// -->

PUHVEL FAMILY'S VALUES

"БЛЯХА-МУХА"

Петя Пухвель был моим первым учеником. Приехав из родного Лос Анжелеса в Тарту, в поисках преподавателя русского языка он забрел к нам на кафедру. И Роман, всегдашний мой благодетель, сосватал Петю мне.

Не буду утомлять читателя подробностями учебного процесса. Скажу лишь, что от "здравствуйте", "до свидания" и "эта красная кастрюля стоит на плите" мы мало-помалу перешли к чтению Тютчева и аналитическому прослушиванию группы "Зоопарк".

Вскоре прибыли Петины братья. Они еще не говорили по-русски и очень смущались. Мы виделись пару раз. С Андресом философствовали (он был тогда ницщеанцем и отрицал всякую метафизику, я же, напротив, с головой был погружен в мета-теорию сознания; впрочем, смерть и пограничные ситуации занимали нас в равной мере), с Маркусом же больше молчали и лишь опрокинули рюмку-другую.

Однако именно Маркус спустя полтора года стал моим вторым учеником (если не считать случившегося в промежутке бразильца). В один октябрьский вечер он пришел ко мне в общежитие с бутылкой и запиской от Пети. Позже он признался, что из моей болтовни в тот вечер он ухватывал лишь отдельные слова (заметим, что до этого он год изучал русский в Америке). Тем не менее, белозубая американская улыбка не покидала его лица.

Как непросто все-таки обучать иностранцев русскому языку! Сколько проблем! Читали мы, например, Довлатова. Книгу он начинает с фразы: "Эта сука в ОВИРе мне и говорит". И так далее. Все приходится разъяснять, комментировать. А разъясняешь, собственно говоря, жизнь. Так что на одной грамматике с лексикой в языке далеко не уедешь.

Но, конечно же, никакой "страноведческий комментарий" не может дать столько, сколько дает непосредственное погружение в "стихию народа". И в этом отношении на Маркуса можно равняться. Его любопытство и стремление понять меня просто поражало. В отличие от "средних американцев", для которых любая страна сводится к набору гостиниц, баров и объектов для фотографирования, он не только прекрасно выучил язык (занимаясь им ежедневно помногу часов), но и, объехав пол-России, обзавелся массой друзей и даже влюбился в одну питерскую актрису. Кроме того, как истинный финно-угр, он прожил пару недель в лесу среди хантов, где собирал грибы, охотился на медведя и ритуально поил печку водкой.

Известно, что лучше всего учишься через подражание. Ученик в этом смысле - зеркало, отражающее учителя. И в зеркале Маркуса я иногда казался себе прямо-таки обезьяной. Я совершенно сознательно учил его, например, что у русских принято сначала выпить (сразу после тоста), а уж потом разговаривать ("first drink, then speak" - пояснял я по-английски). Не знаю, как там в России на самом деле принято, но американец усвоил урок железно. Однако я никак не ожидал, что он с такой легкостью переймет мои полубессознательные словечки: "в принципе", "извини меня", "бляха-муха". Надеюсь все же, что ничему особенно плохому я Маркуса не научил.

ИСТОРИЯ СЕМЬИ

Как вы уже, может быть, догадались, братья Пухвели, с которыми я так подружился - американские эстонцы.

Их родители - Яан и Мадли - еще детьми в начале 40-х были вывезены морем в Швецию. Далее их пути разошлись. Познакомились они лишь в 1956 году на Эстонском фестивале в Сан Франциско. Через год они поженились и Мадли переехала из Канады, где обосновались ее родные, в США. Их старшему сыну - Питеру - сейчас 25, а младшему - Маркусу - недавно стукнуло 20.

Яан Пухвель - один из крупнейших индоевропеистов, ученый с мировым именем. Он учился в Париже, закончил университет Мак Гилла в Монреале и защитил докторскую степень в Гарварде. Среди его учителей были Ж. Дюмезиль, Э. Бенвенист и Р. О. Якобсон. С 1958 года он преподавал в Калифорнийском университете в Лос Анжелесе (UCLA), где читал курсы по лингвистике, этимологии, сравнительной мифологии, хеттской, этрусской и античной культуре. Яан Пухвель является автором множества статей и книг (краткую библиографию его работ см. в недавно вышедшем 7-м томе Эстонской энциклопедии). Когда ему присуждали профессорское звание, Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров прислали рекомендательное письмо, где говорилось: "Яан Пухвель живет в Лос Анжелесе, но работает лучше, чем целый институт в Москве".

Его жена Мадли посвятила себя исследованиям в области медицины, возглавляла дерматологическую лабораторию в Лос Анжелесе. Но ни работа, ни семейные хлопоты не могли заглушить ее любовь к эстонской культуре. Скоро в издательстве Тартуского университета выйдет ее книга о Лидии Койдуле (между прочим, первая монография о поэтессе).

Начиная с 1976 года Пухвели не раз приезжали в Эстонию. Недавно они купили квартиру в Тарту и много энергии отдают теперь реконструкции возвращенного им дома под Аэгвиду, где прошло детство Пухвеля- старшего. С прошлого года Яан и Мадли на пенсии и собираются проводить здесь большую часть своего времени.

Они так и не стали настоящими американцами и чувствуют, что наконец-то вернулись на родину. Их сыновья, родившиеся в Америке, еще только открывают ее для себя.

НЕМНОГО ПУБЛИЦИСТИКИ

О проблеме возврата собственности говорилось и будет говориться еще много. Для большинства из нас "бывшие владельцы" - просто универсальная страшилка. Думается, никому не надо объяснять, что влечет за собой их возвращение в родные пенаты. Но - хотим мы того или нет - они возвращаются и будут жить здесь бок о бок с нами (которым в большинстве случаев некуда возвращаться).

Чем чревато игнорирование интересов друг друга все давно и хорошо усвоили. Так что давайте попробуем повернуться лицом друг к другу и просто понять. (Пожалуйста, подождите в раздражении сворачивать газету и возмущенно звонить в редакцию!) Возможно, понимание этих людей (похожих на нас своей двойственностью) поможет нам чему-нибудь научиться. И только понимание дает шанс на любовь.

АМЕРИКАНСКОЕ ВОСПИТАНИЕ

Сейчас в семье Пухвелей два домашних языка - эстонский и английский (надеюсь, что моими скромными стараниями и русский как-то войдет в обиход). Но до 3-4 лет с детьми говорили только по-эстонски. До 12 лет они каждую вторую субботу посещали эстонскую школу (и такая в Лос Анжелесе есть!). В обычной же школе языковых, и уж тем более национальных, проблем не возникало: там училось множество детей эмигрантов: мексиканцев, пуэрториканцев, китайцев...

Конечно, на определенном этапе (с того времени как пошли в школу и лет до 17-18) братья прошли через обычный синдром эмигрантских детей в Америке: быть неамериканцем стыдно. Дети стеснялись своих родителей, на публике отвечали им только по- английски. Но либеральное домашнее воспитание, исключавшее принуждение и лишь предоставлявшее выбор, сделало свое дело. Стыд за свой язык сменился стремлением знать много языков. Свою роль сыграл здесь и пример отца-полиглота: он владеет более чем двадцатью языками. Результат никак не назовешь типично американским. Как заметил Питер: "Мой друг Джордж, у которого родители мексиканцы, не говорит по-испански, а я говорю".

ПРОБЛЕМА ИДЕНТИЧНОСТИ

На мой вопрос, кем же они себя чувствуют в смысле национальности, братья не смогли дать однозначного ответа. Главная трудность в том, что жесткое самоопределение у них отсутствует, отношение к тем или иным вещам очень подвижно.

Например, в начале нашего знакомства Маркус говорил, что в Америке он ощущает себя эстонцем, а в Эстонии - американцем. Что русские ему ближе и интереснее, чем эстонцы, и т.д. Но время, проведенное здесь, не прошло даром. Прибавилось понимания и, соответственно, любви.

Положение на границе двух наций, двух культур порождает, по словам братьев, интересный эффект - некую психологическую дистанцию, отсутствие полного отождествления. Как выразился Андрес: "We always have an outside element within us". А это дает возможность быть одновременно участником и наблюдателем.

В этом смысле Эстония как возможность другого взгляда (другой язык, другая культура) оказалась просто спасительной. Не быть захваченным никакой культурой, со всеми ее умолчаниями и предрассудками, а смотреть сознательно на жизнь как она есть и как она преломляется в кривом зеркале локальной ментальности (американской, эстонской и т.д.) - вот одно из неоценимых следствий эффекта "пограничности".

Кризис идентичности, когда ответ на вопрос "Кто я" - не предопределен, не обусловлен культурной или национальной принадлежностью, а является объектом постоянного поиска, по мнению братьев (и я с ними согласен) - глубоко благотворен. Свой же статус в Эстонии они определяют так: "Мы не чистые эстонцы, мы просто люди, которые хотят здесь жить".

ЭСТОНИЯ КАК ДВЕРЬ В РОССИЮ

Все три брата испытывают живой интерес к России. Питер изучает в Бостоне русскую литературу, Андрес специализируется по русской истории, а о Маркусе я уже говорил. На мой вопрос, откуда в них этот интерес, зачем им это надо, ответ последовал довольно неожиданный.

Питер: Я начал учить русский язык, чтобы понять Эстонию. Маркус: Мы с самого детства слышали: "Ах, бедная Эстония, ах, Советская оккупация!" И чтобы разобраться, что произошло с Эстонией, понять нынешнюю Эстонию, необходимо понять, что же такое Россия и Советский Союз. И мой интерес к русской культуре и истории идет прежде всего отсюда. С другой стороны, Эстония для нас - это своего рода дверь в Россию и другие страны бывшего Советского Союза. Отсюда мы можем отправиться путешествовать повсюду: в Латвию, Литву, на Украину... А это безумно интересно.

Андрес: Я специально не думал об этом, но, по-моему, у меня нет такой связи, как у братьев.

Я: Хорошо, и что же вы думаете о русских - вообще и о тех, которые живут в Эстонии?

Здесь братья были единодушны. Суммирую их высказывания: Мы не коренные, а американские эстонцы. Это важный момент. Мы с самого начала не были подвержены тем предрассудкам, которые имеют наши родители и родственники. Представление о русских в общем - не часть нашего мышления. Мы имеем дело только с индивидуумами, с конкретными людьми. А они, как и везде, очень разные. Питер: Обычному американцу очень трудно понять, что такое народ (нация). Все оттого, что у нас нет традиций. Мне кажется, что в этом русские похожи на американцев. Сейчас я стал лучше понимать эстонцев. И если когда-то я ненавидел свою национальность, то теперь я горжусь тем, что я эстонец.

Андрес: Перемены, которые мы видим в Эстонии за последние 3- 4 года, безусловно, к лучшему. Я думаю, что напряжение, которое существует сейчас между эстонцами и русскими благодаря складыванию капиталистических отношений постепенно сойдет на нет. При капитализме важны конкретные люди, а не общие идеи.

Питер: Как бы там ни было, мы здесь находимся совсем недавно, и не можем делать глобальных обобщений.

Андрес: Что я знаю наверняка - это то, что эстонские и русские девушки гораздо привлекательнее американских. Слушай, напечатай для них в газете мой адрес!

ИНТЕРВЬЮ С ПРОФЕССОРОМ ПУХВЕЛЕМ

За беседой и джин-тоником мы с братьями и не заметили, как время подошло к полуночи. И здесь меня осенило. "Маркус, - сказал я, - а что если я возьму у твоего папы интервью для "Молодежки"? Знаешь, есть в Таллинне такая реакционная газета". "Хорошо, - сказал Маркус, - сейчас я спрошу у папы".

Яан Пухвель был уже в постели, что-то читал перед сном. Но невзирая на поздний час, он вышел к нам и дружелюбно согласился ответить на мои столь несвоевременные вопросы. (Мою торопливость, впрочем, извиняет то, что наутро вся семья уезжала в Аэгвиду, а затем братья должны были вскоре вернуться в Штаты. И в самом деле, оказалось, что это была наша последняя встреча в этом году).

Итак, интервью.

Я слышал, что Вы читали в Тартуском университете какой-то курс. Каковы Ваши дальнейшие планы относительно университета?

Я читал в Тарту несколько курсов - сравнительную грамматику греческого и латинского языков, а так же вел практический курс - чтение и разбор Гомеровских текстов. Как Вы, наверное, знаете, классические языки были в 50-х годах изгнаны из университета. Моя цель - помочь возрождению здесь кафедры классической филологии.

Чувствуете ли Вы разницу между поколениями - в образе мысли, в образе жизни? Например, если сравнить Вас и Ваших детей?

Конечно. Мы помним независимость, войну и оккупацию. Они - если говорить о детях - просто юные американцы. Они не настоящие эстонцы и никогда ими не станут. Они всего лишь "культурные туристы", имеющие, правда, определенные знания, которые помогают им ориентироваться в эстонской жизни. Но у них нет глубины понимания происходящего.

Если же говорить в общем, то молодые эстонцы довольно сильно отличаются от 40-50-летних и, на мой взгляд, в лучшую сторону. 20- летние - лучше, они не испорчены коммунизмом. Сейчас мы строим дом под Аэгвиду и у нас две группы рабочих - молодые и зрелого возраста. Бросается в глаза, что старшие постоянно стараются увильнуть от работы - курят, пьют пиво и так далее. Молодые имеют более здоровую установку. У них нет иллюзий, нет пессимизма и, что самое главное, они хорошие работники. Я думаю, что грань между поколениями проходит где-то через тридцатилетних. (Здесь вмешался Андрес: "Женя, ты еще можешь пойти в ту или другую сторону. Тебе как раз тридцать".)

Ваше мнение относительно "русского вопроса"?

Я думаю, что примерно 10% населения Эстонии всегда были русскими. И это была здоровая пропорция. Это полезно и для культуры и для генофонда. Культурно и социально интегрированные русские - это очень выгодный фактор. В национально замкнутом пространстве застой неизбежен. А русские всегда отличались высоким интеллектуальным потенциалом. Кстати, в 20-30-е годы между эстонцами и русскими были нормальные здоровые отношения. Рассказывают, как однажды по случаю какого-то праздника в русскую деревню приехал президент Яан Тееманд. Представитель русской общины, который должен был сказать приветственную речь, так разволновался, что не мог выдавить из себя ни слова по-эстонски. Тогда президент (который, кстати, великолепно знал русский) улыбнулся и сказал на чистейшем русском языке: "Мы и без слов друг друга понимаем!"

Это была здоровая ситуация. И она была разрушена советской переселенческой политикой. Я вовсе не считаю, что все русские должны уехать. Но остаться должны те, кто чувствует себя здесь дома, а не колонизатором, которому все чуждо. И вовсе не обязательно хорошо говорить по-эстонски. Главное - не презирать этот язык и эту культуру.

Как Вы оцениваете те изменения, которые происходят сейчас в Эстонии?

Идет переход к капитализму, и это можно только приветствовать. Но пока Эстония находится на стадии "дикого" капитализма со всеми его изъянами - эксплуатация, мафия, бедность... "Зрелый" капитализм - это нечто совсем другое.

Что Вы думаете о нынешних эстонских политиках?

Я никогда не занимался политикой и всегда следовал совету своего отца - делай что угодно, но не влезай в политику. Новая демократия - это хорошо. Но, опять-таки, это ранняя, незрелая демократия: слишком много партий, слишком много оппозиции. Пожилые люди дискредитированы сотрудничеством с коммунистами, а молодые слишком неопытны и поднимают слишком много шуму по пустякам. На мой взгляд, в эстонской политике ненормальное распределение возрастных групп. Я никоим образом не хочу возврата геронтократии, но - тем не менее... В целом я очень рад тому, что происходит. Знаете, есть такая шутка: "Демократия - это худшая форма правления, если не считать, конечно, все остальные".

Что Вам больше всего не нравится в Эстонии?

Как я уже говорил, вестернизация в экономике - это хорошо. Но грубость, дикость, с которой она происходит - в этом нет ничего хорошего. Старые люди разоряются, пауперизм растет. Нынешняя ситуация напоминает Эстонию 40-х годов, когда к власти пришли коммунисты. Все банки лопнули, вклады были заморожены. Многие стали бедными, а это чревато ростом популярности социалистов. Очень много нищих. Постоянно видишь, как роются в мусорных баках. Недавно на улице ко мне подошла пожилая женщина и попросила денег на хлеб. Я был просто в шоке. Я не считаю, что в советское время все было плохо. Создавались материальные ценности, осуществлялись грандиозные проекты... Это нельзя сбрасывать со счетов. При тех проблемах, которые возникли сейчас, я не удивлюсь реакции, сдвигу влево.

Что Вы думаете о проблеме "приграничных территорий"?

Вопрос искусственно раздувается националистами и экстремистами. Все границы в Европе в XX веке непрерывно менялись, особенно после войны. И никто никому не предъявляет претензий. Кроме того, речь идет о бесполезных, ненужных Эстонии территориях, где нет ни нефти, ни полезных ископаемых, где подавляющее большинство населения - русские. Река Нарва, на мой взгляд - естественная граница. Изборск с его русским монастырем, с его историей не должен быть эстонским. В любом случае, границы 20-х годов не стоят войны.

Знаете ли Вы русский язык?

Специально никогда не изучал и абсолютно не имею разговорной практики. (Здесь снова вклинился Андрес: "Папа, теперь ты можешь заниматься с Маркусом!") Я хорошо знаю только церковнославянский. Тем не менее, читаю литературу по специальности, например, "Вопросы языкознания". Могу говорить и понимать простые вещи. Я всю жизнь мечтал получше выучить русский.

И здесь, неожиданно для меня, Яан Пухвель процитировал несколько строф из Пастернака и Пушкина.

Мирза БАБАЕВ.

Молодежь Эстонии, ? августа 1994