Проснусь от зажженного света.
И дверь на балкон ото сна
очнётся усилием ветра.
На скользкой веревке из льна
заплещет простая рубаха.
И, крылья в испуге поджав,
прищепки забьются от страха
за детский короткий рукав.
Фитиль керосиновой лампы потух.
В сарайчике сжалось начало,
когда ураган, как соседский петух,
влетел и сорвал одеяло.
И тень отступила. И стало светло.
Огромный испуганный фикус
ладонями листьев уперся в стекло,
стараясь из рамы не выпасть.
Вихрь ворохом склянок оклеил юлу.
И нас у соседей искали.
Тогда сорванцы на Казацком валу
кривой самолет запускали.
Кружа кукурузника рваную тень,
разбрасывая листовки,
держись, ураганом отмеченный день,
за памятные зарисовки!
Расхристанный ветер, давай, отрывай
лаптопа заветную дверцу.
И падает в речку сарайчик со свай
в кувшинки к зелёному сердцу.
- Испанцы! - кричал ассистент режиссёра.-
Испанцы! - Испанцы. Вот это умора!
Двух братьев еврейских и смуглого Вовку.
С порога Ленфильма зазвали в массовку.
Ах, Вовка! Наколка господней шпаргалки
сотрётся быстрей, чем со стен коммуналки
сосед-выпивоха; там дверь на крючке,
где водка лежит в туалетном бачке.
Шуршали одеждами белые ночи.
Сметая под стол хлебных крох многоточья,
садилась на угол тетрадки панама.
Какое влеченье к стихам Мандельштама!
Каким увлеченьям отдать предпочтенье
подскажет ли девичье головокруженье
от Века Серебряного, однолюб,
иль Гена-картежник по прозвищу "Рубль"?
Мы сами с усами. Их мода - каприз.
Ты - под "Песняров". Я растил их под "Битлз".
По пятницам - клуб, где всегда горячо.
Там Слава Полунин - до славы еще...
Твоих коммуналок забыл адреса.
Lost ticket to ride back in USSR.
Ах, Вовка! И вот уже песня пропета.
И можно закутаться в плед интернета,
когда обнимаясь поём в караоке,
хоть ты далеко-далеко на востоке.
И можно на друга попялиться
под пиво и водку по пятницам.
В том Нью-Йорке, где смог от мотора дарованного,
где на банках пивных африканский сосед
выдувает пузырь чуингама разжёванного
и подмышками жмёт секонд хенд,
где луна в переулке застряла гигантская,
и безлюдный сабвей нам насвистывал блюз,
на себе примеряла душа иммигрантская
погоняло "совок" переживши Союз.
Гори, гори, моя звезда,
звезда царя Давида.
Течет холодная слеза,
бессонная обида.
А в ней цветные рыбки,
наивные и храбрые.
Все делают ошибки,
а погибают слабые.
От досадных ли историй уронил седой скрипач
свой смычок, когда цикорий звезд клевал полночный грач.
Или из высоких кресел тот, кто песен запросил,
обреченностью возвысил одиночество ветрил,
или речь - как огуречной корки горечь поутру,
иль заглядывает вечность сквозь озонную дыру...
Просто мальчику погоны старый летчик подарил,
просто бьют крылами кони и несутся без удил,
просто над гречишным полем полюбил я синеву,
просто от случайной боли вашим небом проплыву.
Судьбы календарь не делил на счастливые числа.
Талмуд не читал и не верил в чужие приметы.
В ответных словах не искал потаенного смысла.
Плывя, не заметил, что вечная песенка спета.
Представ перед черной дырой неземного колодца,
к тщедушной груди прикрепив одиночества камень,
у глади морской воспеваю всходящее солнце,
которое будят дельфины, причесывая плавниками.
Скамейка приставлена спинкой к заоблачной дали,
а мне предлагают присесть на сырой чернозем
мой дед, инвалид, разрешивший потрогать медали,
и Сашка, убитый в бессмысленной драке ножом.
И с крыши часовни осыпалась вдруг черепица,
чтоб слух ощутил глубину наяву,
слетела на землю зеленая мертвая птица
и, как рукавица, упала в траву.
- Спасибо за то, что пришел нас проведать.
Вот свежая рыба. А сколько сорвалось с крючка!
А мы без тебя не садились и вовсе обедать,
хоть Сашка не прочь заморить червячка.
В глубокой тарелке замешаны темные краски.
И кролик приблизился к пальцам разутой ноги.
Бывает, живому смертельно захочется ласки.
И Сашка подвел под глазами у деда круги.
Михаил Ковсан: Чужие сны[Будет фейерверк: радужно весёлое многоцветье, набухающие на чёрном фоне неземные цветы, яркие нити, небо с землёй единящие...]Анна Нуждина: Литературный туризм. О модели организации стихотворения Вадима Муратханова "Путешествие"[...в наше время клипового мышления именно литературный туризм способен сосредоточить на себе истинное внимание аудитории. Это принципиально новая техника...]Александр Попов (Гинзберг): Детские стихи для читателей всех возрастов[...Но за Кругом за Полярным / Дом замшелый в землю врос: / Там живёт непопулярный - / Настоящий Дед Мороз!..]Илья Будницкий: Заморозок[И все слова, как осенью листва, / Сошли с небес и стали покрывалом, / И я ищу не с музыкой родства, / Не с общечеловеческим хоралом...]Владимир Бененсон: День, когда убили Джона Леннона[...Несмотря на сытый желудок и правильное содержание алкоголя в крови, спать не хотелось, и воспоминания о тех шести месяцах службы под Наро-Фоминском...]Надя Делаланд, Подборка стихов по материалам курса стихотерапии "Транс-формация"[Делаландия - пространство, в котором можно заниматься поэзией, живописью, музыкой, психологией, даже танцами... В общем, всеми видами искусства, только...]Наталия Прилепо: Лодка[Это твой маленький мир. Здесь твои порядки: / Дерево не обидь, не убей жука. / Розовым вспыхнул шиповник, и что-то сладкое / Медленно зреет в прозрачных...]Борис Фабрикант: Стихотворения[Пробел в пространстве залатать стихами, / заштопать строчкой, подбирая цвет, / не наглухо, чтоб облака мехами / дышали вслух и пропускали свет....]
