Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


ДОГНАТЬ  АМЕРИКУ

Иной раз глянешь по сторонам - сколько хлама! Быт засорен до предела. Не знаю, как ваш, но мой точно. Особенно когда переезжали, ужаснулась. Неделю разбирали кулечки, мешочки, кульки и мешки. А выкинуть жаль, рука не подымается. Вот и копится годами, десятилетиями, складируется, пылится, разъедается молью. Но я-то еще цветочек, по сравнению с моими знакомыми. Там не то, что ягоды, там баобабы житейского хлама.

Однажды приехала я к своим знакомым хламистам Сорокиным Петьке и Надьке по их же приглашению на выходные. Петька считался бизнесменом. Вообще-то сам он себя этим словом не называл. Я дак всегда думала (не вслух, разумеется), что он спекулянт. Перепродавал задорого то, что забулдыги ему приносили за копейки. Но осуждать его - не осуждала. Полстраны у нас только и делает, что перепродает. И я когда-то таким способом зарабатывала на жизнь. Покупала на базе сумки, к примеру, за сто рублей, а в своем магазинчике перепродавала за сто пятьдесят или даже за все двести. Раньше это называлось купечеством.

А Петька и в самом деле похож на купца. Помните картину Василия Перова "Приезд гувернантки в купеческий дом"? Так посреди комнаты на том полотне Петька Сорокин стоит. Только у него бороды нет. А масштабность фигуры та же самая. "Купец" Сорокин носил модные спортивные куртки, но почему-то упорно именовал их сибирками, зная о том, что сибирки носили купцы. Ему было бесполезно вдалбливать - куртки и сибирки - разные вещи. Сибирка шилась в талию, а где у Петьки талия-то?

Многое, что Сорокину приносили почти даром, он тащил домой. Если учесть, что квартира у Сорокиных была хоть и большая, но все же однокомнатная, то все принесенное им в дом ставилось, клалось, крепилось на каждом сантиметре пола, стен и даже потолка. Невозможно пройти из комнаты в кухню, чтобы чего-то не задеть и чтобы чего-то не упало. Да и по всему жилому помещению ходить небезопасно. Вещи перекладывались с места на место и постоянно мельтешили перед глазами. Зато найти важную вещь и действительно нужную стоило очень большого труда. Обычно эти поиски сопровождались ором с обеих сторон и заканчивались тем, что Надька сбрасывала Петькину дребедень с почётных мест.

- Вступить некуда в собственном доме, - кричала Сорокина, - того и гляди башку проломишь!

"Твою не проломишь, она крепкая, гвозди ею можно забивать!" - думал Петька, а вслух отвечал:

- Тебе не нравится? Не нравится, да? Не нравится, что у тебя мужик такой хозяйственный? Все в дом ведь, все в дом несу.

- Ты мне скажи, несун, - не унималась Надька, - где мой паспорт? Мне билеты срочно идти выкупать, а я паспорт второй час ищу!

- А я почем знаю? - разводил руками Петька. - Куда положила, там и ищи.

- Вот сюда! - и Сорокина яростно била ладонью по верхушке комода, показывая, где должен был лежать ее паспорт.

- Ну?

- Баранки гну! Нет его здесь.

- Так я тут причем? - искренне недоумевал Надькин муж.

- А притом, не видишь, что ли? На этом месте сейчас статуэтка облезлая стоит!

И Надька скидывала эту статуэтку с пьедестала. Ни в чем неповинная жертва летела с полутораметровой высоты и, приземляясь, перевоплощалась в многочисленные черепки.

- Вот тебе! Чтоб не повадно было, - говорила Надька, чуть тише, чем ранее.

Сорокин хватался за сердце, махал рукой и уходил на кухню, заваривал себе чай и молча пил его, отхлебывая понемногу. Потом произносил:

- Дура ты! - И удалялся.

И так у Сорокиных происходило постоянно. Он, скупая старый хлам, часто тащил его домой. Бывало, что продавал, а иногда и раздаривал. Квартира наполнялась, а когда уже трещала по швам, Надька сгребала в мешки статуэточки, вазочки, поделочки и прочую ерунду и оттаскивала на чердак дачи. Сначала она складировала это на балконе, но балкон был уже забит под завязку, а на даче еще места оставались. Надька никогда не выкидывала эти его безделушки. На всякий случай. Ведь иногда Сорокин вдруг ни с того ни с чего мог вспомнить о какой-нибудь мелочи, типа подставки под телефон.

- Где она? - вопрошал Петька у жены. - Куда опять дела?

- Какая из них? - устало спрашивала Надька.

Петька пояснял, какой именно подставкой он интересуется.

- Да откуда я знаю? Нужна она мне как телеге пятое колесо.

- Куда дела, спрашиваю? - заводился Сорокин. - Выкинула, поди?

- Ничего я не выкидывала! - возмущалась жена. - На балконе посмотри.

Петька мчался на балкон и отрешенно смотрел на груды мешков. Стоило ему попытаться вытащить хоть какую-нибудь вещь, как сразу все начинало падать. Прибегала Надька и начинала бранить Петьку.

- Вот зачем ты туда лезешь? Еле-еле утрамбовала твои дурацкие побрякушки.

- Где подставка? - не унимался Петька.

- Где, где? Ищи!

Петька, почесав затылок, закрывал балконную дверь, горюя о подставке. Хотя ему хотелось думать, что она все же покоится где-то на глубине одного из пакетов. Но чаще всего после Надькиных чисток Петька и не замечал пропажи. Вещей было много, к тому же они, как правило, не имели своего места, и, переставляясь с места на место, ходили по кругу.

Я всегда удивлялась засилью вещей в квартире Сорокиных. Сколько денег в этих мелких покупочках! Уже ни один мерседес в них спрятан, - думалось мне.

- Зато не пьет! - вздыхала Надька.

- Так отпил свое, - смеялась я, вспоминая Петькины загулы.

Однажды, когда Сорокины еще не были женаты, будущий Надькин муж изрядно накосорезился. И хоть ему пьяному было велено не приходить, все же Петька в тот раз ослушался. Он зашел в Надькин подъезд, поднялся на соответствующий, как ему показалось, этаж. И давай стучаться. Никто не открывал. Петька еще громче стал тарабанить по двери. Тоже безрезультатно. Ночь на дворе, Надька должна быть дома. К тому же свет в окне - яркое доказательство наличия хозяев в квартире. Но тогда почему Надька не открывает?

- Надежда! Открывай! Я знаю, что ты дома! - кричал на весь подъезд пьяный Петька.

Вдруг ему показалось, что за дверью какое-то шуршание. Она все же дома, но не открывает! Глаза Петьки налились кровью и он, не долго думая, а по факту не думая вообще, вышиб дверь квартиры своим шарообразным плечом. На пороге стоял редкостный бугаина, и тоже пьяный. Страшно злой, поскольку его разбудили. Ни слова не говоря, этот недоспавший человек, видя, что на его пороге незваный гость, дал такого леща Петьке, что тот вылетел из квартиры и кубарем покатился по ступенькам. И катился до самого выхода из подъезда. Петьку били, а он даже не успевал нанести удар своему противнику. Когда наконец показалась желанная подъездная дверь, Сорокина вышвырнули за нее, окровавленного. Он, думая, что его сейчас будут преследовать и снова бить, пустился наутек. Бежал, бежал, бежал, покуда не выдохся. Упал в траву и уснул. Утром еле очухался. Хорошо, хоть кости целы. Голова гудит. Ломота страшная. Нос разбит. Вспомнил, что было вчера. Как пил с друзьями, как пришел к Надьке, как вынес дверь квартиры, как его унизительно вытолкали взашей.

- Загуляла, дрянь! - бормотал Петька, опохмеляясь в стекляшке с алкашами. - Видеть ее не хочу больше.

И Надька была злая на Петьку. Ведь он вышиб дверь соседа, жившего этажом ниже. Потом как-то все выяснилось, Надька с Петькой помирились и старались этот случай не вспоминать. И сколько еще было подобных происшествий...

Сейчас Сорокина радовалась тому, что муж не пьет, но эти статуэточки бесчисленные и бесконечные выводили ее из себя.

Так вот, когда я приехала к ним в гости, Надька намеревалась произвести уборку с очередной чисткой квартиры от засилья всякой дребедени. И хоть я ей говорила, что на ее место придет новая дребедень, Надька была неумолима. Мне пришлось помогать разгребать ей домашние завалы.

- Хоть дышаться будет легче, - радовалась она.

- Всего-то каких-то пять минут, - язвила я, зная, что свято место пусто не бывает.

И вправду через некоторое время кухня посвежела.

- Куда денем-то все? - спросила я. - Балкон, чувствую, рухнет скоро.

- И на даче уже этого хлама полно, на чердаке все до предела забито. Да и по самой даче ходишь спотыкаешься. Вот только наступит лето, сожгу весь этот хлам!

- Так давай сейчас половину повыкидываем, - предложила я, - что поценнее оставим, а остальное в мусор.

- Давай, - согласилась Надька.

Мы перебирали каждую вещицу. Поначалу Надька не всегда охотно расставалась с нажитым. Например, она брала в руки рваную барсетку мужа.

- Зашить, что ли? - спрашивала Сорокина себя, крутя это кожаное коричневое изделие в руках.

- Она нужна ему?

- Нет, порвалась года три тому назад. У него уж штук пять барсеток было после этой.

- Выбрасывай! - выносила я приговор.

- Аромалампа... - Надежда брала в руки очередную вещь. - Еще одна.

- Надя, вторая треснутая, - указывала я на изъян. - В помойку!

- А тебе не нужна? Подклеишь.

- Мне-то она зачем? Аус!

И так продолжалось уже не первый час. Постепенно мы вошли в раж и мусорные мешки полнились, а тот, что предназначался даче с более ценными вещами, оставался чахлым. На первых порах мы выкидывали сломанные вещи, потом с незначительным изъяном, а потом и те, что по-нашему мнению, просто лишние.

- Это тебе надо? - спрашивала Надька, показывая на какую-нибудь безделушку.

- Мне нет! - лихо отвечала я.

- И мне нет, - вторила Надька. - В помойку!

- Тебе нужны эти слоники?

- Прошлый век!

- К тому же еще сломаны. Вот у самого большого хобота даже нет.

- Солнечные очки. Ну, куда человеку их двадцать штук? Покупает, а сам даже не носит.

- Может, у него болезнь, какая? - спросила я Надьку.

- Какая? - насторожилась она.

- Куплемания, например.

- А что, есть такая?

- Не знаю, но пациент-то есть. Может, она как-то по-другому называется.

- Дурость это, вот как болезнь называется. Хотя, знаешь... - Надежда задумалась. - Мне Петя рассказывал, что у него в детстве не было игрушек. Почти не было.

- Трудное детство, деревянные игрушки, - усмехнулась я.

- Может, он сейчас таким образом компенсирует?

- Как будто мы были завалены игрушками, - пробурчала я, вспоминая, какое обилие сейчас на прилавках детских магазинов и лавок.

- Не отвлекаемся! Сейчас еще разжалобимся.

- Ага, и расставим обратно все по своим местам.

- Ну, уж нет! - категорично заявила Надежда и еще с большим желанием принялась за работу.

Мне попалась в руки книжка. Называлась она "Догнать Америку". Полистала ее.

- Куда сей шедевр? - спросила я у Надьки.

- Тебе нужна?

- Бред этот? Нет!

- Значит, в мусор!

- Как-то неудобно выбрасывать книги-то, - осеклась я, воспитанная родителями в почтении к любой литературе.

- Да ладно! Поменьше ерунды писать надо!

И меня и Надежду эта уборка уже утомила. В три ходки мы отнесли всё барахло на помойку, но на всякий случай поставили пакеты рядом с мусорными баками. Мало ли, кому что, да и пригодится. Зря мы так сделали, ох, зря...

У Петьки был друг Данила-помоешник. Самое удивительное - вовсе не бедный. Две квартиры, в трехкомнатной он жил с женой и дочерью, а двухкомнатную сдавал. И заработок хороший, и побочный доход вдобавок. В общем, на жизнь человек не жаловался, и походы по помойкам считал своим оригинальным хобби.

Так вот, спустя некоторое время, как мы отнесли на свалку те мешки, Петька сидел на своем рабочем месте в уазике. Ему приносили доллары и евро, и он их менял по гораздо выгодному курсу, чем в банках. Туда же ему носили и вещи, которые он скупал в бессчетном количестве.

Примерно через час после нашей благородной акции к нему пришел друг Данила с двумя пакетами в руках.

- Во дураки люди-то, - первое, что он произнёс.

- Почему? - изумился Сорокин.

Данила выдержал некую нужную паузу и продолжил деловой разговор:

- Слушай, братан, у меня есть кое-какие вещи, старинные, не посмотришь?

- Показывай, - оживился Сорокин.

Данила достал из одного пакета кожаную барсетку.

- Нет, не то, эту себе возьму. Зашью малость и оставлю.

Следом появился латунный подсвечник.

- Смотри, какой хороший! Тяжелый. Старинный.

- Да, хороший! - согласился Петька. - Но не старинный.

- Возьмешь?

- У меня есть такой уже.

- Ну, как знаешь. Себе оставлю. Люблю когда на три свечи. А это? - Данила показал аромалампу. - По дешевке отдам.

- Так ей и так цена три копейки, - усмехнулся Петька, - к тому же у меня и такая есть. Подарил кто-то, не помню. Фроловы что ли.

- А это, смотри, какая хорошая вещица, - продавец достал изящную статуэтку.

- Милая, - сказал Петр, поглядывая на вещь с некоторым подозрением.

- Возьмешь?

- За сколько?

Данила назвал цену.

- Это дорого. К тому же у меня есть такая.

- Как ни послушаешь, у тебя все есть! - не поверил Данила.

- Говорю, есть.

- Ну, не хочешь, не бери. Себе на телевизор поставлю.

- Так, что у тебя еще?

- Много чего. - Данила начал доставать из пакетов следующие вещи.

И с каждым новым предметом у Петьки росло недоумение.

- Вот люди дураки, выбрасывают такие вещи раритерные, - произнёс Данила, выпуская на свободу слоников. И тут Петька вскричал:

- Так это же мои слоники! Мои! Вон у самого большого хобота нет!

- Что значит, твои? - вскинулся Данила. - Ты купи, тогда твои будут.

- Мои! Мои! Где ты их взял?

- Где взял, там их уж нет. Просветиться не желаешь?

При этих словах в руках продавца появилась книга "Догнать Америку".

- Так это моя книга! Слышишь, моя! Я ее и не читал даже, - закричал Петька во весь голос.

- Как твоя?

- Говорю же, моя! Сукин ты сын, откуда у тебя всё это?!

Предположить, что Данила украл, было бы глупо. Пошёл бы он продавать вещи к человеку, у которого их же украл?

- По-хорошему спрашиваю, - сказал Петька, показывая увесистый кулак, - откуда у тебя мои вещи?

- На помойке нашел!

- Как на помойке? - Петька был вне себя от ужаса.

- А вот так! Стояли себе рядом с мусорными контейнерами. Да мне только два пакета досталось. Говорят, их там было в десять раз больше.

- Это Надька! - осенило Петра. - Её рук дело!

Петька принялся набирать на мобильнике номер жены.

- Я, пожалуй, пойду, - произнес Данила.

- Ээээ, стой! Ты куда? Стой, кому говорят. Пакеты-то куда потащил?

- Так они ведь мои. Я их нашел.

- Сейчас другое найдешь! - грозно сказал Сорокин и крепко схватил Данилу за рукав. Он вызверился в телефон на жену и вновь обратился к неудачливому негоцианту: - Еще раз прикинь, дурень, это все мое. А ты пришел мне же и мое же продавать.

- Да откуда я знал-то, что оно твое? Знал бы, так и не пришел....

- Поэтому, - Сорокин даже не слушал возражения Данилы, - я по праву забираю это все себе. Нет, не забираю, - поправил он себя, - а возвращаю домой. Андерстенд?

Что означает "андерстенд" Данила не знал, но уж больно похоже на Андерсена.

- Книгу-то хоть оставь, - попросил он, вспомнив детского писателя.

- Сказал же тебе, не читал еще! - ответил Петька, запихивая все обратно в пакеты. Книгу "Догнать Америку" он не сразу сунул туда же, а малость листанул и даже вычитал один абзац: - "Эти годы были отмечены значительными успехами в области науки и техники, позволившими достичь стратегического паритета с США: запуск первого спутника и полёт первого космонавта, первый в мире атомный ледокол и первая в мире атомная электростанция..." Понял ты? Нужнейшая сейчас книга!

Петька сунул нужнейшую книгу в пакет, потом подумал, подумал и достал подсвечник. Все-таки друг спас часть его имущества.

- Держи уж. Если любишь на три свечи... Заслужил!



Дальше: РАСПЛЕСКАЛАСЬ СИНЕВА...

Оглавление




© Наталья Романова, 2013-2024.
© Сетевая Словесность, публикация, 2013-2024.




Словесность