На уроке физкультуры отключили
свет. Тут же внесли керосиновую лампу, она
осветила брусья, шведскую стенку и горы матов в
углу. Урок продолжался. До этого была линейка:
"Равняйсь! Смирно! По порядку рассчитайсь!",
пробежка, потом вольные упражнения, снова бег и
прыжки через скамейку. Теперь предстояло самое
неприятное - подтягивание на перекладине или
кувырок на матах. В прошлый раз была перекладина,
и сегодня мы ждали кувырок. Учитель свистел и
отдавал приказы. Мы звали его Матросом. Он и был
матрос, правда, воевал только несколько дней, его
ранили в лицо, а теперь он учил нас всему, чему
успел научиться на службе. Свисток - и четверо
самых сильных стаскивают два мата в угол, один на
другой. Мы с Севкой прыгать не умели и поэтому
сели подальше, а потом и вовсе спрятались за маты.
Здесь Севка рассказал мне новость - как
получаются дети. Он клялся, что прочитал об этом в
какой-то книге, на полке у отца. Новость меня
ошеломила. "Этого не может быть" - я сказал
твердо. "Может, - сказал Севка не совсем
уверенно. - Потому, наверное, они и молчат об
этом..." Представить своих родителей за таким
унизительным занятием я не мог. "Это чтобы были
дети, - утешил Севка, значит, не часто, у нас всего
раз, а у вас два, у тебя ведь брат есть..." Тут меня
осенило:
- Коммунистам никто не разрешит
это, у них должно быть не так!
Мой-то папа был коммунистом. Севка подумал и
нехотя признал:
- Коммунистам, пожалуй, нельзя...
Его отец коммунистом не был. Тут
было о чем подумать, и мы замолчали. "Выходи из-за
матов" - зарычал Матрос и пронзительно засвистел.
Мы подошли. "Ты что?..."
Смотреть ему в лицо было невозможно. Я
разбежался и прыгнул. В последний момент мне
стало страшно, я упал на бок, вскочил и убежал за
маты. Зазвенел колокольчик, и мы ринулись в
темноту коридора. Матрос успел задержать десяток
ребят, построил их, и они закричали: "Физкульт-
ура!" как полагается, а мы с остальными уже
толкались у входа в раздевалку. Те, кто посильней,
с нахлобученными шапками и пальто под мышкой,
выбирались на мороз, а мы и здесь оказались
последними, тихо подобрали свои вещи и пошли
домой.
Айдар Сахибзадинов. Жена[Мы прожили вместе 26 лет при разнице в возрасте 23 года. Было тяжело отвыкать. Я был убит горем. Ничего подобного не ожидал. Я верил ей, она была всегда...]Владимир Алейников. Пуговица[Воспоминания о Михаиле Шемякине. / ... тогда, много лет назад, в коммунальной шемякинской комнате, я смотрел на Мишу внимательно – и понимал...]Татьяна Горохова. "Один язык останется со мною..."["Я – человек, зачарованный языком" – так однажды сказал о себе поэт, прозаик и переводчик, ученый-лингвист, доктор философии, преподаватель, человек пишущий...]Андрей Высокосов. Любимая женщина механика Гаврилы Принципа[я был когда-то пионер-герой / но умер в прошлой жизни навсегда / портрет мой кое-где у нас порой / ещё висит я там как фарада...]Елена Севрюгина. На совсем другой стороне реки[где-то там на совсем другой стороне реки / в глубине холодной чужой планеты / ходят всеми забытые лодки и моряки / управляют ветрами бросают на...]Джон Бердетт. Поехавший на Восток.[Теперь даже мои враги говорят, что я более таец, чем сами тайцы, и, если в среднем возрасте я страдаю от отвращения к себе... – что ж, у меня все еще...]Вячеслав Харченко. Ни о чём и обо всём[В детстве папа наказывал, ставя в угол. Угол был страшный, угол был в кладовке, там не было окна, но был диван. В углу можно было поспать на диване, поэтому...]Владимир Спектор. Четыре рецензии[О пьесе Леонида Подольского "Четырехугольник" и книгах стихотворений Валентина Нервина, Светланы Паниной и Елены Чёрной.]Анастасия Фомичёва. Будем знакомы![Вечер, организованный арт-проектом "Бегемот Внутри" и посвященный творчеству поэта Ильи Бокштейна (1937-1999), прошел в Культурном центре академика Д...]Светлана Максимова. Между дыханьем ребёнка и Бога...[Не отзывайся... Смейся... Безответствуй... / Мне всё равно, как это отзовётся... / Ведь я люблю таким глубинным детством, / Какими были на Руси...]Анна Аликевич. Тайный сад[Порой я думаю ты где все так же как всегда / Здесь время медленно идет цветенье холода / То время кислого вина то горечи хлебов / И Ариадна и луна...]
