теперь, после твоего ухода, и не жизнь вовсе, а затянувшееся послесловие к Любви. Мне уготована участь пересказать предисловие, точнее аж три предисловия к тому, что обернулось двадцатью годами Счастья. Ну а ежели кое-где отклонюсь от канонического сюжета, не серчай! Сама прекрасно знаешь: документального кино в природе не существует. Наша Библия, Наташа, только наша. И мои воспоминания неизбежно приведут к 28 августа 1998-го - дню свадьбы. Свадьбы, запоздавшей чуть ли не на тридцать лет! Поспорю с классиком, заявив: мысль изречённая есть... быль. Как и пережитое чувство.

(Быть может, предыстория нашего решения стать-таки мужем и женой кому-то покажется легендой, фантазией, бредятиной осиротевшего старика. Но я этот сюжет выстрадал, вынянчил, выплакал... И нет в любознательной и лупоглазой Вселенной события, которое бы ни на какой из планет уже не послучалось. Вот и тяну, распутываю бесконечную цепочку мгновений, дней, месяцев, лет, правдивых по сокровенной сути своей, по стилю сакрального бытия...)

Рассматриваю старые-старые-старые фотографии из архива жены, земной и небесной, и на одном из снимков внезапно узнаю девушку, прилюдно чмокнувшую меня в щёку весною шестьдесят девятого. Ученик Пятигорской средней школы N16 Серёжа Сутулов приезжал в Ставрополь несколько раз - то в качестве участника краевых математических олимпиад, то в роли претендента на призы по филологической линии. Одно из своих сочинений я забабашил в стихах - оно и послужило поводом для "командировки" в Град Креста. Награждение призёров и победителей - старшеклассников, особо отличившихся в написании "олимпийских" текстов, проходило в старом Доме пионеров и школьников.

Мы стояли на сцене, куда поочередно выходили разные важные дяди и тёти, говорившие очень правильные, но дюже фальшивые слова о Родине, комсомоле и новых Пушкиных, Маяковских, Твардовских, в коих, по разумению педагогов и чиновников, должны были превратиться лучшие из сочинителей. А лучших в тот год набралось человек тридцать, пожалуй. Помпезное окололитературное действо изрядно затягивалось. Раздача дипломов и грамот чередовалась с музыкальными вставками. На пианино играли мои давние знакомые - студентки музыкального училища Люда Тихонравова и Таня Сметская.

Ноги начали изрядно затекать. А ведь предстояло ещё, сделав два-три шага к микрофону, прочитать стиш. Мои пятигорские наставники настаивали на верлибре, связанном с дуэлью Лермонтова. Но я надумал проречитативить "Дождь в январе", никогда и нигде не звучавший...

- Цветы и алые ленты призёрам и победителям, - бодро провозгласила ведущая, - вручают молодые гимнастки, завоевавшие высокие награды на всесоюзных соревнованиях.

- Как тебя зовут? - прошептал я на ухо незнакомке, оказавшейся напротив.

- Наташка, - улыбнулась девушка и нежданно-негаданно поцеловала меня в левую щёку.

- А мне показалось: Анастасия - ты похожа на Вертинскую!

- Банальное сравнение! - фыркает Наташка и убегает за кулису.

Никчемный, нелепый,
Ненужный зиме,
Но нежный и светлый
Дождь в январе...

Наташка появилась в зале в тот момент, когда я дочитывал седьмую-восьмую строчку из "Дождя...". Она расстроенно, как показалось, теребила мочку правого уха и медленно шла вдоль стеночки, устремив взгляд себе под ноги... Ну а я постепенно пробирался к шестому катрену...

Напишешь, что утром
Ты видишь во сне
Такой безрассудный
Дождь в январе...

Сейчас вижу-понимаю: наивные строчки шестнадцатилетнего мальчишки, любящего число "17". Число, догнавшее автора "Дождя..." в мае-69. А тогда и аплодисменты, и удивлённо вскинутые ресницы Наташи воспринимались мной как самые дорогие награды - куда круче тех, что на олимпиаде достались. Умудрившись проскользнуть за ту же кулису, за которую упорхнула новая знакомица, обретшая имя, я выбрался во двор. И стал поджидать у парадного крыльца пионэрского дворца очаровательную гимнастку. Погодка стояла распрекрасная.

- Сутулов! Такая корявая у тебя фамилия, - услышал я за спиной, - и такой стройный стих...

Оглядываюсь: Наташка, выпорхнувшая, догадаться нетрудно, через чёрный ход.

- Мы тут в "Берёзку" намылились. Ребята, не попавшие в призы, кучу талонов на питание оставили. Наберём в кафе печенья и конфет. Плюс-минус - лимонад. Присоединяйся.

- Может, и появлюсь... Хотя не до сомнительных пиров мне нынче. Прямо беда: где-то в зале золотую серёжку потеряла. Или - на сцене. Так что - на всякий случай - прощай!

- Ну ладно - фамилия у меня коряво-сутулая, знаю! А твоя как звучит?

- Для тебя останусь Королёвой - это мамина фамилия, честное слово!

- И - Королевой! - не удержался я. - Да, и на твою фамилию в замужестве хотелось бы посмотреть. Жду в "Берёзке"...

В кафе мы оказались втроём: я и мои подружки из музучилища, Люда и Таня, те самые Тихонравова и Сметская, которые сопровождали церемонию награждения будущих Ахматовых и Вознесенских и с которыми я познакомился на морях за два года до описываемых событий.

(Через тридцать лет Людмила Борисовна Тихонравова окажется в гостях у Сутуловых-Катериничей... Вот она уходит и, светло улыбнувшись, произносит: "Хорошо, что я замуж за тебя не вышла, Серёжка! Невооруженным глазом видно: ты - счастлив, Наташа - твоя судьба". Произносит, исчезая из поля зрения, подозреваю, навсегда...)

Удивительное дело: одна из официанток "Берёзки" оказалась воистину доброй феей, превратив ворох талонов в огромные груды конфет и печенья. Да и лимонада принесла на добрый десяток человек.

- Ну и где же твоя Вертинская?! - подначивала меня Танька. - Да и с нами пора разобраться: кому в конце концов руку и сердце предложишь, пиит из Пятигорья?!

- Дай человеку школу закончить да в институт поступить, - резонно парировала старшая из моих подружек.

Увы, Королева Королёва на званый "банкет" не пожаловала. Официантка, по-царски одарившая нас сладостями, горько улыбалась: мол, лопайте, пока молодые - все ваши свадьбы-разводы впереди...

(Москва. Март-94. Чужая жена Татьяна Евгеньевна Сметская-Приходько, распивавшая адский спирт с чужим мужем Сергеем Владимировичем Сутуловым в одном из полулюксов в районе ВДНХ, пьяно улюлюкала-причитала: "Сутулёнок-султанёнок! Натурально: ужели Натулю под Тулу затулили? Четверть века, почитай, ищешь. Стольким бабам головы заморочил. Нету, нету любви - ни на небесах, ни на земле. Ни в Таллине моём растреклятом...". Обнимая потную русскую музыкантшу, ставшую эстонской белошвейкой, я бормотал: "Ну на тебе, Танька, не женюсь точно!.."
"Так и запишем, так и занесём в кондуит! - провозглашает очнувшийся в кресле сотоварищ по "Ставрополке" и "45-й параллели" Марк Семёнович Шкляр. А вот мы сейчас твоей супружнице, Светке Сутуловой, позвоним! А что? И позвоним, если вы, черти, мне полстакана спирта не нальёте!.."
До заглавной звёздной встречи с моей единственной и неповторимой Наташкой остаётся три года...)

Да уж - зигзаги и загогулины памяти те ещё. При всей непридуманности деталей... Перед самым закрытием "Берёзки" Люда воскликнула:

- Серёжка! Когда ты закинул ногу на ногу аки киноартист Василий Ливанов, на правой подошве твоих модных мокасин сверкнула золотая искорка!

Вывернув стопу, обнаруживаю серёжку, глубоко вонзившуюся в микропору подошвы. Видно, Серёжка Сутулов, шагая к микрофону, ненароком наступил на драгоценную королевскую пропажу...

Утром, выкроив часа полтора до отправления автобуса Ставрополь - Пятигорск, я заглянул в редакцию краевой "молодёжки":

- Братцы, помогите найти Наташу Королёву - она входит в сборную по спортивной гимнастике...

- Точно знаю, - ответствует ответсек газеты, - ни в городе, ни в крае нет такой "ласточки". Ты что-то напутал, "олимпиец"!

В одиннадцать ноль-ноль я запрыгнул в икарус, бодро уносивший расстроенного Серёгу в сторону града у подножия Машука. Ну а золотая серёжка обживала левый нагрудный карман рубашки, словно тигр-тигрович, полосатой...

(Наташка Ставропольская!
Ростовская, Пятигорская, Московская Наталья!
Киевская, Кавказская, Крымская Натали!
Я окликаю тебя в Такоради, ты отзываешься в Гранаде, Киеве, Стамбуле...
Кинолента моих воспоминаний беспощадна правдивой чёткостью мизансцен...
Ты бесстрашно ступаешь на шаткие досточки подвесного моста, перекинутого через свирепую алтайскую реку. Усть-Кокса - имя той реки, Усть-Кокса...
Наташка, беспечно подпрыгивая, отрывается от мужа метров на пятьдесят. А Серёжка, смертельно боящийся высоты в последние полвека жизни, сторожко ступает по хлипкой стёжке-дорожке, причитая: "На кого оставишь, милый мой дедочек? На кого оставишь, сизый голубочек?..")
Бесстрашная женщина, сжалившись над трусоватым спутником, кричит: "Возвращаюсь! Вместе с тобой пойду!" И Наташка легко, в полупрыжке, разворачивается лицом к Серёжке...
Я зажмуриваю глаза. Через миг, разомкнув веки, вижу: навстречу мне, пританцовывая, спешит внучка Ташка. А берёзовая роща, голубеющая на другом берегу Усть-Коксы, темнеет и окрашивается в зеленовато-коричневые тона. Ага! Да это же плетёный мост в джунглях Национального парка Kakum. Один из семи подвесных над безднами глубиной в 50-70-90 метров. "Осторожнее, Наташка!" - кричу в Усть-Коксе... - "Осторожнее, Ташка!" - передразнивает меня эхо сквозь бездну времён...)

В Пятигорске я решил запрятать подарок судьбы в корешок одной из многочисленных книг. Мама очень любила читать и приобщала нас - меня и младшую сестру Маринку - к этому святому занятию с младых ногтей.

Спрятал. Окончил школу. Провалился на экзаменах в МИФИ и МЭИ. Стараясь забыть и свой сомнительный эксперимент в Долгопрудном... Униженный и оскорблённый вернулся в Пятигорск - зализывать раны.

(О золотой серёжке и о золотой Наташке, конечно, думал-вспоминал, но так и не решился продолжить поиски Королевы...)

Москва-1970. Первый денёк проклюнувшегося июня. Месяц занятий с репетитором, Михал Михалычем Чернецовым, позади. Добрый друг моего любимого дядиКолиАрхипова, уверяет, что отныне никакие физико-математические засады мне не грозят. Мол, езжай домой, отдохни пару недель, собери документы (не забыв о трудовой!) и возвращайся покорять столицу.

Поезд Москва - Кисловодск. Мимо окон моего купе пронеслась стайка девушек в симпатичных тренировочных костюмах. Их догонял-обгонял бородатый парень с гитарой...

Судя по весёлому гомону, спортсменки обосновались за стенкой и, вероятнее всего, в следующем купе тоже. В моём же (нашем) на верхней полке блаженно дрых морячок, отслуживший срочную на Балтике и добиравшийся домой, в Минеральные Воды...

(Зыбкую границу между тем, что было, и тем, что могло случиться, моё воображение беспрепятственно пересекает по несколько раз в сутки. Изрядно одряхлевший сторожевой пёс по кличке Рассудок голоса не подаёт: мол, хозяину видней, какое из воспоминаний реконструирует реальные события, а какое прорвалось в его мозг из параллельного мира...)

Точно помню: из мечтательной полудрёмы меня выхватили знакомые - до зубовного скрежета - слова:

Никчемный, нелепый,
Ненужный зиме,
Но нежный и светлый
Дождь в январе...

Я привёл себя в стойкое вертикальное положение. Проглотил стакан нарзана. Проверил, есть ли в нагрудных карманах стройотрядовской куртки сигареты и спички. Стараясь не разглядывать собственное отражение в лукавом серо-жёлтом зеркале, выглянул в коридор. Дверь в соседнее купе была широко открыта...

(Летом двухтысячного, в душном тамбуре поезда Ставрополь - Москва я прочёл тебе, Наташа, балладу, родившуюся на твоих глазах, под навязчивый аккомпанемент-перестук рельсов, колёс, шпал. Ты порывисто обняла меня, расцеловала в обе щеки и произнесла одну из своих коронных фраз: "Ну что, поэт, это дело надо об-муз-говать... Ты, Сеня, ещё не соображаешь, что написал... Давай закурим по второй...")

Из тамбура поезда Ставрополь - Москва свободно перелетаю в коридор поезда Москва - Кисловодск. Из лета двухтысячного - в лето семидесятого. В затылок бьёт полуденное солнце. Я понимаю: сидящие в купе девушки и парень, поющий песню, моё лицо могут разглядеть, при желании... Но им в сей миг не до меня. Лето! Лето... Лета... И - "Дождь в январе".

Стараясь не мешать исполнителю и слушательницам, простоял в дверном проёме до последнего аккорда. И только тогда, извинившись, спросил:

- Люди добрые, не подскажете, чья песня?

- Слова - народные, аранжировка моя, - небрежно бросил парень. - Подробнее? Бард Сергей Самойлов. А ты кто таков?..

- Зовите меня Серёгой. Еду в соседнем купе...

- А я была знакома с автором стиха! - вмешивается в диалог девушка небесной красоты, сидящая у окна. - Его тоже Серёгой зовут. А фамилия у него - сутуло-горбатая. Ты проходи, присаживайся. Нечего пугалом огородным в дверях торчать...

В горле моём пересохло в первые же секунды, пронизанные звуками твоего неповторимого голоса... "Боже, Наташка! Господи, неужели?!" Именно эти возгласы клокотали в горле. Но я сдержался, пробурчав:

- Два Серёги в одной берлоге - пе-ре-бор!

Самохвально-самопальный бард затянул песню Визбора:

С моим Серёгой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке.
Жуем мороженое мы без остановки -
В тайге мороженого нам не подают.
(Всё: перерыв! перекур! перевздох!
Натаха, птаха моя небесная! Я снова - весь в соплях и слезах... И снова - в Африке. Теперь догнал тебя по числу путешествий в Гану. Но и здесь тебя нет-нет-НЕТ! Есть океан. Есть старик, отражающийся в тех зеркалах, в которых обитала твоя счастливая мордаха. Счастливая от того, что рядом - любимая дочка, Олька. И несказанно счастливая с тех пор, когда на свет божий появилась твоя (наша!) внучка, Ташка-Наташка, Natali-Rose. В разрезе её глаз, в её очаровательной улыбке, в её обалденно-стройных ножках продолжаешься ты, гимнасточка, ты - моя девочка на шаре!..)

В тамбуре счастливого июньского поезда я докуривал вторую (или третью?!) сигарету, думая о том, что Наташка Королёва из просто красивой девчонки, коих тысячи и тысячи, превратилась в ослепительно красивую молодую женщину, которые встречаются в жизни, быть может, однажды, в крайнем случае - дважды.

- Серёжка? Сутулов? А ведь я узнала тебя, несмотря на смешную рыжую бороду, - раздалось за спиной.

- Катеринич, - почти не соврал я, лелея обиду годичной давности. - Вы, наверное, ошиблись!

- Ну, значит, похож - перо в перо! Часом, не брат двоюродный?!

- Вот уж не знал, что гимнастки курят, выдавая себя с головой, - ляпнул тот, который ещё не стал Катериничем.

- У меня на спортивной майке так и написано: "Гимнастка"? - съязвила ты, понимая, что я уже всё-всё-всё тебе простил...

- Ну раз признала, тогда - послушай...

Ты мне задолжала ни много ни мало -
Четыре прощанья на зябком вокзале:
горят, как скрижали...

(Пронзительное признание и вера презрительно-сонная.
Чем пахнет память? Духами? Озоном?)

Ты мне задолжала... Порезче? Полегче? -
Печалью пожара оплавлены плавные плечи...

(Заласканное послание - испорченная борзая.
Чем пахнет память? Сиренью? Слезами?)

Ты мне задолжала... Как славно! Как горько! -
И нежность, и жалость, и славу, и гордость.

(Изысканное молчание - мальчишеская бравада.
Чем пахнет память? Бензином? Помадой?)

Ты мне задолжала ни мало ни много -
Полжизни, пожалуй... Я - раб остального.

Ты, стрельнув у меня сигаретку, спросила:

- Вознесенский?! Только не сочиняй, что это твой стих!

- Мой! А чей же? - не соврал я. - Наверняка ещё доперепишу... А ты куда путь держишь?

- В Ростов, к старшей сестре. Они с мужем завтра днём, в районе трёх-четырёх, на моря уезжают. Договорились, что я покараулю квартиру...

Мы с Наташей то покуривали в "предбаннике", то гоняли чаи в моём купе. Матросик на верхней полке временами просыпался, делая глоток-другой из вместительной фляжки, вкусно хрумкал яблоком и просил только об одном:

- Пацаны и пацанки! Не дайте проспать родимый город!

Мы его в два голоса утешали:

- Не переживай! Ещё ночь до Ростова...

При этом я пару-тройку раз добавлял:

- Дёргаться не стоит, земляк: ты же знаешь - сначала Минеральные Воды, Пятигорск - за ними!

Ну а подруги по сборной махнули на Наташку рукой: мол, рыжебородый за тебя в ответе!

(Тут я должен заметить, что внешность моя порой разительно менялась. То кудри до плеч, то стрижка под ноль. То усы а-ля "Песняры", то борода а-ля Фидель. Волосы - тёмные, густые по молодости, а щетина - рыжая лет до сорока. Теперь-то пего-серая... Фотографий Серёги Сутулова с бородой не сохранилось. Зато с усами - хоть отбавляй. И, как утверждает золотая и серебряная, живая и бессмертная жёнушка, только карий цвет моих глаз долго не менялся. По ним и признавала...)

Громко-звонко-чётко-бесстрастно стучат колёса в тамбуре, проглатывая то мои, то твои слова...

- И всё же, - продолжая прерванный при переход из купе в "курилку" разговор, спрашиваю тебя, - почему в сборной Ставрополья по спортивной гимнастике нет Натальи Королёвой?

- Да потому, - улыбаешься ты, - что по отцу я - Чернокнижникова...

Несколько звуков, попавших на предательские стыки рельсов, искажают наши судьбы во времени и пространстве - ведь мне слышится: Чернокрыжникова... И я не переспрашиваю тебя... Не переспрашиваю...

В купе, кивнув на стройотрядовскую куртку, ты весело восклицаешь:

- Студенту легендарного физтеха - физкульт-привет!

Боже, я и забыл о крупных буквах, красующихся на спине студенческой штормовки болотного цвета.

Честно признаюсь Наташке: после первого же письменного экзамена по математике забрал документы, убоявшись позорного провала. Ибо решить-то задачки решил, но, как показалось, одну неверно. Позже, случайно, у нашего любимого кинотеатра "Ударник" встретил приятеля из параллельного класса "А". Мы вместе из Пятигорска приехали - физтех штурмовать. Так вот: Валерка Вдовенко уверял меня, что абитуриентов, сдавших первый письменный на "пять", на втором этапе вызывали по особым спискам. Уполномоченные из приёмной комиссии до Сергея Сутулова не докричались. Ну и устроили мы с Валеркой пьянку, завершившуюся торжественным обменом куртки на блок БТ...

- А ты где учишься? Чай, уже на втором курсе? - допытываюсь я. - Ведь разница у нас года полтора, не так ли?

- Ага... Училась в ростовском институте. Сейчас уже неважно, каком. А в этом году, по весне, собралась было замуж...

- Собралась? Да... нет!.. - радостно продолжаю я. - Не вышла! Тогда и русскому татарину Сутулову, и немцу-хохлу Катериничу можно помечтать...

- Смеёшься! Похоже, замуж за своего первого так и не выйду. Парень из армянской семьи. Родственники против русской невесты. Им для сына и внука жену-армянку подавай...

- А по мне, с моей гремучей смесью кровей и генов, Натали из чужой земли - в самый раз!..

(Русский бес совершает намаз:
Королева с небес в самый раз!..)

Утренний Ростов. Город, по земле которого мои ноги в ту пору ни разу не ступали... Мы перекуривали на платформе, смущённо приобнявшись на глазах Наташкиных подружек-спортсменок. Почти вся команда таращилась в окна. Самопальному барду эта сцена, видимо, была неинтересна. "Парень! Ми-и-и-гом на подножку!" - поторопила проводница...

Поезд набирал ход, и я с ужасом подумал, что не взял у Наташи Чернокрыжниковой ни номера телефона, ни адреса...

- А слабо спрыгнуть? - неожиданно и для себя самой, и для меня прокричала Наташка.

Я спрыгнул, и... душа моя, зависшая на люстре, обнаружила Серёжкино тело, распростёртое на чужом диване, стоящем в совершенно незнакомой квартире.

У дивана сидела Наташка. Она держала мою (его) руку в своей ладошке, приговаривая:

- Ничего страшного! Подумаешь - лёгкое сотрясение мозга... Подумаешь - вывих левого голеностопа! До свадьбы заживёт...

"Чьей?!" - возопила душа.

Но Натаха сей восклик не услышала.

А в коридоре раздались голоса:

- Всё, сестра! Пока-пока! Нам пора... - озабоченно произнёс женский голос.

- Надеемся, звёздный мальчик скоро затребует стакан вина - в честь быстрого воскрешения, - добавил мужской голос.

- Киндзмараули, Наташа, в холодильнике.

"Ага, это сестра Люся", - поняла душа.

- А коньяк - за собранием сочинений Маяковского, - признался мужчина.

"Ну да, - сообразила душа, - и о муже сестры, Володьке, мне (то бишь Серёжке!) известно. И о нём, непутёвом, речь в поезде шла..."

Выждав ещё три-четыре минутки, моя душа запрыгнула в тело, и его законный, (верится, что законный) обладатель слабо, хотя и непритворно застонал.

Серёжка, открыв глаза, первым делом спросил:

- Так до чьей свадьбы заживёт? Твоей? Моей? Нашей?

- Тебе говорили, что подслушивать нехорошо? - облегчённо вздохнула Наташка.

- Тогда до нашей?! - нахально постарался уточнить я.

- Поживём - увидим, - робко возразила ты...

Вскоре мы сидели за кухонным столом, не спеша потягивая безумно вкусное вино...

(В квартире ростовской сестры, Люси, в квартире, адреса которой не знаю до сей минуты, я оказался вместе с тобой, Наташа, ровно через тридцать лет.
Мы приехали навестить могилку давно отстрадавшей женщины. И ты старательно делала вид, что не понимаешь, почему я помню расположение комнат, улыбаюсь старой-престарой люстре и узнаю изрядно постаревшие деревья за окном. А муж Люси, полысевший и оплывший Володька всё сепетил: "Вот, ребятки, сыр, колбаска, донская рыбка... Ну водочка, само собой! Щас сосед прихромает. Паша Фёдорыч. Доктор наук, однако..."
Застолье-2000 закончилось тем, что доктор физико-математических наук ПФ был послан мной в известном направлении...
Его вопрос, обращённый к Наталье, мол, чем твой благоверный занимается поначалу остался без ответа. Гость не угомонился: "Догадываюсь, у твоего пижона - среднее незаконченное: ишь, молчит, зенки пялит... Умное слово сыскать не в силах..."
И вот тут-то я, хватив очередные полстакана тёплой до отвращения водки, ответил:
- Четыре класса церковно-приходской тебя устраивает? А сейчас - пшёл вон! Не засну - не надейся. Натаху с тобой наедине не оставлю, прелюбодей ростовский!
Поэтично: энергично и эксцентрично, экзотично и... эротично были посылаемы мною все многочисленные Наташкины поклонники и немногочисленные (из прошлых жизней) любовники.
Отдельным номером проходил бывший муж, Санёк.
Особым эпизодом остаётся сцена первоянварского бития мною рожи Володьки Длинного. Ну того, который возомнил, что я вскоре дом твой покину...
Эротично и энергично, экзотично и эксцентрично были посылаемы тобой, моя единственная ЖЕНЩИНА, все мои немногочисленные поклонницы и многочисленные (из прежних жизней) любовницы, включая бывших жён, и... чуть-едва-недо-переспавшую с Владимирычем Женюрку - соавторшу по одному из провинциально-театральных проектов...)

Но вернусь к нашему первому, скромному и прекрасному, застолью-1970. Вино - прелестное и терпкое - имеет свойство улетучиваться за час-полтора. О коньяке мы как-то не вспомнили...

В нагрудном кармане моей куртки, слава богу, обнаружился паспорт. И, хвала лукавому, завалялся четвертной. Наташка на улицу меня не выпустила: мол, заблудишься в незнакомом городе! Королева возвернулась достаточно скоро, предъявив пару бутылок гурджаани, полкруга сулугуни, связку краковской колбаски, десяток яиц и золотистый батон донского хлеба. А Королёва приготовила восхитительный ужин...

- Ну, ещё раз: с воскрешением, Серёжка!

- За поэзию, Наташка!

Оказалось: ты купила мне билет на автобус до Пятигорска, пояснив, что не терпишь утренней суеты - проводить не сможешь, к девяти - в паспортный стол... Но это - завтра, а сейчас...

- Правильно! А сейчас - стихи!

Ты удивлялась, смеялась, вздыхала, плакала... Ну а я, с перекурами, читал наизусть стихи Ахматовой и Тарковского, Цветаевой и Пастернака, Рождественского и Вознесенского... Время от времени ты уточняла имя автора, подчас подначивала: "А что? У Сутулова свои строчки закончились?.."

И я не врал, признаваясь, что собственных строк у меня - с гулькин нос...

Восьмистишие Иннокентия Анненского каким-то роковым образом оказалось последним в той июньской серии про любовь...

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света...

И мы робко, и беспечно, и страстно целовались...

Мы? Или наши души, перепутавшие года и столетия, города и страны...

И был лиловеющий вечер... И была серебристая соловьиная ночь...

Засыпая, шёпотом, я произнёс:

- А я нашёл твою серёжку...

- Привезёшь - выйду замуж. За тебя, - полушёпотом ответила Наташкина душа...

(Господь, если душа исчезает бесследно, тупо отправляясь за бренным телом, то, спрашивается, на хрена ты всю эту кашу заварил - за триллион лет до конца человечества?!.
Да, Наташа, я снова в Гане - с тобой и без тебя. В том самом огромном доме, который выстроил Чарльз Андзи-Менса, муж нашей старшей дочери Ольки. В том самом доме, в котором мы были счастливы и мечтали провести остаток дней - когда-нибудь потом, после наших семидесяти пяти...
Как же грустно-больно-тяжко... И как - светло. Без тебя, увы, без тебя. Но всё равно - с тобой! Сама знаешь - почему. Ольга пытается спасти меня от одиночества. Как пытался сделать это в Ставрополе Пётр, наш сын. Как порывалась это сделать Машка, наша младшая дочь, надумавшая прилететь из Горно-Алтайска, прихватив внучку Анютку и оставив четырёх внуков на попечение нового спутника жизни... Ах, дети-дети... Ах, внуки-внуки...
Настоящее горе не сыграешь - будь ты хоть трижды Иннокентием, который Смоктуновский! Как не сыграет подлинную любовь ни Анастасия, которая Вертинская, ни Анна, которая почти Маргарита...
В Москве от всё того же растреклятого одиночества меня пытались спасти наши общие друзья - неизменно-незаменимый Славка Лобачёв, его мудро-тихая жена Таня, а ещё Саша Карпенко и Лена Краснощёкова, друг детства Володька Розенштейн, прилетевший из Казани, и овдовевшая в ноябре-2015 Лера Мурашова... (Лена Титова, тут же поправляешь ты...). Соглашаюсь: Лена, потерявшая Юру Яропольского... Это имя моего близкого соратника, Яра, тебя устраивает, хотя по паспорту он - Георгий?!.)

Ростовский будильник не очень громко, но весьма настойчиво пел песенку о короле, возвращавшемся с войны... Домой. И добился желаемого, расторморшив меня. Наташки ни рядом, в нашей первой постели, ни в соседней комнате, ни в до блеска вычищенной кухне не обнаружил. На столе - тарелка с поджаренной картошкой и колбасой, чай, кофе, конфеты плюс пакет с бутербродами и минералкой. Плюс-минус - записка:

"Серёжка! Пожалела - не стала будить. Позвонили из паспортного. Подтвердили: ждут к девяти. Есть вариант ростовской прописки. Тебе к десяти на автовокзал. Дверь захлопнешь - замок английский. Через недельку встречаемся!

Жду тебя на углу Первого маршальского проспекта и Энгельса (раньше - Большая Садовая). 10 июня. В 10:00.

Завтрак съешь! Бутерброды и водичка - в дорогу.

НК (НЧ). Дочь ЧК..."

Я вышел на улицу. Дверь защёлкнулась легко и плавно. Ласково, я бы сказал. Без намёков на трагедии, мистерии, разлуки... Английский замок. Расставание по-английски?.. Но ведь встреча назначена!..

Не попрощавшись ни с коньяком по имени Владимир Владимирович, ни с грузином, прикинувшимся армянином, по фамилии Маяковский, я окунулся в ростовское утро...

(В Лондоне Наташкина душа - вместе с телом! - окажется четверть века спустя...)

Мама Люся, обнимая меня, причитала:

- Сынок! Что-то долго ты из Москвы добирался. А где твой походный чемоданчик?

- Украли! - густо покраснев, соврал я, твёрдо решив не рассказывать маме о прыжке с подножки скорого...

В течение четырёх дней, частенько оставаясь один на один с четырёхкомнатной квартирой, Серёжка шерстил книжные корешки. Серёжка искал серёжку. Наташкину! Более всего он (я) опасался, что в пору ипподромной лихорадки, сдавая в букинистический собрания сочинений Гайдара, Кассиля, Маршака, Барто, я (он) вместе с книгами отправил по волнам времени и золотую искорку. Мало того что папа Вовик врезал мне по челюсти, узнав о том, куда уходит детство, так ещё и святая пропажа оказалась слепой! А судьба, как позже отчеканили братья Стругацкие, вознамерилась стать хромой!..

(Господь! За какие такие-сякие особые грехи ты цинично и методично забираешь на небеса моих самых любимых женщин?! На протяжении полувека, с 1967-го... Бабушку Валю... Чужую жену Людмилу... Маму Люсю... Тётю Лялю... Родную жену Наташу... В декабре-1972, затребовав младшую сестру, ты сделал исключение из правил: Маринка погибла в результате дикой и глупой автоаварии. Остальные отправились в параллельные миры практически с одним и тем же неотвратимым диагнозом...)

Классики, пережившие мои скифские (и татаро-монгольские) набеги, в ужасе притаились. Семидесятый, братцы, на дворе: четвёртое-пятое-шестое-седьмое июня. Ни единого намёка! Ни одной мало-мальской подсказки. Душа моя теребила души Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Куприна, Толстого, Паустовского. Никто из опрошенных (огорошенных), потревоженных (и настороженных) классиков не признался, кому же я поручил сберечь Наташкину серёжку. День отъезда приближался неотвратимо!

Билет на поезд Кисловодск - Москва я купил, перехватив деньги у приятеля, Паши с короткой и смешной фамилией Чоп. Торопился не прозевать назначенное Наташкой свидание. Ибо без колебаний вознамерился сойти с подножки поезда в Ростове. Ну а конечный пункт значился не для меня, а для мамы. Зачем до поры до времени тревожить Елену Эдуардовну Катеринич?!

Чистосердечное признание в потере серёжки не репетировал, однако сказать об этом было необходимо! И я рассчитывал на понимающую душу Наташки...

Серёжка сел в скорый Кисловодск - Москва и... обнаружил себя в Ростове. Век? Двадцатый. Год? Семидесятый. Июнь? Десятое. 9:15! Он (я) стоял на одном из углов проспекта Будённого и улицы Энгельса. Моя (его) душа, раз за разом оббегала остававшиеся без присмотра три угла предначертанного перекрёстка!

Время от времени Серёжка обращался к прохожим: "Скажите, Энгельса - бывшая Большая Садовая?" Доброжелательные ростовчане неизменно подтверждали ставшее данностью для них переименование. 9:25... 9:45... 10:00...

Но и в одиннадцать мы с Наташей не встретились. И одиннадцатого, в десять, тож... Возвращаться в Пятигорск? Продолжать путешествие в Москву? Мои бездарные попытки разыскать волшебную квартиру окончились оглушительным провалом. Память отказывалась от любых правдоподобных или сомнительных деталей. А душа замолчала, казалось, навсегда...

(Наташа! Изящную суть твоей записки-шифрограммы из июня-1970 я уразумел только в январе 2017-го!!! Помогла переписка с нашим общим другом, коренным ростовчанином Борисом Вольфсоном. Поэт и математик (именно в такой последовательности) растолковал молодому Сутулову и старому Катериничу: Первым маршальским проспектом можно считать, убеждён, проспект Ворошилова! Ведь Будённый был командармом. Звание маршала ввели в тридцатых годах, и первым маршалом стал нарком Ворошилов. Даже песня разносилась лихая: "Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведёт..."
Ироничный и афористичный Олежа Лукьянченко, чью прозу ты, Натуша, проштудировала изрядно, узнал о нашем ростовском казусе-парадоксе совсем недавно. Оно и понятно: чужие тайны, чужие темы, чужие страсти... Изящно отхлебнув неизменный коньячок из неизменной походной фляжечки, Алексеич изрёк:
- Первый маршальский - фантом. Но он становится фактом фантасмагории, гармоничнее которой только... проза Пушкина, пожалуй...
"Ну и где нужно было ждать Наташку?! - возопил Катеринич, обращаясь к Сутулову. - На каком углу, дубина стоеросовая, ты мог повстречать свою Главную Любовь летом 1970-го?!."

Очевидный в сей миг ответ тонет в пучине лет. И я выпиваю три бутылки "Гиннеса" подряд. Ольга, твоя (наша) дочь, кажется, всё понимает, извлекая из холодильника четвёртого "господина Ги". Но Наташкина душа вырывает бутылку мрачного стекла и с хохотом разбивает её о тёмно-коричневые квадраты африканской террасы. И я спешу досуха вытереть коварное пятно. Опасаясь, что наша неугомонная внучка Ташка-Наташка поскользнётся на невидимой ладошке времён...

Инициалы НК и НЧ я расшифровал давным-давно! Легко. С улыбкой, полуприпрятанной под усами. НК: Наташа Королёва - Катеринич. НЧ? Наташа Чернокнижникова-Чернокрыжникова и КатериниЧ! Парадоксальный намёк на ЧК стал понятен, когда ты, в канун тысячелетия, рассказала об отце, Николае Александровиче, служившим в тех самых органах...

(Мы, заплутавшие во временах и городах, не искали, подозреваю, новой встречи ещё и потому, что Серёжка, живущий в Ставрополе, думал: а Наташка-то в Ростове осталась! Ты же была уверена: Сергей Сутулов давно стал москвичом. Обиженная женская душа предпочла стать невидимкой для обиженной мужской...)


Итак, до сокровенного теста на подлинность в мае-1997 - после ростовской невстречи - оставалось аж 27 лет! Трудно представить, что моё тело протянет ещё 27 лет до нового, на веки вечные свидания, с душой Наташки в параллельном измерении.

А нашему с тобой второму (первому?) общему ребёнку - интернет-альманаху "45-й параллель" - одиннадцатый год пошёл. Бумажный проект с таким же названием я затевал без тебя, моя хорошая: он и пяти годков не протянул.

"Сеня! - высветились на дисплее буковки. - Один из родителей должен попрать условную смерть. Здесь, на Земле. Хотя бы до 18-летия беспокойного чада..." Ну ежели ко мне обращаются именно так, то сомнений нет: записка от Наташи!..

(Будь проклят тот августовский день 2016-го, когда мы, отчаявшись получить вразумительный диагноз во всех мыслимых и немыслимых медицинских конторах Ставрополя, отправились в Пятигорск.
Будь проклят эскулап (?), хмырь (?), подонок (!) уверенно заявивший: "У вашей жены онкологии нет!"
Будь трижды проклят я, втянувший тебя в эту авантюру и грохнувшийся перед самодовольным "диагностом" на колени...
Два месяца ты пила какие-то снадобья. И чем хуже ты чувствовала себя, тем яростнее дьявол, окопавшийся в пансионате "Искра", уверял и меня, и нашу Олю, что всё будет не просто хорошо, а отлично!
Твоими последними внятными слова стали вот эти: "Выпьем и потанцуем". Так сказала Наташка, жадно глотая содержимое чайной ложки - ложки, приплясывающей в моей правой руке. За самым эффективным, как утверждал Иуда из Пятигорска, лекарством (?), зельем (!)) я смотался в течение дня - туда и обратно - 19 ноября.
"Ты где?" - пару раз звонила Наташа после сообщения о том, что муж везёт заветную бутылочку. "Минеральные Воды? Курсавка? Боже, как ещё долго ждать!.." Но ведь ты дождалась...
Слабым утешением - "У вашей жены не было шансов выжить!" - станет фраза ведущего патологоанатома Ставропольской судмедэкспертизы...
Слабым утешением - "Сеня! Рак мутирует, иные его формы скоротечны и беспощадны!.." - звучат и звучат слова любимой киевской сестры, Вальки...
12 декабря 2016-го я приехал в Пятигорск и вместе со старинным приятелем Виталиком Бережным отнёс заявление в прокуратуру. "Но даже если нравственного урода, носящего человечью фамилию Терентьев, упекут лет на десять, это не послужит ни прощением, ни утешением", - шепчет истерзанная Серёжкина душа... Подозреваю: презренный подлец отделается лёгким испугом. Эх-ма: страна вранья и воронья - врёт государь и челядь врёт!)


Из писем и записок друзей...

Ирина Валерина. Бобруйск - Ставрополь
23 ноября 2016
Серёжа, я только что узнала...
Слов нет, плачу с тобой вместе.
Если в чём-то помощь нужна, скажи.
Обнимаю.

Аргутина Ирина. Челябинск - Ставрополь
24 ноября 2016
Серёжа...
Прости, нет у меня слов подходящих... Может, и не надо...
Это ужасно, необратимо, и слова - плохие помощники. Могу только сострадать и очень хорошо понимаю, каково тебе.
Держись, друг. Пожалуйста...
Ну что тут скажешь... Разве что вот это (2006):

Ушёл

Всё таилась чёрной кошкой - да по углам,
всё ждала, глазницы прятала в капюшон,
а метнулась тёмной ночкой - да увела.
Так неправильно! Нечестно. Нехорошо...

Улетел охрипшей бабочкой из сачка
краткий вскрик о не успевшей прийти весне.
Тишина упала мёртвой на дно зрачка
и уже не реагировала на свет.

Из ладоней тихо выпорхнуло, дрожа,
невесомое, бесплотное существо...
Что ж ты, бог, не научил меня воскрешать?
Остальное я умела - да что с того.


Юрий Беликов. Пермь - Ставрополь
25 ноября 2016
Брат! Я узнал, что у тебя горе. Когда уходят самые близкие, это режет без ножа. Слова утешения здесь бессильны, да и нелепы. Я просто тебя обнимаю - через пространство и время, скорбя вместе с тобою.

Александр Соболев. Ростов-на-Дону - Ставрополь
8 декабря 2016
Серёжа, обнимаю крепко. И помни, это просто длительная разлука перед новой встречей. Это не пустые слова.

Владимир Монахов. Братск - Ставрополь
9 декабря 2016
Увы, Серёжа, каждый переживает это сам...
Но лучше ближе к людям... Даже плохие люди в эти дни - помогают!

Ирина Валерина. Бобруйск - Ставрополь
19 декабря 2016
С двадцати лет, после смерти брата, открыла и с каждым годом только утверждаюсь вот в каком знании. Человек мыслящий и чувствующий не исчезает бесследно, он слишком ценен - потому что способен постигать явление, придавать ему форму, называть, узнавать мир и накапливать знания.
Смерти нет. Есть переход, смена физической формы, накопление информации, развитие, рост, новый переход - движение по спирали вверх, вверх, к свету. (Что открывается после света, я не знаю - пока не доросла...). Я повесть об этом написала, давно ещё. Писала для себя - проговаривала, искала интуитивному знанию форму через слово. Но оказалось, что повесть близка многим. Несколько человек сказали, что я им очень помогла в минуты смуты. Литературных достоинств там нет, но она не для этого и писалась. Если захочешь, позже покажу тебе...

А письма, записки, стихи шли и шли: ноябрь... декабрь... январь...

А письма, записки, стихи идут и идут: февраль... март... апрель... (уже - апрель?! - всполошится Серёжка в канун Дня космонавтики)...

Сергей Кузнечихин... Оля Андреева... Джен Баранова... Боря Вольфсон... Люда Квасова... Вероника Долина... Анатоль Нестеров... Василь Рысенков... Андрей Зинчук... Боря Юдин... Вера Зубарева... Юрий Берий... Таня Лоскутова... Юрий Кобрин... Юля Пикалова... Люда Некрасовская... Сашко Ратнер... Александр Бизяк... Борис Суслович... Влад Пеньков... Наташа Крофтс... Серёжа Плышевский... Саша Амчиславский... Володя Узланер... Таня Ивлева...

Россия - США - Литва - Италия - Украина - Израиль - Эстония - Австралия - Канада - Германия...

(Вечер памяти Наташи Сутуловой-Катеринич и Юры Яропольского мы провели в Москве 15 января семнадцатого. Его лейтмотивом стала строчка С-К: "Бессмертие есть - зависает программа..." Первый поэтический вечер без тебя, Январская! Боже, никогда я так не стрессовал: и руки, и ноги выписывали кренделя. А язык постоянно немел и слушался через раз-другой-третий. Но рисковый Серёжка прочёл-таки балладу, посвящённую Наташке. (Ты её, моя странница, конечно, слышала в день сороковин...)
Да, многие наши друзья и знакомые пришли на эту встречу и читали стихи. Юрий Перфильев, Андрей Баранов, Александр Карпенко, Виктор Хатеновский, Станислав Думин, Джен Баранова...
Ну а блистательный Султаныч, наш друже сердешный Тимур Шаов, обещал объявиться в марте: в Белокаменной (в том же январе) мы договорились провести ещё один вечер "45: легенды о любви". И снова - портреты Наташи и Юры. И снова - стихи, стихи, стихи...
А дальше - Ростов, который на Дону... И, страшно выговорить, - Ставрополь. И нелепо помыслить - явление народу антологии "Сокровенные свирели" - без тебя... Станет ли от этого легче?! Навряд ли, моя сокровенная, навряд ли. Но иного способа воскресить тебя я пока не придумал...)

Студентом историко-филологического факультета Ставропольского педагогического я стал в 1973-м. Мы, Натуленька, без малого, четверть века, ходили по одним и тем же улицам, магазинам, театрам, музеям и ни разу, вот ведь судьба-бестия, ни разу не встретились!!!

И жили они долго. И были иногда по-своему счастливы...

Случалось, то моя, то твоя душа устраивала полушутливый (а подчас - суровейший!) тест на подлинность душам тех, чьи тела устремлялись к Серёжкиному или Наташкиному.

Одна из моих жён, родившая Петра и Марию, детей, коих я искренне и страстно люблю, тест на подлинность не прошла. Да и мама Люся, и тётушка Ляля вздыхали: "Глаза у Светки пустые - ни мысли, ни чувства!.." Однако мои родители "повелись" на тост будущей Сутулихи: "За вашего первого внука!". Тост прозвучал на 50-летнем юбилее Владимира Ивановича, 20 апреля 1976-го. Ну а Пётр Первый появился на свет попозже, через два с лишим года...

Тесты (мои и твои) по форме могли значительно разниться, оставаясь по сути наивернейшими. К примеру, я спросил у Светки, уже сводившей Серёжу Сутулова в загс, под уздцы, сможет ли она мне изменить? И если да, то с кем? "С Владимиром Семёновичем Высоцким!" - последовал мгновенный ответ. Меня бы устроила иная конструкция: "Ни с кем! Даже Полом, прости господи, Маккартни!"

Одним из немногих твоих ухажёров, добившихся желаемого результата, стал мужик, проходящий в наших семейных былях под партийной кличкой Маркович. "Будь бдительна, - предупредила Наташку душа, - будь бдительна! Предаст. Продаст за бутылку..."

И однажды Маркович, в стельку пьяный, приволок с собой детину в кожаном плаще. Спустя минут десять-пятнадцать временный спутник (по твоей вечной жизни!) дрых на диване. А детина, так и не снявший плаща, обнажил опасную бритву. И, приставив её к дивному левому глазу, затребовал комиссарское тело хозяйки... Правый, столь же дивный глаз и такой же чуть раскосый глаз Наташки готовился выскочить из орбиты... Небесная си, которую исторгла твоя душа, вышвырнула зверюгу в окно! Надо ли говорить о том, что судьба Марковича - в качестве твоего потенциального мужа - оказалась предрешённой?!.

А вот и рыжеволосая красавица Ирка, возлежащая на пышной писательской кровати. Прозаик Евгений Карпов со своей второй половиной в отъезде. Дочь ставропольского классика, Леночка, пригласила нас в гости. Компанию дополняет общий приятель Слава Дубакин. Итак, Ирка со звучной и загадочной фамилией Линденберг томится в ожидании поэта, в ранг которого возвели меня сокурсники. Лена и Славик уединились в одной из многочисленных комнат. И я читаю махе обнажённой, прикрывшей манящий рыжий треугольник широкополой летней шляпой, стих Вознесенского...

Подгулявшей гурьбою
Все расселись.
И вдруг -
Где двое?!
Нет двух!

Может, ветром их сдуло?
Посреди кутежа
Два пустующих стула,
Два лежащих ножа.

Они только что пили
Из бокалов своих.
Были - сплыли.
Их нет, двоих.

Водою талою -
Ищи-свищи! -
Сбежали, бросив к дьяволу
Приличья и плащи!

Сбежали, как сбегает
С фужеров гуд.
Так реки берегами,
Так облака бегут.

Отправляясь в спецзону для омовений, ненароком спрашиваю: "Узнала автора? Его зовут Андрей Андреевич..." - "Конечно же, Дементьев!" - вопит Ирка, отбрасывая шляпу. И я обнаруживаю себя на... автобусной остановке, отстоящей от дома классика вёрст за пять, а то и семь...

Кстати, нынче, тридцать с лишним лет спустя, я гоню и гоню весьма язвительную мысль. Наташка! А вдруг твой июньский регбус-кроксворд, ставший проспектом преткновения для меня, относится к разряду тестов на подлинность? Подлинность из семейства проверок на дорогах? "Брось комплексовать, одинокий странник! - слышится неповторимый голос вечной Наташкиной души. - Мы бы придумали испытание попроще и понадёжней!" - "Тем паче, - добавляет душа Серёжки, - сомнений по поводу авторства "Дождя в январе...", кажется, уже не возникает. Наш давний-давний стиш сто раз опубликован под твоей нынешней фамилией..."

(Новелла о серёжке, обретающая крылья Притчи о Вечной Любви, документальна именами, датами, событиями. Но она - уже легендарна потому, что никто из ныне живущих не может ни подтвердить, ни опровергнуть детали. И если журналист, всё ещё сидящий во мне, намеревается приврать, то его одёргивает поэт, тобой сотворённый.
И ты прощаешь Серёге Сутулову фантазийные нотки, преданно любя Серёжу Катеринича...)

А внизу, на первом этаже хорошо знакомого тебе дома в Такоради, рассыпает весёлые трели твой любимец - попугай Зизи. Боже, как он радовался, когда ты приближалась к его клетке! И, волнуясь, причитал: "Madam! Madam! Madam!" А ты, переходя на птичий язык, рассказывала замечательные истории из жизни пернатых. И во всех городах, посёлках, деревнях - дальних-дальних и близких-близких странах - ты находила общий язык с кошками, лошадками, собаками, мишками, обезьянками, дельфинами, голубями... Преданно любя наших меньших братьев и сестёр... Скольких котят и щенят ты вынянчила-выкормила! Скольким помогла продолжить жизнь в добрых домах...

Вскоре после твоего внезапного ухода Лера Мурашова ("Лена Титова", - упрямо поправляет Наташкина душа) написала вот какой короткий трогательный стих:

Метёт метель, метёт метель,
всем стелет белую постель.

Метель метёт, метель метёт,
дрожит собака у ворот.

В такую ночь, в такой мороз
продрог совсем бедняга пёс.

Я б забрала его домой,
но он сказал: - Я пёс не твой,
я жду хозяйку у ворот,
она придёт. Она придёт.

Я знаю: ты придёшь! Скулю и вою. Вою и скулю у Ольгиных ворот, страшась вновь оказаться в Ставрополе. В той нашей просторной, а теперь такой огромной, пустой и страшной квартире.

"Madam! Madam! Madam!" - кажется, вновь голосит твой любимец - попугай Зизя. И нам с тобой в самую пору... опоздать на рейс Париж - Москва, чтобы вновь услышать голос феи, очутившейся у пропускного барьера в аэропорту имени Шарля де Голля: "Don't cry, madame, don't cry!" Ты утираешь слёзы и переводишь мне пламенную речь утешительницы: мол, супруги Сутуловы-Катериничи будут отправлены в Москву следующим рейсом. Никаких доплат!..

И наши фигуры растворяются в табачном дыму нелепого павильона для курящих. Странное сооружение неизвестно почему разрисовано берёзками - a’la Russe...

Вот же нескладуха! Ты опять в слезах: через пару дней мы опоздали на поезд Москва - Ставрополь. Но нас было двое....

Не плачь, моя милая! Не плачь, моя несказанная! Я вою и плачу уже который месяц за нас двоих!

Подгулявшей гурьбою
Все расселись.
И вдруг -
Где двое?!
Нет двух!
(Золотая моя Николавна! Ещё более, чем лживую журналистику, ты не терпела пышную литературщину. Твоя честная и чистая душа не потерпит оных дам впредь! Так что, Серёжка, оставаясь слугой Слова, сбереги для тех, кто верит в Истинную Любовь, точные детали, неповторимые полутона и пронзительные акценты, сопровождающие историю третьей встречи двух одиночеств.)

Ставрополь. Май-1997. Небольшой компанией мы обмываем большой гонорар, полученный за очередной документальный фильмец. Я - в официальном разводе с очередной из жён. Почитай, уж месяцев семь-восемь как... Три мужика и одна баба - явный дисбаланс. Отношения с этой дамой полусвета, Светкой Соловьёвой, меня настолько тяготят, что я готов покинуть застолье, не попрощавшись...

Эсэсовка, видимо, почувствовав мои аглицкие умонастроения, вопит: "А я знаю, куда мы пойдём! Мы сейчас же отправляемся в гости к моей подруге! Нет-нет-нет! Ни один из вас, пацаны, с ней не знаком. Умница. Красавица. Не замужем..." Двум "пацанам" - в районе сорока. Старшему, Сутулову, - аж целых 45! Мой возраст роковым образом рифмуется с названием всё той же "45-й параллели", под эгидой которой мы и "ваяем" документальные киношки.

Вот при каких обстоятельствах, Наташа, я оказываюсь в твоей квартире на улице Морозова. И мысленно восклицаю: "О боги! Мимо этих окон я тыщу раз проходил-пробегал-пролетал! Через дорогу - общага, в ней ты, филолух, жил в студенческие поры! Во дворе - мастерская мэстного Церетели, скульптора Николая (Фёдорыча, кажись) Санжарова, о котором ты, журналюга, сотворил изрядный (по объёму) очерк - чуть ли не на целую полосу "Ставрополки""...

Неяркий свет коридорного светильника. Скромную люстру хозяйка не успевает включить...

- Прошу любить осторожно и жаловать бережно, - паясничает полупьяная Светка. - Владелица морозной квартиры Наталья Николаевна Библя!

Я, почти узнавая тебя, морщусь при звуках странной и неблагозвучной, как мне кажется, фамилии.

- Лев (можно без отчества) Соловьёв, кинооператор... Не брат и не любовник... Да-да, однофамилец Светланы Евгеньевны...

- Виктор (нужно без отчества) Казаков, поэт...

Троица незваных гостей продвигается в сторону кухни. Тебе остаётся доразобраться с четвёртым, непрошенным... "Долгожданным..." - шепчет твоя душа, но ты её не слышишь (пока не слышишь!). "Здравствуй, желанная!" - раскачиваясь на двухрожковой люстре, восклицает моя душа, но я её не слышу (пока не слышу...).

Ну а мы, поначалу онемев, пристально разглядываем друг друга...

- Сергей, желательно Владимирович!

- Наталья, обязательно Николаевна!.. Сутулов? Я хочу разглядеть ваши глаза при дневном свете...

- Библя? Много лучше - Библия!

- Фамилия по мужу, - уточняешь ты. - Пока единственному. Правда, Сашку я давно за дверь выставила: запивал по-чёрному...

- Ну а моя утраченная любовь носила две фамилии - Королёва и Чернокрыжникова...

- Королёва и Чернокнижникова, - уверенно поправляешь ты, и моё тело, медленно-медленно скользя вдоль стены, оседает на пол...

- Наташка! Сутулидзе! Где вы застряли? - взывает из кухни Гелла.

- Мы уже по третьей налили! - добавляет Азазелло.

- Вам штрафные в коридор вынести?! - хохочет Коровьев...

- Только Бегемота им недостаёт, - кивнув в сторону укрывшейся за правым поворотом компании, говоришь ты и накапываешь в хрустальную рюмку ударную дозу корвалола. "45 капель", - удивлённо подмечаю я про себя, а вслух спрашиваю:

- М-можно, когда чуток отдышусь, стиш прочесть. Не героям Михаила Афанасьевича, а всё ещё вам, Наталья Николаевна?

Ты препровождаешь меня в комнату, под потолком которой порхают наши души. "Тест на подлинность?" - спрашивает Серёжкина. "Он самый!" - радостно отвечает Наташкина...

Мы снова встретились, и нас
везла машина грузовая.
Влюбились мы - в который раз.
Но ты меня не узнавала.

Ты привезла меня домой.
Любила и любовь давала.
Мы годы прожили с тобой,
но ты меня не узнавала!

- Рискуя ошибиться, теперь уже навсегда, - волнуясь, произносишь ты, - автором восьмистишия является Андрей Андреевич, тот самый Вознесенский, которого в юности боготворил Серёжка Сутулов.

Я вскакиваю с дивана, пытаясь обнять тебя, но ты ловко ускользаешь и, поддержав за правый локоть, дабы вечерний гость вновь не грохнулся на пол, ведёшь меня в сторону кухни, приговаривая:

- Тост, прости господи - тест, за мной! Дождёмся солнца. Пора эту троицу приструнить - соседка со второго этажа уже трижды в потолок стучала!

Поздний вечерний визит изрядно затянулся... Герои Булгакова то обретали знакомые черты Светки, Витьки и Лёвки, то опять блазнились свитой Воланда. Правда, Бегемот так и не появился. Точно помню: в ближайшую круглосуточную лавку я за водкой не бегал. Однако, по очереди выпрыгивая в окно, зелье приносили Казаков и Соловьёв. Светка сычихой поглядывала на нас...

Рассвет застал Серёжку и Наташку спящими на узком диване в таких крепких объятиях, что и любому из их взрослых детей на нём бы нашлось место. Тем паче, подчёркиваю: папа и мама спали целомудренно - при джинсах и кофточках-рубашках. А на полу трепетал страничками блокнот с полным вариантом "Дождя в январе". Автор этой милой безделицы умудрился приписать в конце стиха: "Теперь-то ты, Наташка, веришь, что я тот самый Серёжка?!."

- Уходи! - сказала ты, разглядев мои глаза в первых солнечных лучах. - Ошибиться невозможно: Бог подарил нам третью встречу! Но - уходи. Сейчас! Ибо, если уйдёшь через неделю или год, новой разлуки не перенесу.

- Хорошо! В Ставрополе не заплутаю. Вернусь, почувствовав: без тебя дышать не могу!..

Не прошло и месяца: звоню в дверь квартиры номер три дома номер три, стоящего на углу улиц Морозова и Пушкина.

(В этом доме моя Наташка Великолепная прожила на ту пору почти 45 лет. Если не считать поездок, путешествий, командировок в Ростов и Пятигорск, Москву и Сочи, Варну и Киев, Лондон и Такоради...)

Итак, я звоню в дверь, за которой притаились почти 20 лет сумасшедшего счастья и целая, до си не постигнутая мною Вселенная. Хотя я ещё не догадываюсь ни о чём. Уже потому, что на самом деле, презирая фигуры речи, у-ми-ра-ю! На мне - джинсы и лёгкая безрукавка. В руке - пакет со шприцами и антибиотиками. При мне же - бесовские галлюцинации, вызванные температурой, подобравшейся к сорокаградусной отметке.

- Сергей Владимирович, вы? Серёжка, родненький, что с тобой?!

Едва ворочая языком, поясняю:

- Говорят, воспаление среднего уха. Жарища! А я в бассейн у Холодных родников сиганул. Признаться, изрядно пьяненьким был... В больницу не поеду. Нужны уколы. Внутривенно. Бывшая супружница сказала: "Подыхай!.." Наталья Николавна! Наташа! Вы... ты умеешь делать такие процедуры?

Часа через полтора температура изрядно спала. Отличница-сандружинница, живущая в Наташке Чернокнижниковой, уколола безболезненно, чуть позже протерев уксусом изнурённое тело.

Вечно комплексующий Серёжа Сутулов засобирался в сторону давно погасшего семейного очага...

- Ну и куда же вы, Сергей Владимирович, на ночь глядя? Там вас никто не ждёт... Ты, пришёл, Серёжка! Ты пришёл... И вот теперь говорю: это - твой дом...

(Наташка! Милая, добрая, сумасшедшая, рассудочная, артистичная... Ты знаешь-помнишь, как меня колбасит и трясёт в те дни и ночи, когда я пытаюсь собрать воедино настоящие строчки, разбросанные по всей квартире, нацарапанные на клочках бумаги и пачках сигарет. Строчки, рождённые удивительным чувством, подаренным тобой и твоей душой согретым...
Вот и в Африке меня трясёт: ты умудряешься и здесь поправить звукобуквы Сутулова - нотослова Катеринича, кажущиеся тебе пафосными или фальшивыми. Ты знаешь-помнишь-понимаешь. Ну а меня колбасит-трясёт... И если всё же мне удастся укротить текст, первой эту новеллу (уже повесть?) прочёт наша старшая дочь, похожая на тебя. И на меня - глазами!)

Ноябрь-2016...

- Вот и дожили, - полушёпотом, с трудом выговаривая слова, произносишь ты, - Сенечка кормит Наташу с ложечки...

И, героически силясь улыбнуться, спрашиваешь:

- Свежий номер "Сорок пятой" вышел?

- Ничего, Наташка! Мы ещё обязательно поменяемся местами. Кто же меня с ложечки кормить будет? Кому я доверю протокольно-укольную церемонию?

И моя душа, обнимая твоё истончившееся тело, беззвучно рыдает...

До двадцатилетия нашей третьей, всепобеждающей, встречи остаётся полгода...

И жили они долго! И были они счастливы. Безоглядно!

Мама перед своим уходом в ирреальные (или всё же реальные?) миры благословила нас и попросила тебя беречь Серёжку. Она, ничего не знавшая о потерянной серёжке, конечно же, говорила о своем непутёвом сыне. Но Наташка едва заметно вздрогнула, услышав то ли название ювелирного украшения, то ли имя своего земного (и небесного!) избранника. Кстати, наши души договорились не бередить раны молодости. И к воспоминаниям о беспощадном ростовском казусе мы не возвращались...

(Ну а с ложечки меня поил сын, вливая в обездвиженное тело куриный бульон. Март-2017. Cудя по скупому рассказу Петра Сергеевича, его тятя походил на пушкинского мертвеца, попавшего в сети. А душа С-К трое суток блуждала по чёрному лабиринту. Трое суток: уж кому-кому, а Сергею Владимировичу она не могёт соврать!..
И капали, капали, капали слёзы. Горючие. Наташкина душа плакала. Наташкина душа покрывала нежными поцелуями лоб, глаза, нос, щёки, шею, принадлежавшие - на тот момент! - Серёжке. Небесная жёнушка, страдая и негодуя, выжигала метастазы небытия...)

Конечно, конечно же... Увы мне, увы: подчас я безмерно огорчал Наташку. Бездарными, тупыми, затяжными запоями. Уводившими, умыкавшими меня из Страны Солнечного Счастья. Но настал тот умный день, когда я понял: ни Веничку Ерофеева, ни Владимира Высоцкого мне не перепить, а вот Наташку могу потерять на веки вечные...

(Эх-ма! Дышу ещё пока, оченно надеясь: обиды, нанесённые жене, прощены мне, искренне прощены - при земном варианте нашего жития-бытия. Как прощены мною редкие (да меткие!) Наташкины загогулины и резкие, на грани фола, словечки. Ведь, случалось, и Африканская Мамба, и Серебряное Пёрышко, и Чертовка Январская, выбрасывая живописные коленца, заставляла меня причитать: "Ты-ли-это-тётка-та?!"
Загадал: ежели доведу свою затею (до ума - до финального многоточия), то... То особым сигналом из поднебесья Наташка даст знать: Сеня может помирать спокойно - ибо прощён!)

Верно подметил любимый тобой и мной Василий Павлович Аксёнов: таинственная страсть изменяет эпоху. Безумно жаль, что самая читающая жена в мире не успела добраться до замечательного романа ВА. И я страдаю от того, что яркую экранизацию "Таинственной страсти" смотрю и пересматриваю здесь, в Гане, без тебя, Натка. И ведь нажал кнопку лишь потому, что наша старшая дочь, Ольга, заставила! Первый достойный сериал без достойнейшей Женщины, сидящей слева, но спящей справа...

Кстати, вспомнил: в моём ставропольском компе давным-давно томится электронная версия "Таинственной страсти". Скачал. Вознамерился прочесть и, конечно, тебе вот на этот, Наташкин, походный ноутбук переправить. Но - редакторская суета, но - долгий-долгий, столь порадовавший нас ремонт карломарксовской квартиры. И... та самая осенняя жуть!

(Сейчас подумалось: настал черёд для фрагмента из авторского (Аксёновского!) предисловия к роману. Благо интернет хоть и капризничает, однако фурычит!)

Слово - ВасПалычу:

"...Я всегда испытывал недоверие к мемуарному жанру. Сорокалетний пласт времени - слишком тяжёлая штука. Даже план интерьеров вызывает сомнение, не говоря уже о топографии местности. Неизбежны провалы и неточности, которые в конце концов могут привести - и чаще всего приводят - к вранью. Стремление к хронологической точности часто вызывает путаницу. Желание создать образы реальных людей под реальными именами может вызвать у читателя раздражение и отторжение: они, дескать, были не такими и такого с ними не могло произойти.

В этой связи вспоминается знаменитая фотография Льва Нисневича, на которой изображены два нерасторжимых образа - Булат и Арбат. Летняя ночь или, скорее, раннее утро. Прозрачный воздух создаёт глубокую перспективу. Арбат пуст, не видно ни единой человеческой фигуры, полностью отсутствует московская фауна - птицы, коты и собаки. Присутствует один лишь Окуджава, сидящий на переднем плане в середине проезжей части. Он выглядит вполне натурально на крепком стуле. Участвует в мизансцене, задумчив, за спиной - городская пустыня.

Придирчивый зритель скажет: что за вздор? Откуда взялся стул на спящем Арбате? Скорее всего, сам фотограф его и привёз для воплощения одиночества. В жизни такой отсебятины не бывает.

Почему же не бывает, если это уже случилось и было запечатлено? Нисневич основательно продумал свою работу, уговорил Булата на съёмку, привёз стул и сделал портрет, воплощённый шедевр. Значит, искусство дополняет - или даже отчасти заменяет - реальность. Появляется Булат, задумчиво сидящий на стуле посреди летней ночи и, конечно, отличающийся от обычного Булата, который в этот час просто спит. Так возникает художественная метафизика..."

(Прости меня, милая, за столь обширную цитату. Но она, на мой вкус, убедительное доказательство существования параллельных миров. Хотя мудрые люди говорят, что ещё убедительнее "Тибетская книга мёртвых"! Что ж, и с этим откровением намерен познакомиться. А в Ставрополе - ежели доберусь-возвернусь в наш, обезлюдевший без тебя Град Креста, - прочту "Таинственную страсть". Судя по сериалу, роман правдив по глубинной сути, несмотря на псевдонимы, придуманные Василием Павловичем для друзей и врагов. И очень прошу тебя, жёнушка, там на своих (и наших!) небесах прочти легендарное предание о чужих страстях, вспоминая земные дни (и годы) возвышенной страсти, осенявшей наши дома...)


Кстати, предчувствую: в квартире, из которой ты, Крылатая, отправилась в иные измерения, жить не смогу. Или -? Или -?!. Тогда нужна светлая идея... В старой (отцовской), так и не дождавшейся полноценного ремонта, остался висеть наш свадебный портрет. В любой из моих грядущих хижин - на самом видном месте - окажется твоя гениальная полуулыбка! Помню-помню: ты всегда противилась ликам мёртвых на стенах или стеллажах. Но ты для меня - уж прости за высокий штиль! - остаёшься живой...

(Отсчитав 70 дней после твоего формального, но фатального ухода из пространств земного бытия, продолжая рыдать и трясущимися руками, по буквам, набирать легенду о нашей Любви, я вдруг отчётливо осознал: и через 700 дней, и через 700 лет история поиска и обретения единственной для мужчины и единственной для женщины созвучной души останется главной для тех, кто способен чувствовать и сопереживать. Остальные двуногие существа, лишённые дара Любви, никогда не интересовали и не заинтересуют ни тебя, ни меня ни в одном из новых воплощений!..)

Твоей щедрой энергичности и сердечной отзывчивости хватало на всех! Наша Наташа Николавна редактировала тексты гениев и кандидатов в оные, то бишь сорокапятила, помогая Владимирычу. Параллельно умудряясь готовить-стирать-штопать-гладить-вязать-читать-киношничать-айболитить... А в последние (у-у-у! а-а-а! ы-ы-ы! пос-лед-ни-е?) лет семь-восемь всерьёз заниматься ещё и многомерной медициной. Основоположником методики самопознания, самодиагностики и самоисцеления человека была Людмила Григорьевна Пучко, кандидат технических наук, академик Российской и Международной инженерных академий...

Сейчас понимаю: каша в моей голове варится изрядная. Цитаты, конечно, помогают. Но они - словно костыли. Ходить - хожу. Однако без жены разобраться в тонких материях чрезвычайно сложно. Кажется, усвоил: структура человека включает в себя семь тел (семь оболочек), имеющих семь диапазонов вибраций (семь состояний материи).

Вспоминаю: Наташа не раз и не два вслух - именно для бестолкового Сени! - зачитывала предложения и абзацы, подчёркнутые в книгах, написанных уникальной женщиной.

Вот небольшой фрагмент из труда "Биолокация для всех":

"Тела в различных духовных школах Востока и Запада имеют разные наименования, общая терминология здесь пока ещё не устоялась. Поэтому в данной книге будет приведена наиболее часто употребимая терминология: физическое, эфирное (энергетическое), астральное (эмоции), интуитивное (душевное), каузальное (кармическое), содержащее опыт прошлых перевоплощений, ментальное (мысли), духовное (собственно "я"). Последовательность расположения тел и их связь с энергетическими центрами человека различаются в разных публикациях..."

- Ну да! Ну да! Лучше поздно, чем... навсегда! - энергично восклицает Наташкина душа. Сдаётся мне: не только сермяжная, но и высшая правда звучит в словах Людмилы Григорьевны... Разыщи в инете предисловие к "Многомерной медицине"...

Слово любимой души - закон!

"...наиболее сложно идёт процесс перестройки в научно-общественном сознании людей в плане признания и осмысления существования Высшего Разума, Бога.

Это вполне объяснимо, так как сознание нескольких поколений россиян было отравлено атеизмом, антирелигиозной пропагандой, возведённой в ранг государственной политики. Поэтому каждый приходит к пониманию существования Бога по-своему, интимно, чаще всего после приобретения какой-нибудь сложной болезни или перенесённой личной трагедии. Путь этот для многих мучителен и труден.

Так же сложен путь и в науке.

Вульгарный материализм, отрицание тонкоматериального мира, окружающего и влияющего напрямую на состояние здоровья человека, соприкасающегося с ним, упорное замалчивание и нежелание признать многомерную структуру человека, о которой было известно человечеству много тысячелетий назад, включающую "Высшее Я" - эту божественную частицу, от которой полностью зависят и здоровье человека, и его взаимоотношения с окружающим миром, разделённым на мир добра и зла, - всё это, увы, характерно для нашей материалистической медицинской науки, да и не только нашей..."

(Именно метод Людмилы Пучко позволил Наталье Сутуловой-Катеринич избежать сложнейшей и опаснейшей операции на сердце! Кардиологи, обнаружив сумасшедшие стенозные сужения в нескольких важных сосудах, в один голос твердили мне: "Под нож! Под нож - иначе дни вашей жены сочтены..."
Но вместо операционного стола Наташа выбрала... кухонный. Чуть ли не сутками просиживала над ним, маятником "уговаривая" болезнь отступить. И ты победила, моя чемпионка!
Ну а потом много-много лет подряд Наташка исцеляла ближних и дальних, продлевая жизни, избавляя от суровых недугов и нешутейных болячек тех, кто просил-молил о помощи...
Но вот же досада-засада: ни на самодиагностику, ни на самолечение у золотой Николавны времени катастрофически не хватало! "Попозже, Серёжка, попозже... - твердила Наташка, плотно закрывая кухонную дверь. - На очереди - Толик Гишпанский, Ташка Ахриканская, ну и Блюша хвостатый с хутора Грушового..." Кстати сказать, нашего пса жена с того света вытянула: ветеринары только диву давались.
По одной из моих версий ты, Наташенька, поспешая помочь, родным, друзьям, а то и полузнакомым людям, частенько забывала об элементарной защите от негативных излучений. Уж прости, ежели выражаюсь коряво. Но по сути это так: одинокая воительница против тьмы демонических сущностей.
Ну а другую версию, родная, я не озвучу ни здесь, ни за рамками аварийной повести. Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Только при встрече. Личной. В нашей с тобой иной обители.
Скольких же ты спасла, бесстрашная! Скольким помогла, беспокойная! И я кричу в африканскую ночь: "Возвращайся, любимая! Отзовись, бессмертная!..")

Одна из значимых (для меня - точно!) февральских новостей. Она растиражирована множеством зарубежных и российских изданий: жизнь после смерти всё же существует! В этом уверены британские учёные, в течение двух лет занимавшиеся изучением спорного вопроса. Специалистам удалось обобщить истории двух тысяч пациентов, переживших клиническую смерть.

Первым делом тщательным образом были изучены все записи медиков, а также опрошены люди, отправлявшиеся по пути в мир иной. В ходе исследования удалось выяснить, что после полной остановки сердца мозг продолжает работать даже спустя 30 секунд (ранее считалось, что через полминуты отмирает и мозг). Сенсацией стало понимание: кора больших полушарий мозга активна после остановки сердца ещё минимум три минуты!

Обобщив полученные данные, британские учёные резюмировали: с физической смертью не приходит смерть сознания. После смерти человек ещё сохраняет способность думать. И многочисленные факты, истории, реальные случаи и рассказы тех, кто пережил клиническую смерть - яркое тому подтверждение.

Вот монолог женщины, пережившей клиническую смерть:

"У меня было такое чувство, что я лечу на огромной скорости по вертикальному тоннелю. Оглянувшись, увидала огромное количество лиц, только они были искажены в отвратительные гримасы. Мне стало страшно, но в скором времени я пролетела мимо них, они остались позади. Я летела к свету, но никак не могла до него добраться. Словно он отдалялся от меня всё больше и больше.

Вдруг в один момент мне почудилось, что вся боль ушла. Стало хорошо и спокойно, меня объяло ощущение умиротворения. Правда, продолжалось это недолго. В один момент я резко почувствовала собственное тело и возвратилась в реальность. Меня отвезли в больницу, но я не переставала думать о тех ощущениях, что испытала. Ужасные лица, которые я видела, наверняка, это был ад, а свет и ощущение блаженства - рай".

А один из мужчин, испытавших уход (отлёт) в иные пространства, оказался краток:

"Я увидел себя сверху и сбоку. Словно меня подняло вверх и придавило к потолку. При этом я весьма долго наблюдал, как медики стараются меня оживить. Мне было смешно: "Вот думаю, как я ловко от всех тут спрятался!" А потом меня будто в водоворот засосало и "всосало" обратно в тело".

(Конечно же, ещё со времён тибетских мудрецов и египетских фараонов философы, учёные, писатели, художники, поэты, пытаясь разгадать величайшую тайну бытия, приходили к выводу, что со смертью тела жизнь не кончается! В списке тех, кто убеждённо говорил о бессмертии души, Платон, Гёте, Лев Толстой, Бехтерев, Моуди, Ян Стивенсон, Ланца...
Мою веру во встречу с тобой, Наташа, укрепляют разные люди. Но мне, увы, для уверенности не хватает твоих знаний, любимая!
Иоганн Вольфганг Гёте: "При мысли о смерти я совершенно спокоен, потому что твёрдо убеждён, что наш дух есть существо, природа которого остаётся неразрушимой и который будет действовать непрерывно и вечно".
Эммануил Сведенборг: "После того как дух отделяется от тела (что происходит, когда человек умирает), он продолжает жить, оставаясь той же самой личностью. Для того чтобы я мог в этом убедиться, мне позволили говорить практически с каждым, кого я знал в физической жизни, - с одними в течение нескольких часов, с другими в течение месяцев, с некоторыми в течение нескольких лет; и всё это было подчинено одной-единственной цели: чтобы я мог убедиться в том, что жизнь после смерти продолжается, и быть свидетелем этого".
Лев Толстой: "Не верит в бессмертие души лишь тот, кто никогда серьёзно не думал о смерти".
Роберт Ланца: "У сознания есть не только биологическая, но и физическая составляющая. Современная физика совершенно не объясняет, каким образом в нашем мозге формируется сумма молекул, на базе которой возникает сознание. Красота заката, тайна влюблённости, роскошный вкус любимого лакомства - современная наука теряется в догадках о том, как именно все эти феномены существуют в сознании. Никакие научные теории не могут объяснить, как сознание возникает на материальной основе. В современной естественно-научной картине мира просто нет места сознанию, и мы практически не понимаем этого фундаментального феномена нашего существования. Интересно, что в современной физике такая проблема даже не сформулирована.
Не случайно сознание связано ещё с одной совершенно иной областью физики. Хорошо известно, что квантовая теория превосходно работает на уровне математики, но логически кажется совершенно бессмысленной... Достаточно сказать о том, что элементарные частицы ведут себя так, как будто реагируют на присутствие наблюдателя, наделённого сознанием. Поскольку этого просто не может быть, специалисты по квантовой физике либо признают квантовую теорию необъяснимой, либо выдвигают для её объяснения новые экстравагантные теории (например, о существовании бесконечного количества вселенных). Простейшее объяснение, сводящееся к тому, что субатомные частицы на каком-то уровне взаимодействуют с сознанием, - слишком сильно противоречит имеющимся моделям, чтобы его воспринимали серьёзно. Но всё-таки очень интересно, что две самые сложные загадки в физике связаны с сознанием...")

- Daddy Сеня! - доносится незабываемый голос с террасы. - Хватит вумничать. Твой кофе давно остыл...

Я, намеревавшийся процитировать стих Семёна Кирсанова, завершающийся заклинанием: "Смерти больше нет! Больше нет! Нет!", забываю сохранить отдельным файлом изрядно подзабытый текст и поспешаю на юго-запад.

Терраса. Наш излюбленный уголок... Сногсшибательный запах африканского кофе. Две чашечки. Одна - почти пустая. Другая - нетронута. А в пепельнице догорает сигарета со следами губной помады...

(- Ты что? Опять закурила? - вопрошаю, обращаясь к женской фигурке, растворяющейся в полутьме двора.
- Дуралей! Это душа балует! - доносится с крыши. Оттуда, громко хлопая крыльями, срывается наша общая знакомая - ганская сова-полуночница. Птица поспешает в сторону новорождённого месяца, напоминая: и ты когда-то дерзал летать...)

В поисках нашей Наташи мы кружим и кружим по золотым пляжам, щедро разбросанным в окрестностях Такоради: Casablanca... Alaska... Busua...

Твоя точёная фигурка мерещится мне и в невыносимо жаркие полуденные часы, и в багровых бликах африканских закатов. Воистину: я готов целовать песок, по которому ты ходила! Марево прибоя, подарив призрачные надежды, промывает зрачки серебристыми брызгами, и мои обильные слёзы кажутся Ташке ручейками океанской воды...

- И здесь мамы-бабушки нет, - вздыхает Ольга...

- И здесь, и там, - вынужден соглашаться я, вспоминая свой кошмарный заплыв, едва не сделавший тебя вдовой - в один из наших летних вояжей в Гану...

(Наташка металась по истерзанной штормом береговой кромке, а взбесившийся океан уносил Серёжку всё дальше и дальше от спасительных буйков... Чёрт возьми, утонуть в полукилометре от Busua мне было не суждено!..)

Мы не повстречали тебя и в новом для Сутуловых-Катериничей местечке. Имя ему Cobonut Grovi. И я вновь печалился-кручинился: ты не увидела этот изумительный пейзаж.

"Why?! - переходя на английский, прошепчет в моё полуглухое левое ухо Наташкина душа. - I'm still where you are. And see and feel the ocean!" - "Why not?!" - воскликну я часа через полтора, выпадая из сладкой полудрёмы и понимая: мы добрались до дома, который построил Чарльз...

- Дедушка! Ну хорошо, не ершись: daddy! Ты должен был, разглядывая ранние мамины фотки, обратить внимание на её великолепные волосы. Чуть ли не половину густющей шевелюры Наташа потеряла вскоре после моего появления на свет... Жаль, ни ты, ни я - по разным причинам - не застали эту красотень!

- Ты ошибаешься, дочь! - почти пробалтывается названный отец. - Изначальная красотень Наташиных волос - в памяти всех десяти моих пальцев...

Ольга, обжигая меня золотисто-карим взглядом, долго-долго, не проронив ни слова, вглядывается в мои жёлто-карие глаза. Ну а я, заполняя мучительную паузу, вопрошаю:

- Мы нынче, в сей приезд С-К, доберёмся до Lou Moon Lodge? Ты же помнишь: мама обожала ласковую гладь счастливого залива, в котором утонуть невозможно! Теоретически нельзя, так?!

- Не обещаю, но попробуем... И доехать, и не утонуть!..

(А меня ожидает очередная бессонная ночь. Грешнику Серёжке наверняка не удастся постичь таинство жизни и смерти. До самой последней его (моей) секунды. Но не уносить же в могилу тайну святой серёжки?!.)

Из переписки с Борисом Юдиным. США - Гана - США

8 февраля 2017
Дорогой Боря!
Поздравляю с твоим Днём!
Извини - припозднился: инет балует!
БУДЬ! По возможности...
Я всё ещё в Гане и всё ещё надеюсь на чудо.
Говорят, в "Тибетской книге мёртвых" есть доказательства жизни души после страшного для каждого человека ухода.
Ты же читал, ну а я всё собираюсь...
Твой Серёжа.

9 февраля 2017
Спасибо, дорогой!
С "Книгой мёртвых" познакомься из любопытства. Её нельзя воспринимать как аксиому - только как вариант утешения.
Она - из трёх частей. Сначала инструкция, как понять, что ты умер.
Далее инструкция к бесконечным скитаниям в межпространстве. Смысл - ничего не бойся, потому что это ты сам.
И далее - выбор чрева для следующего рождения. Указание: не ходи туда, где сладко.
Я не нашёл там встреч с умершими, поскольку смерть сугубо индивидуальна.
Православные народные мифы о встречах с ранее ушедшими не подкреплены литературой. В единственной книге какой-то монахини, пролежавшей 10 дней в коме, - страх и потребность в молитве.
Мой скромный опыт двухнедельной комы говорит о том же. Всё, что ты увидел, - это и есть ты сам.
Причём непонятно, сколько это бесконечное скитание длилось по земному времени. Скорее всего, доли секунды, когда приходил в сознание. Ведь там, где вечность, времени нет.
Церковь говорит, что душа уже воспарила, чтобы через год присоединиться к Богу и стать частицей света, а прах ушёл в прах.
Не думай об этом, а думай о живом.

9 февраля 2017
Мой дорогой неповторимый друг!
Я истерзал себя вопросами: всё ли сделал для Наташки?
Где же нынче её золотая душа?
Кто поможет утвердиться в мысли, что встреча наших сущностей неизбежна?
Обнимаю!

9 февраля 2017
Абсолютно. Мы все станет частью единого светлого и целого. И родственные, и любящие души сольются в одно.
А то, что ты сделал всё, что мог, могу засвидетельствовать...

10 февраля 2017
Уже месяца полтора-два вынашиваю, пишу и переписываю новеллу о Наташе.
Получается небольшая повесть. Даст Бог, завершу...

10 февраля 2017
И это будет лучшая память.

14 февраля 2017
Да, Серёжа, "Сороковины: ежли про любовь..." - это гениально. Я не верю, что человек мог написать такое. Это Господь нашептал.

15 февраля 2017
Боря! И этот стих, пусть и гениальный, и все другие - скопом!.. и все регалийки-медальки - чохом!.. и всю оставшуюся жизть - за час общения с любимой!..

Солнечная моя Наташка! Задолго до третьей - земной - встречи я задумывался о бренности бытия, лелея мечту о Небесной Любви. Но когда космический вихрь закрутил наши тела и души, не сразу осознал: вот оно, Всепобеждающее Чувство. Грешил. Каялся. Ошибался. Метался. Маялся. И лишь пройдя примерно треть общего пути (треть ведь обозначилась только сейчас!) стал прислушиваться к шёпотам и крикам души. Хотя, положа руку на сердце, подчас - совершенно алогично! - поступал вопреки советам собственной совести...

(Но пришла пора: твоя безграничная преданность исцелила душу, привыкшую аврально рисковать!..)

Наташкин Серёжка и Серёжкина Наташка не раз и не два беседовали и о фильмах Тарковского-сына, и о стихах Тарковского-отца... И снова, и снова я читал тебе строки Арсения Александровича:

Свиданий наших каждое мгновенье,
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.

Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Моё благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой Вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла...

Как-то я обмолвился, что мне посчастливилось познакомиться с Тарковским-старшим.

- Брось трепаться! - озорно сверкнув своими серо-голубыми глазами, умевшими быть серо-зелёными, рассмеялась ты. - Журналист Сутулов продолжает жить в муже. И, скорее всего, проводит оного в мир иной...

- Ну а тому, кого ты считаешь поэтом, веришь?

- Ужели Катериничу? Ему - (чаще всего) да!

- При случае расскажу. С деталями...

А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - боже правый! - ты была моя.

Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало: царь.

Козырный туз - подходящий случай - не заставил себя долго ждать. Но о нём - попозже, попозже...

На свете всё преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин, - когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твёрдая вода.

Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы поднимались по реке,
И небо развернулось пред глазами...

Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
(2017-й?.. Февраль? Да! Сумасшедший Серёжка снова испытывает судьбу в том самом местечке Busua... Прекрасном и страшном... Тогда, в 2009-м, если смотреть правде в глаза, ты могла оказаться досрочной вдовой...)

Стараясь и нынче заплыть подальше от берега, в такт гребкам, спрашиваю Наташку:

- Как ты думаешь, смогу ли я оказаться в постели с женщиной, наизусть знающей стих "Первые свиданья"?

Океанская волна отвешивает мне изрядную оплеуху, а твоя весёлая душа катается на белых барашках, несущихся к берегу! Вырываясь из объятий Атлантики, иду-бреду к тенту, под которым укрылись Олька и Ташка.

Не заметив свежую загогулину на песке, спотыкаюсь и падаю ничком! Тэк-с... поднимаюсь, отряхиваюсь... И долго-долго изучаю огромный вопросительный знак... Рядом - инициалы: NNC-K. "Не задавай дурацких вопросов! - кричит Наташина душа. - И дурацкие, и риторические, усложняя текст, мешают пробиться к истине..."

(Истинны ли сенсационные заявления астрономов и физиков, утверждающих, что уже открыты планеты, которые можно считать космическими сестрицами Земли?! И по массе они сходны с нашей, и атмосферы по составу похожи. И вода-водица там водится. И температуры щадящие...
Правда, добираться до "двойняшек-тройняшек" далеконько - они отстоят от Земли на расстоянии в 50 световых лет!..
Наташа Сутулова-Катеринич в эту реальность не просто верила: моя жена, владея особыми знаниями, на полном серьёзе говорила о существовании разума в иных измерениях!..
Пытаясь обмануть бессонное время и силясь одолеть бесовские пространства, обсуждаю с женой сюжет новой (для нас) киноленты "Прибытие". Вероятно, и подобный поворот событий возможен. И такой, и этакий...
Наташенька! Ты остаёшься несравненной спорщицей и сокровенной собеседницей, продолжая утверждать: случайность - миф, случайность - фикция. Всё уже предрешено! И любой, самый невероятный, самый фантастический зигзаг судьбы может стать реальным. Если не на Земле, то на одной из обитаемых планет - наверняка!..
А фильм "Прибытие", согласись, Наташа, интересен, необычен, мудр. Меня зацепили не столько семипалоруконогие пришельцы и не только откровения-рассуждения о нелинейности времени... Конечно, впечатляют возможности героини влиять на будущее... Но в память врезается предфинальный вопрос лингвиста Луизы и ответ астрофизика Йена, которым предстоит стать родителями удивительной девочки Анны. "Если бы ты мог видеть свою жизнь от начала и до конца, ты бы стал что-то менять?" - "Возможно, я бы чаще говорил любимым людям о том, что чувствую...")

...А жизнь (и моё послесловие к ней) подбрасывают и подбрасывают сюжеты.

Такоради -- Москва - Такоради.
Тест на подлинность, или Если друг оказался вдруг...

11 февраля 2017 года
Ириш!
Мои и Олины поклоны и благодарности - понятно за что. Речь идёт о фотографии Наташи. Но любящее сердце дочери подсказало! Оля тогда, в день нашей свадьбы, делала маме причёску! Она (причёска) должна быть симметрична. Левая (Наташина) часть головы отбрасывает тень. На исходнике это явно...
Просим тебя, добрый человек, причесать Наташку!
Ну и фон сделать повеселей: не ярким, но нежным (не серым).
Обнимаем!!!

12 февраля 2017 года
Сергей Владимирович!
На мой взгляд художника с врождённым вкусом, из того любительского снимка с удручающим фоном, светом и композицией я сделала идеальную фотографию Вашей покойной жены.
Если Вас не устраивают детали, то их можно поправить в любом фотосалоне Москвы или другого города РФ.
Кстати, лимит Ваших просьб исчерпан.
С уважением,
Ирина Андреева (Куфтина)

12-13 февраля 2017 года
Ирина Леонидовна!
Давненько не получал столь подлых по сути писем!
Спасибо за всё хорошее. Обо всём плохом постараюсь забыть.
Лимит наших земных встреч исчерпан. Ну а в мире ином я сделаю вид, что не узнал тебя. Несмотря на африканские бусы, подаренные тебе Наташей, которая всегда с любовью выбирала сувениры для друзей и знакомых.
Вот такие пироги. Привет из 1953-го: именно тогда нас познакомили мамы и папы...
А нынче - особая благодарность за деликатное напоминание о том, что моя прекрасная, умная и добрая жена, с которой мы были счастливы 20 лет, умерла...
Ну а ты, называвшаяся моим самым старым другом, увы, оказалась жестокосердной.
Пожалуйста, собери и передай мои вещи Славе Лобачёву: у Игоревича остановлюсь на обратном пути через Москву - в Ростов и Ставрополь.
P.S. Чудесный кадр на основе того самого исходника уже сделала Таня Литвинова, не посчитав за великий труд учесть наши скромные просьбы. Врождённый вкус, убеждён, не есть гарантия человечности...

Чуть позже бессменный дизайнер-45, Татьяна Литвинова, созидавшая образ Наташи, написала: "Не плачь, жене твоей от этого хуже. Смерти нет, вы ещё будете вместе". - "Ты веришь в такую встречу?.. Или знаешь о ней?!" - переспросил упёртый С-К. Соседка по ставропольскому двору (окно в окно) ответила: "Я это знаю. Доказывать ничего не берусь, конечно..."

Получается, люди, не знакомые друг с другом - Таня Литвинова и Вадим Молодый - запараллелили свои мысли, перекликаясь через Атлантику, на брегах которой я временно обитаю...

(И вот как одна из наших подруг прокомментировала паскудный выверт московской ведьмочки:
"Я бы обиделась, конечно, сначала. Попереживала (но недолго). Отношений рвать не стала бы, никаких громких заявлений и хлопаний дверями. Просто перестала общаться. И ближе к отъезду написала короткое письмо с просьбой передать вещи.
Но это я - серый ядовитый скорпион. А ты - пламенный испанский бык! Поэтому тебе свойственно другое поведение. Если тебе надо было всё высказать Ире, значит так надо. Ты считаешь, что сейчас лучше козырнуть тузом. Твоё решение. Твоё право.
Не переживай. Это такая мелочь по сравнению с тем, что тебе пришлось пережить...
Я после смертельных утрат перестала страдать по поводу недостойного поведения людей. Просто смотрю на них с интересом. Изучаю...")

Ах, да! К вопросу о козырном тузе. В Москве Серёжка с Наташкой бывали достаточно часто, останавливаясь у самых разных друзей-приятелей.

Бирюлево... Мы возвернулись из гостей... Нас принимала Элла Крылова...

Изрядно захмелевший Славка-Славушка Лобачёв смутил меня, абсолютно трезвого, тостом: "Предлагаю выпить за встречу двух гениев - Эллы и Серёжи!" Наташа тут же не преминула заметить, что за столом сидит ещё один поэт - Саша Карпенко. Надо отдать должное Славке: не растерявшись, мой закадычный друг добавил: "И за будущего гения - Сашу!.."

- Вячеслав Игоревич! - обратился к Лобачёву поутру Сутулов-Катеринич. - Ты, братец, и рассказывал, и живописал для "Сорокапятки" о встречах с настоящими гениями... Булатом Окуджавой, Андреем Вознесенским, Владимиром Высоцким...

- Борисом Заходером! - добавляет друг. - Вячеславом Кондратьевым, Николаем Старшиновым, Александром Городницким...

- Однако Наталья Николаевна сомневается, что ейный муж за руку здоровался и прощался с самим Арсением Александровичем...

- Тарковским! - радостно подхватывает седобородый вгиковец. - Эта история уже легендарна...

- Но предельно правдива!..

Славка смачно причмокивает, делая очередной глоток утреннего пива, и неожиданно вопрошает, уводя меня от главной темы:

- Чем отличается состояние спросонья от состояния с похмелья?! Не знаете? - мой друг победоносно поднимает кружку над головой. - Спросонья ты ищешь джинсы в холодильнике и, увы, не находишь их. С похмелья ты подозреваешь, что джинсы в холодильнике. Открываешь дверцу - они там!

- Замечательная байка! - одобрительно восклицает Серёжка, делая небольшой глоток безалкогольного пива...

- Жаль, что не моя, - вздыхает Славка...

- Отдельные индивиды, - хохочет Наташка, - по тридцать лет ищут иголку в стоге сена...

- Ну - и?! - хором вопрошают мужчины...

- Самые везучие находят!..

- Наталка! Славик! Вы когда-нибудь дадите мне слово молвить?

- Валяй! - Славик умолкает, затягиваясь сигаретой...

- Кстати, и я давненько не курила! - находит повод распечатать новую пачку моя лукавая жена...

- Извольте выслушать - постараюсь быть кратким...

В летнее Переделкино мы, недоиспечённые сценаристы-документалисты, отправились вчетвером - сдавать зачёт преподавателю, обитающему в этом славном посёлке. Получив искомое-желаемое, весело обсуждаем возможные варианты обмывания результатов экспедиции...

"Ребята, - окликает пожилой мужчина, сидящий на скамеечке, полускрытой сиреневой благодатью, - сигареткой не угостите?!" Мы переглядываемся, понимая: судьба подарила нам встречу с удивительным Поэтом... Арсений Александрович с наслаждением, через непродолжительную паузу, выкурил пару сигарет из пачки моей сорокакопеечной "Явы".

"Сергей? - переспросил он. - Ну а у меня все думки об Андрее - свидимся ли?!"

Тарковский, услышав, что мы недавно пересматривали фильм "Зеркало", оживился и присвистнул, узнав, что залётные визитёры из ВГИКа...

- Похоже на правду! - вставляет реплику Наташка.

Поэт, пожимая руку каждого из нас, задержал мою ладонь в своей: "Береги себя, Серёжа. Вижу - парень ты рисковый..."

Славка не забывает вставить свои пять копеек:

- Твой благоверный, Николавна, умудрился получить "отл." за сценарий, присланный из Ставрополя, в знаменитом "Елисеевском". Наш мастер Александр Григорьевич Бизяк расписался в зачётке Серёжки Сутулова, положив синюю книжку на витрину с колбасами!

- Люди, рождённые в январе, склонны к фантазиям менее, чем вы, майские, - резюмирует Наташа, намекая на символическую череду дат: Чернокнижникова родилась 22 января, а Лобачёв - 23-го...

(Наташенька! Ау! В Москву я должен прилететь 28 февраля 2017-го: ровно через полгода после нашего похода в Ставропольский парк. Где мы вдвоём, попивая кофе в кафе "Старый пруд", отмечали 18-ю годовщину со дня нашей свадьбы.
- До серебряной доживём! - весело сказал Серёжка.
- Будем постараться! - в тон ответила Наташка...

Наш восемнадцатый год

                                        Наташе

Январь мерцает в тишине
Снежинками причуд.
Такие дни наедине
С тобой встречать хочу.

Искрят бенгальские огни,
Как вспышки чистых чувств...
В такие сказочные дни
Бессмертию учусь.

Восемь праздничных строк С-К.
Строк, написанных в январе пятнадцатого, пятый месяц которого напоминал о всепобеждающей встрече. Той самой, обернувшейся свадьбой: 28.08.98...
Нам было так хорошо вдвоём, что мы и думать не думали о високосности шестнадцатого...
Твои Сороковины, родная, пришлись на 1 января семнадцатого...
В этот морозный солнечный день мы приехали на Игнатьевское кладбище. Оказывается, теперь оно так называется. Постояли. Помолчали. У могилы, в которой нет и быть не может Твоей Светлой Сущности... Три человека - твой вечный муж, Алла Липчанская и её муж Василий Красуля. Да-да: наши с тобой добрые друзья. Я покурил к тому ж. И... зарыдал...
А потом мы метались по обезлюдившему городу в поисках твоего любимого тортика - "Панчо". И посидели-повспоминали втроём. Но мне казалось: главной собеседницей оставалась ты...
И вдруг всплыла фраза, произнесённая Аллой на поминках: "Наташа - из тех уникальных женщин, которые всегда идут-летят по жизни, гордо вскинув голову и по-особому распрямив спину..."
Глаза мои набухли от слёз: "Простите, други некурящие, но я отправляюсь подымить!.."
В кухне стоял странный аромат. Показалось: аромат духов Salvador Dali перемешался с запахом наших тонких сигареток, одну из которых Наташкина душа не успела толком загасить...
Со стороны балкона раздался смех! И я услышал любимый голос:
- Сеня и парфюм - вещи несовместимые! Флакончик Salvador Dali, тобой принесённый, хорош. Кто спорит? Но я нашла духи "Быть может". Они - из нашей молодости...)


Из писем и записок друзей...

Ирина Валерина. Бобруйск - Ставрополь
15 апреля 2017
Серёжа, твой новый стих "Огонёк", посвящённый Наташе, настоящий живой огонь. Он в вас обоих, его ничто не разделит.
Обнимаю тебя. Держись.
Всем близким и друзьям ты очень нужен.

Владислав Пеньков. Таллин - Ставрополь
16 апреля 2017
Дорогой Сергей!
Христос воскресе! А это значит, что все наши расставания - временные. И встречи с любимыми - только вопрос времени.
Светлой радости Вам!
Жму Вашу руку. Ваш Влад.
А стихотворение "Огонёк" - чудесное...

Александр Соболев. Ростов-на-Дону - Ставрополь
23 апреля 2017
Здравствуй, Серёжа! Нет необходимости распространяться, как я тебе сочувствую. Чувствуя вашу с Наташей тесную духовную связь, связанную общей радостью, я понимаю тяжесть твоей утраты. Но эта потеря - здесь...
Моя семья относилась к религии и её положениям индифферентно, некоторый подслой для восприятия её в будущем создавала для меня приличная литература, не религиозная. На первом курсе своего физфака я задался вопросом о фантастической расточительности природы: мириады рождений и смертей, гибель скрупулёзно сформированных созданий - и сумма страданий, с этим связанная. Неизмеримые потери опыта, духовных наработок! Внутреннее чувство заставило искать антитезу, оставался один шаг до представлений Вернадского о ноосфере, о гигантском (вселенском) банке, где сохраняется информация. Это было первым этапом к размышлениям, ещё беспорядочным и слабо оформленным, затянувшимся на долгие годы, о носителях этой информации там. При том, что мистическая (если точно понимать этот термин) сторона существования меня увлекала. Сведения из индийской и тибетской эзотерики о реинкарнации, разрозненная информация из многих других книг просто подготавливали почву.
Мгновенным (если можно так сказать) и решительным прорывом послужили две книги: Александра Меня "Сын человеческий" и в неизмеримо большей степени Даниила Леонидовича Андреева "Роза Мира". "Розу..." я перечитываю лет восемнадцать...
Серёжа, легковерным меня назвать невозможно! Я сначала, в первейшую очередь, физик-скептик, лирик-романтик - в десятый черёд! Оба этих человека - Даниил Андреев в особой степени - имели вполне определённую миссию. Степень потрясающей логичности, последовательности, точности аналитической, эмоциональной, психологической делают "Розу..." надстоящей так высоко, что даже человеку психологически подготовленному одолеть её - ни сразу, ни за год или три - невозможно. Гигантский пласт информации - я брал её фрагментами: так психике было легче. Потом это слилось в единое поле. Разумеется, его личный, в том числе посмертный опыт, в ней присутствует. Речь и о его горячо любимой жене, жене жизни предыдущей. Годы его последней жизни - 1906-1959-й. Кстати, его опыт в определённой степени родственен опыту Сведенборга.
Написана она замечательно, сказались гены и огромная духовная помощь ему. И всё же осилить её - это Задача. Степень масштаба этого человека, выразившаяся также и в компрессии информации, меня потрясает. Он был и удивительным поэтом, это ни в какой степени не отменяет строгости его изложения. Его "Ленинградский апокалипсис", конечно, имеет общие корни с "Розой..."
Главный тезис глобального труда Даниила в моём изложении: дух, и воля, и эмоция являются могучими агентами, способными творить и преобразовывать миры. Тот мир в его биполярности, где они в основном и работают, - неизмеримо крупнее и сложнее нашего. И ещё: Бог благ, но не отвергает ничьей воли...
(По признанию Саши Соболева, главы о нижних духовных слоях Земли, выстраданные Даниилом Андреевым, очень нелегки для восприятия. А личный тяжёлый опыт здесь, обретённый моим ростовским другом, нашёл выражение в одном стихотворении, присланным отдельным файлом. В плане информационном, пояснил Саша, текст шире, чем попытка самовыразиться: были-были (когда-то давно, в детстве!) параллельные видения, жуткие и прекрасные. В юных мозгах роились картины, сопоставимые с бредом человека, которого накрыла "белая горячка". Фрагмент горячечного стиша, с позволения автора, процитирую:
Мальчонке всего-то исполнилось пять или шесть.
Обычный ребёнок, детство без лишних стрессов,
и вряд ли он был законной добычей бесов,
но речь не об этом... Кошмара чёрная шерсть
его не спросила. Мозги одолевший жар
две ночи подряд служил одному и тому же:
меж этим и тем куда-то делась межа,
оставив ему непосильный посмертный ужас...).

Всех поэтов - хороших и разных - одарённых твоим, Наташа-Наташонок, искренним гостеприимством и озарённых твоей гениальной улыбкой, не перечесть! В наших домах гоняли чаи, вкушали кофе, баловались пивом-водкой, коньяками-винами Юрий Кобрин и Тимур Шаов, Дима Бочаров и Саша Карпенко, Оля Андреева и Александр Соболев, Нина Огнева и Виктор Хатеновский, Стас Ливинский и Сашенти Полянская, Галина Ульшина и Олег Воропаев, Юра Яропольский и Лера (хорошо - Лена!) Мурашова-Титова, Василий Рысенков и Таня Фоминова...

Наказывает ли Бог за стихи?! Наверное, и даже - наверняка. За настоящие, яркие, талантливые. Ибо - ревнует. И порой не даёт дописать гениальные.

Фёдор Тютчев

Накануне годовщины 4 августа 1864 года


Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня...
Тяжело мне, замирают ноги...
Друг мой милый, видишь ли меня?

Всё темней, темнее над землёю -
Улетел последний отблеск дня...
Вот тот мир, где жили мы с тобою,
Ангел мой, ты видишь ли меня?

Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня...
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?

3 августа 1865 года

"Ну что, смертный, - спросил Бог Фёдора Тютчева, прочитав беловик этого пронзительного стихотворения, - теперь полегчало?!" - "Посветлело..." - ответил уже бессмертный Поэт.

(Наташка! Ты - моё лучшее стихотворение, украденное Господом! Мне остаётся надеяться, что свою лучшую новеллу - новеллу о нашей Любви я допишу и опубликую. Новеллу ли? Повесть? Исповедь о Любви, соразмерной с горечью Фёдора Ивановича и равновеликой чувству Александра Сергеевича к Наталье Николаевне!..)

В том самом феврале семнадцатого, когда я намеревался допереписать солкровенный текст, Серёжка не знал не ведал, что приключится с ним в этом самом марте семнадцатого. С ним?! Со мной? В этом самом феврале? В том самом марте?.. (А уж тем паче, допечатаю, в том-этом апреле-мае!..)

...Три ночи кряду Сутулова преследовал многосерийный кошмар, зарождавшийся в башке Катеринича. Вещие сны? Вящие предчувствия? Я просыпался в мокрой от пота постели, на мокрой от слёз подушке. Выходил покурить на балкон и в ужасе убегал - ганские грозы, разгрызая небеса, целились в самое сердце...

Ныряя в широченную постель-одиночку, Серёжка пытался ещё чуток поспать. Его (меня) трясло, знобило, колбасило так, что казалось: пора звать на помощь доктора, который, слава богу, спал неподалёку сном праведника - либо на первом, либо на втором этаже...

Самодиагнозы не сулили ничего хорошего! Тропическая лихорадка? Воспаление поджелудочной? Ложная "белая горячка"? Первая болезть на фоне третьей? Вторая в упряжке с первой? И вот таким макаром - три ночи без передыха! - суток за десять до отъезда-отлёта в Россию...

(Неумолимая дата - 27.02.2017. Мысль о рейсе Аккра - Стамбул - Москва, замаячив внезапно 27 января, уже не могла /не желала!/ вырваться из черепной коробки. Стало быть, жуткие, а порой прекрасные видения - дети февраля?!.)

...Алтай. Белуха. У подножия легендарной горы пылает костёр - невероятной красоты и мощи. В бесконечном хороводе кружат наши с Наташей внуки и внучки, включая чумазую от сажи Анютку и смуглую от природы Ташку. А ещё, как я догадываюсь, правнуки, чьих имён не решаюсь озвучить, дабы не искорёжить их судьбы...

Череда (чехарда!) городов. Такоради - Кейпкост - Аккра - Стамбул - Москва - Санкт-Петербург - Ростов-на-Дону - Киев - Новосибирск - Горно-Алтайск - Пятигорск - Валенсия - Черкесск - Хабаровск - Ставрополь - Мадрид...

Калейдоскоп (нон-стоп!) лиц. Ольга Андзи-Менса - Сюзи (Сюзанна, ганская /сербка?/, сербская /ганка?/, её глаза помнят Наташкину улыбку) - попутчики с аквалангами и скафандрами в... ручной клади - Лерена (?) Мураштитова (?) - Андрей?.. Зинчук?.. (Сокурсник! ВГИК!.. Проспект - Невский? Всадник - медный!) - Славка Лобачёв (ВГИК!.. Сокурсник!.. Бульвар - Цветной? Никулин - Юрий!) - Тимур Шаов (Брат по духу! Черкесск... Архыз...) - Джен Баранова (питомица-45) - Сашка Карпенко - Лена Краснощёкова - Андрей Баранов - Стас Думин - Олег Лукьянченко - Боря Вольфсон - Таня Фоминова - Оля Андреева (Сестра по духу! Ростов... Ставрополь...) - Саша Соболев-Ростовский - Георгий Полтавский (он же - Жора, наш приёмный внучок!) - Саша Шапошников (сорадетель-45!) - Авалька Архипова-Катеринич (Сестра по крови! Челябинск-60... Киев...) - Валентина Катеринич (Тётушка! Хабаровск...) - Андрей Архипов (Брат по крови! Чернобыль... Валенсия...) - Будёновец (Красноармеец) со штыком наперевес - Ангел-хранитель Града Креста (заполучил имя от Сергея С-К, раба грешного) - Таня Литвинова (сородительница-45) - Андрей по прозвищу Грек - Василь Красуля и его огненноволосая жена Аллочка - Пётр Сутулов - Мария Сутулова - Мария Романова...

А над городами и лицами плывёт и плывёт белоснежное облако, то опускаясь чуть не до самой земли, то резко взмывая к солнцу, луне, звёздам. Иногда облако исчезает, и мир погружается во тьму! И я знаю, и я понимаю: Наташина душа странствует-мечется в ритме моих скитаний...

- Дедушка, - обнимает меня старшая дочь, - я тебя люблю!

- И я тебя! И Ташку! И Петю, и Машу... И всех наших алтайских-ганских-киевских...

Стамбул? Ага: Серёжка умудрился заблудиться в этом внятном Вавилоне. Во сне чудом попал на рейс во Внуково, а наяву вылет задержали на сорок минут, потому как искали господина Сутьюлова-Катьеринич, улетающего ту Москов...

- Ты, Брат, написал замечательную повесть, - говорит Серёжке Тимур. - Только я бы кое-где зашифровал фамилии, мало ли...

- Ты, Брат, молод-зелен ещё, - отшучиваюсь я. - Ну а на полном серьёзе беспощадность автора к себе требует, сам понимаешь, чего...

Лена Краснощёкова вручает Серёжке портрет "Жены и Музы поэта". Пристально разглядываю скороспелый "шедевр" - и в очках, и без оных... На расстоянии в десять шагов и на расстоянии вытянутой руки... Очень стараюсь, но не вижу Наташку! Оттуда, из зазеркалья, на меня взирает зеленоглазая ведьма, ну ни капельки не похожая ни на Жену, ни на Музу Сергея С-К!

Славка наливает рюмочку водки, Тимур - рюмочку вискаря, Стас - рюмочку коньяка...

На Казанском вокзале вгиковцы опрокидывают по кружке "старокозела"... На прощание старший из киношников обнимает младшего и отплывает вместе с перроном... И вдруг Славка, увеличившись до размеров легендарного Кинг-Конга, разворачивается на сто восемьдесят градусов, в три прыжка догоняя скорый, поспешающий в Ростов. Седобородый бирюлёвец легко запрыгивает на крышу последнего вагона и грохочет-грохочет коваными сапогами, доводя до истерик перепуганных пассажиров. Спустя полторы-две минуты огромная голова, торчащая вниз макушкой, заглядывает в "сутуловское" купе.

- Что для русского в Африке кайф... - рычит Лобач-Кинг, - Сейчас же продолжи строчку, беглый Сутул-Конг!..

- То на родине - верная смерть! - опережает меня Наташкина душа, выпрыгивая из зеркала купейной дверцы и отпуская расшалившемуся другу смачный щелбан.

- Ага! Получил достойный ответ, - успеваю добавить я. - "Гиннес" в Африке не чета московскому "Жигулёвскому"!

Лобачёв, ухает филином, но принимает человеческий облик. Правда, ещё пару-тройку вёрст летит параллельно новенькому скорому, умудрившись ловко приземлится на одной из пригородных платформ...

- Ты почему не спишь? - вопрошает, свесившись с верхней полки поезда Москва - Кисловодск, чужая женщина, отдалённо похожая на... Леру.

- Придумываю название для твоих мемуаров...

- Ну и?!.

- "Записки конвоира"!

- Ты не Юра! - пафосно восклицает попутчица, демонстративно поворачиваясь ко мне выразительной задницей.

- Более всего меня радует другой факт: ты - не Наташка!..

А поезд стучит себе колёсами и стучит, иногда спотыкаясь на стыках моих рифм. Старых. И, чиорт побери, новых... Вот и донские степи потянулись...

- Тебе не следовало возвращаться в город Великой Любви, - вздыхает Олег, делая глоток из плоской бутылочки "Прасковейского". Во всяком случае - в этом году...

- Семнадцатом?! - уточняю я, смакуя коньяк.

- Вот именно, Серёжа, вот именно... Идеален для воспоминаний тридцать седьмой...

- Боюсь, не дотяну, Олежа...

- Перепоручите путешествие душам - полёт нормальный?

В Граде Креста я расшибаю лоб о титановую стену Небытия. Тебя нет здесь, Наташенька, нет!..

(Безнадёга одиночества подсказывает Серёге блестящую по замыслу идею суицида. Дёшево. Сердито. Надёжно. Подробным рецептом не делюсь - пропорциями тем паче...)

Ставрополь? Крепостная гора? За мной гонится гигантский мужик в будёновке с воплями: "Ужо штыком проткну вошь африканскую!" Тот самый медный (?!) красноармеец, коему прописано стоять на пьедестале в позе монстра шагающего. Затравленно дыша, выбегаю на проспект, прости господи, Карла Маркса! (Во времена оные он Николаевским звался.)

Быстро-быстро (нелепо, неумело) крещусь. Медный урод вот-вот на шомпол нанижет! Но раз за разом Серёжку спасает бронзовый ангел-хранитель: одной рукой он умудряется удерживать увесистый золотой крест, а другой ловко подхватывать городского сумасшедшего...

Алтай? Усть-Кокса? Горная трасса... В микроавтобус, за рулём которого сидит моя ясноглазая Маруся, со всего маху врезается здоровенный грузовик, управляемый пьяным "аборигеном". Сутуловская машина вылетает на встречную полосу...

О боги! Мамка пятерых детей остаётся жива...

- Больна теорема фантастикой Лемма: "Богема гингемна! Гингема богемна?" - язвит сестрёнка Авалька...

- Лерена-мурена - кусает мгновенно! - передразнивает братец Андрей...

- Боюсь, обрушится балкон: Нептун? Сатурн? Уран? Плутон!.. - старшая из Катериничей, тётушка Валя, успевает принять участие в полубезумном буриме...

Мне же приходит на ум перевёртыш:

- ...амегоб тешип...

- ...амегоб тешап, - подхватывает Наташкина душа.

- Не морочьте матери двойняшек голову! - кричит из Киева сестрёнка.

- Перевожу с тарабарского, - смеётся в Гранаде Наташка: "...богема пишет - богема пашет!.."

(Мадрид. 7 /?/ января всё того же - семнадцатого. Великая княгиня Мария Владимировна целует меня в лоб, вручая орден Святого Станислава...)

- Сколько корвалола ты принял на грудь, отец?! - яростно кричит Петя. - Сколько?! И находит один из финальных "фуфырей" сердечного. (Якобы - сердечного? Сердечного - якобы?!. Сутулов забыл, куда позапрятал "аккорды" его двойник Катеринич...).

Автомобиль, мчащийся по белому тоннелю. За рулём - апостол Пётр, похожий на моего сына Петра... Машина, догадываюсь, протаранила одну из стен чёрного лабиринта!..

В курилке сосед по палате доверительно шепчет:

- Ты выглядел... безнадёжным. О таких говорят: краше в гроб кладут...

А не позвонить ли мне бывшему алкоголику и наркоману?! Дабы проснуться и вырваться из кошмара!

- Бывших алкоголиков не бывает! Как и бывших наркоманов, - убеждён Андрей по прозвищу Грек.

- Знаешь, я нашёл полтора литра "Баварии", - признаюсь психологу-наркологу-реаниматологу, с коим приятельствую не один десяток лет. - Ну и, совершенно неожиданно, три флакона корвалола, заначенные в самых невероятных местах...

- Неужели не тянет?! - искренне изумляется Андрей.

- Не тянет! Именем нашего общего друга, Тимура Султаныча, клянусь...

- Ну-ну... А книгу "Писатель и самоубийство" принесёшь?

- Всенепременно! Наташка прочла и запретила мне её раскрывать...

- Надеюсь, не пытался читать?

- Хватило собственного опыта. Блестяще задумал - реализовал бездарно!..

- С тебя афоризм, "африканец"!

- Бывшие самоубийцы, не становитесь будущими!

- Зачётку принёс?..

(Мы стоим с Петром у могилы моей жены. Пытаюсь сдержать рыдания. Получается на "три с минусом"...
Венки выглядят так, будто их вчера возложили. Вчера?!
- Мужики постарались, отмыли после зимы, - поясняет Пётр, похожий на апостола...
- Спасибо, сын! - говорю я уже в машине. - Тебя, вероятно, Всевышний вовремя послал...
- Ошибаешься: моего отца уберегла Наташа!..)

Андрей (Зинчук питерский - не путать с Братом киевским и Греком ставропольским!) о беде неодолимой узнал только в апреле: "О господи! Наташу я хорошо помню, хотя виделись мы с ней только раз. Но помню где. Очень красивая женщина в очень красивом месте нашего города... Тонкая, внимательная... Прими мои соболезнования..."

- Встретятся ли любящие души в иных мирах?! - окликает из Москвы обаятельная молодайка Джен и дней через ...дцать присылает записку: "Серёж, я очень хочу, чтобы это было так. Верю, что жизнь неоднократна. Чувствую, что всё так просто не заканчивается. Хотя до конца не уверена ни в чём. Но... чувствую: мы не исчезаем..."

- Встретятся ли любящие души в мирах иных?! - переспрашивает в Ставрополе седой ровесник Василь, делая вкусный глоток зелёного чая. - Думаю, Серёжа, это вопрос веры. Попы на него честно ответить не могут. Тут хорошо бы до Господа достучаться. Однако знать о тайне тайн смертному не дано. Ибо знание - повторение опыта...

- А Христос?! - восклицаю я.

- Иисус, бесспорно, жил да был. Классные идеи проповедовал. Но есть ли неоспоримые доказательства его возвращения-воскрешения?..

"Вы - Орфей, Сергей, - напишет из Филадельфии апрельская Вера Зубарева. - Ваша Эвридика всегда с Вами, всегда..."

Такоради. Раннее утро. Робкий стук в дверь. На пороге - Ташка:

- Дедушка! Не уезжай! Не уезжай, дедушка! И старшая из внучек обнимает меня сильными руками юной теннисистки.

Ставрополь. Утро раннее. Звонит мобильник:

- Дедушка! Когда ты приедешь? Когда ты приедешь, дедушка?! - тараторит Акимка Алтайский...

(Вещие сны? Вящие предчувствия?..
Соседка и соратница по "Сорокапятке" Таня Литвинова, которой я в конце марта подарил африканские сувениры, купленные Ольгой и Чарльзом, угощала чаями-вареньями...
- Вы были счастливы, Серёжа! Оба светились, когда шагали рядышком. Двадцать лет счастья! Не гневи Господа... А вот у меня в супружестве и годика счастья не случилось...
Я целую Таню в мокрую от слёз щёку, бормоча:
- Нам с пёсой домой пора... Бедолагу вместе с котом мы на Алтай перевезти собирались. Спасибо внучку Жоре: вызвался уберечь хвостатых!.. Вернусь - приглашай на чай...
Зеленоглазую ведьму я оставил в Москве. Славка уверяет, что она бомжует на станции Бирюлёво-Товарная...)

Озоруя, вечно молодая жена частенько демонстрировала мне и простые, и сложные элементы из арсенала спортивной гимнастики. Мостик? Какие проблемы?! Шпагат? колесо? фляк вперёд? фляк назад? Запросто! "Ну а сальто, простите, мортале, - подшучивал я, - смогёте?" Моя Николавна обиженно фыркала и, крикнув "Поберегись!", взмывала ввысь, всегда грациозно приземляясь... Порой не верилось, что золотая Наташка уже и золотой "полтинник" разменяла...

А ещё, бывая в Гане, мадам Сутулова-Катеринич потрясала аборигенов прыжками с пятиметровой вышки, стоящей над бассейном с пресной водой. Господин Сутулов-Катеринич ухал с верхотуры без затей - проверенным "солдатиком". Наташка, подтрунивая над неуклюжим муженьком, балансировала на носочках у самого краешка вышки...

Вот моя любимая стоит спиной к воде - и прыгает, паря над голубоватой гладью. А через несколько секунд Натаха входит в спокойную воду без феерических брызг и выныривает, победно улыбаясь. ("Уж не у дельфинов ли ты, милая училась?!" - допытываюсь я, гладя родные мокрые волосы. "Много будешь знать, - раздаётся в ответ, - очень скоро... заскучаешь!.."

Прыжки через бездну времён? Через дни, месяцы, годы, эпохи?! Прыжки через вёрсты, мили, километры... города... страны... Скажем, из Ростова-71, оказавшись в Такоради, можно, миновав Стамбул и Москву, преспокойно попасть в Ростов-17! А из нынешнего мартовского Ростова, зарулив в Ставрополь, совершить перелёт в Горно-Алтайск, оставив за спиной майскую Белокаменную и почти весенний Новосибирск...

Или, вчера побеседовав с Леонардо, чей огромный объёмный портрет сгорал на наших глазах в славной Валенсии, сегодня день-деньской (и всю бесконечную февральскую ночь) общаться в Лондоне с господином, носящим фамилию Сведенборг, и записать в блокнот одно из пронзительных высказываний Эммануила: "Вселенная со всеми и каждым из предметов, содержимых ею, создана Божественной Любовью посредством Божественной Мудрости..."

С тобой, Наташенька, мне любые странствия-путешествия не были страшны! Не страшны они и впредь, моя чемпионка непобедимая! Потому что знаю-чувствую: ты рядом - ты оберегаешь и защищаешь Сеньку бестолкового, безбашенного, безоглядного. И газовая колонка, готовая взорваться, только пшикает. И чемодан, падая с антресолей, бьёт не по темечку, а всего лишь по ключице. И здоровенный кусок стальной черепицы, скинутый с крыши строителем-идиотом, врезается в асфальт в сантиметре от носа нашего Блюза, пролетев всё в том же сантиметре от моей бедной головушки!

Да: семнадцатого апреля семнадцатого года мы с хвостатым уцелели. Чудом, но не случайно. И мужа, и пса от смерти дурацкой уберегла ты, Натали вездесущая! Ибо, как утверждала (и утверждает) Натали сведущая, случайностей не бывает. Послушайте! Ведь, если мужик выживает - значит - это кому-нибудь нужно? Боженька - раз за разом - оставляет меня, грешного, на земле грешной. Не думаю, что я ему позарез нужен здесь. Зато уверен: это воля Наташи Небесной!

(Простые числа. Простые. До жути! 23 ноября 2016-го: моя удивительная жёнушка отправилась в бесконечное путешествие по белому тоннелю. 7 января 2017-го: подозреваю, что Великая княгиня, Мария Владимировна, поцеловала-таки меня в лоб. 13 марта 2017-го: суицидный Сутулов возвратился из лабиринтов чёрного тоннеля, вытащив из него и Катеринича. 17 апреля 2017-го: бородатый сатана, оседлавший крышу нашего последнего общего дома, целился черепицей в Серёжкин череп, но промахнулся!..)

- А знаешь ли ты, Сутулов, - затевает утренний блиц-опрос Катеринич, - чем отличаются дамы-бабы пишущие и бабы-дамы читающие от настоящих женщин?!

- Знаю! - уверенно отвечает двойник зеркальный. - Дамобабы (бабодамы) убивают поэтов, женщины спасают...

В заколдованной квартире натыкаюсь на грамоту, подписанную Великой княгиней. По идее, где-то под диваном и Станислав валяется. Святой, но в стельку пьяный...

(Послесловие к жизни? Предисловие к телепортации на Алтай?..)

Наташенька Небесная! Светозарная Катериничиха!

Считаешь, попытка корвалольного перескока в параллельные миры могла стать смертельно-запредельной? Полагаешь, океанских заплывов-захлёбов-заныров достаточно? На риторические вопросы (с патетическим надрывом) не отвечаешь? Вот и славно...

Репетиция оркестра, которую затеял твой безбашенный (и пока земной) муж, оказалась достойной фильма Федерико. На приличном русском великий Феллини так и сказал: "Сукьин ти син, Сутулька!" (Понятно: мою любимую маму Люсю благородный итальянец обидеть не намеревался...) И в подтверждение своей личной оценки моих публичных действий отвесил Серёге оглушительную оплеуху!

Музыканты взопрели не понарошку. Выход дирижёра из-за печки сбил с панталыку дилетантов. Зато профессионалы аплодировали стоя.

(Иного варианта проверки на подлинность чувств и подлинность мыслей у меня не было. Теперь - с твердолобой запредельностью - знаю: дорога через мрак к тебе не приведёт!..
А жизнь мне сберегла твоя Любовь (уже - Небесная), помноженная на Любовь (ещё земную) самых близких людей - наших детей и киевской родни...)

Из переписки с Алексеем Рафиевым. Курск - Ставрополь - Курск

23 апреля 2017
добра и света!!!
столько разъездов за плечами... и вот, наконец, стал разгребать написанное за довольно долгое время... спасибо Вам, Сергей, что согласились уделить внимание моим стихам ещё раз... я постарался составить подборку без вызова... ну в конце самом - немного (совсем) - резкости... а так - любовь-любовь-любовь... мягкости очень хочется от жизни и по жизни - всем и всему... потому и так со стихами подумалось обойтись...
надеюсь, у Вас всё в порядке... простите, что молчу подолгу и не пишу ничего Вам... на то причин уйма была... но всё это теперь, к счастью, не столь уж и важно...
мира, покоя и любви Вам...
лёша

23 апреля 2017
Спасибо, Алексей!
Стихи получил...
Увы: не могу сказать, что у меня всё в порядке. Горе неизбывное!
Ровно пять месяцев назад умерла моя жена, моя Наташенька!
Легче не становится. Расспрашиваю друзей и знакомых: верите ли вы во встречу с любимым человеком там, в ином мире?
ВЕРИТЕ? ИЛИ - И ВЕРИТЕ, И ЗНАЕТЕ?
Всего доброго!
Сергей

25 апреля 2017
я не просто верю, а знаю...
Сергей, нынче и уже много лет мне выпало служить при церквях... посильно - молитвы и поминовения - за упокой супруги и Ваше здравие... по мере сил!!! держитесь, пожалуйста! держитесь и знайте, а не просто верьте... это же очевидно... дело не в формальных отношениях, а именно в любви, которая побеждает всё...
и как Вы прямо на Радоницу мне про это написали!
поразительно...

25 апреля 2017
Спасибо, Алексей! Спасибо!
Ваш ответ для меня важен. Включу в повесть о Наташе - с Вашего позволения.
Друзья советуют почитать "Тибетскую книгу мёртвых" и "Розу мира".
Меня потрясают откровения Сведенборга!
Жму руку!
Сергей.

26 апреля 2017
да не за что, что Вы, Сергей...
я сейчас в Курске... устроился на службу при церквушке... всё, как обычно в последние годы.
"Тибетская книга" - это мощно... и ещё, коли возьмётесь за неё - найдите вступительную статью Юнга к ней... это упростит...
с "Розой мира" у меня не сложилось... она красивая, но там очень много для меня спорного... не отговариваю... стихи Даниила Андреева люблю сильнее...
к Сведенборгу очень спорное отношение... читал давно... мне очень близок автор начала прошлого тысячелетия - век четвёртый где-то... Антоний Египетский (Великий) или просто Антоний Великий... посмотрите тоже на досуге при желании...
спаси нас Бог!!! спасибо! тоже жму руку!
(Такоради. Хвостик февраля...
На мой прямой вопрос, заданный Ольгой с помощью маятника, ты ответила "да". Да, наша встреча возможна. Потайную дверцу в параллельный мир я нашёл. Остаётся дождаться жуткого, но желанного часа. Часа, о котором знают двое - Господь и ты...).

Да святится имя жены моей, земной и Небесной! В конце апреля семнадцатого года я уразумел, сколь мучителен и загадочен путь к тебе, Наташа. Туда, в иное измерение. Но этот многотрудный путь, верю, отнюдь не безнадёжен. И точно знаю: встреча возможна - уже потому, что я не совершил непоправимую глупость! Ту самую - суицидно-бесповоротную. Да, я остался жить. Ясное Небо, с помощью Божьей, с помощью Наташи и Пети.

О паре других искусительных глупостях, вслух не называемых, я шептал тебе, Солнышко, горячечными (и зело холодными!) апрельскими ночами. Ты услышала. Мне твоего понимания достаточно. 23 ноября 2017 года - скрижальная дата, позволяющая поговорить на тему, сдержал ли твой, ещё земной муж, данное слово. (Термин "обет" кажется высокопарным...) Ну а ежли не сдержал, то - почему, во имя кого-чего?!.

23 мая (через полгода после твоей последней ночи на странноприимной планете) мы с Акимом поставили свечки в деревянном храме Усть-Коксы. Том самом, куда в две тысячи тринадцатом приходили Серёжка и Наташка Сутуловы-Катериничи...)

(Рисковый парень, став бесстрашным стариком, учится бессмертию...
До главного свидания, милая!..)

Дни рождения наших детей я, конечно же, знаю назубок. Фигурально выражаясь?! Нет, буквально высказываясь! Клянусь тройкой-другой оставшихся зубов. Ольга появилась на свет Божий 6 марта, Пётр - 16 августа, Мария - 18 декабря. Тут и в святцы не заглядывай. Зато с датами рождений внуков - сплошная путаница (не путать с путиницей!) в башке. Хотя немудрено: их у нас аж семеро.

Ты, памятливая бабушка, всегда выручала паморочного дедушку! Периодически отрываясь от дисплея, Серёжка озабоченно вопрошал: "А не прошляпили ли мы Аннушкин день?.. Напомни, когда нужно поздравлять Ташку, а когда Илюшку?.."

Наташка, эпизодически отрываясь от книги или вязания, отвечала без запинки. Не забывая поворчать: "Завёл бы файл! На всех, начиная со старшого, а? Слабо по порядку?"

Серёжка, загибая пальцы, медленно перечислял. Для верности называя внуков и внучек полными именами. Тимофей, Аким, Натали-Роуз, Семён, Илья, Анна, Василий...

"Ну хоть этот звукоряд воспроизвёл без ошибки!.." - оттаивала бабушкина душа.


Из писем Марии Сутуловой. Усть-Кокса - Такоради

Февраль семнадцатого года
Привет, папуль!
Всё хорошо, похоже, скоро весна. Дети по школам, я дома.
Выздоравливай поскорее.
У меня всё хорошо, меня любят, я тоже люблю. Тихо, мирно и светло...
Папа, это иллюзии, что что-то в этом мире может быть стабильно и вечно. Все люди смертны, мы все умрем. Я это осознаю чётко и безвозвратно. Не знаю, как донести это всё до всех вас. Я люблю одинаково всех. Соседей, детей, собак, птиц, небо, солнце.
Обиды, которые вы бессознательно пытались или пытаетесь мне навязать, я стараюсь прорабатывать и отпускать. Какой смысл носить с собой чемодан без ручки, да ещё и не свой. Всё, я повторю всё, что тебя окружает, все люди и события были созданы самим тобой. Нет ни в чём ничьей вины!!! Это данность, данная нам Богом. Просто мы все мним, именно мним себя какими-то не такими, особенными, избранными... но перед смертью все равны.
Умирать страшно всем. Потому что, ну кто его знает, что там... ведь так. Люби тех, кто есть, такими, какие они есть. Не пытаясь их подмять под себя или переделать на свой лад. У каждого своя правда, поверь мне на слово. У каждого. Всё едино. Ты, он, она, вы, мы - это часть целого, неделимого. Объять необъятное - именно об этом я тебя прошу.

С-К: Маша! Приближаясь к разгадке тайны золотой серёжки, пытаюсь объять то самое необъятное и постичь невероятное... Кое до чего додумался. С трудом. Превеликим....

Из писем Петра Сутулова. Ставрополь - Такоради

Февраль семнадцатого года
Приветы из холодной России!
Папа! Выть по ночам - не самый лучший выход, ты только тяжелее делаешь всем вокруг. Нужно мобилизовать силы и смотреть в будущее, тем более, если ты думаешь о детях...
Есть ли прямые доказательства жизни души после жизни?! Нет, и они вряд ли когда-нибудь будут написаны, за исключением древних трактатов. Это вопрос веры. Но если ты хочешь верить, что души потом встретятся, то сейчас не плачь!
Не оказывай медвежью услугу светлым силам. Культуры, которые верят в реинкарнацию, считают чрезмерные причитания эгоизмом. Не вставляй палок в колёса судьбы и сансары. Душа должна переродиться, а не возвращаться бесконечно к скорбящим...
Твоя задача сейчас быть сильным и поддерживать Олю с Ташкой, которым тоже очень тяжело, и они ищут поддержки. Будь сильным и подставляй им плечо!..
Это нормально - помогать родным детям. Сейчас, став отцом, я по-новому начинаю смотреть на все эти вещи и благодаря тебе понимаю, каких ошибок мне нужно избежать в первую очередь. За это спасибо, конечно...

С-К: Пётр! Не раз спрашивал себя: горжусь ли я детьми? И неизменно отвечал: горжусь! О чём моя любимая Женщина знала. О чём знает и помнит Ольга...
Ну а Наташина душа уже услышала мои слова, произнесённые на поминках: "Потеряв настоящую жену, я обрёл взрослых настоящих детей! Спасибо вам, Оля, Петя, Маша..."
(Для того чтобы наши потомки-наследники, неизбежимо обречённые на прочтение сложносочиняемой десятилетиями истории ощутили масштаб моего нынешнего одиночества, произнесу вот какую абсолютно правдивую фразу: в реалиях третьего измерения, 23 ноября 2016 года, на планете Земля один на один - и с прошлым, и с будущим - остался человек, носящий фамилию Сутулов-Катеринич.
Идефикс: ау, дети-внуки-правнуки - кому по плечу и по сердцу это бремя? Любой и любая из вас имеет полное моральное право взять нашу с Наташей фамилию!..)

Сергей-Ка сел в мощный (и модный) джип Чарльза и... снова оказался в Раю. Том самом, под псевдонимом Lou Moon Lodge... Ольга и её вечный спутник сдержали обещания - мы добрались до благословенного залива...

Наташки и здесь нет? Не может быть! К береговой кромке устремляется неугомонная Ташка! И с расстояния в 15-20 метров изумительная фигурка внучки-теннисистки - перо в перо (крыло в крыло!) - оборачивается фигуркой бабушки-гимнастки. Генетика - всесильная штуковина! Чуть позже, отправляясь к ближайшей, облюбованной в прошлые приезды бухте, ощущаю в своей ладони изящную, но сильную ладошку Наташки-старшей...

(23.02.17. Ещё один шрам на сердце. Три месяца без тебя, жёнушка! Бессмысленно подсчитывать недели, дни, часы... Ведь ежели я жив до сей поры, то только потому, что ежесекундно чувствую: ты - рядом...
Да: пока ты остаёшься невидимкой... Да, рыдая по ночам, отчаянно причитаю: тебя здесь нет... Но... Вот именно: ещё живу, ещё дышу... Благодаря тебя - благодаря тебе...)

Пытаясь достать пригоршню песка, я нырнул в голубовато-зеленовато-сиреневые воды залива...

Достать золотые крупицы или всё же стремясь утонуть?!

Колокольчики-бубенчки звенели в ушах.

Огромная солнечная линза, вращаясь в океанской толще, слепила глаза.

Через полминуты почувствовал: до дна гораздо ближе, чем до спасительной поверхности...

Плотная солёная водица упрямится! Тогда - новая попытка! И - третья-пятая-седьмая...

(Ташка... - Наташка... - Серёжка... - серёжка - Ташка... - Наташка...
Вертинская?.. - Анастасия?!. - ах, да... - алые паруса... - Наташка? - человек-амфибия... - Гамлет - не горюй!.. - Наташка!.. - безымянная звезда... - Мастер и... боже, Наташка... - Наташка Королёва... - Наташа Катеринич... - берёзка... - Ставрополь... - берёзки... - Киев... - берёзки... - Архыз... - берёзки... - Барселона... - берёзка... - Париж... - берёзки... - маяк... - берёзка!.. - Усть-Кокса... - берёзки... - Пятигорск... - берёзка... - могилка... - берёзка... - прах к праху...)

...сознание медленно угасало. Но океан опять сжалился надо мной, вытолкнув на поверхность залива. Я ошарашено затряс головой и обнаружил своё тело на... изодранном паркете отцовской квартиры в Ставрополе...

Никакой обстановки не наблюдалось. Однако в центре обширной комнаты и вдоль стен - грудами, горками, стопками - громоздились, валялись, стояли книги... На моих коленях возлежал увесистый том Мигеля - того самого Сервантеса, памятниками которому исколота Испания.

"А! - соображал Серёжка. - Мы перевозим папу Вовика из Пятигорска... Или всё же дети надумали наши пожитки в новую квартиру переправить? Ну и меня - заодно! Дабы хоть чуть притупить жало устрашающе-невероятной утраты?!."

Итак, пребывая в жалкой растерянности, я продолжал полушёпотом рассуждать: ежели сижу по-турецки, значит мне ну никак не 64 с гаком!.. лет двадцать назад мог принять такую позу запросто!.. с другой стороны, левую руку, зажатую в кулак, потряхивает изрядно!.. никак господин Паркинсон на брудершафт предлагает выпить?.. разлепить пальцы пока не могу, несмотря на острое покалывание в самой серёдке ладони - всё той же... левой...

Спокойствие, старое чучело! Разберёмся со временами и датами. Сколько там минут, часов, дней, недель, месяцев, лет, веков минуло? Относительно свершившегося переезда отца? Или же в проекции на пока не случившуюся телепортацию тела С-К? И как толковать подводные видения?

Вопрос о сходстве-несходстве (похожести-непохожести) Анастасии В. и Наташи К. завис аж с весны-69! В Такоради я пересмотрел гениальный фильм Георгия Данелия "Не горюй!", созданный, если поднапрячь память, в ту же пору. Вертинской было уже за тридцать. Грядущей Сутуловой-Катеринич и двадцати не исполнилось. Бесспорно, рифмовка линий имеет место быть. Но даже с учётом форы, выданной любящим сердцем, лицо Наташи одухотворённей!

Берёзки удивляли-радовали-печалили меня ещё со времён казахстанского детства. Подозреваю, в царство Нептуна они занырнули, дабы выручить Серёжку - слово-то до боли знакомое деревцам. А уж какого оно рода - дело десятое...

Ставропольское кафе "Берёзка"? - За сто лет до переезда!

Парижская курилка в берёзках? - После!

Пятигорская берёзка, высеченная на гранитной плите у могил бабушки, сестры и мамы? - До...

Добросердные деревья улыбались нам в Архызе и Усть-Коксе, Киеве и Коломенском, Нальчике и Ростове, Сочи и Барселоне...

Даже в Гане высоченный маяк приблазнился мне деревом-великаном, издалека очень похожим на берёзу! Cape Three Points? - После-после отцовского переезда!

(Фильмы, города, деревья, выстроившись в ассоциативный ряд, помогли понять: словосочетание прах к праху - нить к завещанию С-К. Обращаясь к детям, попрошу кремировать моё тело: половину праха захоронить рядом с женой, в Ставрополе, а вторую развеять с макушки того самого маяка. Cape Three Points.
Запомнили?! Не горюйте! У Наташкиного Серёжки есть надежда на встречу!..)

И тут меня осеняет: а ведь окно в большой комнате старое! Его, как и все остальные, мы смогли-сумели поменять лет через пятнадцать после марш-броска папы Вовика - из Пятигорска в Ставрополь. Стало быть, я угодил в декабрь-1999!..

Правда, смущают даты под автографом. Каким? По запылённой поверхности стекла аккуратным почерком жены выведено:

...ибо прощён!
NNCK.
2018-2019.

- Владимирыч! Ты куда запропал?! - доносится из кухни. - Я домываю окно. Пора борщ есть!

Всё ещё не веря ни глазам (автограф!), ни ушам (голос!), откликаюсь:

- С Дон Кихотом заболтался! Иду-иду, Наталка!..

Выудив тело из турецкой позы, делаю десяток шагов и утыкаюсь заплаканным лицом в родные колени. Наташка, легко спрыгивая с подоконника, осторожно гладит по макушке:

- Всё хорошо, дурик! Всё хорошо... Новый год на носу!

- Какой? Который?

- У тебя с головой всё в порядке? Семнадцатый ты разве в одиночестве встречал?!

- Стол я накрыл на двоих... Мне показалось, твоя душа из рюмки пригубила...

- Вот-вот, негодник! Не пригубила, а целую рюмку Прасковейского коньяка одолела! Потом жаловалась...

- Не серчай - уж очень хотелось по душам поговорить... Отпусти её на встречу Нового!

- И восемнадцатый ваш - только без загулов... И девятнадцатый...

- И... и... - любой из грядущих!

- А что за грохот я слышала тогда, в декабре девяносто девятого?!.

- Да так - книжная полка оборвалась...

- И как всегда - на темечко?!

- Догадливая ты у меня, Николавна!

Обнимая жену в девяносто девятом, понимаю: самостоятельно кулак, скрученный болезненным спазмом, не разожму. Но медлю с признанием, медлю и задаю любимый вопрос:

- А как ты ко мне относишься?

- А не скажу! - озорно отвечает Наташка, зная, в какой восторг приводит меня её фирменная фраза.

И тут жена, почувствовав на правом плече костяшки, выпархивает из полукольца моих рук:

- А что у вас, ребята, в... кулаках?

- В кулаке. Левом, - педантично поправляет Телец Водолея. - Разожмёшь - узнаешь!

Сильные руки мастера спорта ласково и споро распрямляют скрюченные пальцы...

- Боженька святый... - осипшим голосом начинает Наташка. - Неужели... - повлажневшие глаза жены наполняются особым светом, - ты обнаружил пропажу?!.

- В корешке книги о Дон Кихоте из Ламанчи, - шепчу, вспоминая. - Только не проглоти под бой курантов! Эту штуковину в твой бокал с шампанским подброшу!

- В канун двухтысячного? - уточняет Наташка.

- Вот именно: в канун двухтысячного... - подтверждаю, ликуя.

- Через тридцать лет...

- ...Серёжка нашёл...

- ...ту самую...

- ...золотую...

- ...серёжку!..




2016, 23 ноября - 2017, 23 мая




© Сергей Сутулов-Катеринич, 2017-2024.
© Татьяна Литвинова, графика, 2017-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2017-2024.
Орфография и пунктуация авторские.





НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ"
Андрей Бычков. Я же здесь [Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...] Ольга Суханова. Софьина башня [Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...] Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки" [Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...] Надежда Жандр. Театр бессонниц [На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...] Никита Пирогов. Песни солнца [Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...] Ольга Андреева. Свято место [Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...] Игорь Муханов. Тениада [Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...] Елена Севрюгина. Когда приходит речь [Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...] Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике [Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...] Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса... [У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...] Лана Юрина. С изнанки сна [Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]
Словесность