ЗАЙЧИКИ
Не всегда в кассах бывают билеты в нужном тебе направлении. Особенно, в предпраздничные дни. Народ стремится общаться. И это прекрасно. Двум сестрам Тоне и Маргарите Бабочкиным срочно нужно было выехать из Москвы в Тюмень. В столице девушки учились, а главный город Западной Сибири являлся их исторической родиной. Сестрам во что бы то ни стало, крайне необходимо было очутиться в Тюмени. Тамошнее дело не требовало отлагательств. Речь шла о наследстве. Почти полгода назад почила их родственница, имевшая небольшую квартирку в центре города со всеми удобствами и с видом. Ближайшими родственниками умершей женщины являлись сестры Бабочкины. Им предстояло вступить в наследство. Они по своему незнанию думали, что делается это через полгода после смерти. Да, несомненно это так, но, чтобы вступить в наследство, необходимо до того как не прошло полгода со дня смерти подать заявление о наследовании. Об этом они узнали только вчера. А полгода истекали ровно через три дня. У них оставалось времени только на то, чтоб доехать и сразу к нотариусу без промедления. Иначе дело могло затянуться.
Ни на шестое марта, ни на седьмое билетов не было. Только на восьмое. Это поздно, так как в Тюмени нужно быть девятого. За день поезд не домчит, как его не упрашивай. Был, конечно, из этой ситуации дорогостоящий выход - лететь самолетом, но Тоня панически боялась отрываться от земли и подниматься в воздух. Что делать? Решения не виделось. Перебирая своих знакомых, которые могли бы оказаться полезными в этом деле, сестры Бабочкины вдруг вспомнили о Тамаре Ивановне.
С Тамарой Ивановной они когда-то жили в одном доме, даже в одном подъезде, но сейчас не это было главным. Тамара Ивановна всю жизнь служила начальником в фирменных поездах. В старой записной книжке оказался номер ее тюменского домашнего телефона. Когда Бабочкины позвонили, им сообщили, что Тамара Ивановна сейчас находится в рейсе и в данный момент она в Москве. К радости сестер даже объяснили, как ее найти. Тамара Ивановна и сама обрадовалась, увидев Бабочкиных. Они объяснили ей ситуацию и попросили о помощи. Та повздыхала, поохала, узнав, что их драгоценная тетушка, приходившаяся Тамаре Ивановне одноклассницей, скончалась. Даже малость всплакнула. И так как Тамара Ивановна была в тот момент начальницей поезда, следовавшего завтра, седьмого марта, через Тюмень, сестры набрались наглости и рискнули напроситься в пассажиры. И Тамара Ивановна проявила неслыханное благодушие. Она не только согласилась взять их на борт, но и заявила, что сможет провезти бесплатно. Мол, у нее перед умершей остался какой-то долг.
- А точно места будут? - волновались Бабочкины.
- Нынче у меня целый вагон пустой! В нем обычно звезды ездят. А в этот раз никого не будет.
- А как вы нас бесплатно провезете? - недоумевали сестры. - А вдруг ревизоры?
- Во-первых, проверки не всегда, да и праздник тут намечается. Во-вторых, если ревизоры все-таки нагрянут, я об этом узнаю заранее. - Тамара Ивановна подмигнула сестрам. - Службы работают. И я вам тогда выпишу билеты с той станции, где они сядут. Это будет гораздо дешевле, чем вам сейчас покупать билеты на мой совсем недешевый поезд. Да и билеты сейчас днем с огнем не купишь.
Их разговор прервался, так как Тамару Ивановну окликнули, и она отошла.
- Странно, - сказала Тоня.
- Что странно? - спросила Маргарита.
- А то, что нам эта поездка ничего не будет стоить.
- Меня это тоже настораживает, - призналась Марго, - думаешь, подвох, какой?
- Не знаю, вроде бы Тамара нормальная тетка, не думаю, что по приезде она вдруг цену заломит. Сразу бы и сказала, пока мы не отъехали. Может, действительно помочь хочет, по старой памяти.
- Так это когда было, - вздохнула Марго.
- Память не железо, от старости не ржавеет, - с умным видом произнесла Антонина.
- Все-таки давай еще раз уточним у нее, вдруг мы чего не поняли.
- Да, но если так оно и есть, Тамару надо будет отблагодарить, к тому же восьмое марта на носу.
Тем временем вернулась их благодетельница.
- Тамара Ивановна, и все-таки что нам будет это стоит? - Тоня сделала вид, что готова нырнуть в сумку за кошельком.
- Вагон вымоете мне тщательно, - таковым был ответ начальницы поезда.
На следующий день Бабочкины явились на Казанский вокзал в положенный срок. Тамара Ивановна встретила их с не меньшей радостью, чем вчера. Вагон, куда их провела начальница поезда, был, что называется, свежевыстиранным. Белые накрахмаленные шторочки гордо занавешивали прозрачнейшие стекла окошек купе. Фарфоровая посуда позвякивала, впечатляя своим тонко писаным узором. Ковровые дорожки мягким ворсом ласкали подошвы. Едва уловимо пахло ванилью.
- Какую тут уборку делать? - изумились сестры. - И так блестит всё!
Тоня и Маргарита расположились в одном из купе.
- Хорошо здесь, уютно, - промолвила Тоня, включив лампу с абажуром.
- Не то слово, - согласилась Маргарита, - поезд-то фирменный.
- По-моему, этот вагон называется штабным.
- Ну, конечно. Здесь и начальник поезда, и радиоточка. А в целом, такой же купейный вагон, - сказала Маргарита, откатывая дверь и выглядывая в проход.
Поезд тронулся, перрон остался.
- Люблю в поездах ездить, - Тоня с жадностью смотрела на убегающие за окошком дома на окраине города.
- А я спать люблю в поездах. Убаюкивает меня мерный стук колес, - Маргарита зевнула.
- Расположились, красавицы? - в их купе вошла начальница поезда.
Бабочкины дружно закивали.
- Тогда отдыхайте, я к вам попозже загляну. Кстати, девчонки, у вас много вещей?
- Нет, немного, - замотали головами сёстры.
- Оставьте самое нужное, а остальное отдайте мне. Мало ли чего.
- Чего мало ли? - удивилась Тоня. - Своруют? Так мы не взяли ценности.
- На случай проверки. Я тут подумала, - сказала Тамара Ивановна, понизив голос, - что вас в случае чего, понимаете о чем я, можно будет спрятать.
- Где? - насторожились сестры.
- Наверху.
- Где наверху? - переглянулись Бабочкины. - На крыше, что ли?
- Над дверью.
Тоня и Маргарита тотчас взглянули поверх купейной двери. Там зиял дырой довольно большой отсек для габаритных вещей.
- Разве мы туда поместимся? - изумилась Тоня.
- Ты-то точно впихнешься, - незлобно засмеялась Тамара Ивановна, выходя.
Смех ее был понятен. Несмотря на то, что сестры родились друг за другом через год, они выглядели совершенно противоположно. Их как будто бы и назвали соответственно внешнему виду. Тоня, старшая, поражала всех своей стройностью, даже некоторые считали ее излишне худощавой. В отличие от сестры Маргарита была девушкой крупной, раскидистой. Антонина в шутку звала её Маргариной. На что Марго отвечала, что хорошего человека должно быть много, и с ехидством смотрела на тощую Тоню. В целом же, сестры Бабочкины были дружны.
Через какое-то время пришла Тамара Ивановна. Она довольно долго расспрашивала их о жизни, о родителях. Вспоминала те времена, когда они жили в одном подъезде.
- Надо же, как время летит! Я помню, как вы под стол пешком ходили, а уже вон какие невесты вымахали!
- А вы, тетя Тамара, совсем не изменились!
- Так уж и не изменилась.... Зеркало-то не врет. Седые волосы да морщины одолевают. Скоро пятьдесят один стукнет. До пенсии бы дотянуть. А ведь больная вся.
Тамара Ивановна задумалась.
- Хотя, чего Бога гневить-то. Потихоньку скрипим, да живем, а вот тетушка ваша.... Что произошло-то, вы мне так толком не рассказали.
- Инфаркт.
- В больнице умерла?
- Нет, дома, соседи нашли её.
- Бедная Люся, бедная, а ведь такая молодая. Пятьдесят ведь ей было?
- Пятьдесят, - кивнула Тоня, - в октябре пятьдесят один должно было исполниться.
- Да знаю я, знаю. Я на полгода ее младше. Мы ведь с ней в одном классе учились.
- Вы говорили, - напомнила Маргарита.
- Мы даже дружили с ней в школе. И после школы тоже. А потом, - Тамара Ивановна замолчала, - она ведь так замуж не вышла?
- Нет.
- И детей не было.
- Не было, - подтвердили сестры, - у нее вообще никого не было, кроме нас. Бабушка с дедушкой, то есть родители тети Люси, умерли уже давно. Ее брат, наш отец, тоже.
- Вы-то хоть с ней общались?
- Конечно! Мы с ней были в прекрасных отношениях, созванивались, в гости ходили. Она хорошая, - сказала Тоня и добавила: - Была.
- Да... - протяжно выдохнула Тамара Ивановна.
Помолчали.
- Так значит, вы едете наследство оформлять, - продолжила разговор гостья в купе.
- Да, - кивнули сестры, - правда, успеть еще надо его оформить.
- Квартира-то хорошая?
- Нормальная. В центре.
- По Мира, что ли? Так она там с родителями жила, когда в школе училась.
- Да, это бабушки с дедушкой квартира, потом там тетя Люся жила. Теперь вот нам достается, как переходящее трудовое красное знамя, - уныло усмехнулась Тоня.
- Жаль, конечно, ее. - Разумеется, Тамара Ивановна имела в виду свою одноклассницу. - Эх, знала бы Люся, а может и знала, что Васька оказался таким стервецом. И пил и гулял и..., - она махнула рукой, - мерзавец одним словом.
- А кто такой Васька? - сестры в недоумении переглянулись.
- Муж мой. Разве не помните?
- Ах, Василий Степанович! Как же не помнить, помним.
- Правда, он с недавнего времени уже бывший. Еле отвязалась. Как я и намучалась с ним, если бы вы знали. Все семью спасала, отца детям сохраняла. А что толку? И счастья все равно не было, и сама вся больная, этот придурок все нервы мне вытрепал... - На глазах женщины появились слезы. - Работой только и спасалась. Здесь меня любят, уважают. Даже часы именные министр путей сообщения лично вручил на день железнодорожника.
- Здорово! - восхитились сестры.
- Зато дома сплошной бардак. Ни уважения, ни любви, - с горечью произнесла Тамара Ивановна.
- А почему вы сказали "знала бы Люся"? - неожиданно спросила Тоня и посмотрела на сестру.
Маргарита тоже посмотрела на Антонину, но с большой укоризной.
Тамара Ивановна горько вздохнула.
- Пойду-ка я. Засиделась с вами. А я ж на работе. Пойду, состав обойду.
Начальница поезда пошла по своим рабочим делам, оставив сестер в некотором замешательстве от рассказанного.
- Ты думаешь, она увела у тетки мужика? - спросила Тоня.
- Ты глупая что ли? - удивилась Маргарита. - Неужели не понятно?
- А ведь мы ничего и не знали, хотя жили с ней в одном подъезде.
- Родители-то, поди, знали, - возразила Маргарите сестре, - только нам не рассказывали. А что ее Васька пьет, так всему подъезду известно было, и тетя Люся наверняка знала об этом. Мать с отцом рассказывали ей. Кстати, и у них с Тамарой довольно прохладные отношения были. Так, здрасте - до свидания. Не более. Из-за теть Люси, наверное. Вспомни-ка!
- Вот ведь как, - задумалась Антонина, - и у Тамары жизнь не сложилась, и тетка одна осталась. Да...
- И не говори. Не уведи она этого Василия у теть Люси, может, все счастливы были. И тетка со своим Василием и Тамара. Может, и Василий не пил бы так. И тетушка бы сейчас была жива.
- Слушай! - вскипела Антонина. - Выходит, мы сейчас предатели?
- Почему это ещё?
- Как почему? Тамарка, получается, всю жизнь нашей тетке испортила. Может, они ненавидели друг друга всеми фибрами души. Может, они всю жизнь врагами были. Может, тетка в гробу сейчас вертится, как на вертеле, видя, что мы прибегли к Тамаркиной помощи?
- Да что ты заладила - может, может! - пришла очередь вскипать Марго. - Конечно, может! И что? Ты предлагаешь сойти на первом же полустаночке?
- Подло как-то по отношению к теть Люсе получается, - сказала Тоня, уставившись в угол.
- Подло - не подло, кто знал. Давай спать.
Сестры выключили свет и улеглись, спинами друг к другу.
- А Тамара изменилась, - заговорила первой Маргарита, - раньше-то была такая статная. Ходила, словно в орденах и медалях вся.
- Да, потрепала ее жизнь, видать, - согласилась Антонина с сестрой, - и похудела сильно. Раньше-то была такая пампушечка, еще толще тебя.
- Ну, не всем же на себе одни кости таскать, - с вызовом сказала Бабочкина младшая, приготовившись вступаться за свой вес.
Антонине сейчас не хотелось подзуживать сестру, ее мысли роились совсем в другом направлении. Она привстала, включила ночник и стала жарко говорить.
- Мне все стало ясно. Тамара нас взяла на свой поезд для того, чтобы хоть как-то вину загладить перед теткой. Она чувствует себя виноватой, это же читается по ней. К тому же мы сразу сообщили ей, что тетушка умерла, она поняла, что никогда не сможет повиниться перед ней. Мы Тамаре, может, специально упали, чтобы она хоть как-то искупила вину перед нашей теть Люсей. Случайностей не бывает.
- Да, - согласилась Марго, - случайность - частный случай закономерности.
- Значит, мы едем за счет тети Люси, - подытожила Антонина.
- Выходит, что так, - Марго сладко зевнула, - и давай спать, а то есть хочется.
Поезд шел плавно, не спеша, словно боясь разбудить спящих неожиданным рывком. Тоня время от времени просыпалась, думая о своей тетушке и ее однокласснице. Марго же спала сном богатыря. Крепким и беспробудным. В купе было уютно и тепло, в вагоне тихо.
Неожиданно громко ляцкнула дверь. Сестры одновременно резко сели на своих спальных местах.
- Девочки, проверка! Ревизоры. Быстро соберите постели, - Тамара Ивановна хоть и пыталась скрыть волнение, но это удавалось ей с трудом.
Бабочкины вскочили и судорожно начали стягивать белье.
- Где они? - спросила Маргарита, снимая наволочку с подушки.
- Мне сообщили, что сейчас на станции войдут. Станция через двенадцать минут.
Сестры заторопились.
- Принесла же их нелегкая, - сетовала начальница, - сидели бы отмечали себе спокойненько восьмое марта!
- С праздником вас, Тамара Ивановна, - произнесла поздравление Тоня, явно не вовремя.
- Потом, девочки, потом поздравляться будем! - отмахнулась от поздравлений Тамара Ивановна. - Со стола уберите. Под сиденьем достаньте все вещи. Давайте мне их сюда, - распоряжалась она.
Она окинула взглядом купе. Нет, следов пребывания человека здесь не виделось.
- За мной, - скомандовала начальница поезда.
Девушки покорно пошли вслед за Тамарой Ивановной. Она открыла дверцу одного из купе и впустила туда сестер. Это было ничем не отличающееся место от того, где они еще до недавнего времени мирно посапывали.
- Наверх, - приказала Тамара Ивановна.
- В отсек? - спросила Маргарита.
Тамара Ивановна кивнула.
- Я не поняла юмора, - Тоня недоумевала, оглядывая отсек, где им сейчас придется размещаться, - такое же купе, как и у нас. Мы что в своем не могли спрятаться? Или здесь места больше над дверью.
- Там человечьим духом пахнет, в вашем купе. Едой и косметикой.
Маргарита толкнула сестру, мол, хватит рассуждать, полезли уже. Первой взобралась Маргарита. В этот момент поезд как раз замедлял ход.
- Девчонки, станция. Я побежала. Прячьтесь, да побыстрее. И чтобы ни гугу. Авось пронесет.
Начальница поезда, захлопнув дверь, быстрыми шагами пошла к выходу из вагона.
Тоня вслед за сестрой быстро взобралась к отсеку. Маргарита лежала на правом боку, прижавшись спиной к стенке.
- Давай валетом, - прошептала Марго.
- Тихо ты! - нервно сказала Тоня. - А как тут еще? Не тузом же!
- Да лезь ты уже! Стоит там треплется, - негодовала Бабочкина-младшая.
Вовсю была слышна веселая речь с перрона.
- Хорошо бы они были поддатые в честь праздника, добрые, и не пошли бы ни с какой проверкой, - запричитала Маргарита.
- Ты можешь замолчать? Слышно ведь все! - Тоня устраивалась на правом боку, прижимаясь к сестре всем телом. Ее лицо было аккурат в ногах Марго, впрочем, как и лицо сестры в ногах у нее.
- Ноги тут целуй ей, - проворчала Маргарита.
- Я ведь сейчас лягну, - прошипела Тоня, - хочешь Тамару подвести? Лежи молча!
В отсеке воцарилась полная тишина. Зато в вагоне, в самом его начале было весело. Слышались мужские голоса вперемешку с женскими, шутили, смеялись. Раздавался звонкий смех Тамары Ивановны. Что-то говорилось про восьмое марта, которое уже наступило часа три назад.
- Тамара-то там соловьем заливается, - прошептала Тоня, - специально, наверное, умасливает их.
- Может, обойдется, все же, - с надеждой в голосе сказала Марго, - похохочут, да и уберутся восвояси.
- Хотелось бы, - проронила сестра.
Лежать было неудобно, к тому же становилось душно.
- Тебе никак не отодвинуться? - тихонько спросила Маргарита. - А то я сейчас эту перегородочку выжму и прямо в проход на голову ревизорам свалюсь.
- Куда я тебе подвинусь, - возмутилась Тоня, - еще миллиметр и я сама из этого отсека сама вывалюсь. Втяни живот!
- Не дави мне на живот! - едва сдержалась Марго, чтобы не завопить. - В туалет хочется.
- Ничего я не давлю. А ты не дыши мне в ноги. Щекотно!
- А куда мне дышать прикажешь? В себя?
- Куда хочешь. Говорю же, щекотно! - и с этими словами Тоня чуть надкусила мизинец Марго.
- Ой! - взвизгнула от неожиданности младшая Бабочкина. - Обалдела, что ли? - рассердилась она.
Неожиданно и совсем некстати на Тоню напал смех. Она лежала, уткнувшись в ноги сестре и давясь этим смехом. Очень трудно смеяться беззвучно, когда тебя распирает. Но в тишине каждое безмолвное всхлипывание словно звучный удар сочного грома. Марго же наоборот, было не до смеха. Она злилась на сестру, которая могла их выдать, так как слышалось, что по проходу шли люди. Их задорный смех будоражил покой вагона. "Может, обойдется", - думалось Маргарите, в отличие от сестры, которой, похоже, в этот самый ответственный момент ни о чем не думалось. Она смеялась, мелко сотрясаясь своим худосочным телом. Марго со всей силы сжала Тонины ноги. Ей так и хотелось отвесить грубое словечко старшей сестре, но чувствовала, что от ее назидания будет только хуже. Тонька разразится неистовым смехом. А между тем веселые люди, шедшие по проходу, заглядывали в каждое купе.
- Говори, Тамара Ивановна, где зайцев прячешь! - шутили они.
- Да упаси Бог зайцев возить, ребята, вы что! - смеясь, отвечала начальница поезда.
"Правильно делает, веселит ревизоров, располагает к себе", - в мыслях Марго было одно - как бы ни попасться.
- Неужто вислоухие не попадутся? Вот досада! - шумели в проходе.
Да они, кажется, выпившие! Может, и впрямь пронесет, не будут так тщательно проверять каждое купе. Только бы Тонька не испортила все дело, того и гляди, что сейчас прыснет.
По мере приближения ревизоров страх младшей Бабочкиной возрастал. Враги были в трех купе от них. А Тоня по-прежнему не унималась. У нее от смеха на глазах даже выступили слезы.
- Тоня, уймись, прошу, - тихо-тихо и жалобно попросила сестра.
После этих слов старшая Бабочкина неожиданно стихла. Чтобы больше не смеяться, она больно-больно ущипнула себя за щеку. И это подействовало. Борясь с новой волной смеха, она стала представлять, будто они с сестрой прячутся от немцев. Один чих, вздох не вовремя, и всё - твоя участь и участь сестры решена. В Тонином воображении рисовалась страшная картина. Не ревизоры там рыскают по вагону, а немецкий патруль. И ищут они именно ее, Тоню. Она старшая. Она командир. В Красной армии солдаты были стрижены под ноль, офицеры же ходили с волосами. Сейчас все наоборот. У нее, командира красной армии, Антонины Бабочкиной была короткая, почти мальчишеская стрижка. У младшего по званию, рядовой Маргариты Бабочкиной волосы ниспадали с плеч. Поэтому, если Тоня хоть одним вздохом выдаст их, Маргарите не поздоровится. Ее примут за офицера и расстреляют. А сначала их будут бить прикладами, а может сразу отдадут на растерзание лютым овчаркам. Кто знает, сколько им жить-то осталось, возможно, совсем немного. Нет! Нужно бороться! Но смогут ли они оказать сопротивление, бежать? Навряд ли. Судя по голосам, фрицев там четверо. Рыщут, принюхиваются. У одного вон как сапоги блестят, новые, из хорошей кожи. Скорее всего, нет, не новые сапоги, простой солдат он. Чтобы эффектнее были удары, этот простой солдат, перед тем, как идти патрулировать, намазал сапоги "черной" пастой, потом довел до блеска, поэтому и выглядит кирзовый сапог, будто только с обувной фабрики. А вот на офицере действительно новые. Лицо-то какое у офицера неподвижное. Он не балагурит в отличие от других. Подозрительно вглядывается в каждую мелочь. Распростертого фашистского орла поглаживает на груди. Идейный немец. У такого пощады не выпросишь.
Тоня в ужасе жалась к сестре. К их купе подходили. Не дыши, Тонечка, не дыши! Дверь с грохотом открылась, и темное маленькое пространство осветил пронзительный луч фонаря.
В купе вошел человек, остальные в проходе гоготали на мускулистом вражеском языке. Луч фонаря медленно огибал периметр крошечного вместилища. Человек еще несколько раз проскользил фонарным светом по купе, а затем выключил фонарь.
"Ура!", - преждевременно возрадовалась Тоня, но в тот же миг луч фонаря пришелся прямо ей в лицо. Она зажмурилась.
- Хенде хох! - словно выстрел прозвучал голос фрица.
Все-таки попались.... Тоня и Маргарита, вжатые от страха друг в друга, лежали ни живы, ни мертвы.
- Подъем, зайцы, - почему-то на чистейшем русском сказал немецкий офицер.
Сестры продолжали лежать, не шевелясь.
- Да чего уж там! - притворно засмеялась начальница поезда. - Вставайте, приехали!
Тоня, еле шевеля затекшими конечностями, неспешно принялась выполнять спуск сверху.
- Лежи, - успела шепнуть она сестре.
- Ну что, зайчики, прокатились в трамвайчике?
Тоня стояла, опустив голову, стараясь не смотреть на ехидного ревизора.
- Спускайтесь, мадам! - это относилось к младшей Бабочкиной, все еще находящейся в нише.
Маргарита спускаясь, грузно плюхнулась на пол.
- Что ж вы там-то ездите? Без комфорта, без удобств.
Сестры молчали, зато все остальные заливались истошным смехом. В том числе и Тамара Ивановна.
- И что прикажете с вами делать? Вот мы вас сейчас за нос да на мороз.
- Ладно уж, будет вам моих девчонок стращать, - сквозь смех сказала Тамара Ивановна.
Конечно же, сейчас Тамара Ивановна что-нибудь придумает, - пронеслось в головах сестер.
- Да расслабьтесь вы! Чего так головы вжали? - обратилась к Бабочкиным Тамара Ивановна. - Не видите разве, что это никакие не ревизоры, а проводники наши.
Сестры недоверчиво посмотрели на "проверяющих".
- Поверили, да? - больше всех и громче веселился тот, что с фонариком.
Бабочкины кивнули.
- Да мы разыграли вас! Здорово получилось!
Тоня с ненавистью посмотрела на этот громкоговоритель. Треснуть бы ему по шее за такие шуточки. Сколько они страху натерпелись.
- Ладно, девчонки, не обижайтесь! Без шуток жизнь глупа.
- А с глупыми шутками вообще невыносима, - огрызнулась Тоня.
- Девочки, я тут не причем, - сказала Тамара Ивановна, - это моим архаровцам, несмотря на праздник, жить скучно.
- Сейчас будем искупать вину перед дамами! - сказал один из мнимых ревизоров. - Зайчики, мы мигом, не разбегайтесь.
Троица, состоящая из двух мужчин и одной девушки, удалилась.
- Это ведь точно не ревизоры? - Тоня посмотрела в сторону уходящих.
- Какие ревизоры, - махнула Тамара Ивановна, - говорю же, проводники мои.
- А ревизоры?
- А ревизоры сказали, что не пойдут проверять. Да куда им там с проверками, еле лыко вязали. Я думаю, никаких проверок и не будет. Кому охота в праздник, работать. Мне если только, - вздохнула начальница поезда. - Ну да ладно. А вы ступайте в свое купе, я позже принесу ваши вещи. - И Тамара Ивановна бодро зашагала по проходу.
Сестры вскоре вновь обосновались в своем купе. На всякий случай прихорошились. А через некоторое время пришла та самая троица, что их разыграла.
- Никита. Будем знакомы, - сказал молодой человек, который предложил искупить вину и теперь выставил на стол бутылку конька.
- Емельян, - гордо выговорил имя тот фашист с фонариком. - Не Пугачев.
- Тоня.
- Маргарита.
- А где ваш мастер?
- Я сама себе Пигмалион.
- Лена, - назвалась девушка из компании проводников.
На столе помимо коньяка один за другим стали появляться контейнеры со всяческой снедью, которые доставали из пакета Никита и Емельян, приговаривая при этом, что у них в ресторане хорошо готовят. В купе запахло весельем и апельсинами, столичным салатом, котлетами по-киевски, колбаской. В воздухе витал нежный аромат фиалки от французского коньяка "Лотрек". Лились рекой поздравления с международным праздником восьмое марта, шутки, веселье и смех.
Пару раз заглядывала Тамара Ивановна, узнавая, все ли в порядке и просила общаться чуть потише.
- А на кого же вы бросили своих пассажиров? - спросила Тоня. - На произвол судьбы?
- Как можно! На сменщиков. Мы всё. Отработали. Как говорится, сделал дело - гуляй смело.
Молодые люди иногда выходили курить. Приходя, говорили, что к ним уже полбригады просится отмечать праздник.
- И что вы им сказали? - поинтересовалась Маргарита.
- Сказали, что купе не резиновое! Да и самим уж нечем праздновать. Хорошо, что скоро станция, - ответил Никита, - как раз на ней и затаримся.
- Вы смотрите, - добавил Емельян, обращаясь к девушкам - придут, будут сказываться ревизорами - не верьте! Это наши, им шутка понравилась. А вообще, гоните их взашей!
Через некоторое время состав действительно остановился. Было слышно, как объявили, что отправление их поезда через пятнадцать минут.
- Мы мигом, - сказал Никита.
Емельян и Никита стремительными шагами направились к выходу, чтобы за время стоянки поезда купить цветов и горячительного. Лена тоже вышла по делам, сказав, что скоро придет.
Ребята задерживались. Девушки уже начали волноваться.
- Да где же они? - спрашивали они друг у друга, встревожено смотря в окно.
Наконец раскрылась дверь купе. На пороге вместо Никиты и Емельяна стояли двое незнакомцев - мужчина и женщина.
- Предъявите ваши билеты, - попросили вошедшие.
Девушки дружно засмеялись. Мужчина с женщиной переглянулись.
- Коньячку? - предложила Марго. - Правда, у нас тут пара капель осталась. Ребята сейчас принесут.
- Нам вообще-то было велено гнать вас взашей, - сказала Тоня, - но места всем хватит. Проходите, - пригласила она незнакомцев. - Сейчас действительно ребята придут. Ну, где же они? - Девушка повернулась в сторону окна.
- Предъявите билеты, - строгим голосом сказал вошедший.
Тем временем в проходе за их спинами возникли Никита и Емельян. В руках одного были цветы и бутылка "Артемовского" шампанского. В руках другого бутылки с вином.
- Ребята, наконец-то! Что же вы так долго? - накинулись на них девушки. - Кстати, тут ваши пришли! Билеты требуют. Ну, какой снаряд дважды в одну воронку стреляет?! Вот смешные. Так мы им и поверили! - И Бабочкины заливисто засмеялись.
Однако из четырех пришедших никто даже не улыбнулся. И после тяжелого вздоха Никиты, Емельян мрачно произнес:
- Не наши это. Не наши....
Дальше: МОЁР ►
– Оглавление –
© Наталья Романова, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.
| НОВИНКИ "СЕТЕВОЙ СЛОВЕСНОСТИ" |
|
 |
| Айдар Сахибзадинов. Жена [Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...] Владимир Алейников. Пуговица [Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...] Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..." ["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...] Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа [я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...] Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки [где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...] Джон Бердетт. Поехавший на Восток. [Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...] Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём [В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...] Владимир Спектор. Четыре рецензии [О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.] Анастасия Фомичёва. Будем знакомы! [Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...] Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога... [Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...] Анна Аликевич. Тайный сад [Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...] |
| X |
Титульная страница
Публикации: | Специальные проекты:Авторские проекты: |
