Мы рождаемся, проживаем жизнь, умираем; и мы плачем, когда нам страшно. Нас любят родители за то, что мы "продолжение их" - но это инстинкт продления рода, припудренный поэтикой человеческих эмоций, но не любовь. Нас любят женщины за то, что мы мужчины, или мужчины за то, что мы не женщины - кому как заповедовано природой - но это тоже инстинкт (половой, продления рода, et cetera... просто жажда наслаждений, где твоё тело только мыслящий инструмент их постижения), а не любовь. Нас любят друзья за то, что мы "просто есть" - но это ложь, нас любят друзья за то, что покуда мы "просто есть", они (друзья) просто не одиноки; тоже не любовь. И мы любим - родителей, женщин, друзей... мужчин, собак, элементы женского белья, экскременты, подглядывать, мастурбировать прилюдно... хорошие сигареты, выпить, пляжи Малибу... рыбалку, охоту... писать картины и книги... И мы плачем, когда нам страшно. И это страх за себя - за каждую клетку, каждый атом своих вполне возможно несовершенных тела и души. Ведь и горбатый олигофрен улыбается зеркалу, ибо ему страшно. Страшно за каждую частичку своего тела, как за каждую звёздочку неба - потому что покуда мы видим бессмертную Вселенную, мы верим в бессмертье себя. И любим - женщин, друзей, сигареты, всё прочее, как бесценный клад бессмертного себя, копимый нами в течении жизни. И думаем, что потом нас встретит Бог и сокровища окупят грехи...
Так почему, за что мы так любим себя? Это не инстинкт самосохранения. Инстинкт самосохранения - это страх.
Я узнал, потому что увидел во сне - и наверное, это правда для любого, кто встречает утро любопытными глазами, а не лежит каменными грядами мёртвых планет; для любого, кто жив и мыслит. И я расскажу. Я люблю себя, потому что был человек (я называю это человеком, потому что для мыслящего клочка материи мы не придумали иных слов), итак, был человек который любил меня так, как может человек любить одного Бога, даровавшего ему жизнь на белом свете - и целый белый свет в прикуску. Я хочу, чтобы это была женщина. Так понятнее мне, потому что я мужчина. Поэтому я буду говорить Она. Она была очень маленькой и жила очень недолго. По моим (по нашим) меркам, эти "маленькая" и "недолго" значат ничто и никогда. Поэтому я не знал о ней. Она была жительницей планеты Электрон, одной из многих в "солнечной системе" звезды Протон - одного из мириад атомов моего тела. Она жила где-то на окраине меня - наверное, в мизинце. И все прочие атомы, частицы моего тела составляли её небосвод - сонм звёзд - и я Млечным Путём пересекал её ночные зрачки. Она любила смотреть на Вселенную-меня. Потому что нельзя не любить мир, который ты населяешь, как нельзя не любить себя, населяющего любимый тобой мир. Возможно, она обожала астрономию и знала, что Вселенная расширяется - и тогда мне была пара месяцев, я куксился в пелёнках и энергично рос. Возможно, наблюдая звёзды, она писала стихи. О том, как прекрасна и бессмертна её Вселенная и, значит, бессмертна её душа - частица Вселенной.
Вы помните угловую скорость электрона? Сколько раз она увидела рассвет-закат своего протонного Солнца? По нашим меркам, она умерла едва ли не раньше, чем родилась...
Я никогда не расскажу этому человеку - Ей (я всё-таки хочу, чтобы она была женщиной, ведь я мужчина, хотя бы очень большой) о том, что её Вселенная уже вычёсывает из шевелюры седины и скоро её не станет. И я не жалею ни о том, ни об этом. Хорошо, что она умерла без этого печального знания и, следовательно, прожила счастливо... Ведь я тоже прожил счастливо.
Во сне я видел себя её глазами. И потому больше не заглядываю в небо. Но зато не плачу и мне не страшно.
Елена Мудрова (1967-2024). Люди остаются на местах[Было ли это – дерево ветка к ветке, / Утро, в саду звенящее – птица к птице? / Тело уставшее... Ставшее слишком редким / Желание хоть куда-нибудь...]Эмилия Песочина. Под сиреневым фонарём[Какая всё же ломкая штука наша жизнь! А мы всё равно живём и даже бываем счастливы... Может, ангелы-хранители отправляют на землю облака, и они превращаются...]Алексей Смирнов. Два рассказа.[Все еще серьезнее! Второго пришествия не хотите? А оно непременно произойдет! И тогда уже не я, не кто-нибудь, а известно, кто спросит вас – лично Господь...]Любовь Берёзкина. Командировка на Землю[Игорь Муханов - поэт, прозаик, собиратель волжского, бурятского и алтайского фольклора.]Александра Сандомирская. По осеннему легкому льду[Дует ветер, колеблется пламя свечи, / и дрожит, на пределе, света слабая нить. / Чуть еще – и порвется. Так много причин, / чтобы не говорить.]Людмила и Александр Белаш. Поговорим о ней.[Дрянь дело, настоящее cold case, – молвил сержант, поправив форменную шляпу. – Труп сбежал, хуже не выдумаешь. Смерть без покойника – как свадьба без...]Аркадий Паранский. Кубинский ром[...Когда городские дома закончились, мы переехали по навесному мосту сильно обмелевшую реку и выехали на трассу, ведущую к месту моего назначения – маленькому...]Никита Николаенко. Дорога вдоль поля[Сколько таких грунтовых дорог на Руси! Хоть вдоль поля, хоть поперек. Полно! Выбирай любую и шагай по ней в свое удовольствие...]Яков Каунатор. Сегодня вновь растрачено души... (Ольга Берггольц)[О жизни, времени и поэзии Ольги Берггольц.]Дмитрий Аникин. Иона[Не пойду я к людям, чего скажу им? / Тот же всё бред – жвачка греха и кары, / да не та эпоха, давно забыли, / кто тут Всевышний...]
