Варить варенье из нарезанных ранеток.
Смотреть, как дольки превращаются в янтарь.
Прощаться с летом в мелких зернышках пометок,
шептать для каждого одно "не жаль, не жаль".
Ценить минуты тихой вечери и яблок -
дичок дичком на вид, но запах, вкус и цвет.
Истаять в сахаре тягучем.
Инкунабул
с рецептом счастья неосознанного нет,
но есть две баночки прозрачного варенья.
Дожди не спят, кидая на карниз
полночный бисер,
звонкий и текучий.
И сон нейдёт, цепляется за диск
луны больной, укутавшейся в тучи,
взирающей на город свысока
цикличных лет на внеземной орбите,
куда бедовый выдумщик макар
не гнал тельцов
с тавром из странных литер,
утраченного ныне языка,
текучего и звонкого.
Дождями
кто говорит в ночи из далека
небесного?
Не мысью, а ручьями
течет по древу зов лалангамен
и евы слышат...
Не торопи осеннюю печаль,
бегущую за порыжевшим летом
с норштейновским туманом по ночам,
куда "ау" уходит без ответа,
где тонут в молодильном молоке
ершистые рябина с бузиною,
куст сентябрин, не сорванный никем,
и тусклый свет, что держит надо мною
фонарь согбенный - отставной маяк
над островком верандной панорамы...
...И запах яблок - путеводный знак
со смены припоздавшему адаму...
В коротком "обидно" - какое-то скрытое дно.
Под тонким ледком поджидает всевластное эго.
И прячут порез на запястьях то шёлк, то рядно.
И бьются неровно сердца из бесплатного снега.
Оби...ван Кеноби иль Кеноби? Лукас еси...
Подзвёздные войны с собой бесполезней и круче.
На взлётной застыло, моргая зёлёным, такси.
Джедаю - джедаево, мне - приземлённей, без гуччи,
без dolce, без vita.
Витийствуй без меры в миру.
Минуй бедных лиз барский гнев или барские ласки.
А там, под ледовым стеклом, я обиды сотру
И слезы русалочек верою в глупые сказки.
А под утро снятся дурные сны...
Пустота вокзалов и поездов,
путь из точки А в точку "три сосны",
города, застывшие в толще льдов,
и заплыв незнамо куда-зачем,
бесконечный, до ломоты в плечах,
и вода, чернее любых ночей,
и диван, в ней тонущий по ночам,
топит-топит вязкая чернота
небоскрёбы, улицы и луну...
Просыпаюсь, чувствуя бок кота,
он мурлычет "я т-тебе ут-тону!".
За туманным стеклом снег идёт, суетятся машины.
Дремлет в пробке автобус, в автобусе сонная я.
Задубевший декабрь потеплел в ожиданье "чин-чинов",
огорошенных ёлок, надежд на мажор бытия.
В этом утреннем мире клаксонов и вязкого снега,
шоферского шансона, ворчанья разбуженных "сов",
не услышать, как шепчет о вечном далёкая Вега
и от звёздного ветра качаются чаши Весов.
И не верится в крест,
и полярны медвежьи планиды,
и тускнеют Плеяды,
и лук поломал Орион...
Это всё - миф и блеф.
Человеки, видавшие виды,
строят свой интровертный сто двадцать седьмой Вавилон.
Муравьиной стезёй от "агу" до последнего вздоха,
суетливо бежишь за неведомой манной - "подай",
только счастье стекает сквозь пальцы завзятого лоха
и стучит берлиозно по масляным рельсам трамвай.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
