Движется свет
от гребня к гребню,
от цветка к цветку -
печеночницы, раскинувшись
вширь под светом,
теряют очертания -
лепестки стремятся внутрь,
голубые верхушки
сгибаются к синему сердцу -
и скрылись цветы.
Почки кизила еще белеют,
но тени летят
от корней:
чернота ползет от корня к корню,
листья срезают
друг друга в траве,
тень рыщет за тенью,
затем и лист
и его тень исчезают.
Все пути кончаются, все дороги,
всякая тропка ведет
на гребень холма,
потом ты идешь по своим следам
или находишь такой же склон на другой стороне,
вспотев.
С меня довольно:
вдоволь розовости георгин, клевера, вощенных лилли-пилли,
травы, сладости кресс-салата.
О, если б острая ветка хлестнула -
в этом месте нет
запаха смолы,
ни вкуса коры, грубых камышей,
пахучих, резких -
лишь ароматная розовость куда ни бросишь взгляд.
А видели фрукты в обертках,
тоскующие по свету -
груши, завернутые в ткань,
предохраняющую от мороза,
почти созревшие дыни,
укутанные в солому?
Почему бы не дать грушам прильнуть
к голой ветке?
Из-за этого ухода плоды
будут горькими -
пусть качаются, зреют сами,
проверят, чего стоят,
съежившись, скукожившись от мороза,
честно упасть в конце
в буроватом пальто.
Либо дыня -
пусть отбелится до желтизны
в зимнем свете,
пусть будет терпкой на вкус -
лучше вкушать мороз -
изысканный мороз -
чем ватин и мертвые травы.
Ибо красота такая,
бессильная красота,
душит нашу жизнь.
Хочу, чтобы ветер сломал,
разметал эти розовые стебельки,
сорвал их пахучие головки,
швырнул их среди мертвой листвы -
усеял тропинки сучьями,
сломанными суставами,
гляди, как огромные ветви сосен,
принесенные из дальнего леса,
разметали дынную бахчу,
сокрушили грушу и айву -
рассекли стволы надвое, разломав, искривив,
но доказав, что геройским был бой.
О вымарать этот сад, затмить,
забыть, найти новую красоту
в ужасном месте,
истязаемом ветром.
Итак, ты меня отбросил назад,
а я могла бы ходить средь живых душ
по земле,
а я могла бы поспать средь живых цветов
наконец,
ты был так самонадеян
и так жесток,
что отбросил меня туда,
где мертвый лишай роняет
мертвый пепел на пепельный мох,
так самонадеян ты был,
что сломал меня наконец,
жила я уже в забытьи,
была почти позабыта,
если бы ты не трогал меня,
я перешла бы из забытья
к покою,
если б ты дал мне отдохнуть
среди мертвых
я забыла бы прошлое и тебя.
II.
Здесь лишь над пламенем пламя
и меж красных искр чернота,
полоски света и тьмы
слились в бесцветный поток;
зачем оглянулся ты,
в ад ввергая меня,
и там меня поселил
и отбросил меня в ничто?
зачем обернулся ты?
зачем посмотрел назад?
зачем замешкался ты?
зачем ты свое лицо
в пламени вышней земли
склонил тогда над моим?
что затмило мое лицо,
когда свет лица твоего
и взгляд коснулись меня?
что на моем лице
ты увидел? - собственный свет,
своего присутствия жар?
Что было в лице моем -
лишь отраженье земли
да гиацинтов цвет,
из расщелины уловлен скалы,
пораженной светом зарниц,
да крокусов нежных лазурь,
и крокусов блеск золотых,
и анемона цвет,
как зарница, молниеносен,
и как молния, бел.
III.
Шафран на грани земли,
дикий шафран, склоненный
над острой гранью земли,
цветы, что пробились на свет из земли,
все цветы утрачены, все;
всё утрачено, всё,
всё перечеркнуто черным,
черным по черной тьме,
и даже хуже черноты
этот бесцветный свет.
IV.
Над гранью грань
крокусов голубизна,
друг на друга встающих стеной голубой,
голубизна вышней земли
и голубизна глубин над бездной цветов
утрачена мной;
цветы,
мне бы вдохнуть хоть раз,
в себя их дыханье вобрать,
которое больше земли,
даже вышней земли,
чтоб с собой унести
в мир подземный мой.
если б могла я с земли собрать
благоухание всех цветов,
если б могла я хоть раз вдохнуть
крокусы золотые
и красные
и золотые сердца ранних шафранов,
все множество золотое,
я бы утрату перенесла.
V
Так самонадеян ты был
И так беспощаден,
что я утратила землю
и земные цветы,
и живые души на ней,
а ты, кто прошел сквозь свет
и вышел на свет,
жесток;
ты, несущий свой свет,
ты, кто полон собой,
кому не нужен другой,
пусть ты самовлюблен
и оглянулся назад,
я скажу тебе так:
не утрата эта потеря,
этот ужас, кольца, извивы
и черные дыры,
этот ужас
не хуже -
ад не хуже твоей земли,
там, наверху,
ад не хуже, о нет,
ни все цветы твои,
ни артерии света,
ни ты сам
для меня не утрата;
ад мой не хуже, чем твой,
пусть ты бродишь среди цветов наверху
и с живыми душами там говоришь.
VI
У меня в этой тьме
больше тепла,
чем в сиянье краев твоих,
во мраке этом
и в серости беспросветной
у меня больше света
и цветов, -
когда я призналась бы в этом тебе,
ты свернул бы с торной своей тропы,
и направившись к аду, опять
повернулся бы и оглянулся назад,
чтоб я провалилась туда,
где стократ страшнее, чем здесь.
VII
Есть хотя бы свои цветы у меня
и мысли свои - отобрать
не под силу богам;
есть свое тепло и место свое,
и дух мой мне вместо света;
и дух мой, все потеряв,
знает это,
пусть мал он среди этой тьмы,
мал средь бесформенных скал,
но до того, как погибну,
должен разверзнуться ад;
до того, как я пропаду,
ад раскрыться должен красною розой,
давая мертвым пройти.
Всей Греции ненавистны
застывшие на белом лице глаза,
словно сиянье олив
там, где стоит она,
и рук ее белизна.
Вся Греция осыпает бранью
озаренный улыбкой бледный белый лик,
ненавидя его тем сильнее,
чем бледнее он и белее,
вспоминая обольщенья былые
и былые страданья.
Греция глядит без волненья
на дочь, которую в любви породил Бог,
на красоту прохладных стоп и ног,
на точеные колени,
полюбила бы она деву все ж,
когда б ее возложили меж
погребальных кипарисов пеплом белым.
Андрей Бычков. Я же здесь[Все это было как-то неправильно и ужасно. И так никогда не было раньше. А теперь было. Как вдруг проступает утро и с этим ничего нельзя поделать. Потому...]Ольга Суханова. Софьина башня[Софьина башня мелькнула и тут же скрылась из вида, и она подумала, что народная примета работает: башня исполнила её желание, загаданное искренне, и не...]Изяслав Винтерман. Стихи из книги "Счастливый конец реки"[Сутки через трое коротких суток / переходим в пар и почти не помним: / сколько чувств, невысказанных по сути, – / сколько слов – от светлых до самых...]Надежда Жандр. Театр бессонниц[На том стоим, тем дышим, тем играем, / что в просторечье музыкой зовётся, / чьи струны – седина, смычок пугливый / лобзает душу, но ломает пальцы...]Никита Пирогов. Песни солнца[Расти, расти, любовь / Расти, расти, мир / Расти, расти, вырастай большой / Пусть уходит боль твоя, мать-земля...]Ольга Андреева. Свято место[Господи, благослови нас здесь благочестиво трудиться, чтобы между нами была любовь, вера, терпение, сострадание друг к другу, единодушие и единомыслие...]Игорь Муханов. Тениада[Существует лирическая философия, отличная от обычной философии тем, что песней, а не предупреждающим выстрелом из ружья заставляет замолчать всё отжившее...]Елена Севрюгина. Когда приходит речь[Поэзия Алексея Прохорова видится мне как процесс развивающийся, становящийся, ещё не до конца сформированный в плане формы и стиля. И едва ли это можно...]Елена Генерозова. Литургия в стихах - от игрушечного к метафизике[Авторский вечер филолога, академического преподавателя и поэта Елены Ванеян в рамках арт-проекта "Бегемот Внутри" 18 января 2024 года в московской библиотеке...]Наталия Кравченко. Жизни простая пьеса...[У жизни новая глава. / Простим погрешности. / Ко мне слетаются слова / на крошки нежности...]Лана Юрина. С изнанки сна[Подхватит ветер на излёте дня, / готовый унести в чужие страны. / Но если ты поможешь, я останусь – / держи меня...]