Словесность

[ Оглавление ]








КНИГИ В ИНТЕРНЕТЕ


     
П
О
И
С
К

Словесность


Стихи



ЯКОБЫ-МОНОГАТАРИ


Андрей Мадисон

В годы правления под девизом "Возвышенная низость" вошел раз в Павильон музыкального благоухания кавалер Мадисон. И глядя, как водяные стрелки на песочных часах начинают свое движение к цифири то ли шесть, то ли восемнадцать, так сложил:

Палка о двух концах,
а ветка об одном.
Ветку держит ствол,
зато палка свободна.
Кому уподобиться?



Вечером, возвращаясь с прогулки у пруда Поющих лягушек, кавалер Мадисон, созерцая собранную рукавами росу, вспомнил молодость и тонко так брякнул даме из Нижних покоев:

И ты была когда-то девицей,
а нынче нет.
Однако бывает и хуже -
летит вечно юная птица,
а воздух кругом стареет.

Дама, услышав эдакое, поперхнулась вишневой косточкой и наутро умерла. Кавалера долго упрашивали пойти на похороны, но он предпочел отправиться в театр. Каков!



Как-то в стародавние времена, по пути из Мэйдзи в Хэйан, задержался кавалер Мадисон, чтобы полюбоваться плывущим по воде цветком сакуры, и молвила ему кстати оказавшаяся в его "Москвиче" дама:

            Цветы быстротечны -
            может, встретимся?
            Ведь даже камень - и тот,
            опускаясь на дно,
            хоть на миг отдается потоку.



Сидя на татами, кавалер Мадисон предавался буйной печали, как вдруг явился гонец от императора с известием о присвоении ему Третьего ранга. Мигом взял кавалер сямисэн и такую песню сложил на старинную мелодию "Светит ясная луна":

            И небо покрывают тучи,
            и глаза заволакивает влага.
            А выглянет солнце -
            куда деваться от радости?
            Только закрыть глаза.

Говорят, император, услышав стихи, тотчас удалился в монастырь.



Как-то, придя в гости к миясудокоро Такарацуки, кавалер Мадисон застал ее за игрой в облавные шашки. А надо сказать, дама мнила о себе высоко и в ответ на почтительный поклон даже не шелохнула веером. Тогда кавалер уселся с шумом на шашки и такое сказал, в глаза ей прямо глядя:

            Змея не похожа на улитку,
            и улитку вряд ли уподобишь Фудзи.
            Когда журавль летит на Запад,
            он не глядит по сторонам -
            неужели и вы туда же?



Ночью девятого дня девятого месяца, любуясь луной в сопровождении сегуна Фудзивара, кавалер Мадисон пребывал в состоянии покоя и умиротворения. Как вдруг на луну набежала туча в виде существа, на коем, по слухам, любит восседать бодхисатва Фугэн. Кавалер только хотел отвернуться, а сегун уже сложил, ободряя:

            Черное на белом -
            словно дама на кавалере.
            Неужто у вас порою
            не вспыхивает желание
            разнообразить наслаждения?

Все-таки пришлось кавалеру отвернуться.



Было это в первый день Змеи третьей луны, а кавалер Мадисон как раз перед этим долго грешил. Собираясь на обряд Очищения, надел он гэта не на ту ногу, рассмеялся и отправился в цветочный квартал. По дороге так сложил:

            Луна на небе ночью,
            солнце - днем,
            а человек - никогда.
            Оттого, что ни делай на Земле -
            все грязь!



Как-то, будучи еще ребенком и воспитываясь у своей тетки, госпожи Северных покоев Идзанами, готовился кавалер Мадисон к обряду надевания хакама. Накануне ночью проснулся в третью стражу и увидел - какой-то музыкант крадется к ложу Идзанами, крепко так лютню прижимая к груди. Лет двадцать спустя, играя в лодке на бива одной даме, вспомнил об этом -

            Если впереди нету цели,
            ни одна из дорог
            в сторону не уведет.
            Бывало, пьешь сакэ,
            а думаешь о Кэннон!



Как-то, путешествуя с дамой по святым местам, остановился кавалер Мадисон в монастыре Дайтокудзи. Место им отвели в Восточном флигеле, так что запах хризантем доносился беспрепятственно. Вечером, отходя ко сну, кавалер как бы между прочим начертал такую гатху:

            Курица плохо летает -
            так ей и надо.
            А петух даже в клетке
            настоящий дракон -
            взлетит вместе с клеткой!

Дама увидела это и тут же написала у ложа своего на стене:

            Хризантеме не надобны крылья,
            чтобы донести свой запах.
            Падает, падает сердце,
            Коль скажут ему, что бескрыло оно -
            тут и монах не поможет.

Кавалер мгновенно устыдился и светильник погасил.



Оказался раз кавалер Мадисон в провинции Тайра с поручением от министра Ароматной палаты сосчитать там цветы мурасаки. А надо сказать, министр был безответно влюблен в одну даму, благосклонностью которой в то время пользовался кавалер. Выйдя из повозки и окинув взглядом бесконечные луга, вздохнул кавалер и так сложил на мотив "Пестика и тычинки":

            Пляшет, пляшет улитка
            на стебле безлунной ночью.
            Плачет, плачет сердце,
            когда осенний ветер
            лепесток последний срывает.

Сказал это и сразу все мурасаки сосчитал!



Некогда привела нужда кавалера Мадисона на прием к всемогущему сегуну Тоётоми Хидэёси. У того только что сгорел дворец, и потому принимал он в летней резиденции своей наложницы. Та как раз удалилась в Павильон одинокой услады, оставив после себя аромат, как говорится, невидимой тучки. Сегун счел это за знак и, выпроваживая гостя, проворно сложил:

            Чистым-чиста вершина Хакусана,
            белым-белы снега на Фудзи,
            а спустишься с гор -
            даже родниковая вода
            покажется грязной.

Так сложил. Ну и гадость!



Как-то раз под утро ворочался кавалер Мадисон на своем ложе и не мог уснуть. Откинул полог, а там стоит лисица в облике девы невиданной красы. Понял кавалер, что пришел его конец, попросил у нее бумагу, кисть и тушечницу и такое оставил:

            Умирать в объятиях девы
            лучше, нежели в объятиях тигра.
            Но куда как любезней -
            сложить песню
            и спеть ее своему мечу.

Написал так и вонзил меч себе в брюхо. С той поры его видели иногда пролетающим на Облаке мертвых идиотов.


1994  




© Андрей Мадисон, 1994-2024.
© Сетевая Словесность, 2002-2024.





Словесность