СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР
Карьера офицера зависела от многих факторов. Одним из основных считалось участие в общественной жизни части и соединения. Общественная жизнь представлялась, в основном, художественной самодеятельностью. Кто хотя бы в хоре не пел, не мог рассчитывать на успешное продвижение по службе. При этом такие вещи, как голос и слух, и даже их полное отсутствие, в расчет не принимались. Стой и раскрывай в такт рот, больше от тебя и не требуется. Главное, чтобы водку в меру пил. И чтобы мысли дурные, о правильности социального устройства, в голову не лезли. Отвечай потом за тебя.
Но находились люди, которым даже такие несложные требования были не под силу. Во второй эскадрилье служили два техника, которых вполне устраивало то положение, которое они занимали. Они не стремились ни к званиям, ни к должностям. В регулярных и злостных злоупотреблениях алкоголем замечены не были. Моральный облик не вызывал особых претензий и озабоченности со стороны командования и политотдела. Ходили они на рыбалку, охоту и вообще, лес любили.
Но комсомольскому вожаку не жилось спокойно. Он постоянно приставал к этим двоим, желая вовлечь их в орбиту общественной жизни. Тут еще вскоре должен был состояться смотр художественной самодеятельности. И лишний номер только упрочил бы его положение. Ему светила должность секретаря парткома. А это звание майора и участие в дележе дефицитов. Он усилил натиск на двух друзей.
В конце концов, они согласились выступить с номером под названием "Танец факиров", но с одним условием. На репетиции они ходить не будут. Номер у них хорошо отработан, и они его покажут прямо на смотре. Обрадованный их согласием комсомолец, скрепя сердце, согласился.
Полный зал. В первых рядах жюри во главе с главным искусствоведом, командиром дивизии. По обе стороны от него командиры полков, начальник политотдела, замполиты и одна женщина - завхоз Дома Офицеров и, по совместительству, жена генерала. Пока все идет хорошо, и наш комсорг прикидывает: как ему будет в майорских погонах? Получается, что неплохо.
Конферансье, прапорщик из дивизии, помощник начпо по работе с комсомолом. Он объявляет:
- Танец факиров! Смертельный номер! - и улыбкой успокаивает уже было насторожившего уши начальника политотдела.
На сцене появляется полуголый факир в шароварах. На голове у него красная чалма, а на чалме чурбак лиственницы. Из тех, что идут на дрова в титаны. Из бобинного магнитофона "Комета" звучит индийская музыка. В такт ее факир с чурбаком красиво танцует, ловко удерживая чурбак на голове. Минуты две все вполне благопристойно. Публика начинает скучать. Но вот в ритме музыки появляются тревожные нотки, и на сцену выплывает второй факир. Как и первый, он в одних шароварах и чалме. Но по сцене движется почему-то боком, оставаясь к жюри лицом, и что-то прячет за спиной. Тревога в музыке нарастает, ритм ускоряется и вот апофеоз. Второй факир выхватывает из-за спины огромный колун и с размаху бьет им по чурбаку. Чурбак раскалывается на две половины. Первый факир невредим, но из-за стола жюри падает в обморок командир полка и перепугано визжит жена комдива. Публика в шоке. Командира уносят. Концерт продолжается.
Комсомолец "шайбы"* так и не дождался, его перевели куда-то в район, где не было льгот. А этих технарей-факиров уже не приглашали в художественную самодеятельность, оставили в покое и больше никогда не вносили в программу смотра художественной самодеятельности номер, предварительно не прошедший одобрения начальником политотдела.
© Александр Шипицын, 2011-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2012-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
