Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


   
П
О
И
С
К

Словесность




Вилли Мельников и немного Devotion в действии

О совместных выступлениях и похождениях известного поэта и художника Вилли Мельникова и авторов альманаха Devotion






























Хроники мотылька из легированной стали



Рассказывая о Вилли Мельникове, легко уклониться либо в сторону безудержной "эмоциональной сводки погоды", либо долгого и, как следствие, нудного перечисления всех навыков, умений, талантов и поклонников, свершений и достижений, которыми владеет (одарен) этот уникальный человек. Поэтому, чтобы выдержать "срединный путь", буду придерживать дат, хронологии и свидетельств очевидцев. То есть себя.

В прошлом году после выступления Вилли с Константином Панкратовым в рязанском джаз-кафе "Фонтан" (на Литхрониках есть материал) мы не виделись почти полгода. А тут привелось 28 ноября 2009 года в Москве вместе выступить на очередном вечере Литературного клуба "Подвал 1", который квартирует сейчас на Таганке в Институте системного программирования РАН. Место это для Devotion и Вилли знаковое. Несколько лет назад именно на вечере в этом клубе авторы Devotion познакомились с Вилли, а Вилли впервые услышал о Devotion. В дальнейшем это знакомство привело к серии выступлений Мельникова в Рязани и совместным выступлениям Вилли и авторов Devotion в Москве. Да и вообще мы задружились. Вилли стал публиковаться на "Сетевой Словесности" в разделе "Редакционный портфель Devotion". Авторы Devotion художники Алексей Акиндинов, Влад Ефремов и поэты Алексей Колчев и Евгений Калакин с помощью Вилли опубликовались на бескрайних просторах мейл-арта. С одним из авторов альманаха поэтом и музыкантом Константином Панкратовым у Вилли теперь совместный лингво-музыкальный проект. И так далее. Поэтому наше совместное выступления в этих стенах было делом чести.

Здесь следует "оступиться в сторону" и, сделав глоток кофе, вспомнить, что во всех проектах с участием Вилли события с завидным постоянством развиваются заметно не так, как планируешь. И дело не в плохом плане, а в какой-то особой силе личности Мельникова. Оговорюсь, что к опозданиям или "динамо" обещаний, договоренностей и т.д. необязательности, эта особая сила отношения не имеет. Просто с ним все идет иначе, чем задумывается. Наверное, так со всеми проектами и планами. "Это жизнь" - добавит один, "это Россия" - процедит другой. Правы оба: "это жизнь в России", но с Вилли этот искривленный пространственно-временной континуум с хаотически изменяющимися характеристиками действует как-то забавнее и размашистей, что-ли. В общем, не зря солидную часть своего современного творчества Вилли называет "Бортжурнал штурмана железнодорожного плавания", я же как-то спонтанно произнес "Хроники мотылька из легированной стали", причем, летательный аппарат этот по ходу многоместный. Ну, Поплыли! в смысле Полетели!



Школа и сыр



В ноябре все было своеобразно. Панкратов на расстоянии Рязань-Москва готовил с молодой певицей Александрой Апушкинской песни по английским переводам стихов Есенина. Уже тема. Мне предстояло читать стихи Евгения Калакина, которые сам автор - профессиональный актер не знает как подавать со сцены. "Они же такие короткие" - аргументирует поэт. А я уже обещал включить его тексты в выступление. Вот так. Да и ехали из Рязани мы с Панкратовым в разное время, он "отплывал" на день раньше, так что даже трех часов в автобусе, чтобы обтрещать программу у нас не было. Такие дела.

Запланированная встреча Константина с сестрой, ради которой Панкратов выехал в Москву раньше, кажется прошла без особого восторга. Так что, когда я вывалился на "Выхино" из автобуса и встретил Костю, разговора об этом не было. А мне после трех часов в наушниках, где Венедикт Ерофеев читает свою бессмертную поэму, с "Афоней" и "Особенностями национальной охоты" в телевизоре перед глазами и двух банок пива "погостивших" в руках, было еще не по себе. Штырило сразу со всех сторон. Как Веничку на площади у Курского вокзала, только наоборот.

Несколько станций на метро и мы у цели, Апушкинская ведет нас на квартиру. Вилли, который собирался присоединиться к компании, чтобы обсудить план концерта, отписывается о временной занятости, мол, стругаю строки, правлю дверь, чищу диск, мою посуду, буду в клубе. Ладно, ничего страшного, он же все-таки "непредсказубр" и в этом "изящерица". Следуем на хаус АА. Уютная квартира, умная собака, так что-то еще на "у", тогда увлекательные книги на полках. В одной из кастрюль (типа "привет, бабушка") наглым образом обнаруживается салат из трех видов сыра и петрушки, укропа и базилика.

- Для этого роскошества в качестве дрессинга надо пару троек капель красного вина и текилы, - импровизирую, как комплимент хозяйке, комментарий.

И в холодильнике оказывается все необходимое и именно по паре троек капель. Бутыль "Ольмеки" с "на донышке" и не выброшенная со вчера бутылка с испанским сухарем.

- Viva! - и салат заправлен, и съеден с королевской неспешностью.

Правда, времени еще вагон, так как квартира вознеслась недалеко от клуба - по диагонали от 11-го этажа в высотке на Чкаловской до полуподвала недалеко от Таганской всего километра полтора-два. Тогда к рассмотрению предлагается ризотто с морепродуктами.

- Это что? - спрашивает Костя Панкратов.

- Рис с морскими гадами, вроде креветок, кальмаров и мидий, - отвечаю.

- Годится, - общий вердикт.

Но на третьей вилке "выпадаю в детство", изысканное в наших широтах блюдо кажется всего лишь апгрейдтной версией знакомого со школы "риса с рыбой". Особенно, когда рыба (минтай, наверное) немного развалилась и кусочками перемещалась с рисом. Костя подтверждает, что похоже, но рис все-таки чаще был с курицей (как это одновременно выглядит внутри человека не хочет знать даже Гришковец), а рыба с картошкой. Нет, - картошка с котлетой, - парирую я.

На этой фразе на кухню возвращается уходившая покурить хозяйка и разговор приходится свернуть, в ее время в школьных столовках кормили по-другому, нам так хочется думать. И на вопрос:

- Что вы тут о школе?

Отвечаю стишком:


Он за пять минут успел
Переделать кучу дел:
Он поставил три подножки
(Ваське, Кольке и Серёжке),
Прокатился кувырком,
На перила сел верхом,
Лихо шлёпнулся с перил,
Подзатыльник получил,
С ходу дал кому-то сдачи,
Попросил списать задачи, -
Словом,
Сделал всё, что мог!
Ну, а тут - опять звонок...

Удивленное молчание. "Борис Заходер", - провозглашаю я и предлагаю собираться в дорогу. Короткие приготовления и мы выдвигаемся.

На одной из улиц видим название кафе "Чашечка и ложка". Прикольно. В Рязани так редко бывает. Вспоминается лишь один вариант - ресторан охотничьей и японской кухни "Ямки и поваляться". Интересное название. Впрочем, мы уже подходим к ИСП РАН, правда, с другой стороны, не от Театра на Таганке, так что какое-то время мы с Костей удивленно пытаемся нащупать в памяти похоже виды, но натыкаемся на них только перед самим зданием.



Вилли - шахматист



Перекур у входа. И первый чудак. Им оказывается пожилой дядя немного затертого вида и с окладистой седой бородой. Глядя на такого, ждешь интеллигентно заданного вопроса о вспомоществовании и заранее мучительно подбираешь слова для вежливого отказа, ведь подать такому, как и грубо послать, нельзя. Не комильфо с любой стороны. Но подошедший представляется чуть ли не режиссером какого-то московского театра и рассказывает, что вот-вот вырвался из шахматной партии и чтобы развеяться ("сколько гроссмейстеров сходят с ума без остановки прокручивая в голове партию"), решил заглянуть в "Подвал 1". При этом, называя фамилию ведущего вечера, которую ему якобы сообщил приятель, он ее заметно перевирает. Однако ни денег, ни выпить или закурить не просит, а, узнав, что мы из Рязани, начинает читать Есенина наизусть. Немного, но без ошибок. Потом плавно переходит на Высоцкого (типа, второй Есенин). Пару слов о Владимире Семеновиче в этой связи и интересуется, что мы будем показывать. Скромно что-то лепим на ходу, чтобы не погрязнуть в описании программы, и сообщаем имя московского резидента Devotion.

- А, Вилли, знаю, - улыбается "режиссер", - он однажды при мне красиво сыграл с одним гроссмейстером. Элегантно так вывел. А в конце еще какой-то афоризм очень подходящий сказал, не запомнил я, к сожалению, что именно.

Вот те раз, - подумал я, - а Вилли оказывается еще и шахматист.



Мастер и Пианино



Но пора было уже спускаться в "Подвал 1". Там уже заканчивалась трансляция и запись концерта-импровизации нашего музыкального гения из Сасово - композитора и пианиста-виртуоза Игоря Концеуса. Маэстро предстал перед нами изрядно удивленным. Встретиться с давним знакомым рязанским музыкантом Панкратовым в Москве для деревенского отшельника было неожиданно и приятно. В отличие от фотографии Концеуса, которую "Подвал 1" использовал для анонса концерта, Игорь предстал перед нами с "босым" лицом, на месте роскошной бороды анахорета то там, то тут запеклись крошечные порезы от жесткого бритья.

- С таким же лицом, наверное, вышел из своего подвала Мастер, чтобы показать миру роман, - шепнул я Константину.

- Да, но Игорь побрился, чтобы спуститься в "Подвал", - подметил музыкант.

- Времена меняются, вектора движения вместе с ними, а подвалы остаются на месте, - сумничал я со смехом.

- И мы снова в нем, - подытожил Константин.



Под знаком Скрипичного дракона



Помещение клуба забито под завязку. Конечно, учитывая, что в программе вечера почти полтора десятка номеров, собственно "чисто" зрителей в комнате немного, да и они, наверное, в основном "группы поддержки" выступающих. Впрочем, это здорово - публика подготовленная и заинтересованная. Нам выступать в числе первых, поэтому надеюсь, что вниманием мы не будем обделены. Так и вышло. Но об этом чуть позже. Пока в ожидании своей очереди я от волнения плохо воспринимаю выступающих. Константин, как обычно, элегантно неподвижен в кресле на первом ряду. Певица Александра задумчиво листает блокнот. И в этот момент в комнату заходит Вилли. Находит меня глазами, а рядом со мной и припасенный для него стул. Короткое движение и Мельников усаживается. После "здрасте", он достает какой-то многоугольный кусок картона и маркер. Еще мгновение и линии спокойно потекли. Начинаясь с подобия скрипичного ключа, на равностороннем восьмиугольнике появляется завораживающее сплетение узких змеящихся лучей. Потом на небольших полосках бумаги, которыми заканчиваются стороны восьмиугольника Вилли пишет на разных языках какое-то пожелание (типа "всего хорошего" вскользь комментирует поэт). И переворачивает лист, чтобы подписать. Я удивлен - картон оказывается распрямленной крышкой от конфетной коробки. А с внутренней стороны по форме получается как мандала.

- Вот тебе в коллекцию очередной образец драконографии. Изображение свернувшегося в клубок дракона на форме мандалы с пожеланием, - передает мне подарок Вилли.



Откланиваюсь и прячу артефакт в сумку. Затем в двух словах рисую диспозицию: сначала я с подборкой любимых стихов из альманаха, потом Константин с Александрой забацают Есенина на английском, и - короткий "перегон" лингво-музыкального экспресса Мельникова и Панкратова. Все.



Вавилонский базар



В общем, так все прошло. Я прочитал тексты Александра Пылькина, Евгения Калакина и Сергея Свиридова.



Особенно хлопали на стишке Пылькина:


Но, бог ты мой, как ловко он,
Пустой рукав заткнув за пояс,
Тряхнув безухой головой,
Махнувши маленькой культей
И ртом беззубым ухмыльнувшись,
Об пол дощатый кабака
Бил каблуками гопака.

***

Гнутся черные деревья,
Издавая жуткий скрип.
Ночь настанет и не станет
Черных скрюченных деревьев,
Но останется тот скрип.

А после этого стиха я эффектно в затянувшейся драматичной паузе незаметно, но слышно поскрипел ботинком. Зрители среагировали.



Из Калакина, как мне показалось, наиболее сильную обратную тягу флюидов вызвал текст:


Меня разглядывал
          глазок...
     и видел
          только вполовину...
текло со шляпы
          на пальто...
и на вопрос тревожный:
кто?
сказал:
настройщик пианино.
У вас
           фальшивит
          нота
                   "до".

Свиридов вызвал заметный отклик своим философским обобщением:


каждое новое место увы похоже на рай
это потом ты увидишь за яркими декорациями
грубо расписанный задник который в сущности край
доступного мира и хороший повод для странствий

причем, так заметно, что я не стал читать последние четыре строчки, и понежившись в теплом облаке внимания и понимания закончил свое выступление. Потом я представил:

- Литературно-музыкальная композиция "Есенин и не очень". Это песни на стихи Сергея Есенина в переводе на английский язык, музыка Константина Панкратова (он же и исполнит ее на гитаре), поет - Александра Апушкинская.

Публика, скажем прямо, слушала этот небольшой сет из пяти песен очень настороженно. Да материал, конечно, необычный и я бы сказал даже спорный. Но мелодика стихов Сергея Александровича проступала отчетливо. Апушкинская пела хорошо, сильным и глубоким голосом. Музыка Панкратова была как обычно изощренной, гитара звучала драйвово. Но реакция была затаенной, хотя и хлопали после каждой песни. Впрочем, на мой взгляд, некоторую изнаночную сторону есенинских стихов этот проект показал, да и просто взглянуть на привычный материал "свежими" глазами, наверное, всегда полезно и интересно.



Закончив последнюю песню, Константин с Александрой ушли с площадки. Ладно, Апушкинская, она уже закончила свое выступление, а Панкратов куда? За компанию? Пришлось, отшутившись, что "сейчас музыкант попудрит медиатор и вернется", быстро сбегать и пригласить Вилли и Константина на площадку.

"Лингво-музыкальный экспресс" Вилли Мельникова и Константина Панкратова с ветерком "прокатил" присутствующих через Африку по экватору с остановками на всех языках и ритмах этой части "Черного континента". Вилли, декламируя стих на очередном языке, обмахивал себя и Панкратова лингвогобеленами, Костя "жарил" на гитаре. Причем, дуэт показывал завидную слаженность: последнее слова очередного стиха всегда приходилось на окончание музыкальной фразы, ритм и темп текста и аккомпанемента всегда совпадали. Для поэта и музыканта, которые репетируют раз в полгода, это большое достижение. В финале темп убыстрился, языки и страны замелькали, как березки вдоль Трансиба. Быстрее, еще быстрее. Гуще, гуще мешанина. Звуки иностранной речи вместе гитарными рифами уже миксуются во что-то непредвиденное. Мне слышатся даже обрывки русских ругательств с армянским или немецким акцентом. Просто базар в Вавилоне какой-то.



Закончили под аплодисменты. Вечер продолжался. Я сидел и слушал, но выходило как на лекции по политэкономии - на вид я весь внимание, а мысли далеко. Все как тот шахматист "прокручивал в голове" выступление ребят. В конце "официальной части" нам подарили книги философа Федорова. Спасибо!



Вино и Бикапо



Потом длинный общий стол. Немного коньяка из чайных чашек под свежий огурец (шоколада не хотелось), в конце осени этот "фрукт" был очень в тему.

На этом, наверное, все. Лишь одна черточка к образу Вилли впервые тогда прорисовалась во время "обсуждения в узком кругу". Вилли - любитель красного сухого, чая и молока. Причем, независимо от количества (пару раз на моей памяти достаточно большого) выпитого спиртного он сохраняет трезвые повадки и речь. А в тот вечер, когда красное сухое закончилось он налил в бокал для вина шотландского вискаря, так как наливают вина (две трети бокала), и выпил в пару заходов. И эта солидная порция никак не отразилась на его поведении. Так в фильмах пьют разведчики.

По цене чая, а конкретно чайничка Earl Grey, Вилли Мельников определяет дороговизну заведения. А молока он может зараз в охотку выпить литра два. Тут стоит закончить лирическое отступление, да и вообще этот прихотливый репортаж, но опишу еще лишь один снимок, запечатленный в памяти.



Вилли пригласил меня и еще одного автора Devotion Дениса Калакина на Мистерию Бикапо. Описывать это завораживающее представление, которое в уникальном пространстве коммунального коридора многоэтажки на Садовом кольце устраивает Герман Виноградов, нет никакой возможности - слова бессильны. Огонь, вода и железные трубы, дым ароматных трав, лед и поющие литые шестеренки. Свечи на велосипедном ободе, зеркало воды на блюде и стонущие котлы. И Герман, и Бикапо, и Виноградов, босиком в каком-то халате дервиша или дейва. И три тонны звучащего железа над головой вокруг и везде. И Вилли, читающий стихи на латыни и древнегреческом. В одной руке микрофон, а другой он умело управляется со стареньким ФЭДом. Читает и снимает, читает и снимает в отблесках свечей и сквозь водные струи, что шелестят по мятой фольге в котлах. Читает и снимает, присев, когда над его головой ударяют в дисковую пилу. Читает, наверное, ERGO NON EST ECCUM DEUS и, кажется, понимаешь о чем это.



Дмитрий Макаров
Сотография Вилли Мельникова





© Дмитрий Макаров, 2010-2024.
© Сетевая Словесность, 2010-2024.




Словесность